Голограмма

***

      Спасенный дроид никак не хотел чиниться. Омега могла бы отдать его Теху, но тот сильно устал и спал, как и остальная команда. Бодрствовал один лишь Эхо, да и то только условно — бледно-янтарные глаза безжизненно уставились в стену, а сам киборг будто погрузился в воспоминания, связанные с разрушением Камино — его родины, места, где он чувствовал себя целым, правильным. Теперь и этой части его жизни нет — воды планеты безжалостно поглотили лабораторию, которая все эти годы была ему домом. На старания девочки он не обращал никакого внимания. Та скучающе ковырнула рукой проводок. — Не получается! — бессильно сказала она, обернувшись к замершему клону. — Не поможешь? — А?.. А, да, я сейчас, — Эхо, только что заметивший её бесплодные усилия, тяжело поднялся с койки и подошёл ближе. Шаги металлических ног глухо отдавались в тишине уснувшего корабля, будто напоминая о том, что он больше не человек, а всего лишь машина с вырванным сердцем, без эмоций, без любви. — Посмотрим, что тут можно сделать… Блок памяти в хлам, попробую восстановить, — киборг присел на корточки рядом с Омегой, уродливым куцым протезом раздвигая проводки и очень умело делая свою работу. — Хм, мешанина какая… А если это сюда?       Эхо втиснул кабель в разъем и подключил корпус робота к блоку питания. Глаза Ази загорелись, металлическим голосом раздалось «Память восстановлена». Эхо слегка фальшиво улыбнулся. — Не так уж это было слож… — он резко прервался, во все глаза уставившись на случайно выведенную роботом голограмму. Кажется, у него произошёл мелкий сбой, из-за чего он начал показывать записанные события одного из дней. На голограмме был изображен стандартный клон в нерабочем костюме. От остальных его отличала аккуратная бородка и татуировка в виде цифры «5» на виске. — Эхо? — позвала застывшего киборга Омега. — Ты в порядке?       Клон не отвечал. Увидев родное лицо он непроизвольно улыбнулся и машинально потянулся единственной здоровой, но мертвенно бледной и холодной рукой к голограмме, пропуская синий свет между пальцев. — Файвс… — тихо шепнул он, вслушиваясь в приятный, уверенный голос солдата. Тот говорил что-то о чипах-ингибиторах, тех самых, которые они по настоятельной просьбе Рекса недавно удалили. Речь все время прерывалась, шла помехами — запись была очень старой. Но Эхо все равно ловил каждое слово, каждое движение этого воспоминания, все его жесты и шаги, зачарованно разглядывал шевелящиеся губы, наслаждался мягким, бархатным голосом, рассматривал причёску, такую же ровную и аккуратную, как и раньше.       Запись все время прерывалась и перескакивала, так что ее суть уловить было сложно. Сразу становилось понятно, что общительный и веселый Файвс сумел подружиться с Ази, а потом что-то произошло. Что-то страшное, непонятное — Эхо заметил Тапа, мертвенно бледного и бредившего. Да, он слышал, что тот умер, но от чего — оставалась загадкой. Теперь все становилось на свои места.       Пагубное воздействие чипов и тут оставило свой кровавый след, и теперь киборг понял, почему Рекс так просил удалить их. Капитан всегда заботился и них, всегда хотел, как лучше. С тоской вспомнились времена 501-го, когда он заменял им отца, переживая за каждого, помогая всем, чем мог. Эхо щурился, пытаясь насытиться изображением Файвса, утешить себя надеждой, что он еще жив, что вот сейчас станет понятно, где он. Но трансляция внезапно прервалась. — Нет! Покажи еще! Не выключайся! — Эхо дрожащим, неестественно высоким голосом кричал на дроида, тряся его и пытаясь заставить работать. Ази мигнул пару раз и вывел голограмму Наала Су, ученой-каминоанки. — А что стало с КС-27-5555? — спросил голос, тембром схожий с речью Палпатина, за кадром. — Он был уничтожен, как вы и просили. Мы выдали его доказательства за сумасшествие, и люди Фокса застрелили его, — холодный, ничего не выражающий голос прозвучал, словно выстрел бластера, попавший в лёгкие. Не смертельный, но опасный, заставляющий пожалеть о том, что ты еще жив и не можешь покинуть этот мир прямо сейчас, оставив здесь бессмысленные попытки насытиться густым горьким воздухом. Но душа никак не желает отделяться от тела, и остаётся только задыхаться, лежа на холодном полу. Эхо крупно задрожал, взвыл, ударил кулаком о стену, откидывая робота в сторону. Он резко обернулся к стене, закрывая лицо руками и стараясь подавить в себе плач, но ничего не вышло. теперь рыдания разносились по всей каюте, словно звук ударов ножом о плоть… Эхо понял, что всё уже позади. Ничего не вернуть. Он бессилен.