Когда я мечтал лишь о том, как сорваться мне с крыши,
Ты будто бы крик мой беззвучный внезапно услышал.
Пошёл за тобой, хотя это казалось и странным
Ты дал мне познать, что такое — являться желанным.
Как же всё заебало. Отголоском отступающей зимы далеко не ласковый ветер беспощадно трепал волосы, заставляя отросшую чёлку упрямо лезть и лезть в глаза, сколько бы Сынмин её ни поправлял. Блять, надо было обрезать её к херам, всё равно уже через несколько минут будет кристально похуй, как он выглядит. А так хотя бы не бесило лишний раз. Влекомый смесью боли, отчаяния и злости, он схватился за парапет, намереваясь закончить всё раз и навсегда. Ледяной металл обжигал руки, заставляя проклинать свою рассеянность, из-за которой он снова забыл перчатки. Наверное, с ними было бы проще? Хорош отвлекаться на бессмысленную хуйню, так можно проторчать здесь до посинения, чтобы, в итоге, просто вернуться домой, — выругался Сынмин себе под нос, перекидывая ногу, чтобы оказаться по ту сторону ограждения. Чёрта с два. Только не к ним. Глубокий вдох. — Ну прощай, что ли, Роза Дьюитт Бьюкейтер, — раздался чей-то голос за мгновение до того, как его пальцы разжались в последний раз. — Твою. Блять. Мать. Нахера так пугать-то?! Причиной едва не случившегося преждевременного инфаркта оказался возмутительно красивый парень, который стоял неподалёку и курил, щурясь на него лукавым взглядом кошачьих глаз. — Да подумал, что неплохо бы попрощаться, раз уж тебя больше никто не провожает, — незнакомец лениво затянулся, выпуская клубы дыма забавными колечками. — А вообще стоило бы пожаловаться риелтору, потому что в моём договоре наблюдение за суицидниками не прописано. — Так не наблюдай, — огрызнулся Сынмин. — Отвернись, и делов-то. — Да не по-человечески это как-то. Ты ж не пустое место, чтобы тебя не замечать. — По-человечески было бы, ну не знаю, начать отговаривать меня. Убеждать, что жизнь прекрасна и всё наладится, не? — Настолько явно пиздеть не люблю, — поморщился парень, небрежно откидывая окурок в сторону. — Жизнь — ёбаный отстой, а уж что в ней может наладиться, хер знает. — Так присоединяйся, хули, — едкий сарказм разливался желчью, но собеседник и бровью не повёл. — Ради чего это всё тогда? — Ради котиков, — раздался уверенный ответ. — И пиздюка. — Ты… о чём вообще? — растерялся Сынмин. Какие котики? Какой, блять, пиздюк? Видимо, выглядел он больно забавно, раз парень усмехнулся. — Коты меня дома ждут. И брательник младшенький. Кто-то ж должен их кормить и любить. И сказать-то на это было нечего. — Спорим, у тебя ни брата, ни котиков нет, поэтому и стоишь сейчас здесь, — выдвинул внезапную теорию красавчик, закуривая снова. Азарт вдруг побежал по венам, толкая спящее внутри любопытство. — На что спорим? — А давай на желание, — кошачьи глаза блеснули встречным азартом. — Только, чур, без втягиваний меня в этот твой суицидальный спектакль. Сынмин задохнулся от гнева. — С хера ли спектакль? Я, по-твоему, тут придуриваюсь? Незнакомец, затягиваясь, окинул его оценивающим взглядом. — Нет. Но ты хочешь сделать это показательно, мол, смотрите, уроды, на что вы меня спровоцировали, довольны теперь? Только вот, спойлер, довольны они не будут. Может, пожалеют, может, даже отправятся вслед — всякое бывает, не смотри на меня так. А может, им будет феерично поебать. Но ты этого не узнаешь. Это настолько несправедливо и обидно, что поэтому я завёл котов и послал всех нахуй, воочию любуясь реакцией. — Какой ты категоричный, — пробормотал зависнувший с этой речи Сынмин. — А вдруг я стану мерзким злобным призраком и всё-таки увижу их реакцию? Не веришь в загробную жизнь? — Я верю только в человеческий долбоебизм, который доводит милашек вроде тебя до необдуманных решений и состояния злых ежей, выпускающих на всех иголки. А ещё в то, что на крышах пиздецки холодно в это время года. — Ну так я тебя здесь не держу, — буркнул Сынмин, отворачиваясь. Руки ужасно затекли и, кажется, примёрзли к чёртовому парапету до весны. — Ты ещё не ответил по поводу нашего спора, — услужливо напомнили ему. — С тебя желание. Да, у меня нет