Снизит речь до хрипоты, уподобить не впервой наши ребра и хребты ихней ломаной кривой.
После того, как они обсудили план действий, Старатель раздал указания. Попрощались и начали расходиться. Пошёл дождь, падая крупными каплями. Моросило весь день, к ночи все же небо разразилось ливнем. Похолодало. Изуку ускорил шаг до бега. Их с Кацуки палатка находилась дальше всех. Вот бы не простудиться. В их ситуации нельзя допускать этого. Опасность итак всегда рядом, болезнь сделает все только намного хуже. Добежать бы побыстрее, к горячему чаю и до жути теплому, домашнему Кач-чану Иногда ему удавалось договориться об отдельной палатке на двоих. И если выделяли, она находилась в отдалении от центра лагеря, и была очень скромных размеров. Сейчас как раз таки тот случай, их место находилось подальше от основного круга палаток. Там, где начинался хвойный лес и людей было намного меньше. Им не на что было жаловаться, уже хорошо, они вместе. Обычно все жили в общих просторных палатках, или одноместных маленьких которые стояли очень плотно друг к другу. Поэтому, когда они находились в крупных, давно обустроенных лагерях, было довольно комфортно. Ветер с дождём усиливался, неприятно дуло в лицо. Хорошо, что документы, которые подписал ему Старатель для установки контрольного пункта, он спрятал сразу в куртку. В отличие от его волос, пострадать они должны были не слишком сильно. Изуку уже забегал в лес, свет от их палатки было видно с дороги. Он расплылся в улыбке от мыслей про тёплого любимого парня. Облепить его клещем, лежать и греться. И вот залетает уже в шатёр, улыбается до одури и: — Стоять блять на месте! Только попробуй сделать хоть шаг! — Бакуго проорал только вошедшему Мидории. Сначала тот не понял такого волнения, а затем увидел причину. — Я думал ты придёшь позже. На всех свободных поверхностях лежали мешочки, склянки, разные порошки и жидкости в фиалах. Теперь он понимал почему не стоит двигаться. Это все разложены личные запасы Кацуки для гранат и картечи, химические вещества. Если он что-то заденет или зальёт водой, то оно вполне может взорваться и выдаст в придачу ядовитый дым. Изуку застыл на месте, смотря на это и совсем малость паникуя. — К-кач-чан зачем ты сейчас это все вытащил. Ещё и в нашей палатке. А вдруг взорвется, а если что-то токсичное, ты чего. Мы говорили — это не безопасно. Я знаю, что ты знаешь, но все-таки! — Мидория затароторил, произнося слишком много слов в секунду. Кацуки даже не пытался перебить его или заткнуть. Он просто молчал и смотрел на него в упор со взглядом, в котором читалось: «Угроза для жизни Мидории Изуку» Тот, заметив как на него смотрят, резко замолк. Ещё раз взглянул на все происходящее. Шестерёнки в голове наконец зашевелились. Начал думать и понимать. Его парень не стал бы ставить его под угрозу? Только если того не требует ситуация. Мидория наклонил голову немного в бок, давая понять что он слушает и ждёт дальнейших объяснения. — Надо было срочно все проверить, у меня было ощущение, что чего-то не хватает. — Он говорил и собирал все обратно в свой специальный чемоданчик, где хранились все вещества под номерами и с записанными граммовками. — Это странно. У меня все строго подсчитано. Ну так вот. — Это склянка должна была быть с красным фосфором, — глаза Изуку округлились, — а тут просто крашенный песок. Ты сам знаешь, он может быть опасен даже при одной десятой грамма. Тут было двадцать. И пропали они не сегодня явно, поднимать панику сейчас нет смысла, но… Когда прозвучала фраза за количество вещества Изуку застыл с поднятой рубашкой над головой. Деку начал нервно стягивать с себя мокрые вещи, которые неприятно облепили кожу и оставляли под ним лужи. Склянок больше нет, значит можно двигаться. И поскорее снять уже холодную одежду. — Стой. Кто-то просто украл твой фосфор? — Кацуки кивнул, Изуку чуть не запутавшись в рубашке начал тараторить вновь: — Он же дорогой… нет, самое главное что он опасен… Боже… Значит этот человек был очень близок к нам Это подтверждало