00:21
и скучно, и грустно, и некому руку что-то там в какую-то там минуту. и тоскливо, и нудно, и монотонно, и заморочено как-то живется. учеба странного формата, грозно удерживающая на одном и том же рационе, согласно которому строго противопоказаны грезы о профессиональном будущем. дурная практика, растянувшаяся на несколько месяцев заместо тридцати и одного дня. работа с уродливым сайтом и грязью из пикселей, хищно кусающих мое лицо в попытке образовать сиреневые ямы. несколько плавающих среди деревьев домашних панелей, запрограммированных на сухое презрение зависимой от алкоголя толпы и вибрирующих под панковской долбёжкой и тошнотворными воплями. иногда оживающий мой интернет-блог с плесневелыми текстовыми атомами: в одиночестве не пребываю, понимания не ищу (все равно никто не поймет), просто хочу найти душу, обитающую вне моего вакуума. может, о мире поведает. ответ не гарантирую. загружающие родители, приверженно жонглирующие своими и, к сожалению, не только эмоциями. рейв-фестивали и выходные вечеринки в ночных клубах, где светский бомонд осанисто дефилирует туда-сюда или сидит по углам со скучными рожами в ожидании, что кто-то должен подойти, вытянуть всякого и веселить, веселить. но ведь так не бывает. раз пришел – веселись сам, весели другого. на крайний случай найми личного go-go клоуна, вдруг поможет? отдельный абзац выделен под тебя и все к тебе относящееся. наркоалчущий скелет, носящий косую челку, пыльно-бетонные линзы, жирный пигмент для слизистой в оттенке 01 и все виды ушного пирсинга. твоя нерадивая рать из дурно выдрессированных любовников-любовниц, каждый из которых порицает классический образ жизни и отдает свое уважение стиральным порошкам на любой нос, а также хрупким крековским пластинкам с воскресным псилоцином. химчистка, а не квартира. когда был открыт пресловутый лсд, цру тут же начало его изучать, чтобы использовать в качестве химического оружия: тогда даже нашлись добровольцы, на которых за копеечку ставили всякие опыты. все это было очень давно, примерно в 50-х годах, еще до наступления «культурного бума», но складывается ощущение, что время где-то там и остановилось, прихватив меня в качестве заложника. я не знаю, о чем могу писать, о чем позволено говорить. я в принципе не планировал браться за это, но никто за исключением этого файла не сможет принять столько информации за раз и равнодушно оценить все произошедшее. какой месяц на дворе? bingo – 21 век, а у нас о прогрессе только электронные зубные щетки, затёртой слоями полосатой пасты неизвестной марки, комп прошивки времен Хирохито и какие-то цифровые часики techno с ремешком из холодной стали и треснутым циферблатом. кстати, о зубной щетке: по всей видимости, у изобретательных лбов напрочь атрофирован ориентир на маркетинговые уловки, ибо переплюнуть «недельки» восьмидесятых годов, как оказалось, не под силу ни одному из них. комплекты разноцветных польских платочков, нижнего белья и средств гигиены для полости рта составлялись из семи элементов с выгравированными днями недели и, надо заметить, пользовались великим успехом. финская Nokia тоже отчего-то предпочла не насыщать свою экспериментальную мобильную линейку 2002 года подобной морокой, но зато любопытно оснастила несчастный аппарат в 83 грамма обменом потока мультимедийных сообщений, доступом к стерео fm, одиннадцатью цветными схемами для оформления меню и, пожалуй, самым главным преимуществом — убийственной заставкой. может быть, даже анимационной. я не уверен. такая трубка мне никогда не принадлежала. аппарат как-то раз выпал из кармана одного завсегдатая нашей обители. Тэена, кажется. странное имечко, но не об этом. я даже не знаю, с чего ахуел тогда больше: с его достойной презентации компиляции альтернативных рок-синглов, с братства кислотных прядей или вида цветных когтей, которые смотрелись непривычно из-за какой-то инновационной технологии по дизайну и наращиванию. на