Гостинная

Я не узнаю своего мужа. Тот ли это Гилберт, за которого я выходил замуж и клялся ему в любви? Почему сейчас в его глазах я вижу лишь отражение комнаты, когда он смотрит на меня? Сейчас я не существую. В комнате всё было сделано по его желанию: белые стены, монолитная кухня цвета слоновой кости и столешница из мрамора, белый диван, белый кофейный столик. Каждый раз, когда я возвращался в пустой пентхаус, казалось, что на самом деле поселился в съёмочных декорациях для какого-то психоделического сна. Всё было расставлено по цвету, размеру, назначению и форме с такой точностью, что невольно задумывался, всё ли хорошо с моим мужем? Даже когда он готовил, всегда на кухне был неадекватный порядок и чистота. Ни одна крошка не окажется мимо его взора, цепко хватающего каждую мелочь и деталь. Всё должно быть идеально. Его добрые глаза всегда смотря на меня кричали: «Я тебя вижу, Марцио». Сейчас они мертвы. Сейчас мы лежим с ним на этом белом диване, в котором можно утонуть и не понимаю, когда его бледная кожа стала такой предсмертно белой, сливаясь с интерьером. Пропал румянец и детская улыбка, полная любви. Золотые волосы потеряли блеск, руки ещё больше похудели и стали болезненного вида. Больше похожий на призрака сейчас, чем на человека. Почему он молчит? Почему я хочу закричать, завопить что есть мочи: «Ну скажи же ты, чёрт возьми, хоть что-нибудь! Ты меня пугаешь!» — но я промолчу. Я ему доверяю. Ведь так?