Прирожденный живописец.

В глубокую фарфоровую чашу с пахучими листьями на дне с журчанием льётся кипяток. Из сумерских лесных трав получается терпкий, но вкусный, расслабляющий чай, сегодня как раз походящий день для него. У Хайтама выходной, который не обещает быть слишком уж интересным: вся будничная работа выполнена, а лишний раз встречается с друзьями и идти куда-либо секретарю было слишком лень, поэтому его сегодняшние компаньоны-это новый роман, купленный на днях в сумерской книжной лавке, душистый чай и мягкий диван. Субботнее утро началось как и все остальные, только вот неугомонного соседа не было нигде. Постель небрежно застелена, а на столе поодаль разбросаны куски пергамента с чертежами и рассыпанная стружка от карандашей, как напоминание о проделанной работе. На самом деле, это было странно, потому что для Кавеха, любителя ночной жизни, несвойственно пропадать куда то под утро, да ещё и в субботу, он скорее под кроватью заснёт, чем поплетётся в город в такую рань. Взглянув на сложившуюся обстановку, Аль-Хайтам лишь отрывисто пожал плечами, в глубине души отметая какое-то призрачное..беспокойство? "Брось, Хайтам, Кави уже не маленький мальчик, не потеряется. Стоп, а почему я вообще за него беспокоюсь?" По правде говоря, Кавех стал нередким посетителем мыслей секретаря. Чаще Хайтам стал замечать улыбку архитектора, она стала будто немного шире, еда, которую тот готовил как будто становилась вкуснее, а кофе, который варил–слаще. В самые неподходящие моменты времени в голове почему-то всплывали фрагменты его ночной архитекторской работы: точёный профиль, освещаемый лишь светом керосиновой лампы, пшеничная копна волос, в которой потихоньку расплетались косы, сведённые от усердия брови, изящная кисть руки, испачканная графитом карандаша, выводящая на пергаменте строгие линии...Нет. Хайтаму абсолютно точно, ни на йоту не нравится этот пьянчуга-пустослов. Чего только стоит их ссора на доске обьявлений, когда парни не разговаривали неделю, потом тот злополучный ящик вина, который Кавех скушал в одно лицо,  а ещё это постоянная критика и подъёбы блондина насчёт возраста. Кавех иногда был настоящей сукой, которую убить было мало, но какой красивой сукой. Хайтам, конечно же, никогда никому не расскажет о том, какого откровенного порой содержания ему снятся сны с архитектором, о том, как одинокими вечерами удовлетворял себя пару раз, воспроизводя в голове такой знакомый образ до мелочей: волосы, брови, глаза, скулы, губы, грудь, спина, ноги.. Но, конечно, конечно, это была лишь необходимая эмоциональная разрядка, не имеющая никакой подоплёки, ну а в голову много что может взбрести, верно? Сто процентов он ему не нравится. Или...легче притворяться, что не нравится? Все коллеги, знакомые, друзья уже так привыкли к сложившейся дуэту двух язв, друзей-идиотов, которые, казалось бы, после своих выкрутасов уже ничем не могут удивить. С Кавехом, несмотря на разногласия, нужно отдать должное, жить было вполне комфортно, всех всё устраивало. Конечно, цапались периодически, но Аль-Хайтаму, честно говоря, это даже нравилось. Он наслаждался вниманием, получаемом в большом количестве от парня, которого ему вполне хватало. Индивидуалист по натуре, он был не против просто наслаждаться этими мимолётными лучиками и запихнуть непонятные чувства куда-нибудь подальше, в самые недры разума. Вот и сейчас парень отметил ненужные мысли в сторону, чтобы наконец приступить к своему прекрасному времяпрепровождению. Не прошло и получаса, как послышались щёлкающие звуки в замочной скважине, дверь открылась, и в дом прошёл Кавех, как ни в чем не бывало, небрежно пробормотал что-то вроде приветствия. –И где тебя носило?–сердито спросил Хайтам, надевая на себя привычную маску сердитости и скептицизма. –И тебе доброе утро, мой дорогой друг. А у нас что тут, викторина? Ты вроде пока не моя мама–кинул в ответ архитектор. Почему-то эти реплики Кавеха до невозможности вывели из себя, ведь он искренне интересуется, волнуется, но всё это как будто всё идёт коту под хвост, старший просто выставляет чувства за куриное кудахтанье над цыплёнком. Ну почему этот придурок хоть раз не может воспринять всё серьёзно? –Хайтам, что такой хмурый, обиделся что-ли? –Кавех, отвали. –Ээээй, ты серьёзно что-ли?–Блондин плюхается на диван рядом, дёргает книгу из рук секретаря, громко хлопая, чуть не заезжая тому по носу.–Ты обиделся, что я ушёл? Ну прости, впредь буду оставлять записки. –Кавех, хватит, ты серьёзно думаешь, что мне не всё равно на тебя? Успокойся и верни книгу, будь добр. –Вот ты злюка.  –На лице парня еле заметно промелькнула досада–Ну вообщем, я ходил за красками, чтобы закончить картину, и мне нужна твоя оценка. –Очень полезная информация, не знаю, как бы я без неё жил, книгу дай. –Не дам, пока не посмотришь. –С каких пор ты назначил меня в критики своих каракуль? Да и что тебя на живопись вдруг пропёрло? Чувствую, я морально ещё не готов к такому. –Хайтам, пожалуйста, посмотри. Я серьёзно, это для меня очень важно.