Громы, пост-фильм, Костя успел
30 апреля 2023 г. в 02:49
Костя бежит по вечерним улицам, подскальзываясь на каждой второй луже, бежит вверх по лестнице, через ступеньку, подволакивая подрубленную ногу, трясущимися руками ищет в карманах ключи, распахивает дверь, вваливается в квартиру, роняя вешалку со всеми куртками. Игорь вскидывает лохматую голову, таращит глаза. Костя приваливается к стене, наконец-то чувствуя облегчение. Выдыхает медленно. Считает пальцами пульс: сколько-сколько… а впрочем, замедляется.
— Десять ровно. Успел.
Игорь переводит взгляд на часы.
— Десять ноль одна.
Твою ж мать. Костя выдыхает прерывисто, проглатывая ругань, но губы сами собой растягиваются в улыбку, и он видит, у Игоря уголки вздрагивают тоже.
— Простишь?
— Прощу, — Костя смеется и сразу охает: нога совсем отказывает, подламывается, он хватается за полочку с телефоном и обваливает её вместе с аппаратом. Грохот, звон, и крепкое слово все-таки срывается с языка, а следом хриплый смех, потому что кажется это дико смешным; а через мгновение Игорёк — маленький, но сильный такой, подлезает под его руку, ведет по кривой к дивану и роняет на подушки.
— Пап? Ты вообще нормально?
— Я нормально, — счастливо уведомляет Костя. — Я просто под чем-то… под черт знает чем, Игорёк. Обдолбан твой папка. Да это к лучшему. Я б иначе на этом… — он хлопает по бедру отказавшей ноги, — не дошел… х-ха…
— Пап! Тебе в больницу надо!
— Знаю… я со скорой сбежал, — Костя снова смеется, вспоминая лицо санитара, когда полумертвое тело вдруг скатилось с носилок и припустило в кусты. — Федя меня убьёт…
Как по заказу — треснутый об пол аппарат начинает трезвонить, отдаваясь внутри черепа колокольным перезвоном.
— Ты меня не видел, — шепчет Костя, прикрывая глаза. Слышит глухо, как из бочки, как Игорь говорит «алло» и «пришёл», «упал сразу», «обдолбан», «нормальное слово, не ругайтесь», «перебинтован», «хорошо», «хорошо», «не надо», «потому что я тогда в детдом попаду, а вам меня жалко». Потом трубку вешает, а колокола в голове не замолкают. Ничего. Дома и колокола свои, родные. Игорь что-то там шуршит по дому, Костя вяло руку поднимает, машет:
— Ты это. Шахматы тащи. Доиграем.
— Ты отрубишься щас, пап.
— Тебя я пока что и во сне обыграть могу.
— Ну спасибо.
— Всегда пожалуйста…
Шуршание становится ближе.
— Рот открой.
Костя послушно открывает. Чувствует на языке две таблетки, потом прохладный край стакана.
— Пей.
Пьет. Потом диван рядом прогибается, и Костя автоматическим жестом приподнимает руку. Игорь забирается так, как забирался двенадцать лет своей маленькой ребячьей жизни — только раньше в нем было килограм на пять меньше, а у Кости не было трещин в ребрах, порезов, синяков, отбитых почек и вертолетов. Но даже то, что с весом Игоря сверху он перестает чувствовать больную ногу, его не пугает.
Игорь прижимается щекой к плечу, кладет ладонь ему на грудь. И убирает, оставив что-то невесомое и тоже шуршащее.
— Это что? — спрашивает полусонно. Открывает один глаз и скашивает его как может вниз, но это не помогает разглядеть что-нибудь в темноте.
— Это деньги, — шепотом отвечает Игорь. Костю аж простреливает, он оба глаза открывает. Ну да, правда деньги. — На Диснейленд. Я заработал, ты не думай, пап, там мало пока, на пол билета…
— Я тебе завтра уши надеру. И деньги вернешь где взял.
— Не-а.
— Игорь.
— Не.
Аргументы на этом кончаются. Федьку из участка до утра не выпустят, можно не ждать явления немезиды. И денег вон, на пол билета есть. А если завтра ногу отрежут, то может еще скидка будет, как инвалиду. Как всё удачно складывается-то. Анубиса вон хлопнули…
А главное — успел.