Город, которого нет

      К десяти часам утра в коридорах исторического факультета царили тишина и безлюдье, лишь изредка мелькали преподаватели с объёмными папками в руках, скрываясь за громоздкими дверьми аудиторий. Юноша поправил ворот светлой рубашки, будто он стеснял ему горло, и отвёл взгляд от циферблата часов, висящих над гардеробной. Каким бы педантичным не было отношение Се Ляня к учёбе, он ничего не мог поделать с тем количеством опозданий на этой неделе, которые грозились превратиться в репутационную катастрофу. Оставалось молиться всем Богам, чтобы декан не пригласил его в свой кабинет на разговор. Который уж по счёту должен был состояться, Се Лянь сказать не мог. Молчаливый, но красноречивый взгляд Цзюнь У в такие моменты был хуже, чем если бы он прочитал студенту лекцию о пунктуальности перед двумя группами. Но с ним, по какой-то причине, этого не происходило.       Несмотря на строгий внешний вид, под суровым сводом правил и норм, и неукоснительным уставом учебного заведения, Цзюнь У прятал свою непринуждённую манеру обучения. Пусть на семинарах и зачётах было необходимо давать безукоризненные ответы – допускалось лишь две ошибки, – на практических занятиях его студенты могли свободно рассуждать на ту или иную тему, задавать интересующие их вопросы или дискутировать. Однако последние попытки Се Ляня оспорить чужое мнение оканчивались не в его пользу: его сажали на место и просили подумать над своими словами. Это вызывало в нём праведное возмущение!       И каждый, кто был свидетелем их разгорячённых полемик, предположил бы, что они не ладят, но Цзюнь У обращал к Се Ляню лишь благосклонное внимание; глаза его блестели всё так же ясно и ласково. Он говорил с ним, как строгий, но снисходительный отец, пытающийся наставить ребёнка на путь истинный. И именно в таких дискуссиях наиболее ярко раскрывалась эта черта профессора.       Се Лянь накрыл ладонью холодную металлическую ручку, прислушавшись к тому, что происходило по ту сторону двери – профессор увлечённо рассказывал об исследованиях репрезентаций власти в культурах прошлого, наверняка в привычной манере расхаживая по кабинету, – и сделал глубокий вдох, будто готовился перед погружением в холодную воду, а не перед столкновением с уставшим взглядом. Се Лянь совсем не любил прерывать профессора во время его лекций, как и не любил оставаться после занятий, но если он не явится, то последнее очень ожидаемо настигнет его. Поэтому, собрав всю решимость в кулак, Се Лянь три раза постучался, толкнул дверь и как скороговорку проговорил: — Здравствуйте, извините за опоздание, — профессор не обратил взгляд к вошедшему. Се Лянь тихо кашлянул в кулак и продолжил чуть громче, будто боялся, что его могли не расслышать: — Можно войти? — декан, прерываясь на студента томным вздохом, лишь кивнул и продолжил свой монолог. Се Лянь, не зная, плакать ему или смеяться, отыскал знакомую тёмную макушку и, под шелест голосов студентов на галёрке, поднялся ко второму ряду ближе к окну. Он поймал на себе взгляд длинноволосого юноши за спиной Ши Цинсюаня, что подпирал подбородок рукой и имел явно скучающий до его прихода вид, но тут же отвлёкся на соседа по парте с расцвёвшей на губах улыбке. Се Лянь напрягся и нахмурился, но упомянутый Цинсюань рывком потянул его за рукав и заставил опустить пятую точку на скамью – другим студентам не было видно схему на доске за ним. Се Лянь коротко кивнул Хэ Сюаню, который сидел по левое плечо от друга, и получил такой же приветственный кивок в ответ. — Как ты это делаешь? — Цинсюань ближе придвинулся к Се Ляню, чтобы их перешепотки не были слышны профессору. — Неужели обошлось?       Се Лянь как-то неоднозначно покачал головой: — Нет, — ответил он. — Цзюнь У вряд ли оставит меня в покое после... — брови сошлись к переносице – он всерьёз задумался. — Четвёртого, — услужливо подсказал друг. — После четвёртого опоздания. Ну ты даёшь.       Се Лянь страдальчески закатил глаза и тихо хныкнул, и на лице Ши Цинсюаня отразилось беспокойство: взгляд посерьёзнел, а ладонь опустилась на спину товарища, успокаивающе поглаживая. — Ну-ну... А-Лянь, всё не так уж и плохо, — щебетал над ухом юноша. — А у меня, кстати, хорошая новость для тебя, — он начал ловить взгляды других студентов и поспешно убрал руку, вернувшись на свою половину скамьи. — После пары расскажу!..       Се Лянь заинтересовался, но решил, что дождаться конца пары будет разумнее. Отвлекаться от семинара себе дороже, а подаваться обаянию увлекательного красноречия друга – тем более. Пусть первый час уже почти прошёл, он всё равно имел представление о том, о чём сейчас рассказывал преподаватель. А вот Цинсюань, который отдавал предпочтение отвлекаться, вряд ли улавливал суть.       Прежде дважды отстранённый от учёбы, Се Лянь сменил несколько групп, но лишь на третьем курсе, по счастливой случайности, ему довелось завести первые тесные отношения среди однокурсников.       Ветерочек – прозвище, справедливо полученное за свою неусидчивость и способность – очень важную, как теперь думал Се Лянь, – преуспевать в каждом деле, которое Цинсюань полностью оправдывал, стало удачным следствием их крепкой дружбы. Он не мог сказать, что хотел быть отстранённым от учёбы, как и не хотел в не очень благополучных обстоятельствах познакомиться с ним. Но на вопрос, сожалел ли Се Лянь, что всё сложилось именно так, имел точный ответ – нет. Кажется, кто-то говорил ему, что всё, что не делается, то к лучшему. С этим высказыванием было трудно не согласиться.       Но казалось, что с прилипчивой натурой Ши Цинсюаня, их знакомство являлось лишь вопросом времени. За год дружбы он стал вторым человеком, которого Се Лянь мог назвать достаточно близким.       Он понял, как много информации пропустил, когда звонок оповестил о перерыве через двадцать минут. Цинсюань бесстыдно переместился на его половину скамьи и Се Лянь, заметив, что он придвинул тетрадь, благодарно улыбнулся: — Что бы я без тебя делал? — Да, знаю, знаю, я самый лучший, — ответил он и заговорщически подался вперёд. — А-Лянь, ты столько пропустил, но объясняешь не хуже профессора. Объяснишь... вот это? — он ткнул аккуратным пальцем в наскоро нарисованную схему. — На твоём месте я бы не говорил это при Цзюнь У, — Се Лянь выпустил тихий смешок и коротко кивнул. — Хорошо. Смотри, вот методики...       Цинсюань слушал его с таким интересом, словно Се Лянь, право, объяснял куда доступнее самого профессора. Выражение его лица отражало широкий спектр эмоций – от недопонимая до полного восторга. И в случае первого Се Лянь возвращался к абзацу и подбирал более понятные термины, но чаще Ши улавливал суть с первого раза. Он не был глупцом, напротив, в успеваемости по многим предметам Се Лянь мог бы даже позавидовать исключительно белой завистью.       Цинсюань перебил Се Ляня лишь один раз – чтобы высказать своё мнение по поводу следующих предпосылок: — Но представление о власти в те времена может давать не только текст... — задумчиво протянул он. — А как же артефакты? Трон или корона? — Звучит как парадокс, — добавил Хэ Сюань, который пусть и делал вид, что совсем к этому не причастен, но объяснения Се Ляня всё-таки слушал. — Соглашусь, — подхватил Се Лянь. — Но любая физическая вещь, которая имеет воплощение представления о власти, разворачивается как текст и прочитывается нами как текстовое сообщение.       