«Надейся дальше, хён»
«Дурачок </3» Шмыгнув носом, Рики поджимает пухлые губы, чтобы не расплыться в глупой улыбке, и пару секунд смотрит в экран телефона, где красуется сообщение с ласковым: «дурачок» и простым сердцем в конце. Факт того, что Хисын, — не любящий использовать всякие скобочки и смайлики, — самолично добавил в конце своих слов сердце, прокрадывается внутрь груди, разводя в ней крохотный костёр. Капли холодного мартовского дождя с силой стучат по тонкой ткани зонта и, скатываясь, необъяснимым образом умудряются угодить за воротник джинсовой куртки. Все учащиеся покидают здание с такой же скоростью, как муравьи — разрушенный муравейник. Неожиданно кто-то, видно, споткнувшись, задевает Рики плечом и, скомкано извинившись, убегает. Нишимура недовольно бурчит, сильней сжимая в пальцах ручку тяжелого зонта, вручённого ему старшим прям у входа в школу со словами, что сегодня будет дождь. Телефон оказывается в кармане рюкзака, пестрящего крупными значками с нарисованными на них котятами. Они разные: первый смотрит своими чёрными глазками-бусинками прямо в душу, второй уткнулся мордочкой в миску, а третий просто валяется, задумчиво глядя вверх. Рики каждый значок разрисовывал сам, он с такой ответственностью подошёл к делу, что даже купил дешёвый набор акриловых красок и тонкую художественную кисть, чтобы детализация была великолепной. Всего получилось шесть значков; три он оставил себе, а оставшиеся подарил Хисыну, добавив в «комплект» быстрый поцелуй в щёку. В конце концов именно Ли стал музой его внезапного творческого порыва, когда признался, что мечтает в будущем завести с ним парочку котят. Тёплое воспоминание о далёком зимнем вечере, — проведённом в чередовании объятий, тихих признаниях в любви и выполнением домашнего задания, — мурашками захватывает порядком продрогшее тело. Нишимура шмыгает носом вновь, когда сладкие нотки прибитой непогодой пыли и цветущих деревьев начинают раздражать. — Где же ты?.. — тоскливо шепчет он в стену из дождя и нетерпеливо всматривается в дорогу за главными школьными воротами. Автомобили мелькают один за другим, рассекают огромные мутные лужи и скрываются за поворотом, а знакомой чёрной легковушки всё не наблюдается. И только вечно тревожный чертёнок на плече Рики хочет шепнуть ему, что с Хисыном точно произошло несчастье, (иначе почему он так задерживается?), как вдруг сияющий млечным путём взгляд подростка цепляется за долгожданный, осторожно подъезжающий к воротам «Hyundai». И стоит одному из окон автомобиля опуститься, позволяя сидящему за рулём Хисыну столкнуться взглядом с Нишимурой, как на лице второго появляется счастливая улыбка, и он срывается с места как по сигнальному выстрелу, не беспокоясь о возможности поскользнуться на мокрой плитке. Ведь крепкие объятия с ароматом чабреца и ласковые поцелуи в уголки губ того стоят.•••
— …Потом мы поспорили, что Чонвон не сможет съесть пачку мармеладных червей за две минуты, но он сказал: «Раз плюнуть», и в итоге его упекли в медпункт. Сону пошёл с ним под предлогом: «ему же будет страшно одному», п-ф-ф, ну и чудики, да, хён? — По-моему ты просто завидуешь тому, что им удалось пропустить математику, — тихий смех Хисына и его мягкая улыбка действуют на Рики как порция кошачьей мяты: он подвисает, нагло любуясь чужим профилем, и приходит в себя только после хитрого и сладкого: «Влюбился?». Не просто влюбился, а любит, и с каждым днём это пьянящее чувство растёт. Пойманный с поличным Рики лишь фыркает, отворачиваясь к запотевшему окну, на котором он уже успел нарисовать кривое сердце, пронзённое стрелой, а рядом, по просьбе Хисына, — их инициалы. — Ты предупредил свою маму, что сегодня будешь ночевать у меня? Точнее, у нас, дома. — Думаю, её это не удивит, — и он прав. Миссис Нишимура постепенно свыклась с тем, что её сын проводит•••
— Рики-и, остановись… — практически хрипит Хисын, пока младший сухими и жгучими поцелуями разукрашивает его шею, особое внимание уделяя дергающемуся адамову яблоку. — Только третий этаж. Не дрейфь, хён, — усмехается тот, уверенно прижимая Ли обратно к стенке покачнувшегося лифта. Пунцовые губы возвращаются к шее, влажной от холодных капель дождя, срывающихся с кончиков взъерошенных прядей и скатывающихся по румяному лицу. Тонкая кожа цвета сливочной карамели, на кончике языка оседающая терпким вкусом цветочного одеколона, сводит Рики с ума так же сильно, как тихие вздохи Хисына, старающегося не поддаться искушению. — Если нас застукают, тебе конец. — И я тебя люблю. В искренности своих слов им не занимать. Когда цифры на лифтовом табло переваливают за восьмёрку, Рики решает больше не терять даже