котов, но брат есть. Правда, старший. — Принимается, — очередной окурок полетел в сторону, моргнув на прощание огненным всполохом. — Учти, что свалить сейчас и оставить тебя доделывать начатое, будет участием, о котором я говорил. Прояви креативность. Сынмин растерялся. — Почему тебе не плевать? — выдавил, наконец, он. Парень неохотно отвёл взгляд. — Ты кажешься ровесником моего пиздюка. А я бы не хотел, чтобы в гипотетически возможной зеркальной ситуации он был один и принимал такое решение в тишине. — Я не знаю, что загадать, — признался Сынмин. — Кажется, я не хочу ничего, кроме того, чтобы меня оставили в покое. — Послушай, — его перебили, зябко поёжившись. — Как тебя зовут? — Сынмин. — А я Минхо. Так вот, Сынмин, я умоляю тебя, давай продолжим наш разговор в тепле. Обещаю в твои замыслы не вмешиваться! — Минхо в знак капитуляции поднял руки, опережая ехидное замечание, уже готовое сорваться с губ Сынмина. — Давай же, у меня скоро лицо отмёрзнет нахрен! Молчу о твоих руках. А руки, и правда, замёрзли пиздец. — Ради того, чтобы согреться, готов исполнять твои желания целый день, — торопливо добавил Минхо. — В рамках разумного и возможного, конечно. — Один день, — прищурился Сынмин, прикидывая, что он ничего, в общем-то, не теряет от этой сделки. Возможно даже повеселится напоследок. — Один день, и ты отпускаешь меня без уговоров, нотаций и прочего дерьма. — Договорились, — Минхо радостно потёр ладони и задышал на них тёплым воздухом. — Пошли ко мне? О, вот только не надо так смотреть! — возмутился он, увидев реакцию Сынмина. — И, вообще, если я вдруг окажусь маньяком, тебе же лучше, так что не выёбывайся! Бери, что дают, пиздюк номер два. — Ладно, — сдался Сынмин. — Только есть одна проблемка. — Какая? — Когда я сюда залезал, передумывать не входило в мои планы… — О, господи, — закатил глаза Минхо. — Ладушки, побуду твоим Джеком. Иди сюда, моя леди. — Сам ты, блять, леди! Что за херню ты несёшь? — Херня — твоё окружение, а это — отсылка на «Титаник», неуч. Руки Минхо оказались неожиданно сильными — по крайней мере, Сынмину показалось, что его перетащили обратно, словно он был весом с пушинку. А это было далекооо не так. — Ну веди меня, — неловко переступая с ноги на ногу, заявил Сынмин, когда процедура спасения была закончена. Пакостная ухмылочка растянула его губы. — Джек-потрошитель. — Глядишь, им и стану, — угрожающе прищурился Минхо. — Что за мода у пиздюков такая… — Если я пиздюк, то ты дед, — объявил Сынмин и превентивно шарахнулся в сторону от возможного возмездия. — Желание первое: своими конечностями на меня не замахиваться! — На грани фола, но ладно, — Минхо открыл дверь и приглашающе указал рукой. — Дамы вперёд. — Вот же, блять, старая вредная жопа, — буркнул Сынмин, нагло высунув язык, когда проходил мимо него, за что чуть не огрёб дверью. — Желание второе: посторонними предметами меня не бить! — Ой всё, пиздуй прыгай, ты требуешь невозможного! Они пререкались всю дорогу до квартиры и, пока Минхо вводил код, на Сынмина вдруг накатила неуверенность. Нахрена ему это надо? Он же уже сделал свой выбор, зачем усложнять? Но додумать ему никто не дал — Минхо бесцеремонно втащил его в свой коридор. — Мелкий, я тут тебе нового друга притащил! — крикнул он, заставив Сынмина вздрогнуть. — Хён, клянусь, блять, если это четвёртый кот… — раздался в ответ ошеломительно глубокий бас. Сколько там лет этому мелкому? Охренеть, конечно, голосок. — Лучше! — Минхо сиял начищенным медяком, видимо, предвкушая реакцию брата. — Это ёж! — Ты совсем ебобо уже? — ласково добавил голос, и откуда-то из недр их жилья выплыло прекрасное создание, коему впору было играть фею в школьных постановках, а не звучать сорокалетним профессиональным диктором. — Познакомишься и поймёшь, что я имею в виду, — усмехнулся Минхо. — Сынмин, это Феликс. Феликс, это Сынмин. — Здрасьте, — откликнулся невпечатлённый Феликс, когда Сынмин ему молча помахал. — Этот дурень похитил тебя? Ты здесь против своей воли? Моргни два раза, если это так. — Очень смешно, ага, — Минхо швырнул в него ботинком, но брат ловко увернулся. — Пиздюк