десятиминутной паузе между репетициями он все-таки распознал мой интерес и возвестил о том, что даже самые убогие ногти приобретают такой вид благодаря новому методу трехкомпонентных моделирующих покрытий на основе смол с использованием типсов и форм. с каких пор пришельцы стали задумываться о том, как выглядят их рептилоидные пальцы? у волос секрет отдельный: это что-то вроде плеяды из пучков натуральных волос, которые присоединяются к собственным за счет кератиновых клеевых капсул. с каких пор у пришельцев растут волосы? обычно я возвращаюсь к письму, если все совсем плохо, а бездомные котята растворяются в пышном облаке из мокрых частиц и пищат средь ливневой пыли, поддавшись влиянию холодного транса. с другой стороны, когда переживаю процесс духовного гниения, становится очень непросто обращаться с любой лексической единицей, так как мысли обретают вид спутанных аксессуарных цепей. а раз я продолжаю взращивать эту алфавитную плантацию, значит все более-менее хорошо. или же мне просто больше некуда податься. допускаю пневмонийно морозную мысль, что мой позвоночный канал уже испустил новую пару-тройку остистых отростков и без малейшего зазора гвоздем вцепился в стену, принадлежащей моей домашней половине. эта скелетная основа так велика, что при малейшей попытке выбраться куда-то наружу, кажется, обязательно разорвет хлипко заложенный материал, усеивая все подле лежащие предметы бетонной пылью. меня не интересуют другие, но и одиночество я не переношу. и тут снова надо бы вспомнить тебя, благодаря которому я все еще помню, что в этом мире существует кто-то еще помимо меня. имей наши отношения формат графической иконографии, то три последовательных фрейма выглядели бы именно так: зима, снегопад, мы бредем по ночному парку; он набирает в ладони порцию снега и кидает ее мне в лицо; я смеюсь, достаю травмат и стреляю ему в голову. в его представлении складывается примерно та же изящно-уродливая панорама, согласно содержанию которой он толкает меня в сугроб, и я напарываюсь на арматуру, лежащую там с 1996 года. короче говоря, если бы я относился к своей жизни как к продукту низкосортной художественной литературы, то, скорее всего, обозвал бы это бытовое течение вторичным сатирическим романом, последние главы которого тяжелыми гроздьями держатся только лишь на лохмотьях учебников по зарубежной журналистике, электронной музыке в духе Crystal Castles, японском металкоре и тебе. так хоть почитать можно. и жить тоже. и жить тоже? «ты можешь познакомиться с девчонкой через блог или журнал, но ты никогда не пробовал сделать это в обычной жизни? типа не в силу каких-то судьбоносных обстоятельств, а просто потому, что тебе понравился кто-то внешне или интеллектуально? в знакомствах через эту слепую гейскую журналистику есть что-то пиздецово неестественное. чуваки устраивают непонятный шабаш, словно уже крест на себе поставить готовы, и думают, что случайные встречи вживую уже не имеют место быть в их достойно прожитых жизнях» ограниченный идиот. интернет хотя бы безмикробен в отличие от людей, да и выручает порой приятно, являясь информационной обслугой. постепенно накапливаясь и деформируясь в недрах больной головы, моя фантазия со временем приобрела вид довольно забавных геометрических фигур, и вместо того, чтобы завести себе реальную подружку для создания семьи, я скролил паутину в поиске дебильноватых картинок и мрачного содержания всяких видеохостингов. виртуальный секс, выходящий по воскресным дням на смену реальному, гарантировал скорое превращение в экзистенциального инвалида. виртуальность надо жалеть и себя, кстати, тоже. себя тоже? иногда я подумывал о том, как, черт побери, мило мне жилось в общежитии с вечно отсутствующим соседом, раздельным душем и блочной системой. мило, пока в конце первого курса меня не сняли со стипендии за паршиво сданную сессию, к которой добавили череду ложных доносов о моем неприемлемом поведении и не заставили сдать ключ с брелоком из шершавого куска линолеума дуре-вахтерше. если захотите назвать плохим, знайте, я несколько раз исправлял ее настольный вентилятор допотопной модели. как говорится, не делай добра — не получишь зла. обратно могли заселить только за феерические успехи в культурно-гражданской деятельности или за блестящие результаты двух последних сессий, с чем мне пришлось распрощаться ввиду чокнутого рабочего графика и тебя, такого же чокнутого с не менее чокнутыми еженедельными репетициями. как же мило мне жилось. до тебя.01:43
