— Тринкет, сидеть.
Медведь продолжает пристально таращиться на Вакса, его зад к земле не ближе, чем секунду назад.
— Тринкет,
сидеть!
Тринкет поворачивает голову вправо и рыгает.
— Как я научу тебя мочиться на ногу Грога, если ты не можешь выполнить даже самую простую команду? — спрашивает Вакс.
Тринкет делает несколько неуклюжих шагов вперёд, пока его морда не оказывается прямо перед лицом Вакса, и резко фыркает, отчего волосы полуэльфа откидываются назад.
Вакс вздыхает.
— Тринкет, сядь,
пожалуйста.
С поразительно самодовольным для медведя выражением лица Тринкет садится.
— Отлично, — говорит Вакс, хлопая в ладоши. — Ты научил меня говорить “пожалуйста”. Мы делаем успехи.
Вакс как раз раздумывает, нужно ли Тринкету наполнить свой мочевой пузырь для следующего этапа тренировок, когда замечает приближающуюся к ним Килет. Ему казалось, что она отправилась на охоту с остальными членами отряда, но, похоже, он ошибся.
— Эй, Кики, у тебя найдётся какой-нибудь совет насчёт... — Вакс обрывает себя на полуслове, завидев пепельный цвет лица Килет. — Что стряслось?
Она делает глубокий вдох.
— В общем... Никто не пострадал, но... кое-что произошло с Перси.
— Он наконец-то прострелил себе глаз?
— Нет! Я же сказала: никто не ранен. Перси... — Килет беспомощно жестикулирует руками, не в состоянии произнести ни слова.
Она не из тех, кто ввязывается в розыгрыши, так что именно в этот момент Вакс начинает по-настоящему беспокоиться.
— Он что, заколдован?
— Нет. Не совсем.
— Не совсем?
— Он не под внешним воздействием или чем-то в этом роде. Он просто... Ну, тебе, наверное, стоит пойти и самому взглянуть.
Вакс вытаскивает из-за пояса Разящий кинжал и замирает.
— Мне понадобится оружие?
— Нет! Нет. Извини за секретность, просто... — Килет опускает взгляд в землю. — Я обещала Перси, что никогда никому не расскажу об этом, но я думаю, что должна нарушить слово. Ты единственный, кто может ему помочь. Ну, или ты, или Векс, но он специально подчеркнул “не Векс”. Мне кажется, Перси не хочет, чтобы она видела его таким.
— Каким?
— Ну, э-м... просто иди за мной.
Килет ведёт его обратно к лагерю, к палаткам, разбитым вокруг костра, но не останавливается возле них, а шагает дальше. Совершенно очевидно, что одной из палаток не хватает.
— Мы отодвинули её примерно на сотню ярдов, — объясняет Килет, предваряя расспросы Вакса. — Ты сам поймёшь почему.
Собственно, запах настигает Вакса ещё до того, как он замечает палатку. Пахнет чем-то, чему он не в состоянии подобрать название, но его инстинкты незамедлительно распознают,
что это, и Ваксу требуется весь самоконтроль, на какой он только способен, чтобы не рвануть по направлению к источнику.
Пахнет тем, чего Вакс не чуял уже очень давно, но это всё ещё безошибочно омега в течке.
— Перси наткнулся здесь на омегу?
Вакс пытается отвернуться от ветра, как будто это поможет сделать запах менее соблазнительным. Внезапно кажется, что он
повсюду, и кровь Вакса устремляется вниз живота.
Килет качает головой, её щеки пылают.
Вот тогда-то до Вакса и доходит. Он чувствует головокружение от осознания:
—
Перси — омега?
Килет кивает.
— Но как это возможно? Мы путешествовали бок о бок месяцами — это не может быть его первой течкой с тех пор, как мы все встретились.
Килет прикусывает губу, явно озадаченная тем,
что рассказать, или, возможно,
сколько рассказать.
— Он скрывал это с тех пор, как... ну... Я не думаю, что правящая семья Уайтстоуна когда-либо гордилась тем, что произвела на свет омегу. В очищенном резидиуме было что-то, что могло подавлять течку. Когда вещество закончилось, Пайк смогла изготовить что-то ещё... Перси не любит вдаваться в подробности.
— Полагаю, ты права, — вздыхает Вакс.
— И теперь, когда Пайк нет рядом... Вакс, ему
плохо. У Воздушных Ашари есть ритуал для прохождения течки без партнёра, но у меня никогда не возникало необходимости его изучать. И я никогда не видела, чтобы кто-то проходил его, будучи в таком тяжёлом состоянии.
— Пахнет так, словно он уже на грани. Неужели Перси всерьёз думал, что сможет просто выдержать это?
Она пожимает плечами.
— Ума не приложу, как он собирался это скрывать. Я не знаю, как долго течка длится у людей, но даже с учётом ритуала друиду-омеге потребуется три дня, если у него нет пары. С альфа-партнёром, может быть, полдня, но не меньше. Мы как минимум в дне пути от любых целителей или крупных городов, а он не в состоянии и шага ступить. Но даже будь мы в городе, я думаю, Перси всё равно предпочёл бы пройти через всё в одиночку, чем довериться незнакомцу.
— А мы с Векс — единственные альфы в округе, — стонет Вакс.
— Ага.
— Он просил тебя обратиться ко мне за помощью?
— Не... не совсем так.
—
Килет.
— Он просто сказал “не Векс”! Я понятия не имею, что делать! — Килет всплёскивает руками, по её щекам текут слёзы. — С самого утра температура его тела постоянно повышается. Перси продолжает клясться, что с ним всё будет в порядке, но я боюсь, что его мозги рано или поздно сварятся прямо в черепе. Я не знаю ни одного человека, который прошёл бы через подобное в одиночку.
Трудно говорить, не вдыхая дразнящий аромат глубоко в лёгкие, но Вакс сжимает ладони в кулаки и мысленно сосредотачивается на желатиновых кубиках. Верёвочниках. Заживо гниющих големах. Только вот всё это бесполезно — у Вакса практически текут слюнки.
— Получается, я воспользуюсь состоянием Перси, пока он не в себе, Килет.
— Вакс, я не идиотка! Я бы сделала всё, что в моих силах, чтобы удержать тебя
как можно дальше, если бы не боялась за его жизнь!
Вакс вздыхает и трёт переносицу.
— Да, я в курсе. Прости. Мне просто известно, каково это — не по своей вине оказаться во власти собственного тела. Альфам от природы достаётся чуть больше контроля над своими инстинктами, но я не могу быть с ним в этой палатке и не... Что ж, у меня есть только одна причина пойти туда. Был ли он вообще когда-нибудь с мужчиной, не говоря уже о мужчине-альфе?
— С мужчиной — был. С мужчиной-альфой — не знаю, — отвечает она, качая головой. — Перси
страдает, Вакс. Ты можешь это исправить. Если он потом разозлится, пусть обвиняет меня, потому что именно я втянула тебя в это дело.
— Мы оба знаем, что оно так не работает.
— Ты прав, — говорит Килет, сдувшись. — Но если вы начнёте сейчас, пока остальные ещё не вернулись, я смогу наложить заклинание тишины вокруг палатки и извиниться за вас обоих. Возможно, вам удастся выбраться на ужин у общего костра, чтобы не вызвать подозрений, а затем, если вы сразу вернётесь в свою палатку... Завтра вы оба будете измотаны, но никто больше, возможно, обо всём этом и не узнает.
— Ему так важно, чтобы никто не знал?
— У него есть револьвер и гордость, Вакс. И он думает, что это всё, что у него есть.
— Если я его обрюхачу, — говорит Вакс с невесёлой усмешкой, — все всё равно узнают.
Килет качает головой.
— Как бы там ни было, я могу сотворить заклинание тишины. И я сделаю это прямо сейчас, так что это будет единственным, о чём тебе не придётся беспокоиться.
— Что ж... — тянет Вакс, упирая руки в бёдра. — Это полный пиздец.
— Очень верно подмечено.
— Я не могу принять решение здесь, — Вакс скрипит зубами. — Не когда я стою с подветренной стороны от...
этого.
— Тогда отойди, — советует Килет, становясь позади него и мягко отталкивая от палатки. — Выйди за пределы действия запаха и прими решение. Но помни, есть вероятность, что Векс тоже почувствует запах, когда вернётся, если вы двое не... смягчите его. Я, конечно, могу попытаться ограничить распространение запаха с помощью магии ветра, но её трудно будет поддерживать весь день и всю ночь.
Не говоря больше ни слова, Вакс мчится в сторону леса. Или, скорее, он намеревается это сделать, но какое-то мгновение его ноги отказываются добровольно уносить его прочь от аромата омеги в течке. Наконец ему удаётся уйти, но каждая клеточка в теле кричит ему этого не делать.
Вдали от палатки не намного лучше. Скорее всего, даже простое знание о том, что у омеги — его товарища и союзника, у лучшего друга Килет — течка, уже поставило под угрозу любую беспристрастность, которой вообще когда-либо мог обладать Вакс. Сможет ли он смириться с тем, что надругался над другом, пока тот был не в своём уме? Сможет ли он жить с грузом вины за то, что он этого не сделал, и в итоге Перси пострадал? А что если Векс’алия, почувствовав запах, отыщет Перси и слетит с катушек? За это Вакс тоже будет нести ответственность?