вредный. Лучше, вон, чайник бы поставил, мы закоченели совсем. — А хули не пришли до того, как замёрзли? — бросил Феликс, уже шаркая тапочками в сторону кухни, видимо. — Сынмин, тебе чай или кофе? — Яду, — негромко отозвался тот, но его всё равно услышали. — Попроси Минхо, чтобы тот тебя укусил, — посоветовал добрый паренёк, уже шаркая обратно, мимо них. — От этого яда спасения нет. Чайник включил, так и быть. Буду у себя. Если захотите, чтобы присоединился, свистите. А надумаете уединиться, тоже свистите, — он неопределённо махнул рукой. — Музыку погромче поставлю. — К чему это он? — озадачился Сынмин. — Не слушай этого клоуна, — Минхо поморщился, жестом указывая, куда идти. — Руки мой и шуруй к столу. Когда перед ним поставили чашку, щедро наполненную до краёв горячим чаем с мятой, Сынмин вцепился в неё, невольно промычав от неприятного ощущения покалывания и онемения в отогревающихся пальцах. Надо пережить эти несколько досадных минут — и станет проще. Пережить. Ха. Ироничненько. Ему бы уже валяться у входа в здание бесформенной кучей, а не чаи распивать на чужой кухне. — Расскажешь? — Минхо присел напротив, ставя возле себя… мороженое?.. — Всё-таки, ты больной извращенец, — заключил Сынмин, решив про себя больше ничему сегодня не удивляться. — Люблю действовать от обратного, — пожал плечами тот. — После того, как понял, что подчиняться чужой прихоти — полная хуйня. — Говорит человек, который обязался исполнять мои желания на ближайший день, — фыркнул Сынмин. — Это… гениально. Ни больше, ни меньше. — Я хотел поскорее оказаться дома, и вот мы здесь, малыш. — О, уже, значит, не пиздюк. Да, дедуля? — ехидство вырвалось непроизвольно, на автопилоте уже. Стоило, наверное, захлопнуться и вести себя адекватно, учитывая историю их знакомства, но, похоже, что Минхо был не против общаться в подобном ключе. По крайней мере, он игриво вскинул брови, а потом усмехнулся. — Если не хочешь, можешь ничего не говорить. Ты не обязан откровенничать, если это проблема. — Да нет, — Сынмин на пробу отхлебнул чай и поморщился. Кипяток. — Это всё родители. Сначала я посмел оказаться геем, — он не боялся этой правды. Даже если оба брата были отъявленными гомофобами, и избили бы его по этой причине, осталось продержаться совсем чуть-чуть. — А потом, будто этого позора слишком мало для них, изъявил желание пойти учиться на бессмысленную профессию. — Знакомая хуйня, — Минхо задумчиво ковырял мороженое. — Меня-то продавили, чтобы я выучился на ебучем направлении, которое мне нахрен не упало. А мелкий ни в какую не согласился уступать. Поэтому я забрал его к себе, чтобы мы были в немилости вместе. — Так, если тебя продавили, как ты ухитрился в эту немилость впасть? — не понял Сынмин. — Как и ты, посмел оказаться геем, — последовал лаконичный ответ, после которого они ненадолго замолчали, варясь каждый в своих мыслях. — На кого выучился, в итоге? — решил поинтересоваться младший, вызвав у Минхо гримасу то ли боли, то ли отвращения. — Я активный продажник, менеджер. — И что продаёшь? — Хуйню какую-то. — Да ты профессионал, — Сынмин тихонько рассмеялся. — С таким подходом, небось, клиентов до жопы. — Знаешь, это странно, но я почему-то им нравлюсь, — задумчиво протянул Минхо. — Может потому, что не стремлюсь втюхать всё и всем. Я считаю так: надо будет — купят и без моего бесценного мнения. А если не надо, то тут хоть об стенку убейся. Так и смысл тогда трепыхаться? — И то верно, — согласился Сынмин. Ему до странности, до иррациональной неправильности, было безумно уютно здесь и сейчас. Забавно, что дома он такого ощущения не улавливал уже очень и очень давно. — А ты на кого хочешь поступать? — поинтересовался Минхо в ответ. — На вокал хочу. С детства пел в школьном хоре. — Как Феликс. Он тоже на вокал стремится попасть, — пояснил старший на непонимающий взгляд. — Шли бы вы туда вместе, всё веселее. — Ага, а деньги на это упадут с небес? — скептически уставился на него Сынмин. — Предположим, с бооольшой натяжкой, что я ухитрюсь прорваться по стипендии, и предположим так же, что я попаду по самой удачной программе с полной