мысли о том, что предатели преследовали их повсюду. И кто-то был настолько рядом с ними, что в какой-то момент имел доступ к химикатам Кацуки. А он их либо очень хорошо прячет, либо носит с собой. В шатре не было замечено следов каких-либо обысков, взлома или проникновения. Большую часть времени их окружали и имели доступ в шатёр только доверенные друзья. Кто-то выше по статусу? Или тот, на кого они никогда не подумают? Самое страшное. Как долго они не подозревали о слежке? — Скорее всего это сделали перед выездом из западного госпиталя. Когда у меня не было возможности проверить содержимое, — у Кацуки было много подозрений на этот счёт. Раз подменили, а не украли, был план и мотив. Но вот кто это был — ещё только предстояло узнать. Если это человек из лагеря, будет проблематично. Хотя все же — для чего он им, этот фосфор? Пропаже явно больше недели, но они еще не предприняли никаких действий. Очень опасно. Красный фосфор легко можно трансформировать в белый. А вот он ядовит и опасен. Обычно у Кацуки все рассчитано. Только с точностью и внимательностью можно выжить. Конечно сейчас слишком много анализировать и переживать нельзя. Постоянные тревоги — это как героин… Станет только хуже от навязчивых мыслей. Но с утра надо будет срочно пойти к Старателю. Боже, он слишком долго существует с Изуку. Уже его вредные привычки начинает перенимать. Бакуго откинулся на спинку кровати. Сидел в напряжении и наблюдал за тем, как Изуку продолжил переодеваться. Он уже был без рубашки и весь влажный после дождя, снял сапоги и двинулся к сухому полу, оставаясь в одних брюках. Выглядел Мидория слишком… Не просто красивый. Родной, невероятный во всем своём проявлении. Он каждый раз вызывал внутри Кацуки бушующее нечто, оно бурлило от одного взгляда на парня. Шептало, просило, требовало больше; хотело, чтобы их мальчик был с ними всегда. Часто он не мог поверить в то, что Изуку — его. Они были вместе друг с другом. Конечно, между ними всегда присутствовала некая прочная связь и взаимопонимание. Сейчас же. Они по-настоящему рядом. Обсудили свои отношения, решили все недомолвки и раскрыли секреты. Теперь они старались как можно больше говорить, не скрывать, не закрываться в себе если что-то шло не так. Он мог открыто смотреть, трогать. Обнимать, не сжирая при этом себя изнутри чувством вины перед Деку. Прошло столько времени, осознать иногда так сложно. Изуку был. Был его жизнью в своих вечных и зелёных как хвоя глазах, шрамах которыми были исполосаны его руки, Кацуки знал откуда появились многие и что они значат в жизни Деку. Некоторые чуть не забрали его навсегда. Обыденные жесты, повороты головы, рук. Вечное бормотание про анализы, тактики и тренировки. Некоторые привычки, которые его до невозможности бесили, но даже их он так любил. В какой то момент начинал перенимать. Даже не сразу заметил. Просто начал так же безумно что-то шептать себе под нос, а Денки после смеялся, что у них появился второй Изу-бубнила. Привычка не спать до ночи и работать в два раза больше остальных. А после таких ночей вставать позже Кацуки, пить кофе, который приготовили с любовью. Во всём кошмаре, который их преследует, есть собственный рай. Так страшно, что он резко исчезнет. Испарится дымкой после сна. И даже собрать по кусочкам ты его не сможешь. Он бы хотел, чтобы Изуку Мидория всегда был с ним рядом. Хотел всегда быть вместе, делать его счастливым каждый день. Чтобы Изуку был не просто его любимым парнем, а мужем. Единственным и навсегда. — Непонятно, зачем он им, достать его не сложно. Единственное препятствие — это цена. Или же у них нет доступа в город, — Бакуго резко вздохнул, не ожидая продолжения диалога. Погрузился слишком глубоко в свои мысли. Он отвел взгляд от Изуку, поднимая голову к потолку, и закрыл глаза. За темнотой шуршали одеждой и бубнили что-то про проклятый дождь, откуда он вообще взялся. Атмосфера была домашняя, уютная. Кацуки прикрыл глаза, немного расслабляясь, думая о своём, пытаясь отогнать мысли о краже. Только вот