***
Пальцами Леопольд наткнулся на фотографию, лежащая на подоконнике «лицом вниз». Аккуратно взяв снимок, блондин перевернул фотографию, и легко, нежно улыбнулся, когда увидел красочное изображение. На фотографии были запечатлены все члены исправительного лагеря для «запутавшихся в себе» детей: священник Филипп, утверждающий, что избавился от своего смертного греха только благодаря мудрой религии; главные воспитатели и сопровождающие детей в светлый мир католичества, которое поможет заблудившимся овечкам найти единственный путь к исправлению; и, конечно, сами дети, которых усердно лечили, да так, что это приводило к несчастным инцидентам самоубийств на территории лагеря. Но, похоже, это было совершенно нормальным явлением. Среди всех на фотографии, как минимум для Баттерса, выделялся его друг, которого он встретил за все то короткое время, что провел в стенах лагеря – это Брэдли, его сосед по комнате, его приятель, следивший за ним, и, что самое главное и поразительное даже для Леопольда, его новый возлюбленный. На снимке Брэдли как всегда опустил свою голову, сгорбился, подняв плечи, и прислонил к губам большой палец руки, с искусанной ногтевой пластиной на нем. Но другой ладонью кудрявый блондин крепко держал за руку Леопольда, скрестив свои дрожащие пальцы с чужими, и совсем немного, но улыбался. Настолько, насколько мог. Баттерс понял настоящий смысл слов Брэдли только после того, как поговорил со священником Филиппом про то, что случилось тогда на мосту. Мужчина хотел знать, может, причиной импульсивного поступка Брэдли была еще и другая вещь, помимо того, что он «неисправимый грешник». Леопольд рассказал работнику церкви лагеря о признании в любви со стороны Брэдли, и как он испуганно отреагировал, когда услышал, что Баттерс разделяет его чувства. Филипп опешил, когда спросил юношу, серьезно ли он считает, что это было только признание в дружеской любви, и получил утвердительный ответ с искренним непонимающим взглядом. — Баттерс, боюсь, ты совсем ничего не понял, — начал священник., — ты запутался. Но не в плане, как мы вам ранее говорили, а в прямом смысле запутался. — После ваших слов я точно запутался, Филипп! Я совсем ничего не понимаю!, — ответил Баттерс, подняв руки наверх, а затем расставив их по бокам., — Так вы можете, пожалуйста, объяснить, что в словах Брэдли не так? Священник замялся. С одной стороны, он хотел объяснить Леопольду, что Брэдли видит в нем не просто друга, а кого-то в разы больше, чем приятеля, но с другой стороны, а правильно ли это делать в таком месте, как этот лагерь? Что, если воспитатели, узнав о том, что Филипп спокойно разговаривал с Баттерсом на подобную тему, разозлятся на единственного священника, посчитав, что он поощряет любовь двух «неисправимых» мальчиков? Но это же глупость! Это абсурд, мягкими словами. Мужчина продолжил: — Только если ты никому об этом не расскажешь, Баттерс. Я не хочу, чтобы я- чтобы мы попали в неприятности. Хорошо, малыш?, — с улыбкой под конец спросил Филипп, опустившись на колени, чтобы быть на уровне глаз Баттерса. Леопольд согласился, и узнал наконец столь очевидную вещь для остальных, но столь запутанную для него. Ведь услышать такое от человека, того же гендера, что и он, было в новинку. Настоящему признанию, однако, Леопольд не противился. Напротив, в его грудной клетке появилось приятное чувство теплоты, которое быстро распространилось по телу, согревая его, и проявилось в виде небольшой румяны на аккуратных щеках юноши. Леопольд несколько минут стоял молча, смотрел то на пол, то на священника, который был обеспокоен, что реакция у Баттерса будет такой же неадекватной, как у Брэдли, но когда он увидел улыбку у юноши, мужчина успокоился. На его душе тоже стало спокойнее. В разы спокойнее.***