Принадлежность к альфам никогда не была чем-то важным ни для него самого, ни для Векс, насколько Вакс знает. Для их отца это вообще не имело ни малейшего значения; недостатком выше всех остальных он неизменно считал человеческую кровь, текущую по их жилам. В дороге Вакс помог нескольким омегам пережить течку, но никто из них не был человеком и уж тем более — его близким другом. Вакс до сих пор не может понять, было ли его решение помочь этим омегам эгоистичным и корыстным или ему искренне не нравилось видеть чужие страдания, но ему трудно проигнорировать тот факт, что единственными последствиями для него оказывался секс без обязательств.
В конечном итоге, в этот раз, как и во все предыдущие, Вакс чувствует себя грязным из-за того, что идёт на поводу у собственного отчаянно жаждущего тела, но подобный вариант кажется наименее предосудительным из всех имеющихся. Если Перси застрелит его на рассвете — так тому и быть, но Перси, по крайней мере,
доживёт до рассвета. Тем не менее, Вакс, перебрав свою броню, на всякий случай надевает нагрудник.
Он сообщает Килет о своём решении, и она обещает извиниться перед остальными и не дать им свернуть лагерь до позднего утра следующего дня. Лично Вакс уверен, что у них нет ни единого шанса скрыть происходящее. Он должен разобраться с поставленной перед ним задачей, при помощи заглушающего заклинания или без него, но он должен. Раньше Вакс просто делал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, прежде чем браться за подобное дело, но сейчас, так близко к источнику, глубокий вдох решительно не помогает.
Его член уже затвердел и пульсирует в штанах. Обычно проворные пальцы теперь неумело возятся с тройными узлами, которыми Перси, по-видимому, убедил Килет связать два полога палатки. В конце концов Ваксу удаётся развязать один из узлов, другие он разрезает кинжалом, потому что всё в его теле кричит, чтобы он поторопился. После нескольких мгновений напряжённого раздумья он достаёт все свои кинжалы и вонзает их в землю возле палатки. С чем бы он ни столкнулся, оружие ему не поможет. Вакс берёт себя в руки и заходит внутрь.
Он ожидает увидеть Перси свернувшимся калачиком и едва соображающим в разгар течки. Но встречается лицом к лицу с Персивалем Фредрикштейн фон Мюзель Клоссовски де Роло Третьим, стоящим в боевой стойке и сжимающим многостволку, направленную прямо в голову Вакса.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — рычит Перси, и в его обычно ровном голосе слышится лишь незначительная дрожь.
— Перси, — начинает Вакс, закрывая глаза и напрягая каждый мускул в своём теле, пока не может пошевелить ни одним. — Я безоружен, но я также не способен проявить какую-либо покорность прямо сейчас, поэтому мне нужно, чтобы ты опустил револьвер.
Наступает напряжённый момент, когда ничего не происходит, и Вакс беспокоится, что ему придётся применить силу, чтобы разоружить Перси, и тогда проявленная агрессия уничтожит весь оставшийся у него самоконтроль. Но затем Вакс слышит, как револьвер падает на землю, и открывает глаза.
— На самом деле он не заряжен, — признаётся Перси. — У меня слишком сильно тряслись руки.
Когда глаза Вакса привыкают к сумраку, царящему в палатке, он задаётся вопросом, какая сила удерживает Перси в вертикальном положении. По его вискам стекает пот, и всё его тело пробивает дрожь. Удивительно, но Перси полностью одет, если не считать пальто. Он даже галстук не снял. Вакс по-прежнему стоит в нескольких футах поодаль, но уже оттуда он чувствует исходящее от Персиваля тепло.
— Смею предположить, тебя послала Килет.
— Да. Но если бы я прошёл в десяти ярдах от этой палатки, не зная о сложившейся ситуации, я бы всё равно оказался здесь.
—
Альфы, — бормочет Перси с презрением, однако этого вполне достаточно, чтобы вызвать у Вакса тихий смех.
— У тебя лихорадка из-за течки, а ты по-прежнему смотришь на всех остальных свысока? По крайней мере, теперь я уверен, что это всё ещё ты.
Перси смотрит на него, хмурясь.
— Я не просил Килет уведомлять тебя о моём состоянии, не говоря уже о том, чтобы посылать тебя сюда.
— Знаю. Но она думает, что ты настолько упрям, что скорее позволишь себе свариться заживо вместо того, чтобы попросить о помощи. Она права?
Перси бросает на него вызывающий взгляд, и это заставляет мозг Вакса взреветь от необходимости заставить Де Роло подчиниться.
— Опустись на колени и сними свой дурацкий грёбаный галстук.
— Я не стану подчиняться тебе.
— Эта поза должна помочь нам выиграть немного времени, придурок. У тебя всё ещё будет возможность мыслить здраво.
С выражением глубочайшего скептицизма Перси тянется дрожащими руками к горлу и разматывает ткань. От движений запах только усиливается, и Вакс не может сдержать стон, слетающий с губ. Ему случалось обходиться без еды целую неделю, но даже тогда он не испытывал такого голода, как сейчас.
От вида Перси, встающего на колени и обнажающего горло, становится немного легче, но этого недостаточно.
— Мне нужно подойти ближе, чтобы почувствовать твой запах.
— Да пошёл ты, — выплёвывает Перси, хотя выражение его лица весьма противоречиво.
— Пока рано, — Вакс издаёт безрадостный смешок. — Ты чувствуешь себя лучше на коленях? Шансы на самовозгорание уменьшились?
Перси ничего не произносит, но выражение его глаз говорит само за себя.
— Тебе придётся довериться мне. Не самый идеальный вариант, тут я с тобой согласен, но мы должны помогать друг другу.
Взгляд Перси падает на пояс Вакса, но потом возвращается к его лицу.
— Ты оставил кинжалы снаружи?
— Фредди, есть несколько вещей, которыми я бы с удовольствием пронзил тебя прямо сейчас, но кинжал — не одна из них.
Вакс насчитывает три удара сердца, когда Перси произносит:
— Хорошо. Ты можешь прикоснуться ко мне.
— Благодарю вас, ваше высочество, — отвечает Вакс не без толики раздражения в голосе.
Пока Перси ведёт себя высокомерно, Вакс будет дерзить ему в ответ, и так они оба смогут немного дольше сдерживать другие свои инстинкты.
Вакс опускается на колени рядом, запах спелой омеги почти овладевает его чувствами, но ему удаётся обхватить Перси одной рукой за затылок и сжать — не до боли, но достаточно, чтобы удовлетворить свою потребность в контроле на данный момент. Перси издаёт всхлип и откидывает голову назад; Вакс наклоняется и без всяких раздумий трётся о его шею, смешивая их запахи.
Несмотря на то, что аромат не ослабевает, туман в голове Вакса немного рассеивается. Теперь он чуть больше уверен, что не набросится на Перси, если тот не будет контролировать каждое своё движение. Перси тоже, кажется, немного расслабляется в объятиях Вакса и глубоко, судорожно вздыхает.
— Ты делал это раньше, — замечает он.
— Да. Не с теми, правда, кто зашёл так же далеко, как ты, но это был твой выбор.
— Ох, а что бы ты сделал на моём месте?
— Наверное, то же самое. Но это не означает, что это было охренительно умной затеей.
Перси сухо смеётся.
— Справедливо. Полагаю, я не смогу убедить тебя связать меня и уйти.
— Не думаю, что ты настолько красноречив, — Вакс слегка приподнимается на коленях, чтобы уткнуться носом Перси в волосы, где его сочный запах смешивается с потом и ненавязчивым привкусом пороха. — Я здесь не для того, чтобы принуждать тебя к чему-либо, но если я уйду, ты рискуешь, во-первых, умереть, хотя мне кажется, собственная смерть тебя не особо волнует, и во-вторых, ты рискуешь тем, что моя сестра найдёт тебя в таком состоянии, а вот это тебя уже должно беспокоить.
Перси, который уже начал прижиматься к Ваксу в ответ, моментально напрягается.
— Я не... я не могу...
— Я знаю, — тихо говорит Вакс, чувствуя, как пальцы зудят от желания нырнуть к нему под одежду и дотронуться до обнажённой кожи. — Вот почему я предлагаю себя вместо неё.
— Так вот что это такое? — Перси стонет в шею полуэльфа, безуспешно пытаясь разобраться с застёжками на его броне. — Самопожертвование? Не очень-то на него похоже, знаешь ли.
— Это именно оно, — нелепо пытаться поддерживать разговор в то время как Перси стремится залезть Ваксу под броню, а Вакс борется с желанием вцепиться зубами ему в загривок, но телесный контакт действительно удерживает их на плаву. — Я могу помочь тебе разобраться с этим. Не знаю, получится ли у нас скрыть это от остальных, но я надеюсь, что смогу сделать всё необходимое, не причиняя тебе боли.
— Ты
надеешься?
— Персиваль, я хочу тебя
сожрать, — рычит Вакс, и рычание это, раскатистое и недовольное, рождается где-то в глубине его живота. — Я хочу крепко насадить тебя на свой член и удерживать на нём часами. Я не такой уж сильный, но я сильнее, чем ты, и я могу заставить тебя подчиниться и взять то, чего хочу.
Перси, этот маленький мерзавец, покусывает сухожилие на горле Вакса и бормочет:
— Я не боюсь боли.
— Хорошо, — стонет Вакс. — Это хорошо. Потому что я сделаю всё, что в моих силах, чтобы подготовить тебя, но это всё равно может быть больно.
— Из-за того крошечного отростка у тебя в штанах? Смогу ли я вообще почувствовать твой узел?
До Вакса почти не доходит смысл чужих слов, он реагирует исключительно на непокорный тон Перси и опрокидывает человека навзничь, прижимая его к земле за запястья.