тревожные мысли лезли уже по другому поводу. Переживал, что однажды потеряет своего мальчика. Не убережет, не окажется рядом в нужный момент. Не подстрахует, подвергнет опасности. Не сможет вернуть его обратно. Вытянуть из лап смерти обратно к жизни. Такое уже случалось. Мгновение — и его мальчик взлетел бы на мине. Но Кацуки оказался неподалёку и успел отвести его от смертельного взрыва, прикрывая собой. Пусть при этом и пострадал сам. Выдрал его у самого края бездны и огня. Вернул жизнь к себе. Пусть сам чуть не оказался за краем. Они вместе угодили в госпиталь. С очень серьёзными травмами, почти не совместимыми с жизнью. Когда он очнулся, было невозможно — его сушило, болело всё, и внутри и снаружи. Казалось, что это ад на земле. Не мог даже нормально пошевелиться. Но первым, о чем он подумал, продрав глаза было: «Изуку, где он, живой ли?» Вокруг стояла какофония звуков и криков. Неприятно давила на уши, хотелось отключить звук. Он повернул голову влево. Глаза сфокусировались не сразу. В глазах щипало. Он находился в огромной белой комнате, наверное даже ангаре, что в это время называли госпиталем. Такие медпункты появлялись от нехватки мест при огромном количестве раненых. С множеством коек, на которых лежали полуживые люди, такие же как и он сам. Испугался уже что не найдёт Изуку, не просто в ангаре. Больше его не увидит. Хотелось думать, что он не пострадал и сейчас просто находится где-то далеко, в лагере. Сидит с друзьями у костра, отогреваясь. Только вот Бакуго помнил, что у парня даже на тот момент были глубокие раны. И он не представляет, что случилось потом. Жив ли Изуку. Было начал уже паниковать, голова трещала и отказывалась думать спокойно. Повернул со всеми силами голову вправо. И о Боги. Мидория лежал на соседней койке, до ужаса белый и весь в бинтах. Но он дышал. Кацуки успокоился буквально на минуту, потом снова начал переживать о парне. Но он смог отвести смерть от Изуку. Это главное. Только вот страх потерять единственное, что у него есть, остался навсегда. Почувствовал что-то тяжёлое на себе сквозь темноту, открыл глаза. Видимо, Деку заполз в кровать и, не увидя никакой реакции в ответ, полез наглым образом на бедра своего парня. Обращая так на себя внимание. Поэтому сейчас Изуку сидит верхом на бёдрах Кацуки, тот придерживает его за бока уже на автомате. Только сейчас начинает отходить от своих тревожных мыслей и липкого страха, обращая свой взор на парня. А вид-то был что надо. Его мальчик сидит на нем, влажные от дождя волосы, капли стекают по обнажённой груди. Он в одних хлопковых штанах, без верха. Деку склонился вперёд, сближая контакт тел. Неожиданно надавил на впадинку между бровей, и начал её разглаживать. — Опять ты думаешь о чем-то плохом? Всегда так хмуриться начинаешь, — Изуку почти лёг на него, гладя его лицо и корни волос. Он не уступал ему ни в росте, ни в весе, возможно был даже немного тяжелее. Но удерживать его было легко. Кацуки начал расслабляться под его движениями. Если Изуку начинал гладить его, то Кацуки превращался в огромного кота рядом с ним, расслаблялся и подавался навстречу рукам. -Мм, ну ничего хорошего и нет, — Изуку сверху вздохнул, отрываясь от парня и убирая руки, но всё ещё пребывая на нем сверху. Теперь он смотрел уже более обеспокоенно. Раз они в таком положении, у него есть идея получше. — Кроме тебя на мне, — Кацуки хитро сверкнул глазами, поднимая ладони от его боков выше к талии и рёбрам. Изуку вздрогнул, его кожа покрылась мурашками. Ладони у него были широкие, но при этом довольно аккуратные. Изуку любил их, любил его всего. Бакуго пытался соскочить с темы. Хорошо, сейчас он позволит это, но просто так не оставит. Позже ещё поговорят об этом подробнее. Тем временем пальцы его парня выводили узоры по телу. Он касался всех мест от спины до груди. Остановился на ней более подробно. От холода, который распространился по телу после дождя, не осталось и следа. На его месте появился жар. Зародился узлом в животе, разливаясь по спине от лопаток и ко