***
Эд придирчиво осматривал себя в ростовое зеркало, уже в сотый раз за последние минут десять поправляя запонки, стряхивая несуществующие пылинки с пиджака и приглаживая и так идеально уложенные волосы. Его пальцы волнительно подрагивали, и дышалось почему-то тяжелее обычного. За последние две недели после их с Освальдом выхода на свободу, Эд несколько раз пытался пригласить Пингвина на свидание. За десять лет в Аркхэме у него было предостаточно времени, чтобы подумать, принять и свыкнуться с мыслью, что каким-то образом, после всех его «я не люблю тебя и никогда не полюблю» он все-таки… ну… полюбил. Осознавать это было странно, тревожно, смущающе и даже больно из-за сожаления об упущенном времени и причиненной друг другу боли. Но сейчас он твердо решил попробовать исправить все их ошибки, наделанные до взрыва мостов. Начинать нужно было аккуратно и постепенно. Во-первых, потому что Эд хоть и надеялся, но все же не был уверен, что чувства Освальда к нему не изменились. «Ты выстрелил в него, сбросил в реку и все равно думаешь, что он может любить тебя после такого?» — ехидно спрашивает голос в голове. «Он приехал ко мне пирс, отказавшись от мести Софии, и спас от чертовой гранаты, » — тем же тоном отвечает Нигма. «Ага, а потом вас обоих упекли за решетку и вы не виделись десять лет, » — продолжает неприятный голос, чью правоту Эдвард сейчас отказывается признавать. «Ну мы же… переписывались, » — отвечает он и в очередной раз поправляет запонки. Голос затыкается, и Эд облегченно вздыхает. Вообще Пингвин был абсолютно уникальным человеком, ведь, даже находясь в тюрьме, он имел большое влияние на свободе. Благодаря чему по возвращению его ждали какие-никакие верные люди, относительно стабильное положение в криминальном мире Готэма и нетронутый, подготовленный к его приезду дом отца, в котором они оба и расположились. Вообще в изначальном плане Эда было снять себе квартиру, но так получилось, что первые несколько дней они почти безвылазно провели в особняке, пытаясь нарыть информацию на того загадочного мужчину в черном, которой, в перспективе, мог оказаться большой проблемой для их планов. А когда необходимость проводить сутки за совместной работой с Освальдом пропала, он просто… остался. Освальд его не прогонял и не спрашивал, какого черта он все еще не съехал. Эд этот вопрос тоже не поднимал, комфортно устроившись в этом странном многозначительном совместном проживании. И тогда Эд начал пытаться пригласить его на свидание. Но первые два раза Нигма в последний момент останавливал самого себя, следующие три раза Освальд оказывался слишком занят делами мафии. Поэтому для следующей попытки Эд заранее подготовился: забронировал столик в лучшем ресторане, уладил все мафиозные дела Пингвина, убедившись, что его подчиненные проживут без Пингвина один вечер и не испортят им все. Так что условия теперь были идеальными, оставалось только собственно рассказать об этом самому Кобблпоту. — Освальд, — тихо позвал его Эд. Пингвин сидел в глубоком кресле у горящего камина с бокалом вина в руке. Он поднял усталый взгляд и мягко улыбнулся. — Эдвард, — так же тихо произнес он и кивнул на диван рядом с собой, приглашая Нигму присоединиться. — Я хотел тебе что-то сказать, — начал он, устроившись на диване как можно ближе к креслу, где сидел Пингвин, так близко, что их колени почти соприкасались. Освальд вопросительно наклонил голову и сделал глоток вина из бокала. — Ты не хотел бы поужинать со мной? — нервно, но все-таки спросил он, ловя непонимающий взгляд друга. И пока Кобблпот не успел резонно заметить, что они и так ужинают вместе почти каждый вечер, Эд продолжил. — В ресторане. Глаза Освальда удивленно округлились, он поджал губы и отвел взгляд к камину. «Это свидание» — хотел добавить Эдвард. — Просто