— Тебе нужно... не бросать мне вызов, если под конец ты хочешь остаться целым и невредимым, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы.
Перси лишь ухмыляется в ответ. Очки у него на лице сидят несколько криво.
— Ну и где тогда в этом веселье?
Вакс с рычанием зажмуривает глаза в надежде сформулировать ту мысль, что вращается у него в голове:
— Я собираюсь помочь тебе остаться в живых. Если нам повезёт, то потом у нас будет предостаточно времени, чтобы всё обсудить.
— Обещания, обещания... — ворчит Перси.
Вакс понятия не имеет, как Перси удаётся составлять связные предложения в том состоянии, в котором он находится. Его собственный мозг воет от острой необходимости брать и клеймить. Единственное, в чём Вакс совершенно уверен — ни один из них не сможет расстегнуть пуговицы у Перси на брюках прямо сейчас. Вместо этого Вакс всем телом наклоняется вперёд и прижимается передней поверхностью бедра к выпуклости у Перси между ног, отчаянно надеясь, что человек понимает намёки.
Перси понимает. Его бёдра вскидываются вверх и врезаются в бёдра Вакса. Движение это не приносит какого-то особенного облегчения — не с тем бесконечным количеством одежды, преграждающей им обоим путь, — но, похоже, оно становится самой сильной стимуляцией, какая была у Перси до сих пор. Видимость самообладания трескается, а затем и вовсе рассыпается, когда Перси начинает отчаянно тереться о Вакса, который едва держится на руках, чтобы обеспечить ему такую возможность.
Всё это продолжается где-то с минуту. Вакс стискивает зубы и пытается сосредоточиться на том, как удерживает Перси за запястья. Его тело хочет большего, хочет погрузиться в омегу под ним, но желание ещё не настолько сильно, чтобы поддаваться ему. Несомненно, происходящего недостаточно ни для одного из них, поэтому Вакс перекатывается на бок, увлекая Перси за собой. Теперь он может сильнее вклинить своё бедро Перси между ног и, протянув руку, крепко сжать ладонями его задницу, притираясь к нему всем телом. Имитация того, что они оба предпочли бы делать, только без одежды, немного остужает непреодолимое зудящее желание.
Звуки, которые издаёт Перси, становятся всё громче, а его толчки — всё быстрее. Вакс наклоняется к нему, касается губами уха и шепчет:
— Вот так, Фредди. Давай, отпусти себя.
С высоким, напряжённым стоном Перси подчиняется, его бёдра прижимаются к ноге Вакса.
Когда Перси расслабляется, на запах отчаяния, которым он пропитался, накладывается другой — пряный аромат удовлетворения. Вакс глубоко вдыхает его в свои лёгкие.
Он это сделал,
он заставил эту великолепную омегу кончить в собственные штаны, почти не прикладывая усилий. Мысль об этом на мгновение успокаивает его альфа-инстинкты, и одурманенный похотью мозг Вакса вновь проясняется. Он слышит, как Перси говорит:
— Ты намеренно сделал это
самым унизительным для меня способом, не так ли?
Хотя его тон и язвителен, Перси не предпринимает никаких попыток, чтобы оттолкнуть Вакса, так что Вакс списывает всё на браваду.
— Ты сам виноват, что носишь брюки с таким проклятым количеством пуговиц.
— Сказал мужчина, всё ещё облачённый в боевую броню.
— Я боялся, что ты выстрелишь сразу же, как только меня увидишь, и я почти не ошибся.
Перси вздыхает, перекатывается с бока на спину и смотрит в потолок палатки.
— Как долго мы будем притворяться, что ты здесь не для того, чтобы засунуть в меня свой член?
Вакс садится, стараясь не застонать.
— Можно попробовать и другие варианты. Я не намерен решать сложившуюся ситуацию при помощи своего члена, если только это будет возможно.
— Как романтично.
Вакс проявляет благородство, осторожно снимая с Перси очки, складывая их и убирая в сторону. Затем он щёлкает Перси по уху.
— Как так получилось, что ты до сих пор способен остроумно рассуждать, несмотря на течную горячку?
— Просто природный дар, я полагаю.
— Что ж, по крайней мере, ты всё ещё в состоянии это обсудить, — говорит Вакс, берясь за пряжку своего нагрудника. — По моему опыту, у нас есть около десяти минут до того, как ударит следующая волна.
— Яйца
Пелора, — охает Перси, откатываясь прочь. — Я и забыл, как это ужасно.
У Вакса возникает искушение просто подождать, когда Перси будет готов заговорить, но у них мало времени, а ему нужна информация, чтобы убедиться, что они на одной стороне.
— Ты уже когда-нибудь проходил через это с кем-то другим? — спрашивает он так мягко, как только может.
— С временным партнёром, альфой, нанятым моим отцом, на случай, если ты ещё не понял, что я достаточно облажался.
— Мужчина или женщина?
— Мы попробовали оба варианта. С мужчиной оказалось проще. Симптомы... длились не так долго.
— Что ж, думаю, это очко в нашу пользу, — Вакс обнаруживает, что не ощущает разочарования по поводу сокрытия подобного факта от группы; у Перси и так хватает поводов для беспокойства, да и вообще, что бы теперь ни происходило — это уже происходит. — Справиться с течкой совсем без проникновения вряд ли удастся, но мы можем попробовать ограничить всё пальцами, если...
Перси перебивает его, издав угрюмый смешок.
— Это когда-нибудь срабатывало? Хоть однажды?
— Я никогда не пробовал.
— Ясно, — ворчит Перси. — Раз уж мы решили это сделать, значит, сделаем как надо.
Вакс порывается бросить в ответ что-нибудь саркастичное, но вовремя себя останавливает. Вместо этого он с мягкостью произносит:
— Мне жаль, что всё так складывается. Я знаю, тебе бы совершенно не хотелось видеть меня в своей палатке, если бы у тебя был выбор.
— Лучше ты, чем... ну, любой другой из группы, я полагаю. Килет была бы готова попробовать, если бы она была альфой, но я бы не хотел, чтобы она себя унижала.
— Но ты не против, что себя унижаю я, — размышляет Вакс не без улыбки.
Вот уж точно, Персиваль неисправим.
— Я не самого высокого о себе мнения, но я
должен представить, что тебе приходилось иметь дело с кем-то и похуже.
Его слова вызывают у Вакса по-настоящему искренний смех.
— Могло быть куда хуже. По крайней мере, Грог не альфа.
— Что ж, — Перси фыркает, — если бы в конце ты похоронил обе мои половинки, как подобает, то, возможно, я даже смог бы пройти через это с достоинством.
Вакс внимательно вглядывается в лицо Перси, когда тот садится и с гримасой отвращения смотрит вниз, на брюки, по которым расползается большое мокрое пятно.
— Проклятье...
— Потом это всё отстирается, принцесса.
— Да, но я всегда буду помнить, что оно там было.
Перси, пошатываясь, поднимается на ноги и начинает расстёгивать жилет, затем отворачивается, чтобы заняться своими брюками и нижним бельём. Когда он стаскивает брюки, Вакса обдаёт запахом его спермы, и во рту у него вновь скапливается слюна. Он полон решимости предоставить Перси немного личного пространства, пока может, сосредотачиваясь на том факте, что только что заставил его кончить в штаны, однако резкий запах отрезвляет Вакса, заставляя вспомнить, насколько их ситуация не терпит отлагательств.
В конце концов Перси полностью обнажается, и Вакс следует его примеру.
— Итак, добро пожаловать, — говорит Перси, обводя жестом палатку. — Позвольте провести для вас грандиозную экскурсию по спальне. Она не оснащена ничем, что могло бы вам понадобиться, но таковы прелести провинциальной жизни на открытом воздухе.
Вакс тихо посмеивается, расстилая спальный мешок. Совершенно очевидно, что Перси прибегает к многословию, чтобы избежать неловкости, но Ваксу видится в этом нечто до странности очаровательное. Он вспоминает, как во время путешествий периодически находил Перси то раздражающим, то привлекательным, то интригующим. У него, безусловно, красивое тело: стройное, подтянутое, поджарое. Прожив с ним многие месяцы в такой вопиюще непосредственной близости, Вакс уже знает — это было неизбежно, в конце концов, — что Перси шокирующе хорошо одарён. Больше всего ему любопытно, на что способны руки Персиваля, на что способны его ловкие пальцы, когда он не занимается изготовлением оружия. К сожалению, нынче вечером у него не будет возможности опробовать их на себе, но это своевременное напоминание, что сегодня речь вовсе не о том, чего хочет Вакс.
Запах Перси вновь начинает усиливаться, поэтому Вакс протягивает руку, чтобы притянуть его к себе.
— Иди сюда. Физический контакт поможет сделать желание... менее ошеломительным.
Перси кивает и напряжённо садится, а затем и вытягивается рядом с Ваксом. От его кожи веет жаром, словно от кузнечного горна. Когда Вакс приобнимает Перси, у него складывается впечатление, что тот отчаянно пытается заставить себя расслабиться. Ваксу хорошо знакомо это чувство.
— Прежде чем мы снова... погрузимся в туман... тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь, что могло бы сделать весь процесс более комфортным? По крайней мере, настолько, насколько это возможно.
Перси вздыхает, переворачиваясь на спину и проводя рукой по лицу.
— Я так давно этим не занимался.
— Как и я, — говорит Вакс, устраиваясь у Перси под боком. — Извини, если я задаю слишком личный вопрос, но, учитывая ситуацию... просто чтобы я знал, ты... привык к проникновению?
