Все демоны здесь

— Нацу, я принёс лекарство! — Хэппи ввалился через окно, отскочил от кровати, кувыркнулся на пол, а затем вскочил на ноги, демонстрируя какую-то бутылочку с прикреплённым к её крышке кусочком пергамента. Кот явно был доволен собой и ожидал похвалы, но никто не хватал чудодейственный раствор из его лапок, никто не стонал и не рычал, в комнате раздавались только редкие всхлипы. — Нацу?       Вокруг темно, словно даже луна испугалась демона и спряталась за облака, покрывая мраком всю Магнолию. Свет в квартире выключен, мебель ждёт, пока кто-то не заметит острых углов и больно ударится ногой, потолок безмолвно нависает над комнатой, не в силах раздавить жителей из-за мешающих ему стен. На фоне окна виднеется фигура Люси — перепуганной, дрожащей, обнимающей себя руками. Не успев осознать мысль, пришедшей ему в голову, Хэппи сразу же подлетел к девушке, прогоняя прочь тревогу и страх, внезапно протянувшие к нему из темноты свои щупальца. Или это не из темноты, а от той мысли? — Люси, что случилось? Ты плачешь? Тебе больно? — кот сразу же засыпал блондинку вопросами, пытаясь разглядеть её лицо, слишком бледное для того, чтобы не выделяться во мраке. Где Нацу? Как он себя чувствует? Не выдержал? Мозг после быстрого полёта и ругани Полюшки словно пытался шевелиться в застывающем цементе, но страх подстёгивал его, формулируя пугающую догадку. — Люси, пожалуйста, скажи, что он ничего с тобой не сделал.       Девушка в ответ помотала головой, пряча лицо в ладонях. Глубоко вздохнув, она встала с постели и подошла к выключателю, пытаясь незаметно вытереть лицо от солёных влажных дорожек. Когда лампа загорелась, Хартфилия поморщилась, привыкая к свету и чувствуя себя как слепой котёнок, впервые открывающий глаза. На полу куча спичечных коробков и обугленных кусочков дерева, пузырёк со странной серебристой жидкостью и только что проснувшийся Плю, с интересом изучающий заплаканное лицо хозяйки. — Нацу с ним гулял? — безжизненно спросила девушка по пути в ванную комнату. Холодная вода помогала успокоиться, блондинка умылась и стала усиленно стирать потёкшую тушь. — Где-то в обед, да, — отозвался из комнаты Хэппи. — Надо ещё раз его выгулять, пойду подышу свежим воздухом, — девушка вернулась в комнату и стала надевать кеды. — Я ненадолго. — Агась, — кивнул кот, растерянно усаживаясь на кровати. Мысли продолжали роем кружиться в его голове, пытаясь подсказать, что здесь произошло. Хэппи очень не хотелось признавать факт того, что Нацу сорвался. Что сейчас он неизвестно где. Что Люси очень плохо, и она наверняка не хочет видеть ни демона, ни его питомца. И без своего хозяина Хэппи не мог вернуться в Ад. А всё потому, что он опоздал. Потому что не помог днём. Не слетал к Полюшке раньше. Он даже не заметил, как хлопнула входная дверь, оставляя Хэппи одного разбираться в своей голове, пытаясь поймать последнюю, очень важную мысль. Как будто в пазле не хватало самого главного центрального кусочка, и кот искренне не понимал, куда умудрился деть этот кусочек.       