За спиной были слышны шепотки, но Се Лянь старался отдавать всё своё внимание на объяснение темы. Но львиная доля слухов, что разбегались за спиной подобно маленькой искре, собственное имя, шёпотом разносящееся по рядам, не давали ему сосредоточиться. Кто-то говорил так тихо, что приходилось напрячь слух, а последовавший ответ был произнесён почти шёпотом, совсем не разобрать, будто бы нарочно, чтобы он не имел возможности расслышать, и затем все трое говорящих разрозились негромким хохотом. — Мы что, в институте благородных девиц? — внезапно прервал знакомый голос за спиной, от которого Се Лянь малость вышел из ступора. Обернувшись, он ожидаемо увидел юношу, один только взгляд на которого вызывал у него головную боль: карие глаза его сузились в хитром прищуре, а на лице блуждала издевательская ухмылка. — Какого чёрта вы это повторяете? — Ты бы тоже слушал, — парировал Се Лянь. — Тебе, между прочим, полезно. — Не тебе меня учить, — голос двоюродного брата сквозил язвительными нотками. В воздухе между ними уже начинало просачиваться напряжение.       Пусть они и были названными братьями, Се Лянь не ощущал ни капли родства с этим человеком. Их натуры отличались настолько, насколько разными являются мелодично журчащий ручей и твёрдый, отточенный до острых краёв камень, что не позволяло окружающим перепутать братьев при всей внешней схожести. Нельзя сказать, что с присущей Се Ляню мягкостью он не пытался найти подход к младшему, однако удавалось это далеко не всегда. С детства избалованный и требующий к себе полноценного внимания ребёнок вырос в неучтивого и циничного юношу. Как так повернулись жернова Судьбы, что им было суждено столкнуться снова, да и попасть в одну группу? — Давайте не будем ругаться из-за такого пустяка? — встрял Цинсюань, очевидно, пытаясь снизить накал и погасить повисшее напряжение. — Мы не ругаемся, — спокойно ответил Се Лянь. — А ты бы не лез, — перебил Ци Жун. — Ещё бы приспешник своего старшего братца мне не указывал. Раз он тут работает, вздумалось, всё можно? Ах, точно. У нас же следующее занятие с ним! Побежишь жаловаться?       Хэ Сюань, до сей поры сидевший молча и не встревающий в спор, переменился в лице: между бровями залегла хмурая складка, а во взгляде появилось недовольство. Он всегда воздерживался от конфликтов и предпочитал слушать больше, чем говорить, словно собирал на каждого компромат. И Се Лянь его стремление отгородиться от лишних проблем прекрасно понимал.       Се Лянь хотел было отвернуться и тем самым показать, что спор окончен, чтобы не добавлять в свой выговор, который и без того тянул на толстенный роман, конфликт, но Цинсюань подхватил его и Хэ Сюаня под руки, утягивая за собой в сторону выхода. Ци Жун лишь хмыкнул удовлетворённо, в своей язвительной манере, бросил в спину «Беги, беги к братцу!».       Никто из троицы не счёл нужным ответить на провокацию. — Знаете, перерыв ведь, — напомнил он. Хэ Сюань, кажется, хотел что-то сказать, но Ши воспользовался стопроцентно рабочим методом. — Может сходим в столовую? М-м, Хэ-сюн? — Постойте, — Се Лянь вырвал руку, с намёком кивнул в сторону декана и шёпотом добавил. — Прости, но я не хочу после всего рисковать и маячить перед глазами. Да и тебе нужно было помочь подготовиться. Может останемся? — Почему ты так его избегаешь? — поинтересовался Хэ Сюань. — Я не думаю, что это поможет ему забыть или заставит передумать выдвинуть тебе выговор. — Ты прав, но всё же это немного... — он поджал губы и отвёл взгляд, пытаясь подобрать слово. — ...неловко? Я только сейчас осознаю, как дорого обходится выкладываться в учёбу и пытаться оправдать их ожидания. Ведь в противном случае, если я получу отметку ниже «отлично», профессор Мэй спуску мне не даст. Что стоит говорить о пунктуальности?       Будто во время подписания пункта в договоре «вы соглашаетесь» я явно пропустил «свести счёты с жизнью», — подумал Се Лянь.       Хэ Сюань воздержался от ответа, но в его взгляде, кажется, всё же промелькнуло понимание. — Тогда давайте пройдём за его спиной? — предложил Цинсюань. — И да, расскажешь всё в столовой! Там никто придираться на пустом месте не станет.       Се Лянь, не долго думая, согласился. На их счастье, входная дверь аудитории оказалась открыта и они прошмыгнули через порог кабинета, не привлекая к себе внимания.       Се Лянь выпустил облегчённый вздох, даже не оглядываясь назад. Кажется, у них действительно получилось. — Сяньлэ, подойди ко мне, — от строгого голоса за спиной плечи заметно вздрогнули.       Блин, ну, мы пытались.       Цзюнь У стоял к ним в пол-оборота, ритмично постукивая колпачком ручки по обложке журнала, лежащему на столе. Се Лянь оторвался от компании друзей, махнув им рукой, чтобы те не задерживались из-за «горе-студента», и прошагал к преподавателю. Он старался не смотреть на него, одолеваемый чувством стыда за свою неоправданную непунктуальность. Лишь украдкой поглядывал на профессора и предвкушал разочарование во взгляде, однако за протезом, что представлял собой белую маску на половину лица, повторяющую точёный профиль, он скрывал не только лик, но и обуревавшие его эмоции. Лишь по тону голоса Се Лянь мог предугадать, что он сердился.       Се Лянь не смел задерживать взгляд на сокрытой половине лица, посчитав, что это могут воспринять за моветон. Он и не интересовался никогда причиной, по которой Цзюнь У носил протез. Вероятно, травма. Однако слухи, долетавшие до его ушей, ходили преимущественно разные: кто-то говорил, что следы от ожогов, кто-то – глубокие шрамы, а другие – что совсем не в уродстве кожи лица дело, а в пустой глазнице, которая будто бы была затоплена агатовой тьмой. Кто-то бы да угадал, но разве был ли в этом смысл? Се Лянь воздерживался от суждений по внешности и питал к Цзюнь У уважение из его богатых знаний, необычного подхода к студентам и спокойного нрава. И сейчас профессор повернулся к студенту, являя снисходительную улыбку и обеспокоенный взгляд единственного голубого глаза. Се Лянь хотел выдохнуть с облегчением – совсем не злился, – но воздержался. — У тебя что-то случилось? Ты ещё ни разу не явился ко мне на семинары вовремя, — мягко пожурил его Цзюнь У. — Стоит ли мне узнавать, что по остальным предметам? — Всё в порядке, профессор Цзюнь, — смущённо проговорил Се Лянь. Раньше Цзюнь У с терпением относился к таким фокусам со стороны своего студента, но теперь, из-за частых опозданий, был вынужден принимать меры. Больше всего в своих учениках профессор ценил ретивость (не чрезмерно кипучую) и трудолюбие. — Я постараюсь, чтобы больше этого не повторилось. — Был бы очень признателен, — примирительно сказал профессор. — Ты ведь понял, о чём мы только что говорили? — Мне приходилось изучать эти темы ещё год назад, — он кивнул. — Вот как, хорошо, — ему показалось, что уголки губ Цзюнь У тронула мягкая улыбка. — И всё же, тебя ожидает серьёзный разговор, Сяньлэ. Я буду ждать в своём кабинете после занятий.       Се Ляню очень хотелось обречённо застонать и провалиться куда-нибудь прямо сейчас. То, что его ждал разговор было предсказуемо ещё до того, как он переступил порог аудитории, но где-то в глубине души Се Лянь надеялся, что этого не случится. А надежда и вправду умирает последней.       