ты произошел в августе 2004. тогда для особых фанатов электронной музыки в некоторых районах Токио существовало около семи клубов, в которых можно было хорошенько зависнуть, но гремучая смесь института рейвов популярным образом выделяла только двух монстров, концентрирующих красно-фиолетовый лазер и самые сливки западного звука. стилизованный под хит некогда кровавой бойни Pentagram и его футуристический антипод NightSpace, чей интерьер напоминал чешуйчатую пещеру из тянущихся сталактитовых пик, а здешняя тусовка казалась более крапчатой за счет своих интернациональных гостей. по инициативе одного китайского знакомого по кафедре мне посчастливилось стать резидентом именно этого заведения. пожалуй, на этот моменте все мои благодарности, адресованные ему, достигают своего лимита. по заключению очереди, наверняка напоминавшей муравьиную вереницу, какой-то кривоватый тип, приметив слегка дерганное поведение с моей стороны, очень тупо поинтересовался не спид ли у меня и какова вероятность смертельного исхода в этом случае. думаю, спустя время он все-таки нашел ответ на свой второй вопрос. вскоре я перестал быть чужеземцем и примкнул к обществу коренных подопытных кроликов, что отличались от прибывших уже внутренне преобразившимся ландшафтом, разработанным наркотическими комбинациями. по ирландской легенде в конце радуги путника ожидает рыжебородое существо с нехилым вознаграждением в виде золотых монет. почему же в конце моих андерграундных скитаний по асимметричным ребрам этой многотропной дуги и на финальной попытке пробиться сквозь еле живые тела, размещенные по всему шейному отделу позвоночного столба NightSpace, меня ожидали твой странный смех и сам ты, проходящий медицинское тестирование наркотической программой speed + Е? ни клетки от сказочного лепрекона. всего лишь жертва психотропного химического оружия, выступающая в качестве «психоделического гида» для клубных аборигенов. небрежно заправленная майка на средних бретелях с глубокими проймами и вырезом, искусственно состаренные джинсы низкой посадки с отрепанными лацканами, два ремня, наброшенных поверх штрипок, объемный маллет с висками, уходящими на удлинение, обилие ненатуральной кожи и исцарапанного металла на кистях рук. твой организм служил тебе не только внутренне, но и внешне, подвергая модификации как кожный покров через его насыщение татуировками, так и мягкие ткани посредством их обогащения всевозможным пирсингом. этого было достаточно, чтобы предположить, что мерзость сексуальных излишеств снова вошла в моду. «ты много потеешь во время танцев. тебе надо компенсировать потерю не только жидкости, но и соды. под Е всегда приходится много пить, организм обезвожен и запрашивает воду почти каждый час» в тот вечер мы неоднократно принимали мультифрукт из бумажных пакетов и синие тонизирующие напитки, названия которых включали в себя непропорциональные буквы X и F. нам даже удалось сберечь окружающую среду от некоторой части пластиковых одноразовых стаканов. мутная жидкость неаккуратно переливалась изо рта в рот, висла каплями на ажурной паутине, контурно сплетенной на твоем липком от пота бедре, и жадно поглощалась ядовитым пауком, размещенным на моем.02:29