ужин, — почему-то сказал он в итоге. — Мы давно никуда не выбирались, надо возвращаться в мир, появимся там, дадим понять, что рано нас списывать со счетов, — что-за-чушь-ты-несешь-Эд-господи. Он морщится от собственных слов и мысленно благодарит Освальда за то, что тот предпочел смотреть на огонь, а не на поспешно краснеющее лицо Нигмы. — Да, давай. Ужин. Звучит отлично, — в итоге отвечает Кобблпот, и Нигма чувствует такое впечатляюще облегчение, что едва не выпаливает это ужасное «я люблю тебя» прямо сейчас, но вовремя заставляет себя заткнуться. Вообще если говорить на чистоту, то Эд уже признавался Освальду в любви на седьмой год их заточения. Благодаря связям и влиянию Кобблпота для них не было проблемой передавать письма друг другу, так что они переписывались почти в онлайн режиме, получая послания друг от друга почти каждый день. В одном из таких писем Эд и зашифровал свое признание. На следующий день он тревожно ожидал ответа от друга, нервно заламывал пальцы, огрызался на охранников и язвил другим пациентам Аркхэма. Однако, когда ответное письмо все-таки попало ему в руки, он был разочарован. Освальд ни одним словом не давал понять, что расшифровал послание. Вариантов было два: либо Пингвин не догадался, что нужно соединить каждую третью букву в каждом третьем слове на последних трех строчках, либо он догадался, но его собственные чувства к Нигме давно остыли, поэтому он предпочел игнорировать признание. Оба варианта были удручающими, но не имея возможно обсудить это лично в правильной обстановке, Эд смирился и решил ждать. Сейчас Эдвард дождался, но легче от этого не становилось. Пора признать, что они оба никогда не умели нормально говорить словами через рот друг с другом, как не очень умели иногда и просто слышать друг друга. Так что задача предстояла сложная. Первое — признаться в своих чувствах. Второе — убедить Освальда поверить в его чувства. Третье — выяснить, остались у самого Освальда чувства к нему. Четвертое — если чувств не осталось, то влюбить его в себя снова, но Эд искренне надеялся, что к этому пункту он не подберется.***
Ресторан, в который они приехали, кричал о своем статусе каждой мелочью, каждая деталь интерьера вписывалась идеально, все выглядело элегантно, просторный зал был обставлен со вкусом и очевидной роскошью. Пингвин слегка улыбнулся уголками губ, осматриваясь. Эд провел его к их столику, чуть в стороне от центральных столов, которые благодаря выгодному освещению и расстановки мебели выделялись сильнее остальных. Освальд подумал, что это как-то нелогично, если они пришли сюда, чтобы засветиться и дать понять, что они в игре, то им стоило бы занять один из столов в центре. Но подойдя к их забронированному столику, Кобблпот нервно выдохнул — этот столик стоял почти уединенно, немного в тени от основного освещения, и из-за этого выглядел как-то… романтично… — Чего бы ты хотел? — спросил Нигма, когда они заняли места друг напротив друга и взялись за меню. «Тебя» — чуть не сорвалось с его губ, но мысль о том, чтобы произнести это вслух, заставила его вздрогнуть и нервно сделать глоток воды. Какое-то время они изучали меню, обсуждая те или иные блюда. В итоге они определились с выбором и попросили бутылку хорошего французского вина. Освальд старался не думать, на что все это похоже, поэтому попытался отвлечься, рассматривая обстановку в ресторане и других посетителей. — Освальд, — спустя пару минут начал Эдвард. — Я позвал тебя сегодня не просто так. Я хотел с тобой поговорить. Точнее… я должен сказать тебе что-то очень важное. Ты знаешь, у нас обоих было предостаточно времени, чтобы подумать и разобраться в себе, и… — он замялся, пытаясь вспомнить заготовленный текст, который раз тридцать репетировал перед зеркалом прошлой ночью. Но слова совершенно предательски