Он ответил понимающим кивком и покинул аудиторию. Ши Цинсюань и Хэ Сюань ожидаемо встретили его у дверей. До этого увлечённо болтающий с Сюанем, юноша бросился к другу и подхватил его за руки. Во взгляде Цинсюаня плескались характерная ему забота, а беспокойство, казалось, переливалось через края. Он всегда прорезал сырой мрак в душе лучами любви и поддержки, и Се Лянь не помнил случая, когда не мог обратиться к нему за помощью. Наперекор яркому образу и обольстительным улыбкам, он становился в такие моменты пугающе серьёзным. Как такая неординарная личность сошлась с хмурым и суровым Хэ Сюанем? Для каждого оставалось загадкой. Се Лянь и сам не мог припомнить момента, когда они начали тесно общаться. — Всё в порядке? — тут же поинтересовался Цинсюань, крепче сжимая ладошки своими тонкими пальцами. — Не совсем, — Се Лянь выдавил из себя улыбку и покачал головой. — Мне придётся остаться после пар и прийти в кабинет декана. — Ты там уже поселился, — со смешком отозвался Ши и освободил одну руку, по-прежнему поддерживая за другую и не намереваясь отпускать. Се Лянь и не был против. — Не переживай, я подожду тебя после занятий. — Только второй раз за месяц, — напомнил он и улыбка выдалась чуть более искренней. — Спасибо, но это совсем не обязательно.       Цинсюань, кажется, возражений не терпел, и потянул друзей в сторону выхода из корпуса. Стоило им покинуть помещение, как встречный ветер обдал запахом свежей выпечки и ласково взъерошил волосы, отбрасывая тёмные пряди на лицо. Осень, казалось, недавно начавшаяся, пока не собиралась уступать черёд призрачным сухим холодам, и октябрьское солнце приятно согревало спину. Заходить в душное помещение после короткой прогулки между корпусами совсем не хотелось, но друг настойчиво вёл за собой. Хэ Сюань, до этой минуты не особо горевший желанием покидать аудиторию, уже и сам покорно следовал за Цинсюанем. Либо просто по направлению туда, где присутствовал этот возмутительно приятный запах.       Они зашли в помещение, и Се Лянь занял место за столиком ближе к стене, пока двое отправились за едой. Было важно занять место первее очереди, потому что во время перемен, даже коротких, редко можно было обнаружить свободный уголок. Се Лянь не часто покупал что-либо в столовой, отдавая предпочтение домашней еде, которую брал с собой, но когда Цинсюань звал его за компанию, было недопустимо заставлять друзей испытывать неловкость. В такие моменты он мог позволить себе маньтоу за пол-юаня, и считал, что этого достаточно на остаток учебного дня. Цинсюань, каким бы упёртым нравом не обладал, переубедить друга не мог. К тому же эти деньги, зачастую, были и не Се Ляня вовсе. И становилось стыдно от мысли, что все вокруг пытались помочь ему в материальном плане.       Он вышел из толпы студентов с горячей маньтоу в руках и внезапно замер от оклика; в ту же секунду произошло непредвиденное – в голову Се Ляня прилетело что-то мягкое. С невероятной меткостью! Что даже наскоро собранный пучок перекосился набекрень, как пизанская башня, а свежая булочка вылетела из рук. Требовалась секунда, чтобы прийти в себя, ошалело заозираться и понять, что кричали "Пригнись!". Се Лянь и пригнулся. За маньтоу, которую уронил. Легонько стряхнул и поднёс ко рту, намереваясь откусить долгожданную сытную булочку, но внезапно кожа на запястье заалела от лёгкого шлепка, а несчастное мучное изделие снова извалялось на полу. Что же это за игры такие? Он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с этим наглецом. — Ну что ты делаешь, с пола же поднял! — Се Лянь изумлённо моргнул – на него смотрел невысокий юноша, лет двадцати; черты лица его, обрамлённые передними прядями тёмных волос, выбитыми из аккуратного хвоста, казались заострёнными и резкими. Он вытащил из пучка Се Ляня, кажется, белую крошку (значит бросили в него чем-то хлебным, какое богохульство!), развернулся к своему товарищу и в глазах вдруг просветилось какое-то угрюмое упрямство. — Ты меня уже достал! — Перед тем, как что-то делать, нужно думать, Му Цин, — строго отозвался тот, важно скрестив руки на груди. Лицо его отражало то же недовольство, что и у его оппонента, разве что между бровями залегала неприсущая юному возрасту глубокая морщинка. — Извини за него. Я надеялся на то, что там будут мозги и он не станет разбрасываться едой. Зря понадеялся.       Се Лянь с огорчённым вздохом смотрел на булочку, лежащую на полу. — Да что ты? — саркастичные нотки в голосе пустили холодок по коже у слушателя. — А кто меня толкнул минутами ранее? Не помнишь, а? — Я извинился, да тебе же вечно нужно найти повод для того, чтобы на кого-то взъесться, — огрызнулся он. Му Цин после этих слов резко выпрямился и сжал руки в кулаки, кажется, намереваясь ударить человека, стоящего напротив. Однако выглядел он крепче Му Цина и последний в силе явно уступал.       Двое, похоже, совершенно позабыли о присутствии Се Ляня и юноша этим благополучно воспользовался. Он подобрал маньтоу с пола и отполз в сторону. Разломив булочку напополам, поднёс её к губам и легонько подул. Паровая булочка всё ещё оставалась тёплой внутри и живот Се Ляня издал характерный звук. Он сел за ближайший соседний столик, огляделся по сторонам и понял, что его друзей нет на месте. Они потеряли его из виду и ушли на поиски?       Се Лянь хотел как можно поскорее проглотить свой «обед» и вернуться в аудиторию. Ему осталось прочитать ещё несколько страниц «Возвышения в ранг духов». Между прочим, книгу можно было назвать причиной многих его опозданий! Но он не мог сказать профессору, что опоздал, потому что лежал на кровати и сверлил взглядом потолок, поглощённый мыслями о загадочных мегалитических культурах и о том, насколько люди тех времён были похожи на них самих. Цзюнь У бы это не оценил. Нет.       Он не успел откусить кусок от паровой булочки, как перед глазами предстала рука с протянутой маньтоу. Се Лянь широко распахнул глаза и изумлённо уставился на человека перед ним. — Кхм, извини, — было видно, что он нервничал и от этого факта на губах Се Ляня проступила улыбка. — Ничего, — Се Лянь встал, отряхнул одежды и спрятал пропащую маньтоу себе запазуху. — Знаешь, тебе не обязательно пытаться принести извинения таким способом. Слов достаточно, оставь себе. — Нет, забери, — покачал головой Му Цин и всунул горячую паровую булочку в руки Се Ляня. — И, будь добр, выбрось ту. Противно видеть, что люди не следят за своим здоровьем.       Се Лянь посмотрел на изделие у себя в руках, помял губу и, недолго подумав, разломал маньтоу пополам, одну половину протянув юноше. — Пожалуйста?       Му Цин заметно переменился в лице, брови сошлись к переносице, а губы сжались, словно Се Лянь только что дал ему звонкую оплеуху, а не попытался угостить. — Я же сказал, что не хочу, — ответил он как-то чересчур резко и вернулся обратно. Се Лянь вдруг почувствовал себя максимально неловко. И за этот случай, и за то, что просто не поблагодарил, а упёрся в своё и теперь, как дурак, держал две половинки в руках, глядя на отдаляющуюся фигуру. На выходе Му Цина ждал человек, с которым он минутами ранее повздорил. Он придерживался за щеку левой рукой. Сбоку от него стоял ещё один юноша. Более высокий, статный, скрестивший руки на груди. На губах его змеилась улыбка, словно происходящее забавляло его не меньше самого Се Ляня.       Кажется, эту троицу прежде он где-то видел.       Всё ещё не отпускало предчувствие, что его искали и нужно поторапливаться. До звонка оставались считанные секунды.       