безмятежные

Безмятежный. Лизонька до безумия глупая. У неё сознание туманное от таблеток, которые Лёша заботливо пихает в глотку, перед глазами иногда плывёт и пространство теряется. Она своими большими глазами с тёмными синяками под ними зыркает по сторонам пугливо, пытаясь понять, где находится. Руки немного трясутся и она пытается ровно дышать, чтобы на месте панику не словить. Автобус остановился на конечной, злой водитель крикнул всем выйти, и только когда Лиза увидела уезжающий транспорт, заметила, что в номере ошибка. Как и Лиза — тоже, похоже, ошибка. Её натурально ведёт, она оглядывается, понимая, что заехала чёрт пойми куда и что это был последний автобус: холодный октябрьский вечер окутал и без того подступающий страх, а темнота вдали и редкий шум машин и вовсе заставили сжаться в комок. Лизонька дрожащими пальцами набирает заученный наизусть номер, стоит, глядя на пустую остановку, слёзы вот-вот пойдут ручьем. Но никто не отвечает, в трубке лишь гудки, означающие, что Лёша, похоже, не дома. Он всегда уходит гулять с друзьями, чаще, когда Лиза совсем его достаёт: иногда она так много болтает, что ему приходится оставлять ее одну. Но Лизонька на Лёшу не злится, всё равно ведь, он терпит, а другие бы не смогли. И сидя на холодной остановке, девушка понимает, что ждать автобуса придётся до утра, ведь денег на такси у неё совершенно нет, а Лёша, если узнает, назовёт её глупой и посмеётся в трубку. Лиза ведь и правда очень глупая. Не будь она такой недалёкой, не потерялась бы в знакомом до жути городе и не плакала бы на остановке, ёжась от холода. Девчонка поправляет от волнения волосы ярко-рыжие, роняет слёзы, пытаясь саму себя хоть как-то успокоить. Ей всегда было тяжело: она с самого детства общего языка ни с кем найти не могла, люди пугали до безумия маленькую Лизу, а сверстники и вовсе насмехались. У неё руки трясутся с самого детства, взгляд всегда в пол опущен и жалкие попытки привести себя в норму, глубоко дыша, не помогают. Лизонька только и может, что сесть на остановке да пялиться в асфальт, высчитывая в голове незамысловатые цифры, перебирать пальцы и закусывать от страха губу. Лизонька хочет позвонить маме, но и та скажет, что она глупая. Ей с самого детства за себя решать не давали: она не умеет думать, она не такая, ей самостоятельной быть нельзя. У Лизоньки мозг работает не так, как у всех, ей это говорят врачи чуть ли не каждый месяц и Лёша, который иногда так сильно злится, что уходит ночевать к друзьям. Когда у Лизоньки особо тяжёлые дни, он и вовсе закрывает её в комнате, чтобы она не путалась под ногами, а то ходит, словно приведение из-за всех этих таблеток и ноет, что у неё голова кружится. И кутаясь в куртку плотнее, Лиза понятия не имеет, что делать. В голову лезут мысли, что это очередной приступ, Лёша же ей часто говорит, что она выдумывает себе сцены из реальной жизни, где он её бьёт. Вот и сейчас всё кажется безумно нереальным, будто это не она одна заблудившаяся в клятом спальном районе. Вдали Лиза слышит звуки, пугающие её до глубины души, поднимает резко голову, от чего-то пятясь ближе к углу на длинной лавке, колени к себе прижимает, зажмуриваясь. А потом снова. Вдох и выдох. Девушка видит, как к ней приближается фигура, слегка пошатываясь на дрожащих ногах, смотрит издалека, как Лизонька протяжно выдыхает, пытаясь рассмотреть. Незнакомка с бутылкой пива в руке откровенно улыбается, подсаживаясь совсем с краю, смотрит долго, выжидая, бровями ведёт. — Ты Шива? — загадочно спрашивает, теряя улыбку мигом, а Лизонька вертит головой отрицательно, — Чёрт, а кто ты? От Шивы? — Нет, — всхлипывает Лизонька, морщась немного, а когда девушка хмыкает, и вовсе сжимается в комок, — а кто такой Шива? — Вообще, Бог