вылетели из головы, заставляя нервничать, и внимательный взгляд Освальда вообще не помогал ситуации. — Ты, наверно, помнишь, что тогда, давно, еще до разрушения мостов, мы с тобой… между нами… — слова все никак не шли, а Освальд все больше хмурился. Черт, ситуация с каждой секундой превращалась в катастрофу. Тут на помощь пришел официант, который принес им вино. Разлив напиток по бокалам, парень сообщил, что их блюда буду готовы минут через десять, и ушел, оставляя Эдварда разбираться со всей этой ситуацией. — Эд, ты в порядке? — спросил Кобблпот с волнением в голосе. Друг вел себя странно, и это напрягало. — Да, — поспешно уверил его Нигма. — Да-да, прости, я в порядке, просто… я пытаюсь сказать тебе что-то очень важное, — Эд тяжело вздохнул и накрыл лежащую на столе руку Освальда своей. Пингвин уставился на их руки, не понимая, или не желая понимать, что происходит. Всего секунда — он смотрит непонимающе, и уже в следующее мгновение в глазах вспыхивает испуг, потому что он узнает это поведение. Он вспоминает, что вел себя ровно точно так же тогда — много лет назад, кажется в прошлой жизни, когда, после осознания собственных романтических чувств к другу, пытался признаться ему в этом. Господи. Он прокручивает в голове странное поведение Нигмы последние несколько дней, и пазл в голове складывается как-то подозрительно легко. Но этого же просто не может быть. Освальд вздрагивает, когда чувствует мягкое движение теплых пальцев по тыльной стороне своей ладони, словно поглаживание. Кожа в этом месте мгновенно начинает гореть. Нет-нет-нет, это слишком странно, слишком внезапно, слишком… — Эд, — слабо зовет Кобблпот, их взгляды пересекаются, и Освальд задыхается. Пингвин пытается убедить себя, что ошибся, что неправильно что-то понял, что просто выдает желаемое за действительное. — Освальд, — начинает Эд, но продолжить ему не суждено, потому что у Кобблпота пиликает телефон. Он весь день ждал новостей от одного человека, поэтому извиняется и все-таки отвлекается на телефон, давая и себе, и Эдварду небольшую передышку. «Я приеду. И не говори мне, что я не должен. Я уже взял билеты.» — гласит высветившееся сообщение на экране. Освальд чертыхается и кидает на Эда виноватый взгляд. — Эд, прости, мне нужно позвонить, это очень важно. Дай мне три минуты, и мы продолжим этот разговор, хорошо? — Да, да, конечно. Все нормально, можешь не торопиться, — заверяет его Эд и ободряюще улыбается, потому что успел заметить, как взволновало его пришедшее сообщение. Освальд кивает и поднимается со своего места. Он набирает знакомый номер и направляется в сторону уборных, чтобы спокойно отчитать этого несносного мальчишку, который успеть стать тем еще засранцем, раз умудряется игнорировать его запрет на возвращение в Готэм. — Пингвин. Еще один шаг и мне придется арестовать тебя, — слышится знакомый голос за спиной и Освальд оборачивается, успев мысленно убить Гордона с особой жестокостью и многочисленными изощренными пытками. — Комиссар Гордон, — цедит Кобблпот сквозь зубы. — Какая неприятная встреча. — Удивительно, но тут я с тобой полностью согласен, — Джим усмехается и держит руку над кобурой, готовый в любой момент выхватить пистолет и направить на преступника. — Какого черта, Гордон? — в двух шагах от Освальда появляется Нигма и смотрит на комиссара таким горящем ненавистью и яростью взглядом, что Освальд не может не признать, что такой Эд — красив до безобразия. — Спокойно, Нигма, сейчас Пингвин отойдет от стола мэра и вы спокойно расскажите о вашем плане, и если окажется, что вы еще не успели ничего натворить, то я, возможно, отпущу вас сегодня. — Да что ты несешь, Гордон? — у Освальда сдают нервы, он морщится и силится понять, что Джим опять себе напридумывал, и какого черта вообще. — Какой мэр? Какой