Леопольд поднял уже более счастливый, но все такой же скучающий взгляд вновь на окно. Прошло всего несколько минут, пока Баттерс витал в облаках и вспоминал, но солнце уже начало садиться за горизонт заснеженных гор, которые мальчик рассматривал в дни, когда был наказан. Сейчас он тоже начал смотреть на них, представляя, как гуляет по свежему снегу с Брэдли. Он хотел провести эти зимние каникулы вместе с ним, но похоже, не в этот раз. Может, в следующий? По крайней мере у Леопольда есть воображение, благодаря которому он может представить себе, как веселится со своим другом на вершинах гор. Облокотившись на руку, Баттерс улыбнулся уходящему солнцу, и неспешно закрыл свои глаза, медленно погружаясь в умиротворенное Царство Морфея, попутно представляя счастливого Брэдли перед собой. Мрак перед предстоящим сном был такой спокойный сегодня. Находясь в нем, Баттерс не чувствовал тревоги и стресса, только приятный холодный бриз, дующий на него со спины. Обернувшись назад, Леопольд увидел перед собой удивительных масштабов голубую картину – те самые горы, окутанные белоснежным пушистым пледом из снега. Несмотря на легкую одежду, Баттерс не чувствовал холода, только легкую прохладу. Такую, будто он просто забыл закрыть окно перед сном. Этот светлый пейзаж могущественных гор уже был для Баттерса пиком идеального сна, о большем даже и мечтать было нельзя. Юноша слишком устал от кошмаров, которые были с ними на протяжении последних лет жизни, и он наконец начал расслабляться от изматывающего дня. Сегодняшние приключения изрядно потрепали Баттерса, это уж точно. Но прекрасная картина окружающего его сейчас мира стала еще лучше, когда младший член семьи Стотч услышал хруст снега вдалеке. Не простой хруст, а знакомые до боли шаги, аккуратные и осторожные. Баттерс тут же улыбнулся и пошел к источнику, как он полагал, знакомых шагов, которые с каждым разом приближались к нему, становились громче. — Баттерс…, — послышался внезапный глухой голос., — просыпайся... Леопольд остановился. Просыпаться? Сейчас? Но зачем? — Баттерс…, — продолжал голос, становившийся только громче. Пока в один момент мальчик не услышал громкий, бьющий по барабанным перепонкам ушей звон, — ПРОСЫПАЙСЯ!***
Леопольд с криком проснулся, тут же руками схватившись за подоконник. Дрожащие зрачки начали бегать по дереву, пока Баттерс быстро, но тяжело дышал. Взъерошенные волосы прилипли ко лбу, по которому стекали небольшие капли холодного пота. Сон так же быстро начался, как и закончился. Спустя несколько секунд Стотч понял, где находится, и облегченно вздохнул. Похоже, очередной кошмар решил притвориться приятным сновидением о горах, что крайне расстроило и так поникшего мальчика. Однако, ложиться вновь спать было рано, ведь спустя еще мгновения Баттерс услышал стук в окно. Маленький камень прилетел в стекло, и спустя короткое время за ним полетел и второй. Леопольд быстро поднялся на кровати и посмотрел на улицу, чтобы понять, кто так усердно хочет привлечь его внимание. На его лице появилось выражение удивления, брови поднялись вверх, но затем за ними последовала улыбка и Баттерс даже тихо захихикал, увидев внезапного гостя. Это был Брэдли. Би-любознательный приятель Баттерса стоял на снегу, поздно вечером, сжимая в одной руке несколько камушков, а в другой свою пуховую желтую куртку. По красному от холода лицу Брэдли было видно, что он беспокоился о чем-то. То ли он боялся, что его заметят люди и посчитают его ненормальным, то ли волновался за состояние окна, думая, что может запросто разбить его несколькими булыжниками. Но причина была совершенно другой. — Баттерс? БАТТЕРС!, — воскликнул Брэдли, обрадовавшись тому, что наконец разбудил своего друга., — ЭТО