Священный ужас и страх объяли всё живое перед невиданной катастрофой. И тогда принц обратился за помощью к богине Гуанли, ибо безудержно желал помочь своему народу. «Не спасти тебе своё государство от природного бедствия, коль так было суждено небесами, — молвила Богиня Южных вод. — Для блага всего и равновесия в мире людском, в сердцах народа твоего эта чудовищная крамола будет выжжена без остатка!»       Не смог, однако, принц смотреть на муки своего народа и в ночь безлунную выкрал шляпу повелителя дождя у младшего служащего Лун-ван, Юйши. И пошёл наперекор слёзным мольбам четырёх советников, и в тот же день животворная влага оросила землю, да только вспыхнул огонь с новой силой и всцелело окутал обширные территории пламенем своим. Тогда навеки пало государство Цуши, погребённое под слоем пепла. И было суждено принцу принять наказание. Однако три советника приняли кару на себя, напоследок сказав: «Пусть смерть наша явится посланием миру. Запомните судьбу всех, кто вмешивается в то, чего не разумеет!». И превратились они в каменные изваяния, льющие слёзы по своей родине. — Я зачитал вам отрывок из «Легенд и Преданий о Затерянном Городе». История о том, как некогда процветающее государство пало три раза, лишь чтобы затем, подстать Фэнхуану, восстать из пепла снова и снова, но на четвёртый раз падение всё же было неизбежным. Погребённое под слоями многовековых войн, это старинное место обнаружило свой конец из-за чужой алчности и жажды наживы, подвергшееся божественной каре. Как вы думаете, правильно ли поступил принц? — повисло молчание, словно профессор погрузился в раздумия. Он сложил локти на стол и скрепил руки перед собой в замок, что придавало ему особой важности и высокой интеллигентности, как человеку, который имел толк в философских вопросах. — Как бы поступили вы? — он устремил взгляд прямиком на Се Ляня и от этого по его спине пробежался холодок. — Прошу вас, юноша.       Он удивлённо уставился на профессор взглядом «Что я здесь забыл?».       Почему именно он? Неужели Цзюнь У желал услышать его мнение?       Он опёрся о парту руками и собрался встать, как вдруг за спиной раздался голос. Се Лянь опешил, оглянулся и тут же опустился на скамейку, невольно задержав взгляд чуть дольше положенного. Однако парня чужой пристальный взор нисколько не смутил, напротив, он мотнул головой, отбросив со лба тёмно-шоколадные пряди и улыбнулся в ответ как-то по-лисьи вкрадчиво, пафосно пряча руки в карманы. Се Ляня от подобной дерзости чуть не заворотило. Он отвернулся и тогда студент начал: — Восточные Боги оказались слишком высокомерны, чтобы протянуть руку помощи тогда, когда люди в этом нуждались. Если их спасение заключалось в расширении границ для получения ценных ресурсов, в этом был смысл. Страшит то, что каждый бы поступил так же, — реплику студента встретили заинтересованные взгляды и он продолжил: — Сегодня верующий, а завтра прах. Прельщал ли их выбор из двух зол? Не думаю. Как и о том, — мрачно подытожил он. — что здесь допустимы сомнения. — Разумеется, сомнения в науке полезны, ведь любая теория, претендуемая на научность, должна быть объективной. Однако не стоит забывать, что это всё ещё легенда, — совершенно спокойно опроверг опасение студента профессор, помечая что-то карандашом в тетради. — Недурно, — удостоил заметить Цзюнь У. — Сяньлэ? Желаете что-то добавить, — как назло, он сделал акцент именно на следующих словах. — Или оспорить?       Он вернулся взглядом к Цзюнь У и поднялся с места. Уголки губ Се Ляня едва заметно приподнялись – не то, чтобы его что-то веселило, просто он имел аргументы в свою пользу, подтверждающие его точку зрения. — Как можно уверенно говорить, ошибкой ли были слова и поступки принца и его народа, если это произошло много веков назад и вы там не присутствовали? — он не сдержался от главного вопроса.       Хэ Сюань и Ши Цинсюань переглянулись. Начало было положено многообещающее.       На губах Цзюнь У проступила лёгкая улыбка, а тон сменился на поучающий и этот ответ заставил Се Ляня по-настоящему задуматься. — История это не истина, Сяньлэ, — ответил профессор. — История – её интерпретация. И наша задача заключается в том, чтобы моделировать будущее через интерпретацию событий прошлого. — В таком случае я считаю, что есть и третий путь, — с твёрдой убеждённостью сказал он. — Почему нельзя было договориться? Всеобщими усилиями можно было найти мирные решения вопроса. Например, попросить поделиться провизией, если проблема заключалась в отсутствии продовольствия. — Как вы себе это представляете? — Цзюнь У нахмурился и улыбка сошла с его лица. — Ваш вариант можно допустить, но он не принесёт решение, а лишь отсрочит неизбежное. К тому же, нельзя сказать, что вам в обязательном порядке стали бы помогать. В этом мире у всего есть своя цена, Сяньлэ. Вы не знаете, как окружение отнесётся к вашей проблеме.       Ну вот, опять! Се Лянь искренне не понимал, почему профессор не желал рассмотреть его точку зрения, ведь нет сомнений, он говорит правильные вещи. Разве всё ли можно и нужно решать насилием? И вот они снова стояли по разным сторонам и каждый считал, что он прав. Эмоциональные попытки дать ответ вновь порождали ничего более путного, кроме противостояния.       Ко всему прочему, Се Лянь ощущал, как его спину сверлили взглядами, а друг аккуратно касался его руки кончиками пальцев, намереваясь предотвратить неизбежное. Се Лянь не реагировал. — Стало быть, можно и бесчинствовать, не попытавшись? — предпринял очередную попытку оспорить слова преподавателя студент. — Сяньлэ, вы снова меня не слышите, — он тяжко вздохнул. — Прямо как...       Их спор прервал стук в дверь и последовавший за этим знакомый строгий голос. Се Лянь как-то внутренне подобрался от этого тона, будто должно было произойти что-то серьёзное. Однако ровно через пять минут профессор объявил, что студенты могут быть свободны. В этот миг плечи юноши опустились, а с губ слетел вздох облегчения от того, что опасения были напрасны. Се Лянь сел и принялся собирать вещи под всеобщий галдёж; было видно, что он не намеревался бежать после звонка в сторону выхода в числе первых.       Троица слилась с хвостом потока людей, покидающих аудиторию, и Се Лянь в привычной манере на ходу бросил профессору «До свидания», в ответ на что получил не слишком обнадёживающее: — Сяньлэ, вам ещё рано это говорить. Надеюсь вы не забыли, что ещё должны прийти после занятий.       Переступив порог злосчастного кабинета истории, Се Лянь ощущал куда меньшее облегчение, чем ожидал испытать. В конце концов, в беседах с Цзюнь У не было ничего страшного, но отчего-то разочарование на лице профессора хотелось видеть меньше всего. Нелестная ассоциация с важным лицом их учебного заведения, но ощущения можно сравнить с попыткой извиниться перед кошкой, которой ненароком прижали хвост!       На плечи легли тёплые ладони и ему не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кому они принадлежат. Цинсюань по-прежнему нежно улыбался. Его выражение лица было понимающим и Се Лянь был рад, что он понимал его без слов. Он молча увёл Се Ляня в сторону аудитории, где должна была проходить следующая пара. Интеллектуальная история. Чуть менее напряжённая, но более докучная, с заплечных дел мастером в роли их лектора.       