треугольная лампа, крытая желтым стеклом, вяло рассеивает мягкое свечение и то беспардонно толкает фиолетово-синюю область лучей, исходящих от монитора, то замыливается из-за звезд сигаретного дыма. зажимаю тонкий фильтр между губ и откидываю голову влево, забрасывая поочередно ноги на стеклянную столешницу и с полным безразличием уставляясь на экран с едко-розовой цифровой каймой. с большим проигрышем думается над тем, каковы теперь шансы на нормальную жизнь. наверное, их попросту нет. сегодня днем электронной библиотеке я предпочел посиделки на бестолковых форумах под трель уведомлений. если игнорирую майспейс, то это все еще не значит, что в переписке по мылу я буду, блять, более дружелюбным и соглашусь на встречу с криповыми мужиками. да, несколько раз я действительно постился в приватной гейской прессе по типу VoiceOut и даже получал открытки какого-то конченного содержания, в очередной раз убеждаясь в своей гетеросексуальности. забавно, что я продолжал считать себя таковым после тебя. как-то ночью ты написал мне на ныне непригодный пейджер и пригласил послушать саундтреки к недавно купленным киберпанковским видеоиграм, а после сыграть в парочку, предварительно сравнив, сколько у кого ангелов помещается на кончике шприца и стерильной иглы. в тот день у нас так и не вышло должным образом затестить новенькую цифру, нанесенную на CD и запечатанную в глянцевую фиолетовую обложку. зато мы выяснили, что интерес к порнографии испытывает 99,5% половозрелого вменяемого населения, в том числе и мы. «коммерческие сцены» порно хостингов со скопищем актов из пресловутых операций, театрально доводящих партнеров и партнерш до тотального оргазма, были цирком. нам хотелось верить, что где-то в недрах пиратских станций существуют экстремистские зрелища, способные расколоть плоть, возбудить по-настоящему и подтолкнуть к тошнотворному и нелегальному сексу где-нибудь в духоте среди мусора и прочей дряни. время от времени на экране возникали какие-то графики, таблицы, схемы и модели спортивных автомобилей, однако мы вели другую ветвь спартакиады. ты давал себе отчет в том, что область от верхней части моего бедра до нижних мышц живота сверхчувствительна, поэтому удерживал свои крепкие руки и скользкие губы в многообещающей близости, не на шутку раззадоривая и сокрушая. пунцовый лепесток напряженного языка в тандеме с горловой хрипотцой прилетали в мой рот почти всегда неожиданно, хладнокровно вонзаясь в десна и выглаживая нёбо. в такие моменты в моем мозговом веществе надпочечников резко повышалась выработка адреналина, а под складку подвижного века словно проникал обрывок полиэтиленового пакета, превращая все около лежащее в мутную абстракцию. помню, как тогда под кислотой осознал всю кристальную чистоту и красоту нечто похожего на любовь. но во что же мой мозг ее превратил? во что же превратился я? то время слишком быстро осталось позади. каждый раз, когда ты теперь заходил в единое комнатное помещение, по периферии моей слуховой системы юрко пробиралось такое отличительное рыхлое и тихое шипение. иногда даже казалось, из-за спавших мне на глаза волос, будто твоя фигура лишена всякой геометрии и способна только на речь из тошнотворных нравоучений ввиду нашего постоянного монотона. вскоре это заблуждение рассеивалось, как только скелет звука позволял определить твое размещение напротив, за низким деревянным каркасом японского стола. измятая белая майка бешено бликовала, что приходилось гораздо ощутимее в контрасте со смуглой кожей и стенами в холодном оттенке хворого блен-да-блана. таком же холодном, как и твоем сердце по отношению ко мне. чтобы моногамия не обернулась однотонным образом жизни, о котором ты говорил, необходимо иметь острое око и четко отслеживать, чтобы формы проявления нежности чередовались чем-то неожиданно иным. твои моральные установки крошились подобно мелу средней твердости. все более и более сомнительные лица, зараженные промискуитетом, грязнили квадратные метры, и лишь в этом случае, лишь с появлением посторонних, заранее искривлённых нашими глазами фигур, нами овладевала никакая не любовь, а ядовитые азарт, страсть и нездоровое увлечение друг другом. как хорошо мы плохо жили. надеюсь, получится поспать.03:57