компенсацией обучения и проживания. Дальше-то что? На что жить? И это, заметь, при идеальном раскладе, что автоматически где-то за гранью фантастики. А при неидеальном как быть? — Попытаться-то можно, — до бесячего спокойно ответил Минхо. — Мелкий же решил рискнуть. — У твоего мелкого есть ты, — отрезал Сынмин. — Моему брату плевать с высокой колокольни, что там да как у меня. Он на стороне родителей. Думаешь, я совсем тупой, и не подумал десять раз, прежде чем тащиться на эту чёртову крышу? Может, предки и не поймут нихрена впоследствии, зато я отмучаюсь. Так что, ещё один день, по воле этого странного соглашения, и всё. Нахуй. — Хорошо, — не стал спорить странный новый знакомый. — Чего пожелаешь на этот раз? — Ты говорил что-то про котов. Где они? — В моей комнате. — Желание третье: хочу с ними познакомиться.🐈🐈🐈
В комнате Минхо по глазам било причудливое сочетание — совершенно роскошная и, наверняка, баснословно дорогая конструкция во всю стену для кошек, и, при этом, абсолютно аскетично обставленная зона их хозяина — ни одного лишнего предмета. Всё строго по существу: широкая кровать, стоящая возле письменного стола — видимо, чтобы исключить необходимость дополнительной тумбочки; стул; шкаф, да книжная полка. Из декора — одна фотография с обнимающимися братьями в простой рамочке, стоящая на столе. Вот и всё убранство. Для питомцев же был воздвигнут настоящий рай. Тут вам и укрытия-домики, и просто мягкие полочки на разной высоте, и куча когтеточек. Да даже грёбаные качельки имелись в наличии. Качельки, мать их. Чтоб я так жил, — мелькнуло в голове Сынмина. Это ж сколько любви было направлено на котов, с ума сойти. Самый храбрый из них — тот, что в отличие от оставшихся двух рыжих, был серым — уже уверенно приближался к нему. Спрыгнув с верхних ярусов на ближайшую к Сынмину полочку, он потянулся к его лицу, усиленно втягивая воздух — знакомился. Сынмин, прикрыв глаза, наклонился к любопытному животному, позволяя их носам соприкоснуться. Он невольно хихикнул, когда усы кота щекотно скользнули по его щеке. — Ты понравился Дори, — одобрительно заметил Минхо, до этого молча наблюдавший за экскурсией своего гостя. — А это Суни и Дуни, — он указал на каждого. — Они редко подходят к другим людям, так что… Рыжие коты, тем временем, тоже решили покинуть свои наблюдательные посты. Они обнюхали пришельца, — тем не менее, не поддаваясь попытке их приласкать. Поэтому Дори, очевидно, объявил им на кошачьем, что присваивает нового человека себе, и демонстративно залез на плечи Сынмина, нещадно вцепившись в него когтями, чтобы не упасть. На вырвавшееся от боли шипение кот благородно не обратил внимания. — Потрясающе, — прокомментировал его хозяин. — Малыш Дори возомнил себя попугайчиком? Пока с наглым рабовладельцем вовсю сюсюкались, Сынмин почти не дышал, чтобы лишний раз не двигаться и не провоцировать кота вцепляться в него ещё больше. — Давай снимем его, больно же, — понимающе улыбнулся Минхо. — Пусть сидит, он прикольный, — Сынмин отзеркалил улыбку и поделился: — Мне никогда не разрешали заводить домашних животных. — Почему?.. Смесь искреннего удивления с толикой возмущения в голосе Минхо его повеселила. — Грызуны страшные, птицы громкие, от кошек неприятный запах, с собаками слишком много возни, — загибал пальцы Сынмин. — Мне продолжать? — Что за ересь?.. — Минхо хватал ртом воздух, силясь подобрать кучу лестных эпитетов в адрес настолько одарённых людей. — Это ты не у меня спрашивай, — Сынмин аккуратно повернул голову в сторону Дори и коротко чмокнул не ожидавшего подвоха кота. Тот непонимающе моргнул, а спустя мгновение упёрся в подбородок парня лбом и затарахтел, мурлыча. — Если передумаешь умирать, оставайся здесь жить, — поражённо прошептал Минхо. — А ещё лучше, сразу выходи за меня. Я серьёзно! — Ты забавный, — рассмеялся Сынмин, и Дори, не оценивший их разговоры, спрыгнул с его плеча. — Тебя признали мои коты — а это самый важный критерий, чтоб ты знал! — Верю-верю! Минхо засмотрелся на смеющегося парня. — Может, хочешь куда-нибудь сходить? Что-нибудь попробовать? Сделать то, на что не