Ши Уду, в отличие от декана, являлся прожённым прагматиком, подходя к своему предмету с важностью маститого профессора. Если и была у него сильная сторона, так это умение погружать аудиторию в тишину одним своим взглядом. Профессор не претерпевал лентяев, но проникался пониманием к тем, кто с трепетом относился к его предмету, начиная от чистой тетради – не из отсутствия лекций в ней, дети! – и заканчивая высокими знаниями, коих, справедливости ради, не отмечалось лишь у тунеядцев. Такая система закалки, на удивление, работала хорошо, но сильно выматывала под конец семестра.       Се Лянь, из уважения к Цинсюаню, жалоб не высказывал – не то, чтобы они у него имелись, навыки профессора нисколько не были переоценены, а требования соответствовали поставленной программе –, чего уж не скажешь о его новоиспечённом друге.       Хэ Сюань, стремление к учёбе которого восхваляли многие преподаватели, был главным исключением из списка следующих системе «учись-и-молись». Вернее, он в него совершенно не попадал, пусть всем пунктам соответствовал. Но за четыре года учёбы на историческом факультете, Хэ Сюань не питал иллюзий по поводу того, что ему придётся делать ради высокой оценки. Его более, чем устраивало то, что он имел. — Знаешь, ты не был в тот момент похож на человека, который минутами ранее опасался перед глазами Цзюнь У лишний раз пройти, — высказал своё мнение Хэ Сюань. — На тот момент хуже и быть не могло, — Се Лянь вымученно улыбнулся. Его душу всё ещё терзали неясные чувства от недавнего спора и предстоящего разговора.       Он облокотился о стену спиной и провожал взглядом каждого, кто шёл мимо них, отмечая про себя новые лица – ещё совсем молодые ребята, первокурсники, судя по робкой походке и лицам, на которых читались усталость и лёгкий конфуз, шагали под свежими впечатлениями от первых практических занятий. Се Лянь не находил больше знакомых лиц. Все его друзья, с которыми он пришёл шесть лет назад, давным-давно выпустились. И даже Цюань Ичжэнь, обладатель смолистых кучерявых волос и глубоко посаженных глаз, будучи двадцатилетним юношей, оказался на одном с Се Лянем курсе, в то время как ему, Се Ляню, уже двадцать третий год пошёл. Подумать только.       Се Лянь вспомнил о Цюане, завидев юношу, похожего на него и его близкого друга, но не решался подойти. Вместе с Ичжэнем всегда можно было встретить Инь Юя – более неприметного парнишу, серьёзно смотрящего на жизнь через толстые стёкла чёрных очков. Он всегда казался Се Ляню отдалённым и тихим, но при всём этом, его умственное развитие в столь юном возрасте было за пределами лет сорока. Впервые он столкнулся с ними на собрании в профкоме. Тогда Се Лянь не обратил никакого внимания на новые лица, но потом, когда им потребовалась помощь, он не смог отказать. Ичжэнь, в свою очередь, оказался чересчур благодарным, до сих пор время от времени угощая студента чем-то вкусным в обед, не принимая возражений. Этот мальчишка был, есть и будет для него загадкой, в частности наивное поведение вкупе с излишней прямолинейностью в таком взрослом возрасте. Однажды Цюань Ичжэнь спросил, за что Се Ляня отстранили от учёбы. Лицо Инь Юя тогда было белее мрамора, словно это он задал тот злосчастный вопрос. Се Лянь лишь тепло рассмеялся и отмахнулся.       Перед глазами мелькнули две другие уже знакомые макушки, подле тех ребят, что были похожи на его вышеупомянутых приятелей, и он привлёк внимание друга лёгким толчком локтя в бок. — Вон тот юноша с хвостиком. — Тебе Му Цин ущерб возместил? — изумился Цинсюань. — Ты, должно быть, либо шутишь, либо в голову прилетело что-то потяжелее баоцзы, — неверяще дополнил друг. — Неужели всё настолько плохо? — Се Лянь не сдержал смешка. Что-то в этой ситуации его забавляло. — Они как три бедствия! — как-то слишком драматично прозвучало. Тоже самое можно было сказать и о самом Се Ляне. Только его одного с лихвой хватало на всё учебное заведение.       Цинсюань поманил друга пальцем и Се Лянь наклонился ближе, как бы ожидая услышать что-то из ряда вон выходящее. — Му Цин, Фэн Синь и... кажется, Хуа Чэн, — на каждого по отдельности он указывал рукой. Слишком открыто. — Не сказать, что они плохие ребята, я о них лишь от Хэ Сюаня наслышан, — взгляд тут же был брошен в сторону парня, что сохранял между ними незначительную дистанцию, но, вероятно, тот почувствовал, что разговор о нём, и Се Лянь своевременно прервал гляделки. — Это длинная история, ха-ха! Но, как я понял, в перепалку лучше с ними не вступать. Тронешь одного – прибегут ещё двое, и жди беды. К тому же связей тут у всех... — протянул он. — Кстати! — А? — Хуа Чэна ведь тоже однажды исключили. Вернее, он сам добровольно с бюджета ушёл, но затем восстановился.       Взгляд Се Ляня перевёлся на высокого студента с переброшенными на бок заплетёнными волосами; объект их обсуждений теребил пышный кончик тёмной косы между пальцами, с важным видом кивая в ответ на речи своих собеседников. Се Лянь немного сщурился и невольно подался корпусом вперёд, но группа студентов вдруг скрылась из виду. — Почему? — спросил он. Его взгляд тревожно забегал, пока друг увлечённо рассказывал о свежих событиях. — Даже я не знаю, — Цинсюань пожал плечами и его тон сделался виноватым. На уголках губ по-прежнему сохранялась улыбка, правда более неловкая, словно он отвечал за все слухи, которые крылись в стенах университета, и вдруг допустил упущение.       Се Лянь за всю свою жизнь добровольно не ушёл бы из с трудом выбитого бюджетного места в учебном учреждении, поэтому мог лишь гадать, какие обстоятельства заставили того студента бросить всё и затем также непринуждённо восстановиться. Матушка бы этого не одобрила. Если говорить на чистоту, отец и учитель Мэй тоже этого бы ему не позволили. С последним семью Се связывали особые, тесные отношения. Матушка всегда отзывалась об этом человеке с тёплом и нежной улыбкой на губах. Его мать в целом была женщиной обоятельной и добродушной. Она умела следить за собой и след увядающей красоты сохранялся на её лице даже к пятидесяти годам; она, как и прежде, умела расточать обольстительные улыбки и поддерживать неуловимую грацию в позе и движениях, чем безоговорочно привлекла внимание известного археолога – его отца. Именно его дело должно было перейти в руки способному и заинтересованному с малого возраста историей и раскопками древности сыну. Се Лянь до сих пор хранил на отдельной – исключительно на отдельной! – полке подаренные ему на День Рождения энциклопедии и книги, повествующие о древних мегалитических культурах, предаваясь ностальгии по особым вечерам.       Деловые встречи являлись почвой для прочного фундамента отношений между наставником – Се Лянь с детства окрестил этого мудрого человека этим мудрым словом – и его родителями, но Се Лянь не был удивлён, обнаружив, что их визитёр рассчитывал не сколько на решение трудовых вопросов, но и на приятную беседу за чашечкой чая. Порой эти же самые беседы длились до глубокой ночи. Сколько Се Лянь себя помнил, учитель не изменился за двадцать с хвостиком лет ни на цунь, разве что в русых волосах, что всегда были заплетены в тяжёлую пышную косу наперевес, угадывались проблески седины, что выдавали истинный возраст мужчины с головой. На деле же и не скажешь, что их разделяли три десятка лет. Мэй умело сохранил относительную молодость, поддерживая благородную осанку, а не согбившись в три погибели, как многие «старцы» в его возрасте, стройный стан и ясный строгий взгляд. Его философские мысли не уступали множеству древних мыслителей философской системы, а речи были настолько уверены и не лишены яркости, что выдавало в нём человека эрудированного и знающего толк в вопросах человеческой природы. Се Лянь любил первый курс исключительно за лекции с учителем Мэем. Тот имел привычку в моменты раздумья сводить брови к переносице или постукивать короткими ноготками по страницам учебника и чем-то даже напоминал этим профессора Цзюнь. Се Лянь в целом нередко проводил между ними параллель и замечал некую схожесть во многих жестах и даже иногда высказываниях. Подпереть лоб рукой на время перерыва, на доли секунды прикрыть глаза и перевести дыхание, глубокомысленно хмыкнуть на собственное высказывание... Самая прискорбная привычка, как бы высказались многие приверженцы мнения, что горе от ума – всё время философствовать. Но оба профессора редко пересекались между собой и уж тем более говорили, если исключать деловые моменты.       