Я, БРЭДЛИ! ОТ- открой окно, пожалуйста! Обычно, когда окно полностью закрыто, четко услышать даже самые громкие крики и понять слова в них довольно проблематично. Но к счастью для Брэдли, у которого уже заболело горло, сейчас ему помогла небольшая забывчивость Баттерса - он не закрыл окошко перед тем, как заснуть. Конечно, оно было лишь немного приоткрыто, но этих нескольких сантиметров уже достаточно, чтобы можно было внятно расслышать слова Брэдли. Баттерс послушался друга и, полностью открыв окно, начал глазами гулять по комнате, ища что-то. Недавно, буквально на этой же неделе, Кенни, лучшему другу Баттерса, понадобилось зайти к нему в гости, но даже тогда, в тот самый день, Стотч был под домашним арестом. Однако, спустя минуты размышлений, они вместе придумали сделать из всех летних вещей Леопольда, спрятанные в глубоких уголках шкафа, веревку для того, чтобы МакКормик смог залезть к нему в комнату. Кенни с улицы помогал, указывая Баттерсу, как ему завязывать, ибо сам Стотч не знал, как и что делать. Но Кенни, знающий уже по собственному короткому жизненному опыту, как завязывать прочные веревки, был рядом, и вместе, благодаря совместным усилиям, они сделали неплохую длинную веревку, по которому второй юноша забрался прямиком в комнату. Удивительно, но Кенни не пострадал, когда поднимался в комнату, и успешно оказался рядом с Баттерсом. Правда, по пути домой юношу насмерть загрызли остатки бешеных собак-нацистов, но факт остается фактом – веревка была прочна и надежна, как швейцарские часы. Или как психика Мистер и Миссис МакКормик, на крайний случай. Пришлось встать с кровати и несколько минут искать в шкафу, чтобы найти эту самую веревку, но Баттерс быстро нашел ее, так как прятать ее куда-то далеко не решился. А вдруг пригодится? Прямо как сейчас и сегодня. Баттерс аккуратно взял длинный самодельный канат и начал спускать его из открытого окна. На холодный ветер, из-за которого быстро замерзали пальцы рук, мальчишка старался внимания не обращать, он был сконцентрирован только на Брэдли, которому нужно было попасть к нему в комнату. Правда, Леопольд был удивлен, что Брэдли решил придти к нему в столь поздний час, но спрашивать его он если и будет, то только попозже, когда они вместе будут в теплом помещении. Когда конец веревки добрался до Брэдли, юноша осмотрел его и подумал, что Баттерс, возможно, разыгрывает его. Серьезно, подручная веревка? Брэдли, конечно, доверял своему первому возлюбленному, но он опасался, что в один момент, пока он будет лезть по этому самодельному канату наверх, он начнет развязываться и мальчик полетит прямиком вниз, приземлится, ударится и точно разобьет себе несколько ребер. Но другого выхода, к сожалению для обеспокоенного католика, не было, и поэтому, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Брэдли дрожащими руками схватился за завязанные друг с другом футболки и штаны. Он начал очень осторожно лезть наверх, зажмурив глаза до боли в голове, не смея открывать их даже на секунду.***
К счастью, скоро это опасное и нервирующее Брэдли путешествие до комнаты Баттерса успешно закончилось. Его опасения насчет прочности веревки были напрасны, лишь очередным большим страхом юноши, что не могло не радовать. Трясущиеся руки Брэдли мертвой хваткой взялись за подоконник, пальцами вцепившись в дерево, искусанными ногтями царапая лаковое покрытие. Баттерс поспешно взял Брэдли за руки и резким рывком потянул его в свою комнату, в которую Брэдли буквально залетел из окна, тут же упав на пол. Но посадка была даже мягкой, ведь мальчишка упал скорей не на пол, покрытый ковром, а на Баттерса, который прямо сейчас лежал под ним и болезненно стонал, кашляя от резкой боли в области живота. — О Господи! Боже! П-прости