–Такие реплики были впринципе несвойственны Кави, по отношению к другу уж точно. Было слишком лень поднимать с подушки свою голову и возится со старшим, поэтому Аль-Хайтам лишь многозначительно закатил глаза и вздохнул, ожидая лишь очередной издёвки. Через пару минут Кавех вернулся из комнаты, действительно неся в руках холст, который Хайтам,почему-то,никогда не замечал. Его заметно потряхивало, как от холода, а с лица пропала улыбка. Кавех повернул холст лицевой стороной к разлёгшемуся соседу. Сердце Хайтама пропустило удар: на полотне красовался его портрет: потрясающая игра света и тени, переливающиеся блики, мастерски подобранные цвета, малая часть в углу была не закончена, виднелся лишь карандашный набросок. Явно виделась работа мастера, ведь на секретаря с холста будто смотрел его двойник. –Уж решил не заканчивать полностью, хотелось побыстрее тебе показать... Друг сразу принял сидячее положение, взгляд оживился, а на щёках выступил лёгкий румянец. –К-кавех, это безумно красиво, не думал, что скажу это тебе когда нибудь, вот уж правда. Но...зачем? Художник положил холст немного поодаль дивана, на кофейный столик и присел рядом. – Воспринимай это как хочешь: можешь наорать на меня, осмеять с Сайно и Тигнари, я уже подготовился к тому, что ты выгонишь меня–вырывается нервный смешок–придётся тогда переконтаваться где то в городе, но держа это в себе я долго прожить нормально не смогу. Говорю прямо, я тебя пиздец как люблю. Втюрился как маленькая девочка, пожив с тобой пару месяцев. Хоть ты и злыдня порой, мне это не мешает, уж как есть. Ты прости, что так перекладываю ответственность, просто действительно не знаю, как по другому. Как я уже сказал, делай с этой информацией всё, что хочешь. В ушах Хайтама громко зазвенело, губы в момент пересохли, а в груди заколотило. К такому парень точно не был готов: перед ним сидит, откровенно говоря,  объект большинства его мыслей, с полностью открытой душой, вверяя свою судьбу ему в руки. Дар речи был полностью утерян, почему то у Хайтама возникла мысль не сказать что-то в ответ, а взять в руки свой же портрет. Он долго смотрел на него, потом на Кавеха, терпеливо ждущего своего "вердикта" В какой то момент мозг отключился, тело начало работать само по себе: парень положил полотно обратно на стол, подошёл к старшему, взяв его подбородок в свои пальцы он лишь смог прошептать: –Я думаю, это не совсем то, чего ты ожидал. И секретарь поцеловал его. Неловко, нелепо, но уверенно. Ведь, когда бы ещё выдался такой шанс? Плевать, даже если это тупая шутка, плевать, если Кавех посчитает его больным. Он просто-напросто жаждал этого, причём, как оказалось, очень давно. –Хайтам, умеешь удивлять. Для Кавеха хватило этой одной маленькой провокации, чтобы рухнули все оковы и все желания вырвались наружу. Он старался держать себя в руках, но чувствовал, что вот-вот перейдёт грань разумного.Оглушительного шока, как ни странно, не было. Всё будто происходило так, как должно быть. Кавех перенял инициативу друга, снова прижавшись к губам. Он целовал и целовал, смакуя каждый сантиметр, проходился своим языком по кромке зубов, углубляя это действо с каждой секундой. Горячо. Шумно. Мокро. Возможно, даже слишком для первого раза, но они не боялись упасть в пропасть. Для Хайтама это было просто головокружительно. Его воображение даже не способно было создать такие сюжеты, которые происходили сейчас наяву, поцелуй капитально сносил крышу, страшно было даже подумать, что будет дальше. Дуэт двух темпераментов, таких как у Аль-Хайтама и Кавеха даже не подразумевал, что здесь кто-то будет снизу, но Кавех в этот раз оказался чуть умнее: он подождал момента, когда младший окончательно забудется и рывком усадил блондина себе на колени. Хайтам попытался повозмущаться, но руки, блуждающие по пояснице и ниже, как-то сбивали с мыслей, да ещё и томный голос говорит на ухо: –А я всё таки знал, признай, что хотел этого. –Ч-то? –Хайтам, не дури, признайся, ты только строишь из себя неприступного, я тебя насквозь вижу–Кавех переходит на шёпот–Боюсь только представить, о чём ты думал, извращенец. –Кави, либо ты затыкаешься прямо сейчас, либо я вышвыриваю тебя из дома. Раздаётся звонкий шлепок. –Не думаю, что в таком состоянии ты сможешь меня куда-либо вышвырнуть, котёнок. От этих разговоров Кавех только ещё больше завёлся, что чувствовал Хайтам буквально физически. У младшего хватило выдержки совсем на немного, он начал тихонько поскуливать, запуская пальцы в блондинисные косы, которые ему уже во всех снах снились и открывая голову назад, открываясь новым прикосновениям. –Кави, давай, пожалуйста, быстрее... Архитектор и сам потерял всё самообладание, поэтому парни вмиг избавились от мешающей одежды, а Хайтам нетерпеливо насадился на член друга. Он как будто забыл все слова, которые когда либо знал, он был в состоянии только мелодично постанывать на ухо старшего и в такт двигаться бёдрами, доводя их двоих до пика. кто же думал, что "спокойный выходной" обернётся именно так. Через десяток секунд парни одновременно закончили, Кавех прижал секретаря к себе, чувствуя капли пота на теле и глубоко вздымающуюся грудь. У Хайтама хватило сил слезть с друга и усесться рядом на диван, почему то стыдливо прикрывая глаза. Кавех, ухмыльнувшись, решил ни с того ни с сего почему-то проявить немного абсурдный в такой ситуации жест заботы, видимо в благодарность за доверие, или же просто поиздеваться, кто же его знает. Он взял тот самый сумерский чай, стоявший на столике и поднёс кружку к губам своего любовника, призывая отпить. Взгляд задумчиво устремился куда то вдаль и и послышалось: –Ну согласись, я просто прирожденный живописец.