крупицы драгоценного времени, — до их этажа осталось от силы десять секунд. Он отстраняется от чужих тонких ключиц, к которым уже успел пробраться, и накрывает приоткрытые губы Хисына своими. Переминает их с такой жадностью и пылом, словно от этого зависит его жизнь. Ли своими аккуратными пальцами цепляется за воротник чужой джинсовки как за спасательный круг, притягивает Рики к себе так, чтобы между ними не осталось и просвета, и ненароком кусает того за нижнюю губу. — Воу-воу, придержи коней, джентльмен, — низко смеётся младший и на затуманенный недоумевающий взгляд Хисына лишь делает от него шаг назад. И вовремя, ведь кабина лифта останавливается, раздаётся мелодичный писк и массивные двери расходятся, а за ними с зонтиком в руках стоит соседка из квартиры напротив. — Хисын-щи! — восклицает она, удивлённо вскидывая тонкие брови и, как замечает один Рики, прищуриваясь. — Давно тебя не видела! Женщина отходит в сторонку, пока Хисын, наспех покинув лифт, кланяется, стараясь скрыть румянец на щеках. Нишимура следует его примеру, только вместо румянца скрывая довольную ухмылку. — Добрый день, аджумма. Как поживаете? — Хорошо поживаю. Приболела недавно, но уже здоровей здоровых! — женщина посмеивается со своей же шутки, но прекращает, когда наконец замечает Рики, стоящего позади мнущегося Ли. Он глупо смотрит по сторонам, кусая губы, чтобы не рассмеяться здесь и сейчас, от всей забавности происходящего. — А кто это с тобой?.. — интересуется она, прижимая зонтик к груди. Пронизывающий до глубины души взгляд обегает длинноногого незнакомца с блестящими губами и возвращается к Хисыну, на шее которого виднеются бледные розовые пятна. Тут внутри женщины что-то щёлкает, и она спохватывается: — Ах, я поняла… Не отвечай и не переживай, Хисын-щи! Я совсем позабыла свой девиз: «Не лезть не в свои дела», настолько стара стала… Что ж, меня такси уже заждалось, пожалуй, потороплюсь! — тараторя, женщина в спешке нажимает на нужную кнопку лифта и, когда двери намереваются закрыться, добавляет громко: — Рада было повидаться, и приятного вам вечера, молодые! На лестничной площадке остаётся лишь Рики, чей смех раскатом грома проносится по этажу, и Хисын, чей грозный взгляд буравит младшего, заставляя того нелепо улыбнуться, в попытке угомонить свою смешинку. — Не смотри на меня так, прошу, — тянет Рики, прикрывая лицо ладонями, пока старший устало хмыкает: — Как «так»? — Сам знаешь… так, будто хочешь закатать в ковёр. В ответ Ли хмурится и, отыскав в карманах ключи, подходит в двери. Пара секунд и та плавно открывается. Куртки оказываются на вешалке, а рюкзак — на полу. Прохладно, видно опять забыли закрыть на кухне окно перед уходом. — Ты такой дурачок, Рики… — шепчет Хисын, когда сильные руки обвивают его талию, а горячее дыхание опаляет ушную раковину. — Если бы нас застукали? Если бы её реакция была иной? — Случись это, было бы плохо, — с неохотой соглашается Нишимура, наслаждаясь объятиями. — Но знаешь… — голос вновь приобретает хитрые нотки, от которых у старшего идут мурашки. — Тебе ведь понравилось, да, хён? Смазанный поцелуй в скулу электрическим разрядом проносится по телу Хисына. — Так, всё, иди делай уроки. Почувствовав сопротивление и фырканье хёна, Рики дует губы: — Мы только пришли, какие уроки?.. Ай, ладно, я отпущу тебя, но сперва ответь на вопрос. — На какой? — приняв поражение, Ли отпускает свои попытки выбраться из тёплых объятий, а Рики ехидно повторяет: «Тебе понравилось целоваться в лифте?». — Боже, ты невыносим… — ответ не заставляет себя долго ждать. — Да. — Что «да»? — Да, понравилось. — Ты такой милый, — со сладкой негой на сердце чмокнув старшего в щёку, Рики отпускает его и первым бежит в душ. И там, стягивая с себя душащую водолазку, он в последний момент вспоминает про кольцо. С огромной осторожностью сняв его с пальца и положив на белоснежную полку у зеркала, Рики невольно улыбается, прежде чем в его голову приходит одна гениальная идея.•••
