Тонок лёд твоих запястий

      Обкусанные губы сильнее кровоточили, стараясь сдержать стыдливые крики, которые, как электрические молнии, вырывались из-под зубов, напрягая диафрагму. Его узкая спина болезненно выгибалась — каждый позвонок едва ли держался на месте. Рёбра практически разрывали кожу.       Михаил сжимал хрупкие, как весенний лёд, запястья брата у него же над головой, совершенно не щадя девственного тела Лёши. Пальцы уже и сами в усталости дрожали, но худых рук упорно не отпускали. Миша вампиром вгрызался в его тонкую шею и ключицы, будто говоря: "Не стесняйся, кричи." И губы Лёши не выдерживали, источая из самой глубины вопли, раздерающие гортань.       Ноги неистово дрожали, острыми коленками впиваясь под рёбра старшего брата. Сознание ушло в забытье. Глаза застелала солёная пена, изливаясь на пунцовые щёки, словно закипевшая в водовороте страстей морская вода. Обездвиженный и схваченный лихорадкой, Алексей едва ли видел перед собой полузакрытое вечерней тенью лицо Миши. Его дыхание ускорилось, глаза с каждой секундой всё больше походили на звериные. Клыки страшно оголялись и клацали над лицом Лёши, пуская между его горячих лопаток струю холодных мурашек.       Окольцованые запястья практически хрустели под властными пальцами, не желавшие отпускать руки. Плечи немели, а дышать становилось всё труднее. Ладони холодели, переставая ощущать приток крови. Не оставалось сил на болезненные крики — они сменились сухим хрипом. Тонкие струи слёз всё больше походили на тугую удавку, затягивающую кадык.       Под рёбрами лёд девственной души разгорался сотнями пожарами, растекаясь по дрожащим жилам. Становилось уже не так страшно, и тело свыклось с мучительной болью, которая медленно расслабляла. Истома проникала в тонкие онемевшие члены.       И вот Алексей уже в изнеможении лежал на кровати, едва ли прикрытый жарким одеялом. Размытый образ брата устало затягивал ремень джинс. Прозвучал сигаретный запах.