«так можно до последнего притворяться, что тебе плевать, но дистанция все еще остается не постигнутой. ты постоянно заморочен, хотя смысла в этом нет никакого. в пидорах я проживать остаток жизни не намерен, а если бы тебя мое соседство ебало на самом деле, то давно бы уже съехал» жужжащий рой слов. я действительно имел куда более замороченную голову на плечах и жил в жаркой капсуле, пока ты отдавал предпочтение решению проблем лишь по мере их наступления, а профилактику считал бременем. мы никогда не состояли в отношениях и не желали этого в перспективе как друг с другом, так и с кем бы там ни было еще. никто не пробовал полюбить друг друга, ибо по Умберто Эко ничто на свете так не занимает и не сковывает сердце, как любовь: если не иметь в душе оружия, способного на укрощение этого чувства, эта душа в корне беззащитна и нет ей спасения. главная страсть, лежащая в основе всех человеческих зависимостей и вожделений, состоит в желании прийти к своей цели. в нашем же случае это было стремление к взаимному вниманию вне обязательств. каждый гнался за его тенью в любом переживании, и пока достижение результата казалось ему возможным, сил остановиться не было. если ты и проникался любопытством к моей персоне, то делал это исключительно на поучительном уровне, строя из обычного торчка психологически подкованного. думаю, здесь не обошлось без сферы твоей занятости. в рамках трудовой деятельности бармена должны были выполняться весьма прозаичные задачи: нежно проходиться катком из сочувствия по гостевым мозгам и гладить их девственное эго, заодно прокручивая меж губ философские стержни. «я чувствую, что меня как такого не существует, а единственная возможность не выпадать из жизни и быть в этом мире, это впитать в себя эффективно работающий образ. так есть шанс заработать интерес и признание. ну и деньги» вскоре посещению пар и изучению теории конструирования швейных изделий ты предпочел изучение студенческой кутежной жизни и поиск таких же отбитых голов с целью сформировать благородный японский хэви-метал. лучше бы ты и дальше оставался в своем баре. многотонное образовательное дитя центрального семейного древа (целой системы филиалов), сложенного из черно-марсового жилистого мрамора, не заприметило утраты лишних шестидесяти пяти килограмм. ты никогда не беспокоился насчет незакрытых учебных программ, образовавшегося скопища пересдач и, кажется, вовсе ничего не чувствовал. ничего не чувствовал. «блять, как же хочется свалить отсюда и жить в северо-восточной части Минато. знаешь, Сычен, я мог бы запустить свою линейку, которую ждал бы успех похлеще, чем у Moi-meme-Motie» и ты мог бы, Ангел. твоя кровать до сих пор покоит на себе ежеквартальный глянец Gothic & Lolita Bible с заломанными уголками центральных страниц. почитаем перед сном, хорошо? на модном рынке этот журнал успешно стандартизировал лолиту, и разделы с мангой рвали с руками и прочими конечностями. несколько раз я просматривал его из любопытства к нестандартной вёрстке и сталкивался с рекламой еще малоизвестных брендов, бесполезными швейными советами и выкройками. прошлое лето напрочь вымыло из моей памяти древесные плиты тонированного дуба, уложенные под тростниковой мощью татами, и столешницу рабочей зоны. виной тому разбросанная косметическая продукция и тряпье 15-20 категорий викторианской готики: искусственная кожа, латексная и гипюровая рвань, обилие кружев и оборок, перешитые корсеты с шелковыми лентами, ренессанские сюртуки, цепи с отливными из олова символами, ошейники. дальше в этот утрированный материализм я не лез. заиграла какая-то дребедень. ничего удивительного, плеер-то твой. механизм, все еще позволяющий сотне моих шестеренок скрипеть, кряхтеть, скулить, но все равно поддерживать зубчатую циркуляцию энергии, имел лицо оппозиционера аскетики, соло-гитариста