такой, — загадочно тянет та, поднимая голову и смотря в небо, — и ещё мой барыга новый. Сука, не пришёл, — незнакомка потирает пальцами нос, заметно расстраиваясь. — Может, ещё придет, — пожимает плечами Лиза, немного успокаиваясь, — подожди. — Подождём. Незнакомка закуривает сигарету, мечтательно высчитывая на небе звёзды, лыбится сама себе под нос, на Лизоньку пару раз взгляд кидает заинтересованный, но та лишь опускает голову вновь. И когда через двадцать минут Шивы всё ещё нет, девушка матерится громко себе под нос, сплевывая по ноги. — Наебал меня, падла такая, — Лизонька на это голову поднимает мигом, заглядывая в такие же как у нее помутневшие глаза, — а ты чё, думаешь автобус придёт? Так они, если чё, уже не ходят. — Я знаю, я потерялась, — вздыхает Лизонька, — придётся ждать до утра. — Чёрт, а меня Катька убьёт, если я пустая приду, — незнакомка голову опускает, хихикая себе под нос, — получается, тоже до утра ждать. Как тебя зовут хоть? — Лиза, — неуверенно говорит та, опуская ноги, наконец, на землю, — а тебя? — Вилка, приятно познакомится, — тараторит та, подсаживаясь ближе, — и что, есть крутая история, как тебя сюда занесло или как? — Я просто ехала домой с тренировки, — начинает Лиза, опуская взгляд, — мне нужно было на автобус «17Б», а я села на «17В», — и вздыхает, опуская плечи, — Перепутала, случайно, правда. — Да чё ты оправдываешься, я ж не мамка твоя, — смеётся Вилка, рассматривая её с ног до головы, — что за тренировка? — Каратэ. — Крутяк, ты, типо, сильная, да? — Вилка бровь многозначительно поднимает, — Чё, подерёмся? — Я не дерусь, — говорит пугливо Лиза, — с девочками не дерусь. — Ещё и правильная, ёмаё! — хлопает в ладоши Вилка, улыбаясь, — Классный цвет волос у тебя. — Спасибо, — Лизонька, наконец, улыбается. Всё-таки, Вилка эта, кажется, совсем не страшная, — А твой этот Шива, всё-таки, не придёт? — Да походу, что нет, — Вилка и сама голову опускает, вновь закуривая, — чё, может, пройдёмся? Лизонька вдыхает воздух протяжно, задумываясь, и следом выдаёт: — Нет, мне нельзя, я совсем потеряюсь, — лепечет она, прикрывая глаза, — Лёша меня искать потом будет по всему городу. — Чё за Лёша? — интересуется собеседница, сводя брови к переносице. — Ну, Лёша, — смягчается Лиза, улыбаясь, — я с ним живу. — Парень твой, типо? — Он сказал не говорить так, — мотает головой Лизонька, отгоняя лишние мысли, — но, наверное, да. — Нихуя не поняла, если честно, ну ладно, — хмыкает Вилка, закидывая вальяжно ногу, — так раз он не твой парень, то ему и похуй должно быть, где ты. Если чё, я тебя доведу, пойдём! Вилка тащит Лизу за руку, заставляя встать, выбрасывает наполовину скуренную сигарету на землю, поправляя свой бомбер. — Ну, рассказывай, кто ты по жизни хоть? — они идут по едва освещенной фонарями дороге, Вилка вприпрыжку, а Лизонька неуверенно, засунув руки в карманы плотнее. — Я — Лиза, ну, учусь на журналиста, — начинает та, придумывая ещё хоть что-то, — занимаюсь каратэ ещё. — Ух ты боже! Многословно, шедеврально! — смеётся Вилка, побегая к столбу и прокручиваясь на нем, — Значит, смотри, как надо. Виолетта Малышенко, потерявшая надежду жить, финансово грамотная, фриковатая, весёлая, психологически подкованна и зависима от всего на свете! — она руку протягивает, улыбаясь, и Лиза улыбается в ответ, — Иду против системы, ненавижу мужиков, презираю отца! — А за что презираешь? — смущённо спрашивает Лиза, опуская голову и вынимая свою руку из чужой. — Бросил меня, чмо, — Вилка смеется, голову откидывая, — Так, ну, ты очень разговорчивая, конечно. Давай так: перед тобой пачка сигарет и пистолет. Что выберешь? — Сигареты, наверное, — пожимает плечами Лизонька, объясняясь, — Лёше отдам. — Опять этот Лёша! Он что, тебе нравится? — загадочно