Тишина комнаты нарушалась шелестом страниц и скрипом двери.       Зелёный чай едва не заледенел.       Ещё одна привычка, которая отмечалась у Цзюнь У и Мэй Няньцина, — это извечная страсть потягивать чай нарочито медленно, пока содержимое в кружке не остынет и не покроется тонкой плёнкой. — Вы хотели видеть меня, — прозвучало скорее утвердительно, нежели вопросительно.       Взгляд профессора, как и прежде, был прикован к книге, название которой Се Лянь не мог прочитать из-за «удачного» угла обзора. — Ученье без размышления безуспешно, — пробормотал себе под нос профессор, выдержав паузу. — Но и размышление без ученья опасно, — ловко подхватил Се Лянь. — Конфуций. Вы упоминали.       Цзюнь У неспеша загнул уголок страницы и закрыл учебник, откладывая его на край стола, где стояла чашка всё-таки заледеневшего Лунцзина. — Хотел, — профессор вытянул руку в сторону стула в приглашающем жесте. Се Лянь не выдавал лицом волнения, но ноги его были напряжены, а движения скованы. От цепкого взгляда Цзюнь У не скрылась та робость, с которой Се Лянь вошёл сюда. Юноша сел на предложенное место, не представляя, что на этот раз могло его ожидать. Кажется, декан был настроен на серьёзный разговор. В иной раз Се Лянь бы не испытал того разумного волнения, что накрыло его сейчас, однако эта атмосфера снедала с того момента, как он переступил порог, словно пропитывала воздух и оседала в груди смутным ощущением тревоги. — Сяньлэ, ты уже думал о том, куда пойдёшь после выпуска? — Ещё не раздумывал над этим, — честно признался Се Лянь. Он едва заметно нахмурился, не понимая, какое отношение это имело к регулярным опозданиям. — Ты знаешь, для чего тебя вызвали, — вероятно, это должен был быть вопрос, но он показался простой констатацией факта. — Сяньлэ догадывается, — ответил Се Лянь. — Слышал ли ты о научно-исследовательской экспедиции, которая планируется уже в этом месяце? — Нет, — прозвучало несколько обескураженно. — Так и думал, — вздохнул декан. — Профессор Цзе вместе со мной руководит этой экспедицией. Будет неправильно не предложить набраться опыта моему лучшему студенту. — Но разве вы... — он осёкся. Вы... что? Не влепите мне выговор? Как благородно напомнить о собственном промахе. — ...Вы предложили это только мне?       Се Лянь мысленно прописал себе оплеуху. Ну а что он ожидает в ответ на свой вопрос? Что он особенный? — Нет, разумеется нет. Непосредственно с участниками экспедиции знакомство проведётся на дневном собрании. Должен внести ясность: экспедиция рассчитана на длительный срок. Перед отправкой проведётся информационная подготовка, которую обеспечат в полной мере профессора, что также принимают участие.       Се Лянь старался сдерживать свои эмоции, но во взгляде его мелькал огонёк заинтересованности. — Вы думаете, что я могу подойти на такое дело? — растерянно спросил он. — У тебя будет множество возможностей проявить себя, — кивнул Цзюнь У. — Я не вижу причин, по которым Сяньлэ следовало бы отказаться. — Я согласен, — после недолгих раздумий ответил Се Лянь. — Я ни капли в тебе не сомневался, — сказал профессор и кивком дал знак Се Ляню следовать за ним. — Собрание будет проходить не в университете. Здание находится недалеко, я проведу тебя.       Се Лянь подхватил сумку с колен. Они неспешно надели пиджаки и направились к выходу.       Чем ближе была зима, тем короче становились дни и тем быстрее улицы заливались предзакатными лучами, поигрывая багровыми переливами на металлических крышах высокоэтажных зданий. Се Лянь шёл по левое плечо Цзюнь У и потому ему было открыто лицо профессора. — Сяньлэ, ты повзрослел, — внезапно подметил Цзюнь У. Се Лянь вскинул вопросительный взгляд, но не перебивал, позволил профессору продолжить. — Когда ты отстранился от занятий во второй раз, я допустил мысль, что вскоре ты заберёшь документы. Этого не происходило, но от тебя не было ни весточки, пусть я и просил сообщать при удобном случае о своём положении. И что же теперь? С начала учебного года ты не появлялся на моих лекциях вовремя, а вскоре другие преподаватели начали обращать на твою непунктуальность внимание. Окажись на твоём месте кто угодно другой, этого человека быстро привлекли бы к ответственности. — Мне очень жаль за принесённые неудобства, профессор Цзюнь, — искренне извинился Се Лянь. — Прежде ты уже извинялся, — голос его не звучал разочарованно или сердито, напротив, спокойно и мягко. — Я лишь надеюсь на то, что ты прислушаешься к моим словам.       Се Лянь понимающе кивнул. В недлительном молчании они шествовали в сторону многоэтажного здания, возвышающегося над жилыми домами. Трёхэтажный кирпичный и угловатый особняк никак не выписывался в общую картину, выбиваясь из неё подобно яркому пятну, посаженному на белоснежной скатерти. Полукруглая башня выступала в углу улицы, контрастируя с традиционными китайскими постройками. Изогнутая пирамидальная крыша придавала эффектности, и за этот счёт постройка приковывала к себе множество взглядов.       Цинсюань несомненно захочет потом послушать, где он был. Се Лянь только сейчас вспомнил, что, кажется, друг остался дожидаться его в университете, но у кабинета декана юноши не было видно. Значит ли это, что он уже ушёл домой? Се Лянь заметно забеспокоился и волнение мимолётом проскользнуло на его лице. — Что-то случилось, Сяньлэ? — А... я... кажется забыл, — скомкано ответил Се Лянь. — Забыл что-то в университете? — поинтересовался Цзюнь У, остановившись и развернувшись к студенту лицом. — Да, — сказал он, успев притормозить прежде, чем столкнуться с профессором. — Друга.       Цзюнь У едва заметно улыбнулся и продолжил идти. — Скоро увидитесь, — в голосе профессора звучало настолько непоколебимое убеждение, что Се Лянь даже вскинул голову, чтобы убедиться, что он не шутил. — Тебе удалось завести новые знакомства? Се Лянь отрицательно помотал головой. — Нет, не приходилось. — Как же те трое студентов? — Какие?.. — изумлённо поинтересовался Се Лянь, но, осознав, о чём говорит профессор, тут же исправился: — Му Цин лишь однажды угостил меня, только из всего. — Вот как, — задумчиво ответил Цзюнь У. — А мне показалось, вы подружились. Хотя если бы ты оказался в их компании четвёртым, моему удивлению не было бы предела, — со смехом признался профессор, открывая двери перед студентом.       Только не хватало носить звание четвёртого бедствия для полноты картины его развесёлой студенческой жизни! Се Лянь тоже рассмеялся и прошёл в помещение.       