Мацумото Хидэто. гитарные рифы, преданно заставляющие кипеть кровь, из раза в раз будто прокалывали мой кожный покров с быстротой изголодавшихся пираний. я в принципе всегда мало понимал, когда речь заходила о твоих вкусах. как видно, одним днем конструкторско-технологическая документация совсем тебя заела, и ты прилег на мои колени, укладывая вместе с собой и вспоротую четверть своей подноготной. ты делился со мной всякими библейскими сюжетами, аспектами судебной медицины, криминалистики, танатопрактики, садомазохизма, освещал любимые пытки, применяемые в порнографии. вот только когда идея о создании проекта панко-рокерского синтеза дошла до своей успешной реализации, твой азарт в последующем усвоении всей этой криповщины притупился. я же остался без вакцины. мне приходилось жить в одержимом состоянии. прежне сложенный арсенал пополнили непустяковая коллекция кадров с эпизодами убийств из старого и не очень японского кинематографа, а также набор сюрреалистических аппликаций.05:13
«нахуя ты так жмешься? все эти люди — тупо актеры, они и пальцем тебя не тронут. народ сюда приходит, чтобы повеселиться, а не ловить инфаркты один за другим. отъебись, Бога ради» ты прекрасно знал, что из всех видовых единиц шок-контента вывести из равновесия меня был способен только эффект внезапности, но все равно оставался верным своему амплуа кукловода и потому притащил нас в эту восьмиугольную лабиринтообразную комнату. дешевый аттракцион пешеходного приключения являлся визитной карточкой технологического мира Токио и помимо различной нечисти, скелетов, восставших из мертвых тел и прочих синтетических тварей включал в себя анимационные экспозиции и устланные разноцветными огнями накатные площадки. по твоим словам, это стоило увидеть воочию. в тот день я в очередной раз познал облачение в кокон, сплетенный из врезавшегося липкого, презренного взгляда. цель твоя всегда одна — оставить меня мокнуть в неприкаянности. тем же вечером древесные плиты принялись наперебой глотать кровавые капли. засохшие подтеки очень плохо сходили с кожи, норовя мертвым грузом залечь в ее складки. в пределах семи минут ты пытался вывести пятна со своей майки холодной мыльной водой, периодически заливая полинявшие кляксы перекисью. позже кусок ранее окровавленной ткани прилетел мне в ноги. упрекающий взгляд ударил выше, куда более ощутимо — в правый висок. «этим теперь только полы намывать. сегодня как раз твоя очередь» я послал тебя к чертовой матери. плечи напротив тут же сравнялись с положением моих локтей, после с тазом и коленной линией. фаланги твоих пальцев поочередно пропали под складками увесистой и холодной ткани, что постепенно съеживалась от крепкой хватки. вышедшая вода, оказавшаяся новой мишенью кровотечения, моментально будто бы поросла множеством лопнувших сосудов с акварельным содержимым. свободная ладонь окольцевала мою медиальную лодыжку, активируя средний палец. линия твоих губ привычно сыграла в кривую геометрию. последовал рывок. по ощущениям сквозь косые мышцы моего живота, застревая в волокнах, прошло несколько сотен канцелярских кнопок, а правая бедренная кость разлетелась меловой пылью по многоуровневой тазовой площади и осела на тканях. сошедший с моего бедра паук задал направление из ниоткуда сформировавшимся электронам, поочередно запуская адовыми разрядами каждый. некогда стекавшая по губам кровь, рваными каплями мобилизовалась на шею, размазалась по запястью и внешней стороне большого пальца, неприятно стягивая кожу. пудра горячего воздуха сиюминутно налипла на губы. ты смеялся, называл меня омерзительным, обнажая мокрую от пота шею, громко дышал, густо сплевывал прямо на ковер, впивался ногтями в мое лицо, а затем оттягивал вниз подбородок, позволяя крови попасть в ротовую полость и смешаться с мокротой. мое тело основали пурпурные морские звезды. какой же ты все-таки ублюдок.05:59