Прохладный ночной воздух действительно помог девушке прийти в себя. Ей больше не было страшно, по крайней мере, за себя. Было страшно за Нацу. Хэппи сказал, что принёс лекарство, значит, её демон заболел? Почему тогда сбежал от неё, не дав позаботиться? Зачем прогонял от себя? Что это за болезнь такая? Может, из-за неё он не смог контролировать свои демонические привычки и напал на неё? Она знала, что он этого не хотел, не держала на него зла и не обижалась, всё-таки сама виновата, что не послушалась. Но где-то в глубине души всё равно осталось противное ощущение брошенности. Вместо привычного уютного вечера с вкуснейшим ужином она гуляет со своим псом ночью, пережив нападение лучшего друга. Люси неосознанно потёрла всё ещё отдававшую болью шею — всего несколько минут назад там были его пальцы, а он сам нависал над ней. «Милая Люси» — так он к ней обратился, схватив за руки. Так нежно и бережно, словно обнимал её, а не удерживал против воли. То ли от воспоминаний, то ли от холода кожа покрылась мурашками. «Надо было надеть кофту» — пронеслось в голове у девушки, поражая своей обыденностью. «Был бы тут Нацу, он обязательно заколдовал бы меня и не дал замёрзнуть» — следом. Удивительно, но ей снова хотелось к нему. Хотелось поговорить с ним, вылечить его, помочь, хотя бы лекарствами отблагодарить за ту помощь и поддержку, которые она получала каждый день. — Где же ты, муженёк? — усмехнулась девушка, остановившись на набережной и глядя на плывущие по небу облака. Она просто очень сильно хочет, чтобы её демон вернулся к ней и всё было как прежде. По улице пронеслась газета, подгоняемая ветром и нарушающая тишину своим шелестом. Остановившись, она уведомила девушку о том, что Фиор разработал новые боевые корабли. Первый из них, с гордым названием «Пегас», успешно прошёл пробные испытания. Плю отвлёк, тихо зарычав. — Милый, ты чего? — непонимающе уставилась на питомца девушка. Тот определённо испугался чего-то. А точнее, кого-то, кто незаметно успел подойти вплотную. Где-то под носом оказалось что-то мягкое с резким запахом и эффектом, напоминающим слова Нацу «Спи».

***

      Она лежала в его нежных объятиях и осторожно гладила розовые волосы, торчащие во все стороны и отказывающиеся не падать на лицо владельца. От аккуратных прикосновений юноша проснулся, ласково улыбнулся и лишь крепче прижал к себе, поцеловав в светлую макушку. — Милая Люси, — сонно улыбнулся Нацу, зарываясь в пахнущие лавандой волосы. Девушка в ответ тоже улыбнулась, прижимаясь к груди своего бесконечно заботливого демона. Она аккуратно дотянулась губами до его шеи и нежно поцеловала несколько раз, пытаясь дотянуться до подбородка, но Драгнил специально задирал его повыше, дразня её. — Ну дай! — блондинка наигранно обиделась, но не успела надуть губки, как её поцеловали, едва сдерживая улыбку. Нацу перевернул её, прижав к постели своим телом и снова поцеловал, но уже настойчивее, ласково гладя большим пальцем щёку Люси. Она обняла его, прижимая к себе и проводя тонкими пальчиками вдоль позвоночника, от копчика до шеи и обратно. Демон осторожно, словно боясь испугать, опустился рукой на её грудь и слегка сжал, с удовольствием ловя губами стон. И второй, уже сжав крепче и заставляя ноги девушки слегка подрагивать от возбуждения. Оторвавшись от её мягких губ, он влажно поцеловал шею, слегка прикусил кожу на ней и провёл языком от укуса до мочки уха, осторожно взяв ее в рот. Девушка убрала свои руки ему на грудь, чувствуя, как напрягаются грудные мышцы Нацу, нарочно задевая пальчиками его соски и хватая за плечи, когда демон прикусывал нежную кожу шеи. Его рука залезла под пижаму и бесцеремонно ласкала грудь, постепенно переходя к животу и нарочно останавливаясь у резинки шортиков, возвращаясь обратно. Поцелуи перешли на ключицы, стали спускаться ниже, пока язык не коснулся твёрдого соска, вызвав ещё один стон. Он аккуратно гладил её по рёбрам, забирался под поясницу, вынуждая выгибаться навстречу, и снова поцеловал в губы, сжав её бёдра. Ласково огладив ногу, он осторожно отодвинул резинку шортиков, задержался на бантике нижнего белья и подвинул его тоже, осторожно проводя пальцем по самому чувствительному месту и ловя ещё один стон поцелуем. Оторвавшись от её губ, Нацу медленно ввёл один палец внутрь, наблюдая за реакцией затуманенным взором. Девушка выгнулась, выстанывая его имя и привыкая к ощущениям. — Прекрасная Люси, — улыбнулся демон. — Пожалуйста, скажи, что ты этого тоже хочешь. — Очень хочу, — выдохнула она, снова вовлекая любимого в поцелуй.       