— Баловался несколько раз, но это нестандартная для меня практика, — глаза Перси всё ещё прикрыты ладонью. — Есть, э-э, одна вещь. Кое-что, что помогает мне во время течки.
Вакс терпеливо выжидает несколько мгновений.
— Да?
Перси требуется время, чтобы ответить.
— По прошлому опыту я помню, что если... если ты скажешь что-нибудь приятное, это поможет.
Вакс не смеётся, но только благодаря тому, что он сильно прикусывает щёку изнутри. Дело не в том, что именно сказал Перси, а в том, что, говоря об этом, он выглядел чертовски смущённым.
— Нежные разговоры, значит?
— Не детский лепет, боги, ничего подобного, — говорит Перси и отнимает, наконец, ладонь от лица, но при этом он демонстративно не смотрит в сторону Вакса. — И никаких ласковых прозвищ тоже. Просто... скажи что-нибудь хорошее.
— Похвала подойдёт? — мягко осведомляется Вакс, поворачивая голову Перси за подбородок так, чтобы они оказались лицом к лицу.
— Похвала — да, — вздыхает он с облегчением, и Ваксу ненавистен сам факт того, что Перси было так больно просить о чем-то столь безобидном.
Вакс отваживается на небольшое проявление искренней привязанности и легонько целует Перси в губы.
— Я знаю, прошло много времени, но твоё тело помнит, что нужно делать.
— В том-то и проблема, — сетует Перси. — Скажи мне, каково это — не жить в страхе перед собственным телом? Не беспокоиться, что оно вдруг решит, что ему что-то нужно, а потом бессовестно бросит в одиночку разгребать все последствия?
Вакс наклоняется, чтобы поцеловать Перси в оголённый изгиб плеча.
— Альфам тоже приходится сталкиваться с чем-то подобным, но не в такой степени, как омегам, — ещё один поцелуй лёг на ключицу. — Не могу сказать, что родиться альфой — круто, что за этим не следует никаких проблем, поскольку на самом деле всё это похоже на дерьмовый розыгрыш матушки-природы. Ты никогда не задумывался, что ты, возможно, чрезмерно озабочен идеей самоконтроля?
Вакс покусывает, а потом облизывает ключицу Перси — должно быть, это из-за течки, но даже пот на коже Перси приятен на вкус.
— Выходит, я должен просто позволить природе возобладать, слепо надеясь, что большие сильные альфы будут проявлять ко мне милосердие из месяца в месяц?
— Нет, ты должен делать только то, что тебе комфортно, — говорит Вакс, нависая над Перси, и тот, к счастью, кажется, наслаждается вниманием; несмотря на горечь, сквозившую в его тоне, он удивительно нежным жестом убирает волосы Вакса с лица, заправляя их ему за ухо. — И ещё, наверное, тебе следует чуть больше доверять своим друзьям. Мы можем помочь тебе составить план действий на следующую течку или найти запасной вариант на случай, если Пайк не окажется рядом, как сегодня. Грог и Скэнлан, конечно, будут засирать тебе настроение, но только в шутку и не очень долго.
— Я не... — лицо Перси искривляет гримаса. — Я не могу думать об этом прямо сейчас. Начинается.
— Славно, — говорит Вакс, наклоняя голову, чтобы поцеловать Перси во впадинку между ключицами; он опирается на локоть одной руки, стараясь сделать так, чтобы нижние части их тел пока не соприкасались друг с другом. — Есть одна мысль, которую я хочу до тебя донести: всё, что ты скажешь и сделаешь сегодня, никогда не покинет этой палатки. Я бы попросил оказать мне в ответ точно такую же услугу. Мы можем... вести себя в соответствии с нашими биологическими ролями, но это не то, кто мы есть. Во всяком случае, не за пределами этой палатки. Ты меня понимаешь?
— Да, мы больше никогда не будем об этом говорить.
— Это
не то, что я сказал. Мы
можем обсудить случившееся позже. Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты волен делать всё, что тебе нужно, и просить обо всём, что тебе нужно, не опасаясь, что я использую это против тебя. Например, если ты окажешься зажат под альфой в гоне, ты вполне можешь
спросить о размере его узла...
Вакс подчёркивает свою мысль, кусая Перси в местечко между плечом и шеей.
— Да, — шипит Перси, совсем не от боли. — Ладно, шутить о таком было весьма опрометчивым решением, признаю.
— О, я не жду извинений, — Вакс поднимает голову и ухмыляется. — Всё равно ты скоро узнаешь правду.
Взгляд Перси фокусируется на губах Вакса, и Вакс поддаётся желанию наклониться и поцеловать человека под собой. Перси жадно целует в ответ, быть может, даже слишком жадно, пуская в ход зубы. Необходимость доминировать бьёт Ваксу в голову, так что в итоге он оказывается сверху быстрее, чем успевает осознать свои действия. Перси уже возбуждён, он пытается вскинуть бёдрами, но Вакс, оседлав их, прижимает его обратно. Как только Вакс упрочивает своё положение, упираясь руками и коленями в землю, Перси больше не может его сбросить, хотя и пытается, но без какой-либо заинтересованности, вероятно, просто ради самих попыток. Однако до сознания Вакса, похоже, это не доходит.
Вакс рычит и двигает бёдрами до тех пор, пока Перси не прерывает поцелуй, чтобы глотнуть воздуха. Его запах — это всё, что Ваксу сейчас нужно. Тот самый опасный запах, который привлёк его ранее, только чище и насыщеннее без одежды, мешавшей насладиться им в полной мере. Они трутся друг о друга до тех пор, пока Вакс не срывается — он снова просовывает своё бедро Перси между ног, но на сей раз, чтобы освободить место для руки. Он не притрагивается к члену Перси, вместо этого скользя рукой между его бёдер, чтобы тут же почувствовать, насколько он мокрый и жаждущий.
— Боги, Фредди, — стонет Вакс. — Ты всегда такой влажный?
Что бы Перси ни хотел сказать в ответ, он борется с самим собой, и Вакс решает не усугублять ситуацию. Он целует Перси в лоб, затем в щёку.
— Теперь я собираюсь использовать пальцы, — предупреждает он, ощущая, как поддержание разговора даётся ему всё труднее и труднее с каждым словом.
Конечно же, один палец легко проскальзывает внутрь, где так восхитительно горячо. Вакс чувствует, как от предвкушения того невероятного удовольствия, в которое он вскоре окунётся, его член начинает пульсировать, в основании появляется лёгкое покалывание. Его узел образуется только во время гона, а у Вакса это тоже было уже очень давно.
Глаза Перси закатываются, когда Вакс начинает двигать пальцем туда-обратно. Он выгибается навстречу руке полуэльфа.
— Хорошо, — шепчет Вакс ему на ухо, покусывая мочку, и тогда новая волна влаги покрывает его пальцы. — Вот так, правильно, откройся для меня.
— Мне нужно больше, — цедит Перси сквозь зубы.
Вакс заменяет один палец двумя или, вернее, он пытается. Несмотря на то, насколько Перси мокрый, Вакс едва может протолкнуть кончики обоих пальцев через тугое кольцо мышц. Перси всхлипывает от этого вторжения и крепко зажмуривает глаза. Член Вакса совершенно обыкновенного размера, но он причинит Перси боль, если тот не перестанет зажиматься.
— Всё в порядке, — выдыхает Вакс. — Всё хорошо. Просто расслабься ради меня. Твоё тело хочет этого, но ты с ним борешься. Тебе не нужно с ним бороться, — он практически напевает слова, которые никогда не думал, что скажет на ухо своему другу, но прямо сейчас Перси — омега, его милая, напуганная омега, которая нуждается в его помощи. — Это всего лишь я, Фредди. Позволь мне доставить тебе удовольствие. Позволь мне сделать так, чтобы ты почувствовал себя очень хорошо.
Несколько мгновений ничего не происходит, и тогда Вакса начинает одолевать беспокойство. Он видит, что Перси страдает: его мозг пытается взять верх над телом, над инстинктами, и эта борьба делает из него напряжённый ком. Вакс вытаскивает пальцы, игнорируя раздосадованный вздох со стороны Перси, но только для того, чтобы обхватить ими его член и начать поглаживать. В течение нескольких минут он просто концентрируется на том, чтобы заставить Перси почувствовать наслаждение, хотя и понимает, что он, учитывая стремительный темп, с каким обостряется состояние Перси, вероятно, не сможет помочь ему кончить без проникновения.
— Перси, — зовёт он, — ты меня слышишь? Ты ещё в состоянии поговорить?
— Ага, да, — с губ Перси срывается стон. — Пальцы. Засунь их обратно.
— Думаю, у меня есть идея получше. Перевернись. Давай, ради меня, — Вакс убирает руку с члена Перси, и тот всхлипывает, но не двигается. — Персиваль,
сейчас же.
Подобным тоном Вакс пользуется довольно редко, поскольку прекрасно осознаёт, что, какова бы ни была его биология, его мнение на большинстве собраний Vox Machina не самое авторитетное. Однако Перси повинуется до смешного быстро, подтягиваясь немного вверх, а потом сползая вниз, пока, наконец, не устраивается, лёжа на животе.
— Вот, да, — говорит Вакс, вставая на колени. — Так намного лучше.