решался? Какие твои желания ещё исполнить? Сынмин задумчиво замер. — Вообще-то, есть кое-что, но… это весьма неловко. — Ой да брось! Нахуй неловкость, если ты всё для себя решил. Сейчас или никогда! — глаза Минхо загорелись решительностью. — У тебя есть парень? Решительность быстро сменилась непониманием, стоило прозвучать неожиданному вопросу. — Нет. А что, расхотел умирать и таки решил ответить согласием на моё предложение? — не удержался Минхо. — Не хочу умирать грёбаным девственником, — Сынмин закусил губу, отводя взгляд. — Ты… О, нет. Нет, нет, нет, — Минхо отступил в сторону, выставляя руки перед собой. — Ты в своём уме? — Да. — Балда, блять! То есть, ты всерьёз сейчас предлагаешь мне стать твоим первым и единственным?.. — Да, — Сынмин на мгновение и сам удивился собственной просьбе, но… рядом с этим человеком было так легко, что он не взял бы назад сорвавшиеся слова. — Пожалуйста. Это последнее желание. — Я переиначу свой вопрос, — глаза Минхо потемнели, а голос резко посуровел. — Ты предлагаешь нам переспать, чтобы в течение следующего дня убить себя, а меня оставить с этим жить? Жить с воспоминанием о потерянном мальчике, которому я не смог помочь?.. Сынмин не думал об этом в данном контексте. Честно. Он закрыл руками лицо, вспыхнувшее так, что ладони обжигало. Чем он думал вообще? — Прости. Пожалуйста, прости и забудь о том, что ты только что услышал! Проще, наверное, сходить в клуб какой-нибудь, и уже там… кого-то найти. — У тебя никогда не было парня, Сынмин? — с усталой напряжённостью спросил Минхо. — В смысле, ты ни с кем не встречался? Неужто не было никого, кто тебе нравился? — Был. Как я думал, — Сынмин убрал руки от лица и отвернулся к котам, аккуратно погладив неожиданно не сопротивлявшегося этой ласке Суни. Его плечи поникли, а голос слегка охрип, словно ему было физически больно говорить. — Внимание, знатоки, вопрос: кто, по-вашему, растрезвонил об этом всей школе, подняв настолько грандиозный скандал, что я скорее умру, чем появлюсь в стенах этого здания ещё хоть раз? Не напрягайтесь, знатоки, вариант всего один. — Мне жаль, — покачал головой Минхо, искренне желая найти более подходящие слова. — Тебе жаль, мне жаль, — отозвался Сынмин бесцветным голосом. — А им вот не жаль. Совершенно. Видеть их всех не могу. — Так. Ладно, я согласен, — глубоко вдохнув, решился Минхо. — Если это поможет тебе почувствовать себя лучше, давай сделаем это. — Серьёзно? — надежда, вспыхнувшая в глазах младшего, заставила парня невольно поёжиться. — Лучше уж тут, в безопасности, чем не пойми где, — пробормотал Минхо, избегая его взгляда. — По крайней мере, я постараюсь быть максимально… аккуратным. Что трудно гарантировать, если ты пойдёшь искать кого-то другого, да ещё и на ночь глядя. — Спа… спасибо тебе, — Сынмин внезапно и очень крепко обнял его, еле сдерживая слёзы от переизбытка чувств. — Чем я могу тебя отблагодарить? — Ты знаешь чем, но не хочешь этого, — глухо отозвался Минхо куда-то в шею, вызвав мурашки по коже от соприкосновения с выдыхаемым воздухом. — Как именно ты себе представляешь процесс? — В смысле? — Сынмин, игнорируя первую фразу, отстранился, непонимающе уставившись на покрасневшего старшего. — Ну… ты… хотел бы быть в пассивной или активной позиции? — Оу. Об этом он не думал, так чтобы серьёзно-серьёзно. — В пассивной. Наверное! — выпалил Сынмин, и теперь уже оба они были на зависть помидорам. — Или, может… и так, и так? Ну, знаешь, попробовать… сравнить… Я не знаю! — Проще подготовиться обоим, короче, — вздохнул Минхо, с трудом понимая, как пережить этот сюрреалистичный день и не отправиться в полёт вслед за данным чудиком. — Надо сходить в аптеку. Подождёшь? Сынмин дёргано кивнул, уставившись куда угодно, только не на парня перед ним. Странная ночь им предстоит, до одури странная. А обои симпатичные такие… фиолетовые… — Если не знаешь, как именно нужно готовиться, почитай, пока я хожу… Феликса я, пожалуй, попрошу прогуляться. Вспомнив о Феликсе, Сынмин вспыхнул с новой силой. Вот же ж блять. Пиздец. Как он мог забыть о столь «несущественной» детали?.. — Не переживай, ему