произносит Виолетта, а Лиза глаза отводит, хмыкая, — Понятно всё. А вопрос-то, милая моя, вполне философский. Тебя и то, и другое убить может, только выбрать остаётся, медленно ты себя хочешь убить или быстро. — Кто же захочет себя быстро убить? Да и медленно тоже, — Лиза с глазами округлёнными от такой глупости, смотрит удивлённо. — Много кто, — начинает поучительно Вилка, — я выбираю медленно. Всё равно, знаешь, может люди вообще умирают из-за кислорода, не думала? Типо, кислород — убийственный наркотик, — тянет слова девушка, улыбаясь, — действие которого примерно семьдесят лет. — Ты так оправдываешь свои зависимости? — О, ты умеешь дерзить! Да, оправдываю, — Виолетта смотрит с каким-то восхищением, останавливаясь на секунду и вытягивая сигарету, а потом роется в рюкзаке, что покоится на плече, доставая чёрную гелевую ручку. Пишет аккуратно на сигарете мелкими кривыми буквами «зависимость», показывая Лизе. — Метафора, — подкуривает, улыбаясь во все тридцать два и подходя ближе, — уничтожить свою зависимость, а потом понять, что это круговорот. И уничтожать её снова, полностью в неё окунувшись. Лизонька смотрит с неподдельным интересом за тлеющей сигаретой, улыбается кратко, взляд уже на саму Вилку кидая. — Но ведь круговорот не цикличен, — неуверенно тянет, задумываясь, — Нет, ну он конечно состоит из множества циклов, но сам по себе не цикличен. — Намекаешь, что я могу завязать? — Виолетта затягивается вновь, рассматривая сигарету, — Меня в воронку затянуло. — Ты же сказала, что это выбор. Вилка хмыкает, снова смотря сверху-вниз, кивает задумчиво, и опять начинает идти, а Лизонька плетётся следом, ведь сама придумать, куда бы ей пойти, не может. — А я, так-то, с пустыми карманами и чистой душой, Лизок, — начинает спустя несколько минут тишины Вилка, подпрыгивая на месте, — тебе повезло меня встретить ночью. А то попался бы какой-то маньяк. — Я и сама на маньяка похожа, так что, — не договаривает Лизонька, улыбаясь. — Да не похожа вообще! Похожа на аниме-девочку, — лепечет Вилка, разводя руками. — Да, я знаю, это Лёша так захотел, — Лиза мягко улыбается, смотря прямо в глаза с расширенными зрачками, и в них видит недовольство. — Чё ты с этим Лешей-то? Он вообще кто? — Ну, он меня приютил, — начинает девушка, поправляя от нервов волосы, — он обо мне заботится, скоро станет моим опекуном. — Опекуном? — Вилка брови удивлённо вскидывает, поворачиваясь и резко останавливаясь, — Типа, как батя? — Не совсем, — Лиза под таким напором тушуется слегка, ёжась, — я просто, ну, как обьяснить, — она закусывает губу, слова пытаясь подобрать, — не способна распоряжаться своей жизнью. Вон, даже на автобус не тот села. — Чёрт, это плохо, — Вилка ближе подходит, по-новой ее рассматривая, — а какой у тебя диагноз? — У меня его нет. — Нет, так не бывает, — Вилка руки на груди складывает, — либо диагноз, либо ты здорова. Знаю о чём говорю, я психолог по образованию. — Ну, иногда я вижу то, чего нет, — Лизонька плечи опускает как-то неуверенно, — иногда мне кажется, что мы с Лёшей ссоримся, а потом оказывается, что этого не было. — Так, знаешь, что? — уверенно и громко заявляет Виолетта, — Давай договоримся, что про Лёшу больше ни слова? Он меня уже бесит! — Ладно, — Лизонька грустнеет, но за Вилкой дальше плетётся, перебирая ногами, — А ты правда психолог? — Правда. И ещё финансистом скоро буду, — улыбается девушка, поправляя короткую шапку, — Я вообще, знаешь, эдакий проёбанный потенциал. Вроде и не дурная, а из-за дурости ничё не получается. Лиза лишь кивает, мол, всё поняла, а сама по сторонам смотрит, замечая мигалки неподалеку. И Виолетта одним рывком её за руку берёт, утаскивая в ближайшую подворотню. — Ну, ты не подумай, с собой ничё нет, но