всему телу. Пахло холодной хвоей, которая шла от леса, и Кач-чаном. Его особым запахом который есть только у него. Аромат пороха, и что-то сладкое. Эта сладость присутствовала всегда — он не пользовался духами, не носил с собой мешочки со специями. Он пах сладко и опасно. Надавливал круговыми движениями вокруг сосков, после цеплял их, немного вдавливая, крутил меж пальцев. Изуку шумно вздохнул, поерзал на бёдрах Кацуки, теперь уже мурашки побежали у него. Рубашка соскальзывала с тела, открывая нежную белую кожу. Изуку посмотрел сквозь приоткрытые глаза и улыбнулся. Щеки Кач-чана покрылись румянцем от жара. Он не выглядит как кто-то, кто бы часто краснел. Но его белая кожа была очень нежной. Он знает, как тот может краснеть. Как розовые пятна покрывают плечи и шею. Как ему самому это нравится. Он переместил руки с плеч на грудь. Поглаживал бока и живот, мягко надавливал на солнечное сплетение, быстро спускаясь от него ниже. Уложил ладонь на низ живота. Совершал круговые покачивания бёдрами сверху, имитируя толчки. Низкие тихие стоны слышны от Кацуки; он хмурил брови, наклоняя голову назад. Выгибался в спине, приподнимая таз и сближая контакт тел. Хотелось больше, ближе, теснее. Бакуго вздохнул и резко приподнялся, схватился за талию Изуку, прижимая к себе. Выдыхал жарким теплом во впадинку на груди, покрывал ключицы поцелуями. Через раз хватая кожу зубами, немного прикусывал. Поднимался по бьющейся венке выше к шее, припадал к ней губами, считая пульс. Движения стали более рваными и быстрыми. Воздуха было мало, они дышали часто, рвано. Мидория сменил положение тел и наклонился к Бакуго. Затянул того в поцелуй, глубокий и длинный. Посасывал нижнюю губу, проникал глубже к небам. Кац подавался навстречу. Теперь кислорода не хватало критически, но было слишком хорошо. Другого не надо. В глазах темнело, Изуку видел только красные всполохи глаз Каца. Он тонул, и не хотел видеть ничего больше кроме них. — Господи боже Кацуки, — Изуку вскрикивал и выдыхал прямиком в губы, жмурясь. Хвастался за шею. Еще немного. Пока сознание не ускользнуло полностью, проник под резинку брюк Бакуго, сжимая член у основания. Поглаживал его, перебирал вдавливая пальцами. Хватило нескольких движений, чтобы Кацуки крупно вздрогнул. Застонал низко в голос, вскидывая бёдра, расслабляясь. Всё ещё держа своего мальчика за талию. Изуку хватило еще на несколько толчков. Тот руки свои переместил на грудь парня, опираясь на них, заглянул в глаза. Бакуго всё ещё часто дышал, был весь красный и красивый до невозможности. Заметив, что его рассматривают, вскинул голову вверх и улыбнулся нагло — Ну что, доволен? Теперь я явно не думаю о плохом.***
Дождь не собирался заканчиваться. Он только набирал обороты, стекая ручьями с крыш. Кейго пробирался через лабиринты палаток. Несмотря на позднее время, жизнь кипела. Кто-то что-то обсуждал, плакал, смеялся. Пытался отвлечься или выполнял поручения; в каком-то смысле, Кейго сейчас тоже был занят делами. Было много луж и слякоти. Сапоги так и норовили застрять в грязи. Уже ночь у полуночи. Ночной холод распространился по лагерю. Видимо он погорячился, выскочив в одной лёгкой куртке с сигаретами. Торопился, переживал. Несмотря на то, что мышцы сводило, и уши были ледышками, внутри Кейго не ощущал холода, ему было жарко. Все мысли были только о сообщении, которое он должен передать товарищу Командиру. Имя предателя. Слова крутились роем пчёл, они жужжали и шептали о рисках. Вдруг неправильно поймёт сообщение? Или вовсе не увидит надпись… Кейго редко передавал шифры. Только самым надёжным людям. Не каждый сможет понять, что это послание, и прочитать его тоже. Легко пропустить детали мимо ушей, не обратить внимание на незаметные невооруженному глазу подсказки. Но при этом всём он доверял Энджи Тодороки, верил в него. Даже то, что они лично познакомились лишь вчера, ему не мешало. На протяжении своей жизни Кейго слышал великое множество историй о нем. Очень часто заголовки газет пестрили его именем. О том, что