есть куда пойти и чем заняться, — заверил Минхо, интерпретируя его молчание по-своему. Последующие пара часов превратились в самый что ни на есть антоним слова «возбуждение», вот честно. Пока он гуглил, что нужно делать; пока отчаянно не знавший, что сказать, Минхо ходил за всем необходимым; пока Феликс, весело напевая под нос, собирался к другу с ночёвкой, задорно крикнув напоследок «Вы, главное, предохраняйтесь!» — Сынмин, пройдя все пять стадий принятия, смирился с тем, что ходить ему бордовым до самой смерти. Благо, хоть её долго ждать не придётся. Что за стыдобень. — Готов? — прошептал Минхо, когда, выйдя из ванной в одном полотенце, закончил приготовления — выставил котов из комнаты; притащил всё, что могло им понадобиться в процессе; и приглушил свет до комфортного полумрака. — Как средневековая девственница в первую брачную ночь, блять, — процедил Сынмин, которого нехило так потряхивало от волнения. И единственный элемент, прикрывающий его наготу (ровно такое же, как у Минхо, полотенце), спокойствия ему не добавлял. — Не хватало ещё толпы зевак под дверьми, ожидающих свидетельств консумации. — О, так ты знаешь не только нецензурные, но и кое-какие умные слова? — поддразнил его Минхо, пытаясь казаться увереннее партнёра. — Завались, — буркнул Сынмин. — А ты заставь, — глаза, так сильно напоминавшие кошачьи, игриво блеснули, тут же, впрочем, посерьёзнев. — Если почувствуешь, что что-то идёт не так, сразу говоришь, и мы останавливаемся, договорились? — Хорошо. — Любая мелочь. — Да понял я, понял! — И, Сынмин, — Минхо, ухватив подбородок парня, поймал его взгляд. — Я выполню это твоё желание, но ты пообещай кое-что взамен. — Что? — выдохнул Сынмин, зачарованный бликами в глазах напротив. — Ты не исчезнешь утром так, будто ничего не было. Не уйдёшь, не попрощавшись. Это мои условия. — Обещаю, что не поступлю так. Сынмин задрожал ещё больше в предвкушении и страхе. Вот оно, да? Опыт, который так хотелось испытать перед концом. Мягкие губы Минхо нежно коснулись его собственных, и Сынмин позволил себе отпустить ситуацию, растворившись в их первом поцелуе. Кончик чужого языка робко скользнул по губам Сынмина, безмолвно прося довериться ему. А тот и не думал сопротивляться, приоткрыв рот в таком же безмолвном приглашении. Лёгкий привкус мятной пасты дополнял ощущение заботы, которой его окутывали. Мысли тонули в приятной дымке — особенно, когда, стремясь исследовать тело перед ними, эти бархатные губы принялись прокладывать свои маршруты в поисках самых чувствительных мест. И, то ли дело было в отношении Минхо к данному процессу, то ли у Сынмина реально так много эрогенных зон, но буквально каждое прикосновение заставляло его медленно, но уверенно воспламеняться желанием. Желанием большего, чего-то более серьёзного, чем Сынмину доводилось испытывать за его недолгую, по сути, жизнь. Минхо с удовольствием выцеловывал ему шею, языком очерчивал ключицы, дразнился, играя с сосками. В сладкой пытке он то вылизывал их, то посасывал, то аккуратно прикусывал. Каждый несдержанный выдох воспринимался как приглашение продолжать, ни за что не останавливать эту свою игру. Пальцы Минхо от губ не отставали — кружась по коже, они щупали, мягко сминали, поглаживали, рисовали узоры… И, о чёрт, ни за что на свете Сынмин бы не хотел, чтобы Минхо вдруг остановился. Серьёзно, даже если за окном ёбаный земной шар будет трескаться пополам вот прямо сейчас — похуй. Даже если сам дьявол вдруг окажется реальным, и придёт по его, Сынмина, душу, — ублюдку придётся подождать. Как они вдруг оказались обнажёнными — полностью осталось за пределами его осознания. Не было ничего правильнее происходящего здесь и сейчас. Не тогда, когда губы (о, эти одурительно мягкие губы!) бережно обхватили чувствительную головку уже истекающего в нетерпении члена. Не тогда, когда язык заскользил по всей его длине, повторяя рисунок вен. А когда этот поистине волшебный рот присосался к колечку судорожно сжавшихся от подобной стимуляции мышц, перед глазами Сынмина будто рассыпались звёзды, срывая первый по-настоящему громкий и несдержанный