Он не сдерживается и коротко кусает Перси за загривок, но оттуда он быстро прокладывает дорожку поцелуев вниз по позвоночнику человека. Если честно, Вакс никогда не делал ничего подобного с омегой в течке — это казалось слишком личным, возможно, слишком интимным, чтобы поступать так с людьми, которых он едва знал, — но он готов попробовать. Он сползает чуть ниже, пока не оказывается на коленях между раздвинутых ног Перси, и нежно прикусывает мягкую кожу его задницы.
— Ты так чертовски вкусно пахнешь, — мурлычет Вакс. — Я учуял твой запах с расстояния в тридцать ярдов. Давай посмотрим, насколько ты хорош на вкус.
С этими словами Вакс опускает голову, чтобы слегка коснуться языком источника заветного аромата. Вкус, оседающий на языке, — уникальный, острый и пикантный, но не неприятный. Дырочка Перси дрожит от прикосновений, поэтому Вакс с силой проталкивает кончик языка внутрь, и Перси вскрикивает.
— Тебе нравится, Фредди? — Вакс ухмыляется, спрашивая об этом.
— Да-а, — Перси со стоном выгибается на спальном мешке. — Да,
пожалуйста. Мне нужно
больше.
Вакс подхватывает Перси под бёдра, приподнимает его зад и с энтузиазмом скользит языком внутрь. Перси восхитительно отзывчив на каждое движение языка, и вскоре Вакс чувствует, как напряжённые мышцы начинают расслабляться под его ласками. К тому времени, как он просовывает язык внутрь, Перси едва удерживается от того, чтобы не толкнуться навстречу и не врезаться таким образом Ваксу в лицо. Напряжение между ног становится болезненным — Вакс игнорирует его из последних сил.
Перси всхлипывает, когда Вакс отстраняется, но он быстро заменяет язык двумя пальцами, и на этот раз ввести их гораздо легче. Вакс, посмеиваясь, вытирает мокрый подбородок тыльной стороной другой руки.
— Мне следует запомнить, как сильно тебе понравился мой рот.
— Понравился...
ннннгххх... мне бы больше понравился твой член, — выдавливает Перси, приподнимаясь на локтях и трахая себя пальцами Вакса так энергично, что полуэльфу почти не приходится двигать рукой.
— Мы дойдём до этой стадии, поверь, — успокаивает Вакс, но для верности вводит ещё один палец. — Ты отлично справляешься, Перси. Ты такой горячий внутри. Горячий, мокрый и тугой. Ты почти готов, чтобы принять меня. Тебе будет очень хорошо со мной вместе.
Похоже, Перси пытается что-то сказать, но из него вырываются только бессвязные звуки, и Вакс вынужден согласиться с подобными доводами. Время пришло.
Когда Вакс отстраняется, чтобы быстро смазать себя, он громко стонет, скользя кулаком по члену до самого основания. Он не может удержаться и немного сжимает себя там: кожа вокруг его зарождающегося узла уже стала чувствительной — ещё до того, как сам узел начал набухать. Вакс не удосуживается спросить, готов ли Перси — в такой момент это было бы почти оскорбительно.
— Ты идеален, — охает Вакс, крепко сжимая бедро Перси одной рукой, а другой направляя в него свой член.
Замереть в неподвижности, позволяя Перси привыкнуть к вторжению, позволяя его дырочке сжиматься и трепетать вокруг головки члена, поистине мучительно. Вакс поглаживает ладонью Перси по спине, чтобы отвлечь его, бормоча при этом “
хорошо, очень хорошо” до тех пор, пока дыхание Перси не начинает немного выравниваться.
Лучшим доказательством того, что Перси готов, для Вакса является его попытка трахнуть себя его членом, когда он, в конце концов, начинает раскачиваться взад и вперёд.
—
Легче, — произносит Вакс строго, но затем смягчается, — легче. Я тебя понял. Дальше всё будет только лучше.
Он входит в Перси ещё на пару дюймов, затем отстраняется. Затем погружается ещё немного глубже, затем сдаёт обратно. Вакс собирается с духом для очередного точка, когда Перси, согнув руки в локтях и оттолкнувшись назад с удивительной силой, врезается бёдрами в его бёдра. Весь воздух со свистом покидает лёгкие Вакса, стоит ему войти до основания; Перси что-то невнятно хрипит от успеха, которого они сумели достичь.
Ваксу хватает присутствия духа, чтобы рассмеяться, когда он сжимает бока Перси и начинает толкаться всерьёз. Стоны Перси, исполненные глубокого удовлетворения на пике каждого толчка, подобны музыке. Тело Вакса трепещет от восторга наконец-то трахнуть разгорячённую омегу, особенно такую сильную и нетерпеливую, как Персиваль, и Вакс не может вспомнить ни единой причины, почему они занимаются этим лишь в первый раз. Они
всегда должны этим заниматься.
Вскоре края дырочки Перси начинают цепляться за припухлость у основания члена Вакса, и тогда он замедляется, чтобы насладиться уникальным, мимолётным удовольствием от возможности протолкнуть свой зарождающийся узел сквозь тугое кольцо мышц. Скольжение на этом последнем дюйме — самая сладкая грёбаная вещь, которую только можно вообразить, и если звуки, издаваемые Перси, являются каким-либо показателем, то он, очевидно, горячо соглашается.
Однако удовольствие это — как и всё хорошее в жизни — лишь временно. Вакс осторожно погружается в Перси полностью, пока у него ещё есть такая возможность. Он забыл, как быстро происходит сцепка, когда всё только началось, и теперь единственное, что он может сделать, это припасть к спине Перси и мелко толкаться бёдрами, пока его узел растёт. Перси ёрзает и хнычет, разрываясь между наслаждением и глубоким, обжигающим растяжением, и Вакс не придумывает ничего лучше, чем обнять Перси за торс, издавая при этом успокаивающие звуки. Но звуки — это буквально всё, на что он сейчас способен, слова совершенно неподвластны ему, когда его узел достигает полного размера, и Вакс начинает кончать.
Этот оргазм отличается от любого другого: он наступает не внезапно и ярко, но нарастает, подобно медленной волне, неумолимо достигает вершины, чтобы после схлынуть и начать по новой. Кажется, что оргазм длится гораздо дольше. Вакс чувствует, как тело наполняется блаженством каждый раз, когда накатывает очередная волна, заставляя его излить ещё больше семени. Он смутно понимает, что не следует скидывать на Перси большую часть своего веса, он даже предпринимает попытки не делать этого, но трудно заставить собственное тело подчиняться командам, когда оно так сосредоточено.
Однако в конце концов волны начинают затихать, расходясь всё дальше и дальше друг от друга, и Вакс немного восстанавливает контроль над своими конечностями. Он крепче обнимает Перси и откидывается назад, утягивая его за собой, чтобы он сел на колени Вакса, надёжно сцепляясь с его узлом.
— Бля, — стонет Вакс, когда ещё одна мелкая волна пробегает по его телу. — Перси. Ты в порядке? Я...
о боги... я немного потерялся в ощущениях там, в конце.
— Я в порядке, — ворчит Перси на удивление внятно. — Но мне бы не помешала помощь.
Вакс размыкает объятия и тянется рукой вниз к члену Перси. Он твёрдый, как камень, в его сомкнутом кулаке, но в то же время очень влажный. Вакс ухмыляется.
— Перси, ты уже снова кончил?
— Я д-думаю, что да, — прерывисто выдыхает Перси, когда Вакс начинает его ласкать. — Когда...
ах... когда ты т-трахал меня своим узлом.
При мысли о его прекрасной омеге, кончающей на его растущем узле, по телу Вакса проносится финальный сладостный импульс.
— М-м-м, с тобой так хорошо, Фредди, — мурлычет Вакс, томное удовлетворение начинает вытесняться более острым. — Ты такой тёплый и мелодичный. Мне нужно от тебя ещё кое-что, — он лениво облизывает и покусывает каждый участок кожи, до которого может дотянуться, просто чтобы ощутить вкус Перси на языке. — Мне нужно, чтобы ты кончил снова, моя радость. Ты можешь сделать это для меня?
— Да, — стонет Перси и напрягается всем телом, когда рука Вакса на его члене начинает ускоряться.
— Мм-хмм, дай мне это услышать.
Это начинается с низкого, раскатистого рычания, зарождающегося у Перси в груди, и Вакс чувствует, как вибрирует звук, когда он становится выше и прерывистее, пока не достигает пика, сильно дрожа. Влажное тепло прыскает Ваксу в кулак.
Он остаётся сидеть вместе с Перси на его коленях так долго, как только может, потираясь щекой о чужие плечи. В конце концов они оба укладываются на землю, крепко сцепленные вместе, но Вакс, по крайней мере, больше не беспокоится о прекращении кровоснабжения своих ног. Перси помогает им обоим неловко переместиться на бок. Он выше и немного шире Вакса, но, тем не менее, из него получается удивительно хорошая маленькая ложечка.
— Порядок? — интересуется Вакс через несколько минут.
— М-м-м.
Вакс знает, что оказаться слипшимися физически потенциально может быть самой неловкой частью всего процесса, но прямо сейчас он — сытый и сонный, с красивой, хорошо оттраханной омегой в своих объятиях — чувствует себя абсолютно умиротворённым. Конечно, его альфа-мозг обманывает его, заставляя думать, что ему наплевать на весь мир, но прямо сейчас это не имеет никакого значения. Он сделал свою работу. Он может отдохнуть.
&&&
Они оба пропускают ужин, слишком измученные первым приступом течки. К тому времени, как Вакс выглядывает из палатки, — запах секса внутри настолько тяжёлый и густой, что его можно резать ножом; запах же самого Перси ещё не успел обостриться вновь — уже стемнело. На земле возле полога стоит импровизированный поднос с двумя мисками тушёного мяса с овощами и двумя большими бурдюками для воды.