— Рики, если ты не придёшь сюда в течение минуты, я съем все сам! — громко тянет Хисын, щипцами перемешивая острую лапшу с овощами и периодически поглядывая на коробку с дымящейся пиццей, лежащей на круглом столе. Небольшая кухня в бежевых тонах стала ещё уютней под светом старых свечей, найденных Ли в глубине шкафа для всякого хлама. Деревянный стол накрыт словно к приезду важного министра: настолько сервировка идеальна. Пара тарелок напротив друг друга, столько же вилок, салфеток, сложённых в причудливые бутоны, и тонкие бокалы. Отложив кастрюлю с готовой лапшой в сторону, Хисын, довольно улыбаясь, разглядывает всю ту атмосферу, что он сотворил. Что сподвигло его на её создание? Возможно — обнаружившиеся свечи, а может и желание обрадовать Рики, — ярого любителя романтических вечеров. Под романтикой он всегда подразумевает вкусный ужин, (обязательно в полумраке!), распивание пепси из хрустальных бокалов, купленных по скидке, и на десерт — ленивые объятия в тёплой постели. Такие пожелания никак не вяжутся с образом, которого младший придерживается в стенах школы. Там он Нишимура Рики — серьёзный японец из выпускного класса, конфликтов с которым лучше избегать, если нет желания оказаться под прицелом его внимательных глаз, а позже — под прицелом метких кулаков. «Это всё ради того, чтобы те, кому нечем заняться, лишний раз не лезли. Не волнуйся, хён, проблем у меня нет никаких», — уверяет Рики, и Хисын ему верит, ведь знает, что тот не лжёт. Дома он всё тот же Нишимура Рики, но настоящий: любящий играть в приставку, подпевать Биберу, писать милые записки, подбрасывая их в сумку Ли, обожающий держаться за руки и ластиться подобно коту. — Ничего себе! Хисын испуганно вздрагивает и сталкивается взглядом со стоящим в дверном проёме Рики. Его растрёпанные и слегка вьющиеся после душа волосы лезут в глаза, из-за чего он моргает пару раз, выдыхая восторженно: — Это так красиво, хён… — приблизившись к столу, с искренним удивлением рассматривая всё лежащее на нём, он неожиданно прыскает со смеху: — Это цветы из салфеток? — Должны были получиться лебеди, — Хисын беззаботно пожимает плечами, пока Рики в раздумьях закусывает нижнюю губу. Незамеченным это не остаётся. — О чём задумался? — Да так… Хён, можешь отвернуться и стоять так, пока я не скажу, что можно поворачиваться? — Нишимура топчется на месте, как младшеклассник на своём первом школьном спектакле, и пальцами теребит край футболки. Губы сами расплываются в улыбке. Неуверенно кивнув, Хисын разворачивается на пятках и старательно вслушивается в копошение позади. — Если это какой-то розыгрыш, я точно съем всё сам, — предупреждает шутливо, на что получает цоканье и слова: «Всё, можно». Обернувшись, Хисын ожидал увидеть всё что угодно, но точно не Рики, опустившегося на одно колено и сложившего свои ладони на подобии шкатулки. Ли раскрывает рот, потом закрывает его, как рыба в воде, и так ещё раз, но ничего не говорит. Из-за непонятного волнения во рту резко пересохло, сердце застучало в разы сильней, а мысли перестали вязаться. Он еле хмурится и растерянным взглядом, в котором мерцают жидкие блики свеч, словно спрашивает: «Что происходит?». — Хисын-и хён, — предварительно прокашлявшись, торжественным голосом начинает Рики, глядя на старшего самыми влюблёнными глазами. Кажется, даже зрачки приняли форму аккуратных сердец. — Мы с тобой встречаемся два года, а знакомы и того больше. Каждый день, проведённый с тобой, для меня становился и становится лучшим. Да, да, я сказал становился, но это потому что влюбился из нас первым, но об этом позже, — протестующе машет головой. — Как ты знаешь, я фанат романтики и прочего, но сам не мастер во всех этих признаниях, поэтому скажу кратко… Я тебя люблю. Очень-очень люблю и хочу провести с тобой всю свою жизнь, завести котят, двух или трёх, маленьких таких и похожих на нас, и быть причиной твоей улыбки и истребителем того, что будет тебя расстраивать. И я надеюсь, ты тоже этого желаешь, поэтому спрошу… Ты выйдешь за меня? Ладони раскрываются, и Хисын, почувствовав, как окончательно расплавилось его сердце от любви к своему парню, жмурится в ласковой и счастливой улыбке, когда видит бумажное кольцо. — Чего смеёшься? Оно некрасивое? — Рики озадаченно сводит брови на переносице, пытаясь понять: причина такой реакции в его словах, сотканных из самых светлых чувств, или в колечке, сложенном из белоснежной бумаги, с полумесяцем из простой чёрной ручки по центру. — Чёрт, колено… Поднявшись на ноги, Рики кряхтит и, глядя на Ли исподлобья, осторожно бросает лишь: — Это значит «нет»? Тот приближается к нему и, зарывшись пальцами в чужие мягкие волосы произносит тихо-тихо, почти касаясь губ напротив: — Это значит «да». Стоя в полумраке, посреди кухни, они дарят друг другу нежные, томные поцелуи, кажется вовсе забыв про стынущий ужин. — Обещаю сделать тебе ещё одно предложение, уже настоящее, когда окончу школу и поступлю в универ. Трепетный шёпот Рики и ощущение прекрасного кольца на безымянном пальце окутывают как сладкий сон. — Обещаю ответить «да» на твое настоящее предложение, которое ты сделаешь мне, когда окончишь школу и поступишь в универ, — в тон проговаривает Хисын, возобновляя прерванный поцелуй. И его ответ не изменится, даже если он застрянет в Дне сурка и будет проживать этот момент сотню раз.