***
Прошла ещё одна неделя. Такая деревянная… Такая не пропускающая через себя звуки и световые лучи… Такая закрытая и непокорная, непреступная, даже если потянуть на себя ручку… Четыреста пятнадцатый кабинет… Антон продолжал пялиться в дверь на протяжении всей большой перемены. Сидя на скамейке напротив и, не отрывая взгляда от стены, он пил молочный коктейль, противно «хрустя» трубочкой. Вот уже неделю Шастун избегает весь свой близкий круг общения. Ему тяжело принять какое-либо решение, и лучшим выходом из ситуации становится полное игнорирование всего живого. Он представлял, что существует в мета-вселенной, где живёт и ебётся с мужиком, который зовёт себя Графом, как будто они в девятнадцатом веке. Эти мысли хоть немного отвлекали парня и заставляли улыбнуться абсурду, выдуманному им же. — Шаст, мы понимаем, правда. Депрессия в ноль лет, месячные, проебал сигареты на улице — мы понимаем, — Дима устало закатывал глаза и загибал пальцы. — Но ты ведь можешь хотя бы здороваться с нами? Мы устали, что ты делаешь вид, будто не знаешь нас, — немного громче и более агрессивно сказал Позов. Шастун поднял умоляющий взгляд на Диму. Ему бы очень хотелось объяснить друзьям всё, что происходит с ним, но единственное, на что хватало смелости — смотреть на друзей, пытаясь не заскулить от безысходности. — Да, Шаст, ты последние дни сам не свой. Может пойдём в парк на выходные, покатаемся на великах? — Серёжа старается говорить весело, пытается подбодрить друга, но Антон не реагирует на его слова. — Простите, пацаны… В другой раз… — тихо пробормотал себе под нос Антон и, опустив голову вниз, сгорбившись, направился в сторону мужского туалета. — Пиздец, — констатировал Дима, удивленно глядя в сторону удаляющего из поля зрения друга. — Пиздец, — повторил за Позовым Матвиенко.***
Парень уже не выдерживал внутреннего напряжения. Хотелось скорее прояснить всю ситуацию и понять, как дальше действовать. Именно поэтому Антон стоял рядом с домом человека, который может помочь, докуривая сигарету быстрыми затяжками, и смотрел на снующих туда-сюда людей. Все куда-то торопились. Куда-то, где тепло, особенно пахнет и есть тапочки, где есть своя кровать, одежда и зубная щётка. Минуты шли так быстро. Парень очнулся, когда стоял на пятом этаже напротив черной железной двери. Нужно поправить прическу и одежду. Что за привычка прихорашиваться перед тем, как открыть дверь? Сжав ладонь в кулак и постучав по поверхности металла три раза костяшками, Антон глубоко вдохнул и выдохнул воздух. По ту сторону двери начали открывать замок, от чего сердце парня пропустило пару ударов. — Ого, Антон… Зачем пришёл? — хозяйка квартиры была не столь рада видеть гостя. — Давай поговорим? Я могу пройти? — на одном дыхании проговорил Шастун, держа рукой открывшуюся дверь и глядя в получившуюся щель. Оксана молча отошла от двери, пропуская незваного гостя. — О чём ты хотел поговорить? Мне казалось, что ты не хочешь разговаривать… — с ноткой сарказма и обиды проговорила девушка. Оксана не была дурочкой, и она прекрасно понимала — что-то происходит. Не знала, что именно, но что-то происходило. Вот такой она экстрасенс. — Прости, что я пропал. Просто мне нужно было побыть одному, подумать над всем. Я знаю, как это выглядит, но поверь, дело вовсе не в тебе… — речь Антона звучала как типичные фразы мудаков из Тиндера после неудачного свидания: «Прости, дело не в тебе, а во мне…». Даже я не верю, не говоря уже об Оксане! — В общем, мне нужно тебе кое-что сказать! — уверенно сказал Шастун чуть громче, чем до этого. Внутри девушки что-то напряглось, смялось, сжалось и никак не разжималось. Сердце остановилось, мозг отключился и слёзы, предательски проступившие в уголках глаз, постепенно наполняли нижнее веко, готовые вот-вот выкатится наружу. — Ты бросаешь меня?! — единственное, что могла сказать Оксана. Она не хотела слушать