Исчез, а после умер.

Всё произошло так неожиданно. Тем не менее я должна была догадаться ещё неделю назад, когда он перестал мне звонить и отвечать, больше не брал трубку и не появлялся на глазах. В одно обычное, как мне тогда казалось, утро к нам пришёл почтальон. Он принёс письмо от отца Шиничи. «Уважаемые Мори Ран, Мори Когоро и Эдогава Конан, мы с Юкико просим присутствовать вас на похоронах Шиничи Кудо…» Я тогда пила воду, но стоило мне дойти до слов «похороны Шиничи» всё содержимое стакана попало на бумагу. Это шутка? — Что там, сестричка Ран? — подошёл ко мне Конан-кун, который недавно вернулся из школы. Он не видел текст письма и я не хотела его показывать: эта новость точно не для ребёнка, тем более такого похожего на Шиничи. Мои ноги стали ватными, я еле добралась до дивана, придерживаясь где только можно рукой. Кожа стала бледнее, к горлу поступил неприятный ком. По щеке скатилась слеза. — Сестричка Ран, — мальчик заглянул ко мне через руку, быстро бегая глазами по строчкам. Мне было плохо, голова болела, сердце билось как вне себя. Шиничи… Мёр— я не могу даже сказать это слово! Неужели, фанатик детективов, что с таким энтузиазмом раскрывал каждое дело, неужели он… Я посмотрела на Конана. Бедняжка, он ведь тоже дружил с Шиничи. Вижу, каким для него эта новость была ударом. Он заметно погрустнел, взгляд упёрся в пол. — Ран… Он поднял глаза. Конан-кун посмотрел на меня с таким сочувствием, таким переживанием. Я не выдержала, не могла просто смотреть и оставаться такой спокойной в лице. Ведь внутри меня всё рвало и метало: Я НЕ ХОЧУ ЧТОБЫ ОН УМИРАЛ. Не в таком юном возрасте. Он ведь всего старшеклассник, как и я… Как это случилось? В письме не говорилась причина смерти. Капля за каплей стекали по моим щекам. Глаза становились красными. Я почувствовала чьё-то прикосновение. На мгновение я подумала, что это Кудо, но за пояс меня охватили детские ручки Конан-куна. Он не плакал, но не смел отпускать меня. Я пыталась не показывать всю боль, что только что испытала, при ребёнке. Пока не поняла, что только он может быть мне утешением. Я наклонилась, упёрлась лбом в его волосы. Его причёска — теперь как никогда была похожа на причёску Шиничи — постепенно становилась мокрой от моих слёз. Грусть переходила в рыдание, рыдание — в истерику. Резко открылась дверь, я рывком подскочила: хоть бы это была шутка, хоть бы Шиничи сейчас эффектно зашёл и сказал «глупая, наивная Ран», и улыбнулся как ни в чём не бывало. Но это был мой папа. Он был счастлив, совсем не вписывался в нашу обстановку. — Угадайте, кто выиграл на скачках? — полупьяным голосом проговорил он и замер, — а что тут произошло? Надо было рассказать, но только я хотела произнести эту чёртову фразу, что сразу бы всё объяснила, как я попросту разучилась разговаривать. Я не могла даже открыть рот: меня что-то держало. Кандалы, намордник? Такое чувство, что на меня нацепили именно их. Но он же мне обещал. Обещал, что вернётся. Обещал, что не бросит. Чёртов Кудо Шиничи! Чёртов детектив! Смутно я слышала голос отца. Он с кем-то разговаривал. Ещё более тише я слышала Конан-куна. Он кричал меня, пытался вернуть в реальность. А я погрузилась в чёрную дыру. *** День похорон. Я так жаждала взглянуть на лицо Шиничи, но мне было тошно, я так хотела отдалить заветный момент. Возле меня шёл Конан, ни на секунду не отходя. Он был полностью в чёрном, в принципе как и я. Я одела тёплую кофту и джинсы. На голове была искусственная чёрная заколка-розочка. Мы зашли внутрь здания. Отец уже приехал, потому я была в компании младшеклассника. Многие места были заняты. Соноко, друзья Шиничи, папа, профессор Агаса, даже дети-детективы Я повторяла имена присутствующих, словно молитву. — Хочешь посмотреть? — спросил мальчик меня. Я кивнула. Я возле гроба. Сверху вниз я смотрела на бледное, мёртвое лицо Шиничи. На нём был красивый, парадный костюм — единственная яркая вещь в этом зале. Руки сцеплены в замок и лежали на животе. Нет его доброй улыбки, глаза закрыты, они больше никогда не откроются… Скоро начнётся церемония. И его сожгут. И я больше никогда его не увижу, не услышу, не почувствую… Но как же так. — Шиничи, ты обещал мне, — сказала я, обращаясь к трупу, — как ты мог. А я ведь ждала тебя. — Прости меня, — внезапно услышала я детский голос. Конан, я уже и забыла, что он здесь. Зачем он извиняется? — Конан, не переживай так за меня, — я присела и попыталась выдавить улыбку, — всё хорошо. — Нет. Ты расстроена, это я виноват. Он это сказал твёрдым голосом, как настоящий взрослый. — Не правда. И разумеется, я расстроена. Конечно я буду горевать. Но я его ждала. И я дождусь. Проживу жизнь и встречусь с ним. Я люблю его.