план? Джим, это уже попахивает паранойей, не думал провести новогодние каникулы в лечебнице Аркхэм, кажется, тебе нужна помощь, а там отличные условия — язвит он и видит, как Гордон хмурится. — Не заговаривай мне зубы, Пингвин, я знаю, что вы хотите похитить советника президента и выкрасть бриллиант, который Готэм преподнес ему в подарок, — чуть менее уверенно говорит Джим и чувствует мягкое прикосновение к своей спине — Ли подошла и встала за его спиной. — Эдвард. Освальд, — она кивает каждому из них. — Доктор Томпкинс, — почти синхронно отвечают они и на этом любезности заканчиваются. — Гордон, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Никакие советники и бриллианты нас не интересуют. По крайне мере, в данной ситуации, — говорит Нигма и под внимательным взглядом комиссара делает еще шаг ближе к Освальду, чтобы в случае чего противостоять их бравой полиции плечом к плечу. — И я должен поверить, что вы совершенно случайно оказались здесь именно сегодня и именно в это время? И совершенно случайно тебя вчера видели у Гранд Отеля? — Именно в это ты и должен поверить, потому что это действительно так, — раздраженно говорит Эд. — Ладно, если не хотите рассказывать по-хорошему, мне придется вас арестовать. — Гордон достает из кармана наручники, — Эй, Харви! — На каком основании, Гордон? — Пингвин закатывает глаза, потому что — ну он это серьезно? — Попытка похищения человека. — У тебя нет ни единого доказательства, Гордон, потому что мы не собирались никого похищать, — голос Освальда сочился от ядом и злобой. — Расскажешь это в полиции, — вмешивается Харви и передает Джиму еще одни наручники, чтобы тот мог их арестовать. — Подожди, Джим, — Ли мягко кладет руку на его плечо. — Если вы и правда не имеете планов на советника, то что вы делаете здесь в такое удачное время? — Да черт возьми, Ли, не собирались мы никого красть, у нас свидание! — чуть повысив голос, сорвался Нигма. — У нас что? — почти истерично переспросил Освальд, потому что ситуация становилась все более сюрреалистичной, и он явно не был готов ни к чему такому сегодня. Нигма на секунду поджал губы, осознав, что сказал лишнего, но эти беспочвенные обвинения злили, хотя тот факт, что Джим чертов Гордон умудрился испортить им вечер, доводил просто до жгучей ярости. — Именно это я и пытался тебе сказать весь вечер, — вздохнув, Эд полностью повернулся к Освальду. — Я… я люблю тебя, Освальд Кобблпот, и сегодняшний вечер должен был быть настоящим свиданием, — на этих словах он кинул недовольный взгляд на комиссара. — Сейчас нам лучше уйти, Джим, — тихо сказала Ли. — Давай не будем им мешать, они долго к этому шли. — Но как же?.. — Давай, Джим, пойдем, все в порядке, видишь же, они слишком заняты для злодейских планов. Джим отдал Харви наручники и пошел на выход вслед за женой. — То есть, мы не будем их арестовывать? — как-то разочарованно спросил Харви. — Эд, если это какая-то шутка, то крайне жестокая, — сказал Освальд, в его глазах были недоверие и отголоски той боли, которая преследовала его на протяжение всех тех долгих лет, которые Освальд жил с мыслью, что человек, которого он любит всем сердцем, никогда не полюбит его в ответ. — Ты имеешь полное право не верить мне, но просто знай, что все эти десять лет в Аркхэме я думал только о тебе. Твои письма помогали мне не сойти с ума окончательно. Я хотел… хотел выйти оттуда, найти тебя и… — он резко замолчал, не зная, имеет ли право сказать то, что будоражит его мысли. — И что? — словно в трансе спросил Освальд, завороженно глядя на Эда, не в силах отвести взгляд. — И поцеловать. Можно? — Эдвард нервно сглотнул, чувствуя как сердце бьется где-то в горле. — Могу я поцеловать тебя, Освальд? — Думаешь, это хорошая идея? — Кобблпот не понимает, что он чувствует в данный момент, пожалуй ему