он в очередной раз вернулся с военной операции и освободил лагерь пленных, спас людей, вернул их домой. С самого детства Яс восхищался им, хотел стать таким же смелым. Умыкал прочитанные газеты, вырывал статьи о Старателе и хранили их как самое ценное сокровище. Собрание закончилось несколько часов назад. Каждый из них занялся своими обязанностями и личными делами. Вызвать подозрений тот факт, что капитан лётчиков решил прогуляться по лагерю в такой поздний час, не должно. Его вечно мотает от одной палатки к другой, в разговорах с людьми. А с командиром он не собирается вести прямую беседу о проблеме. Он знает, что Тодороки выходит на осмотр по лагерю, прежде чем ложиться спать. Кейго терпеливо собирал данные не только про врагов, но и о своих. Информация важная вещь, вот что он знает наверняка. Она должна стать ключевым фактором в их победе. Кейго опять утянуло в водоворот тревожных мыслей. А если Командир все неправильно поймёт? Поверит ли ему Старатель? Предатель довольно близкий к нему человек, они вместе не один год. У них доверие было в высокой степени. Но также этот человек виновен во множестве смертей. Из-за него гибли люди. Их жизни можно было сберечь, они могли бы быть живы. Если бы только они раньше узнали, кто именно… Смотря на ситуацию со стороны, можно сразу понять, что информацию сливал кто-то чрезвычайно близкий. Это так горько, что их предают свои же. Шёл сквозь перелесок, или мимо деревьев. Создавалось ощущение, что капли воды, стоит им упасть на его плечи, тут же испаряются. Движения кажутся излишне резкими. Ощущается всё будто сквозь дымку. Всё дело в эмоциях, нестабильных эмоциях. Он слишком близко к сердцу воспринимает тему подстрекателей. Эти люди руководствуются только своими эгоистичными мотивами. Эти мотивы забирают у других их любимых и единственных. И у него забрали. Ястреб остановился посреди пролеска, где не было никого и ничего кроме древних сосен. Они обнимали своими огромными лапами из иголок, успокаивали. Он поднял лицо вверх, подставляя его каплям. Надо успокоиться, гнев ничему не поможет. Вдох, пахнет мокрой хвоей и землёй, мысли всё ещё кружатся в голове. Выдох, гнев отступает, мысли устают и замирают, остаётся только план действий. Однажды он потерял Тойю. И он дал обещание, что сделает все, чтобы защитить других от подобного горя. Он обязательно выполнит своё обещание. До самого конца. Впереди виделась палатка. Интересно, что Тодороки не жил в самом центре поселения. Это место было занято лишь для отвода глаз. Немного правее, в тени сосен, стоит небольшой шатёр. Там он жил и проводил большую часть своего времени. Кейго обогнул центр лагеря, что освещался множеством огней и охранялся солдатами. Прошёл вдоль шатра, под деревьями, которые росли недалеко от входа. Кейго на месте, Энджи Тодороки должен будет вернуться через несколько минут. А пока можно и закурить. Он облокотился на стену шатра, достал мятые сигареты и спички. Открыл пачку, вытащил фильтр и зацепил его зубами. Одна из сигарет заметно отличалась, немного помятая и перевернутая. Кейго задержал на ней свое внимание; она важна, но пригодится позже. От входа в жилище Тодороки открывался вид почти на весь лагерь. В последнее время было мирно. Внутри гуляет мерзотное чувство. Страх, что это затишье перед бурей, которую могут пережить не все. Но, несмотря на этот страх, солдатам нужен отдых. Им всем он был необходим. Люди с севера в течении полугода тонули в болоте смертей и непрекращающихся битв. Сейчас же затишье вызвано тем, что враг залег на дно в ожидании, после своего поражения на западе. А вот они только вернулись с запада — с победой, хоть и пережили ад. Последнее сражение длилось две недели без перерывов, не беря в расчёт целый год, в который они пытались выжить. Днём они лежали в окопах, высчитывая в секундах промежутки между бомбёжками. Им перекрыли пути к их авиатехнике. Только благодаря чуду и их выдержке, они пробрались к самолётам. Тогда это стало одним из решающих событий. Поэтому момент спокойствия