Обстановка внутри здания была добротной и приятной, но скупой на яркие краски. Середина комнаты была устлана мягким ворсистым ковром, на котором стояли широкие диваны, обтянутые трипом. Ещё один застилал пол у входа, напоминая о домашнем уюте. Светлая грусть отозвалась щемящей болью в сердце от этого комфорта.       Мимо них, в сторону лестницы, ведущей наверх, прошла невысокая девушка в строгом костюме и с забранными в высокий хвост волосами, словно не заметила стоящих в проходе людей. Она несла в руках тяжёлые папки, а на её лице угадывался след усталости. — Линвэнь, всё носишь тяжкий груз, — с укором заметил Цзюнь У, проходя вперёд. — Позволь помочь. — Кому же, если не мне? — вздохнула профессор, вручив пару папок в руки Цзюнь У. — Все уже собрались наверху, ожидаем вас. А вы, погляжу, привели нового студента. — Здравствуйте, — наконец Се Лянь выкрал момент для того, чтобы поздороваться. Профессор ответила вымученной улыбкой и лёгким кивком. — Сяньлэ, должно быть ты помнишь Линвэнь по источниковедению и информационным ресурсам истории на третьем курсе. В основном именно профессор Цзе собирает информацию по месту, в которое намечается поездка.       Разумеется, Се Лянь хорошо запомнил Наньгун Цзе, но не по неблагоприятным причинам. Когда ему прежде приходилось встречать пренебрежительное отношение на третьем курсе, профессор оказывала ему поддержку и приструнивала нерадивых студентов.       Наньгун Цзе всегда отличалась собранностью и приучала первокурсников к субординации, удерживая их в железной хватке, чего и следовало ожидать от преподавателя истории искусства и литературы. Однако если с самого начала проявлять усердие и показывать себя в лучшем свете, её благосклонное отношение можно с лёгкостью заработать.       Се Лянь недолго разглядывал комнату — проследовал за преподавателями по деревянной лестнице наверх. Он едва касался матовых перил руками, украшенных ажурной резьбой, словно боялся ненароком что-то испортить, будто это вообще было возможно. Оттуда, сверху, доносился неумолчный разноголосый гомон. Трудно было представить, сколько ещё людей принимает участие в экспедиции. Судя по шуму, человек восемь-десять, но в этой какофонии голосов были слышны и до боли знакомые. Почему-то хотелось верить, что он не ошибается в своих догадках.       Линвэнь как раз открывала дверь, когда по ту её сторону рявкнули: — А ну немедленно верни! — Доб... — говорящий осёкся и демонстративно спрятал руки за спину. — ...рого дня, дражайшая Цзе! — с широкой улыбкой нараспев произнёс Пэй Мин, вскинув свободную руку в сторону диванов, откуда Ши Уду сверкал угрожающим взглядом. — Пожалуй, уступлю дамам место.       Се Лянь не ослышался? Это его назвали девушкой? — Следи-ка за языком.       Он выглянул из-за спины преподавателей, окинув сидящих взглядом. И вовсе не его имели в виду. Так Пэй Мин шутливо отозвался о профессоре Уду. Весьма опасно. Видимо, у них достаточно тесные отношения, чтобы так шутить, чего не увидишь в университете. Он оглядел комнату, пытаясь глазами отыскать знакомую макушку. Неужто показалось?       Однако в ту же секунду маленький стремительный ураган налетел на ничего не подозревающего юношу. Се Лянь пошатнулся, но устоял на своих двух, обхватывая плечи Цинсюаня и удерживая его в своих крепких объятиях, в то время как Ветерок тыкался губами то в раскрасневшиеся щёки, то в лоб, то в нос, а глаза его сияли ничуть не хуже самых ярких небесных светил! Се Лянь обрадовался не меньше, хоть и был несколько сбит с толку, а Ши Цинсюань, ослабив хватку, уже искательно заглядывал в его глаза. — Как ты тут оказался? — первым поинтересовался Се Лянь. — Ты забыл? — и затем Цинсюань полушёпотом добавил: — Мой брат разрешил мне участвовать. Я с трудом выбил это право. Мне очень жаль, что я так и не смог сказать тебе это сам. Я как раз хотел, правда! Но в последний момент вспомнил о собрании и не смог дождаться тебя. Мне очень жаль, А-Лянь! — Ничего, ничего, — Се Лянь улыбнулся, пытаясь вставить хоть слово в его монолог, чтобы заверить друга, что всё в порядке. — Вы всё же пришли.       Оба юноши обернулись на чужой голос, и глаза Се Ляня удивлённо расширились. Он выпустил Цинсюаня из объятий. — Учитель Мэй, вы тоже принимаете участие? — Ну разумеется, — хмуро ответил Няньцин. — Знали бы вы, что сказала бы ваша матушка. — Меня пригласил профессор Цзюнь, я не смог отказаться, — оправдался Се Лянь, а затем повернулся к Цинсюаню: — А где Хэ Сюань? — Вот же он, — он указал в сторону дальнего дивана, одиноко стоящего у стены, на котором бесстыдно дремал их друг, откинув голову на спинку.       Се Лянь ему даже слегка позавидовал. — Я пойду, разбужу его, — Цинсюань намёк тут же понял.       Когда он отбежал будить бедолагу, Се Лянь повернулся к наставнику. Его ладони слегка вспотели от волнения, но он спрятал руки за спиной.       «Вы не звучите обрадованно», — заметил Се Лянь, но вслух сказал: — Что вы думаете по этому поводу? — Не каждому выпадает подобная возможность, но я бы не сказал, что вы сорвали куш, юноша. Эта поездка будет весьма рискованной и указывает лишь на то, как Цзюнь У доверяет вам.       Се Лянь поджал губы и мельком оглянулся. — Вот как. — На вашем месте я бы всё хорошенько обдумал, — вздохнул профессор. — Но вы же не послушаете меня.       Се Лянь не нашёлся с ответом. Проще было признать, что наставник прав. Няньцин, осознав, что достучаться до юноши будет проблематично, вернулся к первоначальному делу.       А Се Ляню предстояло знакомство с участниками экспедиции, хотя многие лица уже приходилось неоднократно видеть. Имена некоторых студентов он даже помнил. Вот к примеру Фэн Синь и Му Цин, сидящие напротив, словно бы игнорировали его приход, не одарив даже малейшим взглядом, будто препирательства друг с другом были куда более увлекательными, чем новый участник в коллективе. Рядом с ними в кресле вальяжно раскинулся юноша в красных одеждах, облокотившись на подлокотник, разбавляя спор своими комментариями. Се Лянь подгадал момент и бросил взгляд на студента, чей безупречный профиль как раз сместился в сторону друзей. В солнечном свете опасно блеснуло в мочке уха серебряное кольцо, которым он поигрывал, покручивая между пальцев. Но затем вызывающе взглянул на Се Ляня. Чуть бледные губы покривились задорной улыбкой.       Се Лянь бы хотел отвести взгляд, но замешкался. Он знал о Хуа Чэне лишь понаслышке, но теперь, когда выпала возможность разглядеть юношу поближе, он не мог не признаться себе, что тот был, как и подтверждали слухи, чертовски прекрасен. Его глаза приковывали: одна радужка словно пропиталась коричной пряностью с прожилками золота, а другая обволакивала тёмный зрачок терпким вином.       Се Лянь смог заставить себя прервать секундные гляделки, поднеся кулак к губам и прокашлявшись. — Двое не пришли, — оповестила Линвэнь. — Об этом мне уже сообщили, — ответил Цзюнь У. — Проведём собрание без них. Тем студентам, которые не пришли, другие в обязательном порядке передадут информацию, — обратился он уже ко всем. — Для начала хочу представить вам нашего нового участника. Сяньлэ, — несколько пар глаз тут же устремились на него. Се Лянь мгновенно подобрался и мягко улыбнулся. Он заметил, как учитель Мэй едва заметно вздрогнул и на долю секунды застопорился, но затем поднял взгляд на своего ученика. — Всего пятнадцать человек принимают участие. Профессора Наньгун Цзе, Мэй Няньцин, Ши Уду, Пэй Су, подопечный профессора Пэй Мина, тебе уже известны. Что касаемо студентов, то их несколько больше. Фэн Синь, — он принялся поочерёдно представлять группу. Вдруг процесс прервал Мэй Няньцин. Декан склонил голову, и они принялись обсуждать что-то достаточно тихо, чтобы ни один из сидящих в помещении не услышал. Затем Цзюнь У вернул своё внимание к слушателям и добавил. — Приношу извинения, возникли неотложные обстоятельства. Цинсюань, объясни Сяньлэ, мы скоро вернёмся.       