меня, Баттерс! Ты в порядке?!, — тут же занервничал Брэдли, поскорее вставая со своего любимого и присаживаясь рядом с ним на пол, руками потянувшись к лицу Баттерса, чтобы проверить, в порядке ли он. Украшенное шрамом лицо Леопольда было искривлено, выражая нахмуренными бровями и крепко стиснутыми зубами боль. Слегка дрожащие руки Леопольда опустились вниз, хватаясь за синюю водолазку. Брэдли начал паниковать лишь сильнее, и хотел было взять Баттерса за живот, чтобы проверить, не появился ли синяк, и если он был, то каких размеров и степени, но Баттерс отстранил тянущуюся к нему руку своей. — Кхе..Кхм. Ах, Брэдли, я в норме! Ничего серьезного, я просто ушибся. Делов-то., — Баттерс улыбнулся и открыл свои голубые глаза, чтобы посмотреть на Брэдли. Даже в его взгляде читалась не сильная, но и не слабая боль, которую сейчас испытывал юноша, и вместе с ней и спокойствие, которое говорило, - как минимум пыталось, - кудрявому блондину не волноваться по поводу его друга. От подобного легкого удара и толчка на пол еще никто не умирал. Но Брэдли считал иначе. Сняв свою пуховую куртку, Брэдли также снял свой рюкзак, которого все это время не было видно за столь объемной верхней одеждой. Затем юноша открыл свой ранец и начал перебирать вещи, ища что-то. Среди вещей у него было с собой много чего, спасибо большой вместительности сумки - пустой термос, спальный мешок, дополнительный шарф и перчатки, ланчбокс со все еще теплой едой внутри, а именно сэндвич с салатом, помидорами, сыром и ветчиной. Помимо этого базового комплекта также и были другие, не менее важные принадлежности, которые могут быть полезны в небольших походах, но зачем Брэдли взял их с собой? Он собирался на прогулку с Баттерсом? Эти и другие вопросы хотел задать ему сам Леопольд, наблюдавший за тем, как Брэдли что-то тщательно искал, пока боль медленно спадала. — Такой удар может оставить на тебе синяки, Баттерс..Вот, держи. Приложи к месту ушиба, пожалуйста., — Брэдли ответил на слова Леопольда спустя минуты молчания, которые длились, словно вечность, пока он то вытаскивал, то засовывал обратно в рюкзак какие-либо вещи. Но на сей раз он вытащил бутылку воды, со льдом внутри, наполовину растаявший. Брэдли протянул замерзшую воду Баттерсу, а тот, ответив только недоуменным взглядом, покорно взял бутыль и приложил к животу, перед этим задернув ткань своей водолазку, совсем немного, дабы оголить раненную кожу. Резкий холод вызвал мурашки по всему телу, вместе с тем округлились глаза Баттерса, в которых сверкнул долгожданный для Брэдли блеск облегчения. Приятный холод вытеснил собой болезненный жар, и начал довольно медленно, но лечить синяки на нежной коже Баттерса. Он улыбнулся, и посмотрел на своего подготовленного приятеля нежным взглядом. — Спасибо большое, приятель!, — улыбка стала только шире и счастливее., — Но зачем ты носишь с собой столько вещей? Я даже швейцарский нож увидел! Брэдли опустил свой взгляд, и молчал пару секунд, будто размышляя, что лучше сказать Стотчу. — Я-я просто взял случайный рюкзак, без раздумий. А там оказалось столько не вытащенных мною вещей., — кое-как пробубнил кудрявый блондин, пока закрывал свой рюкзак и складывал куртку. Рюкзак и куртку он положил рядом с кроватью, на полу, но отодвинул их подальше от себя и Баттерса, на которого снова посмотрел. Встретившись взглядом с Брэдли, Леопольд заметил, что он все еще был в панике, он точно волновался о чем-то. И, похоже, о чем-то серьезном.***