нужно будет какое-то время, чтобы все это обдумать и проанализировать. — Ты мне скажи. — Да, — он едва успевает выдохнуть это согласие, когда его дыхание резко сбивается, ведь Эдвард мягко берет его лицо в ладони и касается его губ своими. Он целует его. Эд Нигма действительно целует его, и от одного этого осознания Освальд приоткрывает губы, отвечает на поцелуй и слабо стонет. Эдвард захватывает его нижнюю губу, проводит по ней языком и едва касается зубами, легонько прикусывая, вызывая у Кобблпота судорожный вздох. Отстранившись друг от друга, они осознают, что все еще стоят посреди ресторана и на них косятся другие посетители и персонал. Освальд посмеивается. — Как ты вчера сказать? «Появимся там, покажем, что мы все еще в строю». О, думаю, у нас и правда получилось заявить о себе. — Кажется, свидание окончательно испорчено, — совершенно без сожаления говорит Эдвард. — Поехали домой. У Освальда теплеет внутри от этого простого «домой», и он согласно кивает. По пути к припаркованной у ресторана машине, Эд вспоминает брошенную Гордоном фразу. — Так что ты делал вчера у Гранд Отеля? — Хотел выяснить не поселился ли там один несносный мальчишка, который меня не слушается, — фыркает Пингвин и ловит непонимающий взгляд Нигмы. — Не знаю, помнишь ли ты Мартина, ты спас его от людей девчонки Фальконе, после того, как вытащил меня из Аркхэма. Я тогда отправил его подальше от Готэма, но все равно присматривал за ним, обеспечивал. Он узнал, что я на свободе и решил вернуться в Готэм. Я отговаривал, как мог, но он уже не трогательный шестилетний ребенок, который делает так, как я скажу. Вырос он парнем с характером, и причем не с самым приятным. Смотри, что написал, — Освальд показывает Эду пришедшее всего полчаса назад сообщение из-за которого, по сути, и началась вся заварушка. — Да, я помню его, хороший пацан был. Молчаливый такой, — Эдвард вдруг хихикнул вспомнив, что после того, как действительно спас мальчика, они пошли в ближайшее кафе есть мороженное. — Я тогда сказал ему, что меня прислал «дядя Освальд», а он потом заявил, что ты не его дядя, а его отец, — с теплой улыбкой рассказал он. Освальд вдруг резко остановился и посмотрел на Эда широко раскрытыми глазами, которые почему-то стремительно наполнялись слезами. — О боже, Оззи, что такое? — заволновался Эдвард. — Он правда такое сказал? — Ну, технически, он это написал, но да, так и было. — О боже. Он правда считал меня отцом, — Освальд прикрыл лицо руками и судорожно вздохнул. — И я уверен, все еще считает, — с щемящей нежностью в голосе сказал Эд. — Позвони ему, спроси, во сколько его встретить. Пингвин успокоился, взял себя в руки и кивнул. Они наконец добрались до автомобиля, сказали водителю, чтобы отвез их домой, и удобно устроились на заднем сидении плечом к плечу. Какое-то время они ехали в приятной легкой тишине, пока Эдвард не начал понемногу двигать руку, чтобы приблизить ее к лежащей на коленях руке Освальда. Незаметно приблизившись на расстояние одного касания, Эд осторожно провел мизинчиком по тыльной стороне чужой холодной ладони. В этом прикосновении было столько нежности, что по всему телу пробежались приятные, тревожащие сердце мурашки. Все это было так волнующе, так нежно, так… правильно и нужно. Наконец-то все именно так, как и должно быть. — Просто для информации, — заговорил Освальд. — Я все еще не верю тебе. Эд с легким испугом посмотрел на Освальда, но тот отвернулся в другую от Нигмы сторону, делая вид, что очень увлечен видом из окна. Эдвард уже хотел начать рассыпаться в объяснениях, но заметил, как уголки губ Кобблпота складываются в улыбку. Поэтому он только хмыкнул и удобнее устроился в кресле. — Думаю, я смогу тебя переубедить, — сказал Эдвард и почувствовал, как Освальд двигает рукой и переплетает их пальцы.