«я, наверное, съезжаю. переезд внеплановый, да и первые дни придется изредка оставаться здесь на ночь, поэтому я внес свою долю за следующий месяц. думаю, этого времени тебе хватит, чтобы задуматься о своей вменяемости, найти подработку или нового соседа» хлопковые ткани любой единицы моего гардероба уже научились модифицировать волокна полиэстера и нейлона в непромокаемую, от таких тупых вбросов, материю. последние полгода ты часто зарекался насчет нового места проживания, но все тобою изрекаемое, как правило, необходимо было делить на десять. в этот раз слово как следует вступило в рифму с делом. после этого известия мною метафорично было принято на руки тело младенца с печальными глазами, жевавшего невнятные фразы об убийстве. об убийстве. об убийстве? Four Phonics. независимый японский лейбл звукозаписи. издательская деятельность, музыкальное программное обеспечение, прочие опилки, коими начиняют головы начинающих артистов. парочка дочерних компаний. ассистентский тыл с небольшим агентским штабом. ты системно передавал мне информационный трос своего потенциального будущего, пока этот перекрученный жгут новостей обжигал мои руки. глаза матрицы ноутбука символично потухли, будто поддерживали траур. и повис тогда театральный занавес. я был полководцем своих грез. несмотря на все мои страхи и почти беспричинную злость, я все равно искал способы отвлечься и перестать грузить себя ненужным, в то время как ты смехом заливал зал для репетиций и оседал в барах северо-восточного квартала Токио. любопытно, сколько книг можно загнать в этот комп? миллион? миллиард? три миллиона? сегодня интернет относительно молод, поэтому ассортимент невелик. сколько книг за всю свою жизнь может просмотреть и прочитать человек? пять тысяч? семь? может, десять? в такие моменты для меня отбор материала по качеству значения не имеет, потому что чтение всего лишь заполняет пространство образовавшейся скуки, содержание изданий мне безразлично. как правило, цивилизованному человеку необходимо чем-то занимать свои свободные часы, чтобы спасти себя от упрямой рефлексии. он панически боится остаться один на один с самим собой. в этом его беда. «нам будет очень не хватать главного фанатского горла с випкой на руках и в ублюдских скинни, которые носят всякие педиковатые» и я пришел. зачем-то. просто невероятно. в нашем распоряжении непостижимый спектр доступных жанров и регистров, но в тот день великого дебюта мшистая фанатская свора, что оккупировала меня, почему-то выбрала именно пёстрое смещение демонических голосовых частиц, походящих на единую пластину снаряда, что состязательно метал Аполлон. судя по всему, тогда я непреднамеренно вписался в образ роль Гиацинта, несколько правя финалом истории трагической, иначе как объяснить тот факт, что я выжил после распускающихся со всех сторон бутонов гласного удушения, произрастающего из корневой системы горловой утробы каждого неформала. тоскливая правда, но таким же образом я был готов убиться, когда только заехал сюда и споткнулся глазами о твое лицо. форма предплечий бесшумно смягчает образовавшийся угнетенный угол согнутых мною коленей, тазовый скелет, пригорюнившись, размещается на уровне стоп, придавая искривлено сидячее положение. чиркаю ногтями по древесной плите и цепляю, притворявшиеся погибшей медузой, искусственные волосы, исходящие щупальцами из основной сетки. ты никогда не красился сам и другим не доверял свою голову, в то время как я стабильно носил бледно-розовый бальзамин холодной палитры. узкое окно нашей комнаты казалось мне всегда страшно выхуданным, однако блудный проток сквозняка и ржавое скрежетание цикад прямо сейчас пропустило радушно. на бумажном языке сплетничают плакаты с изображениями готик-дет-металлистки Exist Trace и пауэр-айдолы Alldious. шипит шумным экраном милый компьютерный эмбрион в противоположном комнатном углу. теперь нас с тобой стало больше, нежели двое, Ангел. воздушная ткань занавесок холодным сбежавшим молоком