нужен каждому. Так хотелось, чтобы он не заканчивался. Длился вечно, как можно дольше. Это так мало, но так много для них. О, вот и фигура Старателя показалась. Видимо совершил свой обход, и в тени деревьев направляется к себе. Ну, спокойно пойти спать у него не получится. У Кейго на него другие планы. Кажется, его заметили — хмурят брови, смотрят в упор. «Ну ради бога, будто сжечь хочет», — думает Яс и усмехается. — Что ж вам тоже не спится? Ночь как-никак, товарищ командир, — Кейго улыбается, проговаривая фразу, и склоняет голову в сторону, совсем по-птичьи. Приподнимается от стены ему навстречу, вдыхая морозный воздух после дождя, который пах хвоей. — Что ты тут делаешь? — Тодороки останавливается, даже не оставляя намёка на то, что он собирался войти в палатку. Меняет маршрут и останавливается рядом с Кейго. — Ох, хах, ну я ходил-ходил, и вот до вас дошёл, надо же как, — продолжает тянуть улыбку Яс, поворачиваясь к Энджи и рассматривая его из-под ресниц с хитрым прищуром. В более неформальной обстановке, можно сказать, что товарищ командир не дурен собой. Но вот только сейчас он тут не для того, чтобы оценивать его внешность. — Вот как, — было видно, что ему не то что бы поверили, но хотя бы сделали вид. Командир ожидает, что же будет дальше. Он подошёл ещё ближе, становясь плечом к плечу с Тодороки. Их разделяли всего лишь сантиметры. Тот так же оперся на балку сзади и направил взгляд на Кейго, намекая, что он слушает. — Заметили, что на этой неделе довольно мирно? Ребята отдыхают и наконец-то хоть немного отвлекаются от войны, вон кто-то до сих пор у костра веселится, под навесом, — Кейго докуривает первую сигарету и показывает дотлевающим окурком вперёд на небольшую компанию молодых ребят, собравшихся вокруг огня. — Так странно, страшно, что эта война затянула в себя много молодых ребят, — Тодороки едва моргает. Такие молодые. Как его Шото. — Ведь если бы не обстоятельства, они могли бы сейчас быть студентами. Просто жить, а не пытаться выжить. Хотя бы эти маленькие передышки, я так рад что они у них есть. Обстоятельства. В случае с его семьёй этим обстоятельством стал он сам. А ведь Шото мечтал поступить в медицинский, как его мать когда-то. Только вот он не позволил. Энджи взглянул на парня перед собой. Он ведь сам был довольно молод, конечно, старше студентов лет на пять; а может и меньше. Его переломный момент был в начале войны. В самый кровавый период. И весь опыт, что с ним сейчас, строился на ужасах кровопролития, и неопытности в начале военных действий. Ответственность, что легла на его плечи. Специальный отряд из юных лётчиков, которыми он не просто руководит — защищает и обучает. Энджи уверен, что тот ещё и собирает информацию тайком. На собрании он много чего рассказал о предателях, навёл их на мысль где следует искать. Скорее всего в ближайшее время уже будут результаты. — Ты ведь и сам недалеко ушёл, юноша, — Кейго еле заметно вздрогнул, смотря в глаза Тодороки. Растерялся на несколько секунд. Энджи был готов поклясться, что тот был похож на взъерошенного совенка в этот момент. Только вот это выражение быстро сменилось на скептицизм и вопросительно приподнятую бровь. — Конечно, ты старше, и ступил на этот путь скорее всего осознанно. Но все ещё, ты был ребёнком в самом начале войны. Это тяжело, — парень усмехнулся и покачал головой. Наверное, он и сам часто забывает про то, что он едва ли старше своих подопечных. Но всё это было так давно на самом деле… Он достал пачку вновь, помял её между своих пальцев, раздумывая над словами Командира. Между ними повисла тишина, но не давящая. Она была умиротворенной, давала шанс погрузиться в свои мысли, но не позволяла в них утонуть окончательно. Тяжело вздохнул и все же подцепил фитиль губами. Пошарил руками по карманам, спички куда то завалились. Видимо, он создал много возни в такой тишине. Зажигалку с огнём и теплом ему подал командир. Кейго благодарно посмотрел на того, прикрывая двумя ладонями огонь, и вместе с тем его пальцы; прикурил. Выдохнул