стон. Стон повторился, стоило языку ловко пробраться внутрь, медленно сводя Сынмина с ума. Он даже не успел смутиться — слишком много было ощущений — таких новых, и таких, чёрт возьми, приятных. Язык финально прошёлся по контуру мышц, дразня лёгкой щекоткой; очертил дорожку по мошонке; поднялся вверх от основания члена до головки — и всё для того, чтобы мгновением позже погрузить весь член в обволакивающее, невероятное тепло рта. Вверх-вниз, вверх-вниз… Эти незамысловатые движения проделывали с разумом Сынмина нечто столь разрушительное, что он мог только рассыпáться на осколки. Он настолько в себе потерялся, что не услышал щелчка крышки тюбика, а когда щедро смазанные пальцы скользнули внутрь — сначала один, потом почти сразу второй — всё, что было в его силах — это непроизвольно развести ноги пошире и начать умолять. Причём, о чём именно он молил, Сынмин и сам не понимал, лишь беспрерывно звал и звал Минхо по имени, на что тот реагировал с завидной проницательностью — словно считывал мысли, опережая их обладателя. Вот уже третий палец внутри — ритм их движений полностью совпадал с движением рта — и тут Минхо сделал что-то, отчего тело Сынмина пронзило ярчайшей вспышкой остро-сладкого удовольствия, и он кончил, так и не успев понять, как именно это вышло. Мышцы бёдер задрожали от слабости, пока Сынмин считал очередные звёзды перед глазами. А Минхо, кажется, не возражавший против того, что случилось без предупреждения, отстранился с довольным видом и аккуратно провёл пальцем по раскрасневшимся губам, вытирая упущенные капли. — Пи… пиздец, блять, — наконец, выдохнул Сынмин слабо. Голос ощутимо подсел от беспрерывных стонов. — Скажи, что я всё-таки шагнул тогда с крыши, а ты грёбаный ангел, которого послали ко мне за какие-то невъебенные заслуги в прошлой жизни. — Я польщён, что мои навыки тянут на столь высокую отметку, — мелодично рассмеялся Минхо, нависая над Сынмином с очаровательно довольным видом. — Грёбаный бог прелюдий должен прийти к тебе на обучение, отвечаю, — он продолжал дышать часто и неглубоко, тщетно пытаясь угомонить бешеный ритм сердца. — А дойдя до финала, я вообще коней двину от переизбытка ощущений, да? — Ох уж эти твои разговорчики, — притворно проворчал Минхо, устав держать своё тело на весу и падая рядом с Сынмином. — Ты всегда можешь меня заткнуть, — хихикнул тот, невесомым движением кончиков пальцев пробежавшись по всё ещё требующему разрядки члену старшего. — Или я могу подождать, когда ты будешь готов к продолжению, — предложил Минхо, довольно жмурясь на приятное касание. — Что такое, боишься, что второй раз подряд не встанет? Издержки возраста? — не удержался Сынмин, тут же получая мстительный укус в плечо. — Вы только посмотрите, до чего же наглый пиздюк, а, — угрожающе протянул Минхо, сжимая его ягодицы. — Парой минут ранее с этого языка слетали только мольбы, а теперь ты вовсю нарываешься. — О, не сердись, лучше покажи, что есть ещё порох в пороховницах! — взвизгнул под конец фразы получивший заслуженную щекотку Сынмин. — Или мне стоит перехватить инициативу, чтобы попытаться тоже довести тебя одной прелюдией? — А ты справишься с этой задачей, м? Минхо опять навис над ним, сжимая в требовательных объятиях, и от открывшегося вида растрёпанного старшего дыхание Сынмина вновь сбилось, а сердце принялось отбивать чечётку. Что-то неопределенное мелькнуло в глазах Минхо, когда он наклонился для нового, сразу жаркого до невозможности, поцелуя. — Сделай это, прошу, — отбросил шутливый тон Сынмин. — Хорошо, — прошептали ему в губы. — Как пожелаешь. Минхо отстранился, чтобы надеть презерватив и нанести на его поверхность смазку. — Не против остаться в этой позе? — уточнил он. Дождавшись согласного кивка от зачарованного парня, Минхо ловко закинул его ноги на свою талию, призывая, тем самым, за неё держаться, и, покрепче перехватив талию младшего, приставил налитую кровью головку к его входу. — Готов? — Да, — Сынмин нетерпеливо заёрзал, тихо охнув, когда член стал аккуратно погружаться всё глубже. — Ух ты ж, блять… — Ты так забавно ругаешься, я не могу, — хихикнул