— Они знают, не так ли? — ворчит Перси, когда Вакс заносит еду и воду внутрь, но пока что оставляет палатку открытой.
Перси не стал одеваться полностью, однако он натянул рубашку обратно на плечи и водрузил на переносицу очки, так что теперь он немного больше похож на самого себя.
— Они могли бы, — отвечает Вакс, набрасываясь на мясо в своей тарелке; он и забыл, каким ненасытным его делает гон. — Разве это было бы так плохо?
Смиренно вздохнув, Перси произносит:
— Наверное, нет. До тех пор, пока они не увидят меня в разгар течки. Или не почувствуют мой запах.
— Я не проводил опрос, но думаю, что в своё время мы все знавали некоторых омег. Мы прекрасно осознаём, что это не какой-то покорный, малодушный стереотип, — Перси никак не реагирует на слова Вакса, но он отваживается продолжить: — Килет упомянула, что твои родители были другого мнения на этот счёт.
Перси испускает долгий вздох.
— Они не были плохими людьми. Они просто не знали, что делать с омегой. Насколько мне известно, в моём роду не случалось ничего подобного на протяжении нескольких поколений. С деньгами и титулами приходят ожидания.
Вакс немного удивлён, что Перси добровольно поделился чем-то о своей семье. Разумеется, они все знают, что он происходит из дворянского рода, и что большая часть его семьи умерла, но Перси крайне редко говорит о своих корнях.
— Я мало что могу об этом сказать, — осторожно начинает Вакс, — но я знаю, что родительские ожидания иногда... ранят. Даже если эти ожидания проистекают из благих побуждений.
— Из-за них наш мир казался таким изолированным, — говорит Перси, проглотив очередной кусочек тушёного мяса. — Мысли и мнения окружающих имели колоссальное значение для моих родителей. Теперь, проведя некоторое время в большом мире, я вижу, что на такие вещи всем в общем-то наплевать. И всё же какой–то тихий голосок в глубине моей головы упрямо твердит, что я не могу ни с кем этим поделиться, что я буду в опасности или, что ещё хуже, в позоре, если кто-нибудь узнает, кто я на самом деле.
Возможно, думает Вакс, это самое сокровенное, что Перси когда-либо ему говорил.
— Ну, я не думаю, что тебе нужно, чтобы кто-то из Vox Machina тебя защищал, учитывая все твои огнестрельные изобретения... но мы всё равно будем рядом с тобой, что бы ни случилось.
Перси поворачивается и смотрит на Вакса. В его глазах поразительно много искренности.
— Спасибо тебе, Вакс’илдан. Если не считать одной... сущности, скажем так, я уже очень давно не чувствовал в ком-либо подобной преданности.
Ваксу ужасно любопытно разузнать о только что упомянутой “сущности”, но Перси и так уже столько всего рассказал, что совать нос в его дела и дальше кажется попросту грубым, особенно если учесть, что Вакс скоро вновь окажется у Перси в заднице. Вместо этого он протягивает Перси один из бурдюков с водой.
— Пей. Мы расходуем жидкости с пугающе высокой скоростью.
— К слову о жидкостях, — произносит Перси, вставая. — Так или иначе, но мне нужно отлить. Прошу прощения.
Покинув палатку, он успевает пройти всего несколько шагов, когда Вакс чувствует резкое сдавливание в груди. Оно прекращается на миг, однако потом возвращается с удвоенной силой. Вакс издаёт страдальческий звук, и Перси, кажется, вторит ему. Вакс слышит, как он ругается, а затем его шаги направляются обратно.
Перси мочится достаточно близко к палатке, чтобы это было слышно, и Вакс думает, что у него есть хорошая догадка относительно того, что только что случилось.
— Тепловая связь? — спрашивает он, когда Перси возвращается внутрь.
— Да, — Перси краснеет. — Я надеялся, что это явление пройдёт с моей юностью, но вот мы здесь.
— О, ты всё ещё очень молод, Фредди, — беспечно говорит Вакс, вставая, чтобы потянуться. — И я не против немного побыть рядом с тобой.
— Спасибо, правда. Я знаю, что ты ни на что из этого не подписывался.
Вакс смеётся.
— Я не подписывался на то, чтобы присоединиться к бродячей банде авантюристов и развязать шутливую войну с голиафом, но это не значит, что я не получаю удовольствия от всего, что с нами происходит, — оглянувшись, Вакс замечает, что глаза Перси потемнели; течный запах снова начал забиваться ему в ноздри. — Мне задёрнуть полог палатки обратно, да?
Перси кивает, снимая рубашку.
— И если твои загадочные альфа-инстинкты позволят, думаю, на этот раз я хотел бы тебя оседлать.
Растягиваясь на спине и слегка сжимая пальцами свой твердеющий член, Вакс осознаёт, что сейчас в нём говорят гормоны, но он думает, что определенно подписался бы на всё это, если бы ему дали шанс.
&&&
Глубокой ночью Вакс обнаруживает, что вопреки физической усталости он не может уснуть; вероятно, дело в том, что он позволил себе вздремнуть в течение вечера. Перси, переживший ещё три оргазма, лежит рядом и крепко спит. Большая часть течек, которые Вакс когда-либо помогал кому-то пережить, были окутаны туманом похоти, но эта — нет. Перси оказался гораздо более проницательным и трезвомыслящим в процессе, чем другие омеги. Тем не менее, когда Вакс натягивал Перси на свой узел, тот потел, извивался и умолял, и даже простое воспоминание об этом вызывает в уставшем теле Вакса лёгкий укол возбуждения.
Видеть в Перси омегу... по-особенному странно. Не из-за чего-то, связанного с самим Перси, а из-за того, как Вакс реагирует на него, будучи альфой. Откровенно говоря, Вакс немного смущён некоторыми мыслями, крутящимися у него в голове: милая омега, прекрасная омега,
его омега. У Перси, безусловно, приятная наружность, но мало кто упрекнёт его в миловидности, и уж точно он не принадлежит Ваксу. Впрочем, Вакс никогда бы не отважился произнести что-либо из этого вслух. Он вдруг задаётся вопросом, есть ли такие слова, которые посещают мысли Перси и в которых он тоже никогда не станет признаваться?
Вакс делает глубокий вдох, затем медленный выдох. Сейчас, когда его разум значительно прояснился, сложившаяся ситуация кажется ему несколько грустной. Всего двенадцать часов назад он даже не знал, что Перси наслаждается обществом мужчин, не говоря уже о том, что он предпочитает переживать течку с альфой мужского пола. Когда они только встретились, Вакс посчитал, что Перси для него недостижим, но, возможно, это было не совсем верно. Теперь он никогда не узнает, выбрал бы Перси его или нет, если бы того не накрыло гормонами.
Нет ничего лучше секса во время течки, размышляет Вакс, но он ужасно ограничен по вариантам. Возможно, ему удастся немного пососать член Перси, но он не сможет ощутить его внутри себя — в данный конкретный промежуток времени подобное не принесёт удовольствия ни одному из них. По правде говоря, Вакс предпочитает быть снизу, когда он не в гоне, и ему бы очень хотелось кончить от длинных, ловких пальцев Перси, нажимающих на все сладкие точки внутри него.
У Вакса снова встаёт, и когда он принюхивается к запахам, то понимает, что Перси начинает заводиться уже во сне. Нет, он позволит человеку поспать, пока острая необходимость сама его не разбудит. Перси нужен отдых. На мгновение Вакс закрывает глаза и позволяет руке скользнуть вниз, чтобы подразнить пальцами свой твердеющий член. Есть что-то возбуждающее в том, чтобы тайно фантазировать о мужчине, лежащем рядом, даже несмотря на то, что они скоро снова начнут трахаться.
Повинуясь импульсивному порыву, он засовывает два пальца в рот и хорошенько смачивает их, а затем опускает руку вниз, чтобы надавить на свою дырочку. Ощущения не столь приятные, как обычно, потому что это не то, чего хочет его тело прямо сейчас, но прикосновение кажется комфортным и привычным. Быть может, однажды Перси ублажит Вакса. Быть может, это случится, когда они окажутся в одной из тех редких роскошных гостиниц с приличными простынями и немного переборщат с выпивкой, и тогда Перси прижмёт его к мягкому матрасу и медленно погрузит в него свой длинный, толстый член, позволяя Ваксу насладиться каждым восхитительным дюймом. И Перси будет что-то нежно мурлыкать ему в затылок, пока его руки будут свободно скользить вверх и вниз по торсу Вакса, в ожидании того момента, когда Вакс почти потеряет рассудок, прежде чем обернуть свою руку вокруг...
— Вакс, — раздаётся тихий стон рядом с ним; это Перси, мягко поглаживающий его по плечу. — Ты мне
нужен.
— Да, моя радость, — говорит Вакс, поворачиваясь, чтобы нежно поцеловать Перси. — Я здесь. Я позабочусь о тебе.
Он помогает Перси частично перевернуться на живот и подтянуть одно колено к груди. К этому времени Перси снова становится скользким, податливым, открытым и расслабленным, хотя, вероятно, ему немного больно. Вакс и сам чувствует слабую боль в мышцах, он уже давно так сильно не напрягался. Он вжимается в Перси одним плавным, осторожным толчком, вставая позади и погружаясь в горячее, жаждущее тело.
— Вот и всё, Фредди, — бормочет Вакс в плечо Перси. — Теперь я с тобой.