разливается по моим пальцам. щекотно. на самом деле, нас всегда было больше, нежели двое. полгода назад форумы и блоги принялись кишить любительскими фотографиями, на которых небо висело ниже обычного, а горизонт плыл, позволяя второстепенным объектам захлебываться прямо в кадре. тебя на этих снимках просто не существовало. по крайней мере, я игнорировал твою фигурацию. и его. пришитые друг к другу тела, расположенные на сцене под катастрофическим градусом. неужели наши швы оказались менее прочными, нежели связь чужого рта и твоих пальцев, порнографически проникающих в него? но ты вернулся ко мне. под солью. в тот день дышалось и жилось по-особенному свободно, словно на аппарате искусственной вентиляции легких. «я хочу сказать, что все это сплошная синтетика. сегодня рынок полон. чтобы задержаться на девчачьих плакатах после того, как тебе стукнет тридцатник, придется отказаться от самого себя и творить вот такую хуйню. сильно обидел?» и даже здесь ебучая надежда продолжила теплиться во мне еще где-то полгода. мы пару раз тщетно переодевались в футуристов, говорили о возможном, и я думал, что вот-вот все должно занять прежние позиции. точно начинаешь понимать, что отношения закончены, когда истекает психическая энергия в них быть: слушать, разбираться, прикладывать усилия, чтобы понять. больше нет ни грамма на тепло, сочувствие, страх будущего. неважно, что будет дальше – я не могу уже сейчас. хронология очень утомляет. критически сильно хочется пить.07:23
рай — это ад, в котором хлопают старые рамы, слышно кое-какое шарканье ног, подмечается надоедливый говор тряпья. ад — это рай, из которого все, кроме тебя ушли, и все звуки мастеришь ты сам. если бы не странные хрипы, разводящие мрак коридора, я уже давно свихнулся бы от тишины. пожалуйста, поговори со мной еще немного на этом изуродованном языке. как-то по-особенному сегодня иссохшие деревья хрустят раскатом громовым. твои левые реберные кости так же враждебно возроптали под прокручиваемым лезвием. думал, Господь защитит тебя от ножа только потому, что ты в него так сильно уверовал? Бог не может защитит от ножа, Ангел. для того он и создал людей, чтобы они сами защищали друг друга. а тебя, как выяснилось, защитить-то и некому вовсе. прости, что испортил твою рабочую ткань. пришлось заткнуть ею перерезанное горло. хотел остановить сбежавшую кровь и утопить бурлящий в ней звук тела. ты сдался лишь в тот момент, когда в плиточных зазорах уже начали прорастать липкие багровые цветы бактериальной формы. завтра должна приехать хозяйка квартиры, чтобы устроить нам очередной финансовый детокс. эта дура еще не знает, что в прошлом месяце получила свой последний конверт. теперь мои зубы рушатся под липкой ржавчиной, когда я в поиске близости пытаюсь поцеловать тебя. наотмашь тишина бьет по лицу. порождает трезвости крупицу. небо горит. красное небо. опрокидываю взгляд на приложенное к стене зеркало, нарушающее своим кривым положением ровную вертикальную перспективу. и без того неудачно легший розовый уже начал сползать по волосам, предоставляя просторы исходному темному. напоминаю зараженную декоративную яблоню с облезлыми розово-беловатыми махровыми цветками. внутри меня обессиленные насекомые, оснащающие костно-древесную основу бактериальной и грибной микрофлорой. с меня будто сходит все искусственно хорошее, обнажает грязное, истинное. во мне все от червивой яблони, кроме тела. безграничная человеческая глупость, бесперспективность, разъедающая ирония, социальное отчуждение — все это представляло мою жизнь. донельзя прочная квинтэссенция вниманиеблядства. через месяц наступит лето. можно ли допустить, что лето есть, но я просто не умею в нем жить? я или хочу быть здоровым, как весной, или хочу вскрыть горло, как осенью, или ничего не хочу, как зимой. я не знаю, чего обычно хочется при лете. мне всего лишь 21. мне уже 21. впечатанное в плоть число, из которого я больше никогда не выйду.