— Но я пришел говорить не о себе, Баттерс., — Брэдли продолжил., — Перед тем, как идти спать, я решил посмотреть телевизор. И какого же было мое удивление, когда я увидел тебя по новостям! Всего измазанного в грязи, сзади тебя был пожар, Баттерс! Я тут же вскочил с дивана и отправился к тебе!, — обеспокоенно и довольно быстро протараторил Брэдли, испуганно смотря на раненого друга, руки которого взял в свои, такие дрожащие и холодные от льда в бутылке, — Как твое самочувствие, Баттерс? Ты ведь не пострадал? Н-ну, до того, как я упал на тебя, конечно..Богом клянусь, я готов был в обморок упасть, когда увидел тебя там! Баттерс, получив такой торопливый и вовсе неубедительный ответ на собственный вопрос, был недоволен. В его голове не укладывалось то, как Брэдли мог забыть столько вещей в рюкзаке. Как минимум о ланчбоксе с быстро портящейся едой он бы точно не забыл, верно? Тем не менее, докучать Брэдли собственными вопросами он не стал. Во-первых, Леопольд не был уверен в том, что получит ответы лучше, а во-вторых, его собеседник выглядит так, словно сейчас упадет в обморок от воспоминаний того, что увидел по телевизору часами ранее. В подобном обеспокоенном состоянии человека лучше не доводить до крайности, Баттерс, увы, сам знает, до чего это может довести. А потому, глубоко вздохнув и проверив синяк под бутылкой, он начал свой небольшой рассказ: — Я сам не пострадал, пострадало только время, которое я мог бы провести во время каникул. Родители снова посадили меня под домашний арест! А я ведь даже ничего не делал! Ну, практически ничего…Эрик снова подставил меня! Как и все остальные, впрочем! Кайл, Стэн, даже Кенни! Хотя, он на половине нашего плана убежал куда-то, а нашли мы его только в доме, снова спящим на кровати…Вовремя он убежал, конечно. Я бы тоже сбежал куда подальше, но не смог., — начал Баттерс с грустным выражением лица, затем продолжил рассказ со злыми нахмуренными бровями и рассерженным тоном, а закончил по итогу с задумчивым видом. Если так подумать, то Баттерс всегда может убежать от тех, из-за которых его постоянно наказывают и ущемляют в школе. Может сказать «нет», развернуться и уйти, но каким-то чудным образом он все равно оказывается вместе с главной четверкой, а иногда и тройкой, в какой-то самой глубокой дыре мира, откуда спасаются только благодаря Господу Богу, не иначе. Баттерс думает, что он остается с ними, потому что очень любит их всех, они ведь его друзья! Но порой даже такие уверенные мысли подвергаются осуждению и серьезной дискуссии от себя, с самим собой. Ведь друзья не могут поступать так друг с другом, как это делают выше упомянутые мальчики. Вдруг Баттерс почувствовал руки на своих опущенных плечах. Подняв голову, он увидел Брэдли, который только улыбался, и выглядел, наконец, расслабленным. Таким Баттерс видел его очень редко, и улыбка его друга вызвала ответную реакцию со стороны Леопольда - верхние уголки губ сами по себе поднялись, выражая легкую радость на лице парня. — Главное, что ты цел и невредим, Баттерс. Я так волновался за тебя, все то время, что бежал сюда…Хотя, впрочем, я всегда за тебя волнуюсь. Я поражен фактом, что ты все еще остаешься вместе с ними. — Они же мои друзья, в конце-то концов! Я их люблю, и они меня – тоже! Как минимум мне хочется в это верить. Если бы они не считали меня своим другом и не любили в ответ, то разве стали бы они тусоваться со мной? — Ох, Леопольд…Я говорю не только о той четверке ребят., — улыбка Брэдли исчезла с его лица., — Я также имел в виду твоих родителей, милый.***