Ши Уду оторвался от статейки в журнале и вскинул голову. — Куда они опять? — Вероятно, Няньцин нашёл способ добраться до пункта назначения, — ответил Пэй Мин. — На нём же возложена ответственность за выброску. Тебе бы тоже было полезно делом заняться. Погляди, наша ненаглядная Цзе вся в работе!       Линвэнь даже головы не подняла, выписывая что-то в толстую тетрадь. — Всем указания раздал? — хмыкнул Ши Уду. — Нет, — он улыбнулся и развернулся к Се Ляню. — Нам в составе как раз не хватало медика.       Се Лянь непонимающе посмотрел на Пэй Мина, словно у него выросла вторая голова и третье ухо. Пэй Су тут же поднял голову и сжал руку девушки, сидящей рядом, покрепче. — Не смотри на меня так, — отозвался на молчаливое возмущение Пэй Мин. — Я понимаю твоё негодование, но эта девчонка имеет только базу. Едва ли она поможет при неотложной ситуации.       Было видно, как студентку расстроили эти слова. Се Лянь держал спину ровно и всем видом изображал спокойствие, но внутренне ему хотелось спрятаться куда-нибудь от такого пристального внимания. Как же тяжко рушить чужие надежды. Се Лянь и близко не имел связи с медициной, да даже базой банальной не обладал. — Боюсь, что я вас огорчу, — он машинально завёл руку за шею, неловко потирая её. — Профессор Пэй, не наседайте, — вмешалась Линвэнь. — Бань Юэ хорошо обучена.       Он в ответ хмыкнул, вся его поза и даже взгляд демонстративно выражали негодование.       Се Лянь знал профессора Пэя с самого первого курса, поскольку он славился популярностью в учебном заведении, пусть и социальная история магии — предмет курса эдак третьего.       Не сказать, что слава, что ходила по кампусу, была исключительно святой и неизречённой. Были и в этой почётной известности слухи сомнительного содержания. Единственное, что поистине было трудно передать словами, – это харизму Пэя-старшего и его неизменную привычку кружить дамам головы. Пусть студентки бегали за преподавателем хвостиком, их надежды разбивались о стену безразличия. Это не значило, что в преподавательском составе не было женщин помимо Линвэнь, пусть про них ходило преимущественно больше слухов. Несомненно, об одном таком скандальном случае Се Ляню приходилось слышать. Было удивительно, что лишь об одном. Однако, по благополучным – для самого Пэя — стечениям обстоятельств, дама положила заявление об увольнении на стол и уже скоро ей на замену пришёл Пэй-младший под крылом ныне ещё более именитого ловеласа.       Все подумали, что конец на том мирной жизни университета. Второго Пэя вынести было бы за пределами их возможностей. Однако, несмотря на их прямое родство, Пэй Су был куда более спокоен и неизменно пытался завоевать внимание лишь одной девушки.       Возвращаясь к основной теме общего собрания, Цинсюань успел рассказать, что у каждого сидящего здесь имелась своя основная задача, которой участник будет придерживаться, по мере возможностей не влезая в чужой процесс. Таким образом, мысленно подытожил Се Лянь, выстраивался гармоничный ход работы. — Вот например я – фотограф! Отвечаю за организацию фотосъёмки для отчёта. Хэ-Сюн... аха... — он замялся, прикусив губу. — Хронометрист. Но... он также обеспечивает питание группы на всё время проведения похода.       Внезапно кто-то сдавленно прыснул. Се Ляню казалось, что их никто не слушает, но Хуа Чэну тут же прилетело локтём в бок от соседа, а досталось по итогу и вовсе Фэн Синю – Му Цин успел вовремя увернуться от подзатыльника. Се Лянь тоже решил тактично промолчать, но догадывался о мыслях ребят.       Отдать Хэ Сюаню еду на хранение — это заведомо остаться на добровольной голодовке. — Фэн Синь, — Цинсюань поочерёдно указывал ладонью, — кажется... кажется, помогает Хэ-Сюну с хронометражом, а вот Хуа Чэн отвечает за... Боже, за что он там отвечает?.. — А ну замолчи, — прервал его Фэн Синь, вскочив и заслонив собой. — Сейчас неведомо чего расскажешь. Не помогаю я никому! Я как раз-таки отвечаю за общественное и личное снаряжение группы. — Вот оно как, — задумчиво протянул Се Лянь и обратил внимание к сидящим на диване юношам. — А вы кто? — Му Цин, – тут же ответил сидящий справа. Тот, который слева, не смог сдержать насмешливой улыбки.       «Я разве имена спрашивал?», — подумал Се Лянь, мягко улыбаясь и качая головой.       Хуа Чэн неторопливо снял с шеи фотокамеру и продемонстрировал настоящую жемчужину техники – новенькую «Хонгцы 20». Такую попробуй приобрести! Глаза Се Ляня прямо-таки расширились от удивления, но он решил воздержаться от излишних вопросов. — Я тоже занимаюсь фотосъёмкой. — Это я занимаюсь хронометражом, — ответил Му Цин, косо поглядывая на Ши Цинсюаня. В его голосе прозвучали нотки недовольства, видимо он не хотел говорить это вслух.       Хуа Чэн упёрся локтём в подлокотник дивана, подпёр щёку и весело поправил: — Помогаешь. — Договоришься, и помощь понадобится уже тебе, — с удовольствием съязвил он. — Да что ты? — безэмоционально спросил юноша. — Где же смелости поднабрался?       Они бы продолжили свой спор, если бы не Линвэнь, которая молча принялась раскладывать карту на столе. Воцарилось молчание. — Вы закончили?       Се Лянь неуверенно кивнул. — Хорошо, значит, с двумя отсутствующими на данный момент студентами знакомство проведём позднее, если нет возражений, — с улыбкой добавила Линвэнь. — Один из них является картографом, а другой владеет навыками «мастера на все руки», поэтому единственное, что я могу предложить, это помогать одному из них. Картограф чуть попроще, но это решим позднее.       Се Лянь снова кивнул. В тот же миг скрипнула дверь.       Цзюнь У и Мэй Няньцин прошли в помещение, громко что-то обсуждая: — Три с половиной тысячи ли отсюда, — сказал Мэй Няньцин. — Чуть больше полторы суток! Можно и вложиться.       Цзюнь У с задумчивым видом остановился у карты, словно желал просверлить в ней дыру. Затем он наклонился и ткнул в точку на карте, сосредоточенно сведя брови к переносице. — Вот отсюда, — он проложил пальцем путь, который оказался длиннее, чем предполагал Се Лянь. — Сюда. Чуть больше полторы? Вы смеётесь надо мной? — Нет, я абсолютно уверен, — твёрдо ответил Няньцин. — Хорошо, доверюсь тебе, — не отрывая пальца, Цзюнь У объявил громче: — Все внимательно смотрите сюда.       Несколько человек столпились вокруг карты, а те, кому повезло сидеть, лишь подались корпусом вперёд и склонили головы. — На поезде мы доедем до этого места, — Цзюнь У обвёл пальцем красную отметку на карте. Станция называлась Ий. Что ж, краткость – сестра таланта. — И лишь к ночи доберёмся до ближайшего поселения поблизости с предполагаемым расположением Затерянного города. — Значит, это наша конечная? — осмелился уточнить голос из толпы. — До того времени, пока мы не доедем, она будет лишь пунктом назначения. Но затем, — ответил профессор, немного помедлив, — это место станет нашей отправной точкой.