Не говоря ни слова, Перси тянется к руке Вакса своей, дёргает её на себя и переплетает их пальцы.
— Да, я держу тебя.
Ммм, по-прежнему чувствую себя так хорошо. Правильно, просто расслабься, я тебя не брошу.
Перси начинает издавать сладкие тихие стоны на каждом выдохе, и Вакс растворяется в музыке его голоса. Даже с учётом энергии, которую организм мобилизует во время течки, Вакс не уверен, что Перси сможет снова возбудиться, но его член всё же становится твёрдым. Вакс ласкает его рукой снова и снова, рассказывая ему, какой он замечательный, какой совершенный, пока Перси, содрогаясь, не кончает на узле Вакса.
Они засыпают, всё ещё сцепленные друг с другом.
&&&
Вакс поднимается с рассветом и обнаруживает, что Перси ещё спит. Аромат течной омеги по-прежнему витает в воздухе, мягкими волнами исходя от кожи Перси, но он значительно слабее, чем раньше. Видимо, им придётся трахнуться ещё раз, чтобы прекратить течку, и тогда они смогут привести себя в порядок и присоединиться к своим друзьям, возможно, до того, как их отсутствие станет слишком заметным. Вероятность того, что остальные не поняли, что происходит, ничтожно мала. По меньшей мере, они должны были предположить, что Перси и Вакс утащили палатку в лес, чтобы потрахаться наедине, но о причинах подобной срочности друзья всё ещё могут и не знать.
Вакс наполняет бурдюки водой из близлежащего ручья. К тому времени, как он возвращается, Перси уже просыпается и набрасывается на полоску вяленого мяса из своей походной сумки. Он протягивает немного Ваксу, и они наскоро перекусывают в тишине.
Когда с завтраком покончено, Перси потягивается и стонет:
— Меня почти отпустило. Я думаю, скоро всё закончится.
Вакс кивает.
— Так вот как оно пахнет. Прежде чем нас захлестнёт последней волной, могу я попросить тебя кое о чём?
— Я... думаю, ты был более чем любезен со мной, так что да, разумеется, я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
— Можно тебе отсосать?
Брови Перси взлетают вверх.
— Это доставит тебе удовольствие?
— Может, я и альфа, но мне всё равно нравятся члены, — отвечает Вакс, пожимая плечами. — А у тебя он особенно симпатичный.
— Спасибо?
— Пожалуйста. Так я могу тебе отсосать или нет?
Перси издаёт тихий смешок.
— Полагаю, я не откажу тебе в этой невероятно обременительной услуге.
Перси всё ещё голый — ни один из них не был одет уже полдня, — так что Вакс легко подвигается вперёд и опускается на колени между его раздвинутых ног. Доминирование менее важно в поздний период течки, но когда Перси вот так лежит на спине, а Вакс стоит перед ним на коленях, ничто в своей собственной позе он не расценивает как покорность или уступчивость: просто альфа следит за тем, чтобы о его омеге хорошо заботились. Ваксу достаточно погладить член Перси всего несколько раз, прежде чем он становится твёрдым и его головка окрашивается в тёмно-розовый цвет.
Член на языке ощущается тяжестью, чувствовать его во рту невероятно приятно, и Вакс радостно мычит, беря немного глубже. Перси и здесь хорош на вкус, как горячий летний дождь. Вакс не настроен творить своим ртом что-либо из ряда вон потрясающее, он даже не пытается заглотить Перси на всю длину — у него не хватает для этого опыта, — но он использует свою руку там, куда не может дотянуться ртом. Вакс чувствует лёгкое, незамысловатое удовольствие оттого, что Перси задыхается под ним, перебирая его распущенные волосы.
Когда запах Перси становится сильнее, Вакс проводит рукой у него между ног и без труда вводит в него два пальца. В Перси нет прежнего сопротивления. Мысль об этом заставляет инстинкты Вакса удовлетворённо урчать: его омега счастлив принять его. Сосредоточившись на звуках, которые издаёт Перси, и на движении своего запястья, и на неуклонно усиливающемся вкусе предэякулята на языке, Вакс не замечает собственного возбуждения, пока не становится почти слишком поздно. Когда он тянется рукой вниз, чтобы потереть себя, то обнаруживает, что его узел уже начал расти.
Вздохнув, Вакс выпускает Перси изо рта. Что ж, он отлично развлёкся, пока была возможность.
— Извини, Фредди, но мне нужно быстро войти в тебя.
Перси кивает, приподнимаясь на локтях и подтягивая колени кверху, пока его ступни не упираются в землю.
— Я готов.
Вакс скользит внутрь, как к себе домой — возможно, в последний раз, хотя он старается не думать об этом, — и начинает медленный ритм. За прошедший день они очень быстро и весьма близко познакомились с телами друг друга, и Вакс уже знает, что не стоит слишком усердствовать в начале, чтобы растянуть несколько последних лакомых мгновений, прежде чем их тела сомкнутся воедино. Ощущения столь же восхитительные, как и в первый раз, но как бы хорошо Ваксу сейчас ни было, он чувствует сладость и горечь одновременно. Ему искренне нравится проводить с Перси время в постели, и он думает, что дело отнюдь не в альфа-гормонах.
— Поговори со мной, — тихая просьба Перси возвращает Вакса в реальность.
— Так... хорошо, — невнятно произносит Вакс.
Сейчас они занимаются сексом не с тем отчаянным запалом, какой горел в их крови накануне днём, так что Вакс просто наслаждается леностью, раскачиваясь в Перси, словно им принадлежит всё время мира. Он наклоняется, чтобы поцеловать Перси и получить небольшой приятный всплеск ощущений, когда тот приподнимает бёдра.
— Я мог бы просто продолжать заниматься этим весь день, всю неделю. Держать тебя на своём узле, кончая, кончая и кончая, наполняя тебя своей спермой.
У Перси перехватывает дыхание, он плотнее обхватывает бедро Вакса одной ногой, и Вакс задаётся вопросом, не обнаружил ли он только что нечто любопытное.
— Ты бы этого хотел? Тощий человеческий мальчик, наполненный моим семенем настолько, что твой живот начнёт раздуваться?
Перси хнычет, извиваясь под Ваксом, и Вакс замирает, кружа бёдрами вместо того, чтобы просто раскачиваться вперёд-назад. Вакс знает, что не выдержит этой сладостной пытки долго, но пока он движется именно так, Перси скулит, запрокинув голову. Таким несдержанным Вакс его ещё никогда не видел.
— Правильно,
ох блять, продолжай извиваться на мне и ты получишь то, что хочешь. Я дам тебе столько, сколько ты сможешь принять и даже больше. Если я когда-нибудь отпущу тебя со своего узла, моё семя будет вытекать из тебя неделями.
Со стоном Перси прикасается к своему члену, но Вакс перехватывает его руку, наслаждаясь тем, как Перси изнывает от смущения и возбуждения одновременно.
— Нет, это принадлежит мне, а я пока не хочу, чтобы ты кончал. Не раньше меня. Не раньше, чем я изольюсь в твоё горячее, тугое, маленькое нутро.
Перси ахает, сильнее сжимая Вакса в своих объятиях, и Вакс чувствует, как опрокидывается через край. Несмотря на его уверения, его тело мало что сейчас может дать, но он всё равно изо всех сил пытается наполнить Перси. Вакс крупно вздрагивает, мышцы сжимаются так сильно, что когда он кончает, его оргазму сопутствует небольшая боль, но это
божественно. Прежде чем полностью потерять себя в эйфории, он протягивает дрожащую руку вниз, чтобы погладить член Перси. Движение получается слабым и неловким — его тело полностью поглощено наслаждением. Он стонет, когда чувствует, как рука Перси накрывает его собственную. Перси использует кулак Вакса, чтобы кончить, и мысль об этом вызывает у полуэльфа ещё один конвульсивный всплеск ощущений.
Пока Перси дрожит от оргазма, Вакс готов поклясться, что
чувствует, как течка прекращается, хотя они всё ещё сцеплены друг с другом. У Перси, на удивление, хватает присутствия духа приподнять голову Вакса для медленного, беспорядочного поцелуя — больше языка и зубов, чем чего-либо ещё, но на данный момент это кажется совершенно правильным.
Несколько долгих минут Вакс пытается отдышаться, потом упирается руками по обе стороны от Перси, пытаясь снять с него часть своего веса.
— Прости, — стонет он. — Я не планировал застрять в этой позе, когда нас сцепило.
Перси качает головой.
— ...в порядке. Это... последний раз.
Вакс не может сдержать вздох разочарования. Возможно, ему удастся свалить вину за это на свою биологию, когда он почувствует себя немного менее уязвимым, однако сейчас он опечален тем, что всё закончилось. В последние, приблизительно, восемнадцать часов между ним и Перси существовала некая невыразимая правильность, которая, возможно, возникла не только из-за течки.
Но Вакс выбрасывает эту мысль из головы, решив ещё немного насладиться тем временем, которое он может провести глубоко внутри Перси. Осторожно переставляя конечности и смело демонстрируя силу, Вакс приподнимается вместе с ним и, скрестив ноги, садится так, чтобы Перси оказался у него на коленях.