Сказать, что Баттерс очень удивился словам Брэдли, - даже опешил на мгновение, - значит, ничего не сказать. Лео не ожидал внезапной смене тематики их диалога, и он не был готов говорить о своих родителях. Он все еще был очень расстроен и зол очевидному и даже примитивному поступку своего отца и своей матери, да, но все равно внезапному. Накануне серьезной трагедии у всех школьников, Баттерса в том числе, были довольно трудные занятия – подготовка к предстоящим экзаменам, от которых зависит их рейтинг в школе и, конечно же, успеваемость. В глубине души Баттерс держал маленькую крупицу наивной надежды, что увидев, как сильно мальчик трудится и отлично справляется на подготовительных занятиях, его родители откажутся от решения посадить его под домашний арест, и только поговорят с ним. И эта надежда была не совсем пустой и глупой – ранее, когда Леопольд превосходно показывал себя в школе, Стивен и Линда Стотч тщательно думали над своими решениями и очень редко, очень немного смягчали наказание сыну, и проводили с ним несколько часов «исправительной беседы». Во время подобных «бесед» Баттерс, правда, только слушал занудные и повторяющиеся лекции своих родителей, но это было в разы лучше, чем заточение в запертой комнате. После таких монологов Баттерса отпускали снова заниматься собственными делами, с некоторыми ограничениями, правда, но это лучше, чем ничего. Вернувшись в реальность спустя минуты внутренних размышлений, Баттерс ответил: — Мои папа и мама? А что с ними не так? Да, они бывают порой строги со своими домашними арестами, но ведь все родители так делают! Верно? — Нет, Леопольд…Так делают далеко не все родители., — Брэдли с тревогой вздохнул и встал с пола. Он сел на край кровати и хлопнул по пустующему месту рядом с собой, молча приглашая Баттерса сесть рядом с ним. Тот без слов согласился, и убрав бутылку с места ранения, Леопольд присел на кровать. Следом за этим Брэдли приобнял его одной рукой, прижав к себе, а именно к своей грудной клетке, в которой Баттерс мог четко услышать биение его сердца. Билось оно сильнее обычного, что-то было не так. Беспокойство вернулось к кудрявому мальчику. Он заговорил: — Мне- Мне трудно сейчас говорить об этом, но я устал. Я дошел до своей точки кипения, понимаешь?, — Брэдли крепко сжал дрожащими пальцами ткань своих брюк. Но спустя секунды он отпустил штаны, и продолжил., — Знаешь, мои родители очень похожи на твоих. Они властные, корыстные люди…Строгие к себе и к своему единственному ребенку. Они те самые, которых Господь Бог ненавидит больше всего., — голос Брэдли был низким, с еле уловимой дрожью, которую Баттерс заметил только под конец первой части монолога., — И я устал от подобных людей в своей жизни. Я устал к плохому отношению к себе. Они относятся ко мне, как к человеку, не принадлежащий к их семье - я будто чужой. Будто я вещь, которую можно использовать. Будто я…неисправимый Богом грешник. Я падший ангел, словно сам Сатана. Баттерс почувствовал неприятную боль в сердце. То, что сейчас рассказывал его самый дорогой в жизни человек, было тем самым, что всегда чувствовал сам Баттерс, но все это время он пытался опровергнуть собственные чувства. Пытался не слушать сердце, которое стонало от внутренней горячей муки. Мучительная боль, и родители, по идее, самые близкие люди в жизни каждого человека, приносили Леопольду только больше и больше страданий. Они подпитывали его душераздирающую психическую травму. — Я-, — нарушил тишину Баттерс, но его неосознанно перебили: — И я знаю, что ты чувствуешь то же самое, Леопольд. И потому я хочу предложить тебе кое-что… Леопольда Стотча отпустили из объятий одной руки. Брэдли привычно для себя опустил голову. Он долго сидел в гробовой тишине, дрожа и держась руками то за свой теплый голубой свитер, то снова за брюки, а то и просто потирал руки, пытаясь успокоить их, и стирал капли пота с лица. Баттерс ничего более не говорил, он просто пристально смотрел на Брэдли. Выжидающе наблюдал за каждым малейшим движением. Его друг сильно нервничал, пока в один момент не вздохнул и не посмотрел на Баттерса с пустым взглядом, но с улыбкой на лице. — Давай сбежим из этого места, Баттерс. Только ты и я.