оправдания парня, не хотела продолжать этот диалог. Девушка уже думала о том, как она будет выживать в школе без друзей и парня, потому что их отношения вряд ли вернутся в дружеские. О том, как ей будет одиноко, как сильно захочется написать кому-то «доброе утро» с красным сердцем в конце, но некому. О том, как страшно будет идти одной на остановку домой после дополнительных занятий по литературе, ведь зимой быстро вечереет, а брат не сможет её забрать. Мысли с геометрической прогрессией в голове разрастались, и вот Оксана уже одинокая бабуля без ребёнка и мужа, но с тридцатью кошками, вяжет носки, которые даже некому подарить. — Что? Как тебе эта мысль вообще в голову пришла? — в недоумении спросил Антон. Где-то глубоко в душе он злился, что не объяснил всё сразу девушке и заставил её переживать по поводу (и без) их расстояния. Нужно было скорее объясниться, иначе через пару минут молчания парень будет общаться со стенами в подъезде. — Нет, всё не так. Ты мне нравишься, я не хочу расставаться, но есть небольшая проблема, которая гложет меня, и я не знаю, как её решить. Мне нужна помощь. Оксане уже не так и страшно. Но теперь, вместо страха возникла злость. Злоба на себя же за накручивание плохих мыслей на спирали своих извилин в голове. Злость на Антона, который вместо диалога выбрал депрессивное одиночество и бездействие. Злость невесть на что, потому что она просто не понимает, как жить спокойно эту жизнь — без драмы, истерик и идиотизма. Девушка молча ушла в свою комнату, зная, что парень пойдёт за ней. Так и вышло. Теперь они сидели в турецкой позе на кровати девушки, молча смотря друг другу в глаза. Спустя пару минут Антон решился рассказать всё Оксане. — Поэтому я предлагаю пока не разглашать о наших отношениях компании. — А если Серёжа будет приставать? Он же армянин — ему нельзя отказывать. — Давай ты просто будешь общаться с ним, как обычно, но постараешься сделать так, чтобы он переосмыслил свои чувства к тебе, — на вскидку предложил Антон. — Как ты себе это представляешь? — Оксана слушала Антона, как душевно больного человека. Ей представлялось, что сейчас парень сидит в смирительной рубашке и рассказывает ей план о захвате мира, а она соглашается со всеми его идеями, чтобы он ненароком не откусил ей ухо в своём бреду. — Ну, скажи, что у него уебанская причёска, побольше матерись и веди себя как быдло — ему вряд ли это понравится. Оксана продолжала смотреть на своего парня как на душевно больного человека. С каждой минутой становилась всё чётче и чётче видна рубашка. — Звучит, как бред. Почему ты не можешь ему просто рассказать, что мы встречаемся? — наконец задала очевидный вопрос девушка. — Понимаешь, причин на самом деле много. Первая причина — это ты… (А вторая — все твои мечты), — хотелось разрядить обстановку, но Оксана не отреагировала на шутку, после чего Антон неловко хмыкнул и продолжил свою мысль. — Ладно, во-первых, я не хочу быть хуевым другом, который встречается с девушкой, понравившейся его другу. Короче, не по-пацански. А во-вторых, у него было так много девчонок, которые его бросали… Не хочется, чтобы он снова проживал подобный опыт, — Антону больно вспоминать, как он успокаивал друга после очередного расставания с девушкой. Серёжа не плакал — он неистово бухал, тусил в клубах, под утро заваливался к Антону и уже потом плакал — зрелище не из приятных. — Да и в целом, как это будет? «Серёга, смотри: это Оксана — моя девушка, и мы начали встречаться как раз после твоего признания в чувствах. Вот такой я мудак-еблан, дружище»? — искусно отыграл роли в своём театре одного актёра. Браво! Аплодисменты! — Ясно, — на самом деле Оксане нихуя не ясно, но нужно сделать вид, будто она прекрасно понимает мужскую логику. — Тогда я предлагаю забить и жить дальше, но не показывать, что мы встречаемся. — Отлично! — Посмотрим фильм? — С удовольствием.