я угашенная, — смеётся девушка, на стену рядом с Лизой облокачиваясь, — да и ты, я посмотрю, тоже. — У меня просто побочка от таблеток, — Лизонька пугливо смотрит, часто дыша от перепуга, — Ты что, подумала, что я наркоманка? — Ну, если честно, то да, — Виолетта вновь сигарету подкуривает, — а покажи таблетки. Лиза из сумки вынимает несколько пачек, в которых зачёт по фармакологии наберётся, Виолетта лишь округляет глаза, смотря неотрывно. — Ты же в курсе, что очень вряд-ли они тебе нужны? — Ну, Лёша сказал нужны, — та пугливо смотрит, пока Вилка берёт их из рук бережно, рассматривая. — Прости, но судя по этому набору, ты должна привязанная днями и ночами лежать, они же седативные, — Вилка цокает, покачивая головой себе в такт, — конечно, ты не можешь распоряжаться жизнью, с таким коктейлем многие даже говорить не могут. Она задумывается на пару минут, смотря в небо, а потом выдаёт: — Знаешь, считай это новой метафорой. Я глотаю твои таблетки, а ты исцеляешься, — и улыбается, дожидаясь ответа. А Лизонька неуверенно высматривает чужое выражение лица. — А разве они тебе нужны? — Я твой мессия, — Вилка выдавливает одну, что поменьше, из блистера и кладёт в рот, — первая. Забираю всю твою недееспособность себе. Лизонька удивлённо улыбается, наблюдая, как девушка с удовольствием проглатывает пилюлю. Она тащит её за руку дальше, лепеча что-то весело, рассказывает про маму и про своих друзей. Лиза участливо кивает, иногда от раздумий закусывает губу и смотрит-смотрит-смотрит. — Почему ты такая весёлая? — для самой себя неожиданно задать вопрос. — А что печалиться? Жизнь — билет, хватай и беги. — смеётся Виолетта, усаживаясь на ближайшую лавку на детской площадке в одном из дворов, — Мы же все за что-то хватаемся, да? Я за дозу, ты за Лёшу. — И то верно, — кивает Лиза, улыбаясь, — только тебе доза приносит радость. — А тебе Лёша нет? — Вилка нарушает обещание о нём не говорить и Лизонька рада. ⁃ Он говорит, что я глупая, — тянет Лиза, пожимая плечами, — а я стараюсь очень глупой не быть, только не выходит. — Не заметила, что ты глупая, — хмурится Вилка, а потом тянется в карман за ещё одним блистером и вынимает таблетку покрупнее, — забираю твою глупость себе. И с удовольствием проглатывает, пока Лиза благодарно улыбается. — Как же ты в универе учишься, если глупая? — задумчиво тянет брюнетка. — Я отличница, — выдыхает Лиза, грея руки своим дыханием. — Тогда я правильно твою глупость съела, — Вилка подсаживается ближе, беря её руки в свои, и смотрит в глаза, — Как-то тебе не так рассказали. Давай, расскажи мне, ты человек «зачем» или «почему»? — Наверное, человек «почему», — Лизонька в глаза ей тоже смотрит, улыбаясь краешками губ, — вечно задаю вопросы. — На то мы и люди, всегда хотим знать причины происходящего. И без ответов мы никто. — Иногда лучше быть в неведении, — Виолетта согласно кивает, веля продолжать, — мы ведь умрём, оставляя мироздание в руки следующих поколений. Нет смысла искать истину. — Истина же в поступках, не так ли? — и Лизонька в мягком голосе готова раствориться. Вилка подрывается с места, за руку её хватая и подводя к качелям, сама усаживается, раскачиваясь и наслаждаясь моментом. — Я бы стала лётчиком только ради этого чувства, — мечтательно лепечет девушка, — высоты, то есть. — Не думала, что чувство высоты можно ощущать по-другому? Побеждая всех, например, и чувствовать себя на высоте, — Лиза, заметно расслабившись, тоже качается, рассматривая профиль Вилки. — Или побеждая саму жизнь. Под непонимающей гримасой Виолетта тушуется, объясняясь: — Считаю, что когда над тобой насмехаются обстоятельства, а ты с высоко поднятой головой идёшь вперёд — это победить жизнь. Ну, или нанюхаться так, чтобы Христа увидеть, — и смеётся, закидывая голову, а Лиза следом. Потом Виолетта спрыгивает с качелей, таща Лизу на холодную траву и предлагает лечь, рассматривая звёзды. И Лиза соглашается. — Хотела бы сгореть, как они? Рыжая же, ведьма, значит. — Меня сожгут, Вилка, — улыбается мягко Лиза, — когда попытаются отобрать огонёк, чтобы зажечься самим, я погасну. — Эх, жизнь моя жестянка, — смеётся Вилка, пододвигаясь ближе. Она снова вынимает блистер, выталкивая таблетку, и демонстративно кладёт в рот, глотая.       — Отбираю у них фитиль, — говорит задумчиво, а Лиза лыбится, будто и правда лишилась ума, — новая метафора. Я забираю все твои негоразды, делая тебя безмятежной, а ты больше никогда меня не видишь, но в память обо мне живёшь лучшую жизнь. Пообещаешь? Лизонька удивлённо поднимает брови, задумчиво соглашаясь. У неё в голове и сердце тысяча эмоций бушует, каких ещё не было.       — Обещаю. Вилка её вновь тащит за руку в какой-то двор, тыча на подъезд, что самый последний.       — Я тебе завещаю, Лиза, быть безмятежной, но не пустоголовой, открытой, словно книга, словно тебя написал Сартр, — они подходят к подъезду, а Виолетта задумчиво рассматривает поодинокие горящие окна.       — И что же мне завещать тебе?       — Что на уме, — пожимает девушка плечами, закуривая сигарету.       — Будь счастливой, — Лиза улыбается, рассматривая огоньки в чужих глазах, — Что тебе приносит счастье?       — Любовь, конечно, — Виолетта щурится по-хитрому, выдыхая дым, — у меня из всех несовершенств совершенна только любовь. А потом задумывается ненароком, рассматривая Лизу долго и с интересом, вынимает блистер, доставая последнюю оставшуюся таблетку.       — Забираю у тебя все несовершенства, — она кладет её в рот медленно и аккуратно, а Лиза хмыкает, рассматривая.       — Быть абсолютно совершенной не хотелось бы, ведь подобием Бога быть страшно, — Лизонька улыбается, когда видит, как Вилка поднимает брови и подходит ближе.       — Заберу не все, — она тянется к Лизе, обхватывая её лицо руками, касается мягко губами к чужим, слегка облизывая языком. Лиза в моменте немного обмякает, а сердце пропускает несколько лишних ударов: она зарывается в чужие волосы, подаваясь навстречу, чувствует горечь таблетки на языке и прижимается ближе, пока чужие руки спускаются на талию. Они целуются в слабом свете фонаря подъездного, Лизонька от чувств и тепла дрожит, а Виолетта нежность всю, что у неё осталась проявляет, проходясь языком по небу и углубляя поцелуй. Целуются, пока таблетка не растворяется.       — И последняя метафора, — отрываясь, с улыбкой говорит Виолетта, гладя Лизу по щеке, пока та смотрит глазами-блюдцами, в невозможности отвести взгляд, — показала тебе совершенность, чтобы ты показывала её остальным всю жизнь. Я — мессия, миссия моя исполнена. Она выбрасывает в урну уже пустой блистер, а за ним и окурок.       — Курить больше не буду, — хохочет Виолетта себе под нос, — они тебе больше не нужны. Лизонька кивает, не зная, что ещё сказать может.       — Мне туда, — она тычет на подъезд, отходя спиной, — пока, аниме-девочка.       — Прощай, проёбанный потенциал. Дверь подъезда с грохотом закрывается, а Лизонька прижимается к стенке, закусывая губу и улыбаясь, словно дура. Ей кажется, что это побочка и этого не было. Что это её новое видение, в котором она почувствовала абсолютное счастье. Она стоит так около пяти минут. А потом думает, что вовсе не глупая и что помнит дорогу до остановки. Она топает, уходя по бетонной тропинке, а потом слышит звук громкий и до ужаса ошарашивающий: тело прямиком с девятого этажа. Лизонька лишь оборачивается от звуков сигнализаций чужих машин, но думает, что это тоже видение. И люди, сбегающиеся на крики, и скорая, которая мчится где-то вдали, тоже.