Минхо, но, к его чести, движение не остановил. — Милашка. Он немного двинулся вперёд, затем медленно отстранился, почти полностью выходя, для того чтобы в следующий раз толкнуться ещё немного глубже. И так до тех пор, пока не вошёл целиком. — Всё в порядке? — уточнил он при этом. — Пожалуйста, двигайся, — попросил Сынмин, вцепившись в его предплечья. — Когда замираешь, ощущение… странное. — Не больно? — Просто странно, — Сынмин прикусил губу. — Минхо, прошу… И Минхо выполнил его просьбу, постепенно наращивая темп, ориентируясь при этом на реакцию парня под ним. А тот метался по подушке, спутывая пряди своих, уже слегка влажных от пота, волос. Яркие губы приоткрылись, жадно ловя воздух, и Минхо, не удержавшись, наклонился к ним за поцелуем. В этот момент, видимо, сменился угол проникновения, что выбило из Сынмина стон, оглушивший их обоих. — Хорошо… так хорошо, — как в бреду шептал он. — Боже, ты невероятен… Глаза Минхо закатились от удовольствия; движения ускорились и стали хаотичными, неминуемо подводя их к финалу — и в момент, когда Сынмин вдруг притянул его, впиваясь жадным поцелуем, Минхо излился внутрь презерватива, кожей живота ощущая, что то же самое произошло и с младшим. Стараясь опираться на локти, он какое-то время оставался сверху, давая себе возможность отдышаться хоть немного. Почувствовав, что силы позволяют сделать это, Минхо аккуратно вытащил член из поморщившегося от ощущения пустоты Сынмина. Выругавшись себе под нос из-за того, что не подумал сразу, куда денет использованный презерватив, Минхо аккуратно завязал его и бросил прямо на пол. Потом уберёт, ничего страшного. Туда же отправились салфетки, которыми он аккуратно протёр их животы. Завершив минимальный уход, Минхо опустился рядом с явно пребывающим в послеоргазменной неге Сынмином, и, укрыв их обоих одеялом, сгрёб его в крепкие объятия. — Только посмей просто исчезнуть после случившегося, — прошептал он. — Из-под земли достану, клянусь.🌄🌄🌄
Утро встретило Сынмина ломотой в нижней части спины и тянущими ощущениями в бедренных мышцах. Боже, это действительно случилось? Он правда потерял девственность с человеком, устроившим ему поразительную ночь? Память услужливо подкинула вчерашние воспоминания, живо воспроизводя, как же невыносимо охуительно ощущались взгляды, поцелуи и прикосновения Минхо. Это то, что хотелось отпечатать на подкорке навсегда, блять. — Мы можем не останавливаться на этом, — сонно пробормотал тот, видимо, почувствовав, что Сынмин проснулся. — Можем послать всё нахуй, съехаться, и выбешивать всех окружающих тем, насколько нам вместе заебись. Намного веселее видеть их недовольные рожи, чем сдаться и не узнать, как же сильно их может перекосить. — Настолько веселее, что ты готов связаться с первым встречным, озвучивая подобные предложения? — не мог не вставить свои пять копеек Сынмин. Сердце, похоже, уже сдалось, разум пока ещё сопротивлялся. Он, блять, своей семье не нужен, так с чего бы Минхо, знающему его меньше суток, пылать к нему особыми чувствами? — Не с первым встречным, а с тобой, — Минхо притянул его ближе и обнял крепче, утыкаясь в шею. — Только с тобой. Переводись на домашнее обучение, поступай вместе с Феликсом на ваш любимый вокал, живи со мной. Да просто живи, блять, прошу тебя. Тёплые пальцы ласково гладили его бока, то спускаясь, то поднимаясь — заставив Сынмина вспомнить другие вчерашние движения вверх-вниз. Из-за чего он зажмурился крепче, пытаясь остановить растекающийся по телу жар. — Можешь послать нахуй и меня тоже, — тем временем продолжал не заметивший изменений Минхо. — Только останься. В глобальном смысле. Почему-то решение далось ему просто. Проще, чем должно бы. Ай, была ни была — подумал Сынмин. Всё равно так хорошо, как с этим человеком, ему не было никогда. Так чего бы не попробовать, верно? А умереть он всегда успеет. — О, я однозначно хочу послать тебя туда, — слащаво протянул он, стискивая талию опешившего от подобного расклада Минхо. — Я-то на твоём побывал, а вот ты на моём ещё нет! — Это значит, что ты согласен? — осторожно уточнил тот. — Да. Это значит, что я согласен.