Как только они устраиваются поудобнее, вспотевшие и запыхавшиеся от совместных усилий, Перси вновь удивляет Вакса, беря его лицо в ладони и целуя, медленно и нежно. Должно быть, всё дело в тепловой связи, но,
ох, как же это чудесно! Они время от времени целовались на протяжении всей течки, но тогда это становилось лишь прелюдией к чему-то большему. Но сейчас... сейчас грубые, мозолистые пальцы Перси нежно гладят Вакса по гладким щекам. Вакс обвивает руками стройный торс Перси, удерживая его неподвижно. Перси сидит на несколько дюймов выше Вакса, он прижимается языком к губам Вакса, пока тот не позволяет ему скользнуть внутрь. Вакс хочет, чтобы это никогда не заканчивалось.
Но момент, конечно же, проходит, когда узел Вакса наконец ослабевает; он чувствует, что начинает выскальзывать из Перси. Как и ранее, процесс расцепки сопровождается мокрыми ощущениями, но теперь, когда течная горячка спала, всё это определенно выглядит гораздо менее сексуально. Перси отстраняется от Вакса и морщится.
— Возможно, нам придётся сжечь этот спальный мешок.
Губы Вакса искажаются в усмешке. Расстояние между ним и Перси кажется неожиданным и холодным.
— Да, даже фокусы Тиберия здесь не помогут.
Отодвинувшись, Перси дрожащими руками нашаривает очки. Когда он надевает их, он вновь становится похожим на самого себя, несмотря на растрёпанные волосы.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.
Вакс со стоном вытягивает ноги.
— Липко, но приятно. Наверное, мне следовало бы спросить об этом тебя.
Перси проскальзывает рукой меж своих ног, чтобы осторожно коснуться входа. Вакс ощущает тепло на щеках; он знает, что покраснел.
— Немного побаливает. Я рад, что у нас нет лошадей и мне не придётся ехать верхом.
— Жаль, что Пайк не здесь, чтобы исцелить тебя.
— Если бы Пайк была здесь, до этого бы вообще не дошло.
— А ой.
Верно. Случившееся не было выбором Перси. Им нужно составить надёжный план, чтобы подобное больше не повторилось. Чувствуя себя наказанным, Вакс кое-как поднимается на ноги и начинает собирать по палатке свою одежду.
— Вакс, подожди, — спохватывается Перси. — Вышло... резче, чем мне бы хотелось.
— Всё в порядке, Фредди. Тебе определённо не нужно извиняться передо мной.
— Может и нет, но я очень тебе благодарен.
— Не уверен, что тебе следует меня благодарить.
— Вакс, посмотри на меня.
Вакс делает, как ему говорят, и поворачивается, чтобы взглянуть Перси в лицо; тот выглядит гораздо более сдержанным, чем мог бы любой другой мужчина без штанов.
— Я глубоко благодарен за всё, что ты сделал. Если бы ты не... скомпрометировал себя, я бы до сих пор очень сильно страдал.
В словах Перси содержится так много всего, что Вакс теряется, не зная, как на это ответить. Всё, что он в итоге может придумать, это:
— Я не чувствую, что скомпрометировал себя. Если честно, я был обеспокоен тем, что воспользовался... — он не может заставить себя произнести “
тобой”, даже если это правда, — ...ситуацией.
Перси хмурится и на мгновение вперяет взгляд в землю.
— Это... мило с твоей стороны, но ты не сделал ничего подобного. Моя ошибка заключалась в том, что я не подготовился к такому повороту событий. Я не позволю этому повториться.
— Послушай, я понимаю, что предлагаю сейчас не идеальное решение, но я всегда рад помочь.
Перси поднимает взгляд так быстро, что его очки слегка съезжают набок; выглядит он при этом, по мнению Вакса, очаровательно.
— Ты готов снова терпеть все эти унижения в будущем?
Вакс невесело усмехается.
— Мы смотрим на сложившуюся ситуацию очень по-разному. Я понимаю, почему ты так думаешь, но я не считаю, что то, что произошло в этой палатке, было недостойным или постыдным для кого-либо из нас. Надеюсь, это прозвучит не слишком прямолинейно, но я... мне понравилось.
Перси заливается краской, однако взгляда не отводит.
— Полагаю, мне следует сделать ответное признание. Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось переживать подобный эпизод, но ты сделал его приемлемым, — должно быть, Вакс не в состоянии удержать гримасу, которая искажает его лицо на последнем слове, потому что Перси быстро исправляется. — Нет, это непростительное преуменьшение. Я наслаждался процессом больше, чем даже мог бы себе представить. Не припомню, чтобы я хоть когда-нибудь был так близок к тому, чтобы чувствовать себя комфортно в своём собственном теле. У меня... на протяжении многих лет у меня были определённые, безжалостно предвзятые представления об альфах, но ты тщательно доказывал, что они ошибочны.
Перси краснеет до кончиков ушей, и Вакс почти уверен, что и сам краснеет в ответ. Обычно Перси общается при помощи иронии и двусмысленностей и оттого, вероятно, его нынешняя прямолинейность шокирует Вакса столь же сильно, как и то, что Перси — омега. Вакс совершенно теряет дар речи.
— А теперь, если ты меня извинишь, — говорит Перси, собирая свою одежду. — Я собираюсь окунуться в ручей и сидеть там до тех пор, пока от меня не перестанет вонять, как от публичного дома.
Вакс даёт Перси фору — и тем самым даёт себе минутку обдумать всё, что произошло со вчерашнего дня, — прежде чем отправиться к ручью. Они вместе умываются, а затем начинают складывать палатку и свои вещи в удивительно умиротворяющей тишине.
Перси хранит молчание на протяжении всей прогулки обратно в лагерь, и Ваксу приходится остановить его и спросить, как он хочет обставить их возвращение. Если Вакс присмотрится повнимательнее, он заметит, что Перси смущён, но теперь, когда он снова в костюме и пальто, он как будто опять закован в непробиваемые доспехи своего дворянского происхождения. Если кто-то и сможет преподнести их появление, не привлекая слишком много наводящих вопросов, так это Перси.
— Хочешь, я пойду первым? — спрашивает Вакс.
— Нет, — Перси выпрямляет спину. — Я пойду. И если ты не возражаешь, я бы попросил выждать пару минут прежде, чем ты пойдёшь следом.
— А тепловая связь?
— О, — Перси поправляет очки. — Она будет длиться ещё несколько часов. Я постараюсь держаться от тебя на почтительном расстоянии.
Вакс качает головой.
— Это не то, что я пытался... Я просто имел в виду, что мы не можем уйти друг от друга далеко.
— А-а, точно.
— Не волнуйся, я буду пялиться на твою задницу не больше, чем обычно, — произносит Вакс, подмигивая.
Перси демонстративно закатывает глаза, прежде чем уйти. Если бы было возможно закатить глаза с благодарностью, Перси, несомненно, справился бы с такой задачей.
Связь, кажется, достаточно слабая, поскольку Перси удаётся уйти значительно дальше, чем от палатки предыдущим вечером. Вакс ждёт столько, сколько может, ждёт до тех пор, пока напряжение в груди не становится болезненным, и тогда он следует за Перси. Лагерь уже наполовину свёрнут. Грог с Тиберием о чём-то спорят. Векс упаковывает большую походную сумку, которую позже водрузит на Тринкета, а Килет собирает колышки от палаток. Перси приветствует её и спрашивает о карте. Вакс некоторое время приглядывает за ним, но, похоже, никто не задаёт ему вопросов. Это почти подозрительно.
Вакс перестаёт наблюдать за остальными, когда чувствует, как чья-то рука шлёпает его по заднице. Он смотрит вниз. Конечно же, это Скэнлан, кто ж ещё.
— А, привет.
Скэнлан трепетно хлопает ресницами, глядя на Вакса.
— Ну и как нынче спалось моему эльфийскому мальчику?
— Настолько хорошо, насколько это было возможно с учётом всех обстоятельств, — легкомысленно бросает Вакс; он не знает, что Килет сказала группе, оправдывая их с Перси отсутствие, если она вообще что-то сказала.
Скэнлан фыркает.
— Я почти уверен, что Грог — единственный, кто поверил в байку Килет о том, как вас с Перси опрыскал ужасный скунс.
— Хочешь сказать, Килет — лгунья?
— Хочу сказать, что никогда не видел, чтобы Перси ходил враскорячку.
Вакс пристально смотрит на Скэнлана сверху вниз, молясь Саренрэй, чтобы она помогла ему сохранить невозмутимое выражение лица.
— Вы с Грогом частенько посещаете публичные дома. Почему нам с Перси нельзя немного повеселиться?
— О, вас никто не осуждает, — говорит Скэнлан, делая жест рукой, который на его взгляд, видимо, должен выглядеть великодушно. — “Веселись и не стыдись”, как я всегда говорю. Да и к тому же, наверное, это чертовски забавно заставлять сэра Персиваля Вольфенштейн Причудливое Имя де Роло Третьего визжать, — он ухмыляется. — Планируешь повторить?
Вакс переводит взгляд на Перси, который взирает на всех свысока, будто это не в нём был узел Вакса два часа назад.
— Э-э, возможно. Это ещё предстоит выяснить.
— Что ж, не забудь пригласить меня посмотреть. Или поучаствовать.
— Скэнлан, нет.
— Послушай, это нормально, что поначалу некоторых людей пугает Кубик...
—
Нет.
Скэнлан пожимает плечами.
— А зря, многое теряешь.
Он уходит, а Вакс наблюдает, как Перси садится на камень и слегка морщится. Конечно, он преувеличивал, заверяя, что его семя будет течь из Перси неделями, но Вакс сделал бы солидную ставку, по крайней мере, на остаток дня. Он едва заметно улыбается и идёт проверить, помнит ли Тринкет вчерашний урок.