дым в небо. — Вы правы, но это было давно. Сейчас это не важно, я хочу защитить будущее. Сохранить жизни наших ребят. Они заслуживают большего, — печально улыбаясь, говорил Яс. Так неправильно получается, что на детях, которые едва вступили в совершеннолетие, держится половина армии и надежды на победу. Для них это большая ответственность, слишком большая. Если бы только он мог забрать хотя бы часть этого бремени себе. — Вчера к нам прибыли выпускники военной академии, совсем ещё без опыта. Они даже не знают, что им предстоит… Будет много смертей, в который раз, — они-то с Энджи понимали, что их ждёт после первой же стычки с врагом. Множество похоронок и писем с соболезнованиями, которые надо будет отправить семьям. Наверное сейчас думали похоже, сколько раз они видели это всё. Казалось бы день за днём похожие мысли крутятся в голове Энджи, пожирают его как паразиты, не оставляя ни кусочка свободы. Но сейчас, от этих слов стало легче. Этот слишком спонтанный разговор, поздно ночью, с молодым капитаном летчиков. Он облегчил его мрачные думы, хотя бы на краткое мгновение. — Кстати, я не предложил, будете? — Кейго поднялся от стены и встал напротив Энджи. Поднял уже-окурок повыше в воздухе и поманил им. — Нет, я не курю, — вздохнул Старатель и потёр пальцами морщинки на лбу, — да и тебе не советую, очень уж вредно. Как специально, Кейго достал ещё одну сигарету, глядя лукаво ему в глаза. Смотрел то на него, то на сигарету, и так по кругу. Сначала Энджи не понял, чего от него хотят. А, прикурить ему надо, вот ведь лис. Достал зажигалку и поднёс её капитану, только вот сигарета у него какая-то странная. По-первой не пригляделся — темно, плохо видно уже. Только вот Таками как специально наклонился прямиком к нему, ещё ближе. Меньше расстояния вытянутой руки. Огонь обжег край сигареты, разжигая её. Осветил лицо парня, аккуратный нос, ресницы. Глаза так и отливали золотом. Он прикуривал и усмехался, кривя губы, красиво так. Энджи рассматривал его, казалось, что вечность. Сморгнул, отмахиваясь от наваждения золота. Долго уже смотрит, перевел взгляд ниже к этой причудливой сигарете. Там была надпись. Теперь, вблизи и под светом огнива, было видно, что это имя. Оно кажется Энджи знакомым. Только вот крутится на языке туда-сюда, да не вспоминается. Тут же Кейго резко отстранился от него, глубоко затягиваясь сигаретой, уже третьей по счету. Не многовато ли для него? И что значит эта надпись, вот не даёт она ему покоя. Капитан повернулся к нему полубоком. Оттянул руку с сигаретой в сторону, Энджи как заколдованный перевел взгляд за ней. — Знаете, это на самом деле очень нервы успокаивает, — Таками смотрел на него в упор. Кажется, или вдруг как-то настроение изменилось? Тот шагнул ближе, и вот он вновь слишком близко. Взял его руку и поднёс её к сигарете. «Мол, забирайте давайте». Он и забрал, что странно. Таками сигарету даже наполовину не выкурил. Тот приблизился к шее. Энджи замер, интуиция молчала. Что его сейчас убьют или что-то в таком духе — маловероятно… Только вот он все равно заметно напрягся в ожидании. И последним, на что он рассчитывал, было то, что ему скажут, на самое ухо, обжигая дыханием: — Предатель совсем рядом, — Таками взглянул ему в самые глаза. Золото искрит, подсказывает, что всё не просто так. Не пропусти мимо, запомни. После этого резко отстраняется. — Ну что ж, мне кажется я задержался, пойду-ка я спать. Завтра ведь очень тяжёлый день, да? — улыбается, прикрывает глаза, и так быстро уходит. Момент до этого рассыпался как сон. Был ли он? Был, сигарета в его руках продолжала тлеть, оставляя призрак дыхания её хозяина. Тёплого дыхания. Та самая надпись на тлеющей бумаге, которую он может теперь рассмотреть поближе. «Десутегоро» Его личный водитель и второй помощник после Руми. Энджи стоит, растерянно, не понимая при чем тут он. Только вот… осознание приходит. Поначалу не хочется верить, но долго противиться правде не выходит. Кажется, из-под его ног рухнул еще один кирпичик фундамента.