Когда Люси открыла глаза, перед ней мелькала обеспокоенная мордочка Плю, который скулил и толкал влажным носом в плечо, пытаясь разбудить хозяйку. В окно приветливо светило солнце, встречая утро и прогоняя остатки сна. Несколько раз глубоко вздохнув, девушка сбросила с себя остатки возбуждения и вернулась в жестокую реальность. Может, сон и был странным, но она очень хотела вернуться туда, где рядом с ней был Нацу. Её милый демон, готовый укрыть от всех бед. Жаль, от людей отца не смог спрятать. Блондинка села на кровати, оглядывая свою роскошную и ненавистную комнату, где всё осталось точно таким же, как она и оставила: с разбросанными вещами, кучей книг и опустевшими ящиками для документов и денег. Появилась только одна новая вещь — пышное красное платье с бледно-розовым, почти белым, кружевом ожидало её на стуле. Под ним стояли туфли на каблуке, а на столе лежали украшения — видимо, в этом ей надо явиться к отцу. Поборов всё своё отвращение к окружающей обстановке, девушка встала с кровати, принявшись расчёсывать волосы. Как там Нацу сейчас? Вернулся ли он домой? Хорошо ли себя чувствует? Плю крутился вокруг её ног, видимо, напуганный незнакомым местом, и Люси вымученно ему улыбнулась. — Всё будет хорошо, — попыталась она успокоить то ли себя, то ли питомца. Послышался осторожный стук в дверь. — Войдите.       В комнату вошла пухлая служанка с подносом, от которого вкусно пахло каким-то чаем и жареным беконом. Она счастливо улыбалась, и девушка не могла не ответить ей тем же — всё же эту женщину она знала давно, она всегда вкусно готовила и была рада побаловать девочку вкусным десертом. — Госпожа Люси, как я рада, что вы снова дома! — воскликнула она, ставя поднос на стол. — Давайте я вам помогу, вы всё равно не любите слишком горячий чай. — Доброе утро, тётушка Спетта, — девушка послушно уселась на стул и отдала расчёску служанке. Та принялась за работу, продолжая причитать о том, как все волновались за неё, как скучали, как пусто и одиноко стало в поместье без неё, как она убиралась в комнате каждый день, ожидая возвращения госпожи. Сердце Люси наполнилось печалью за каждого из прислуги, которую она оставила один на один с отцом и его вечным недовольством и требовательностью. По щеке потекла одинокая слезинка, и Хартфилия быстро смахнула её, чтобы не волновать лишний раз служанку, убирающую её волосы в сложную причёску. — У вас так отросли волосы за эти недели, госпожа, — щебетала Спетта, вплетая в волосы последнее украшение. — Я познакомилась с парикмахером, который порекомендовал мне замечательный шампунь, — улыбнулась в ответ Люси, вспоминая встречу с Раком. Сердце снова неприятно кольнуло от воспоминания с Нацу, который до сих пор не объявился. — Смотрю, у вас появился замечательный пушистый друг, — умилённо ответила женщина, опускаясь на корточки перед щеночком. — Он очень миленький, вы позволите мне его погладить? — Конечно, — принимаясь за завтрак, ответила Люси. — Его зовут Плю, и я бы хотела вас попросить покормить и его тоже, если вам несложно. — Ох, конечно-конечно! Я мигом принесу ему что-нибудь! — и женщины след простыл.       Закончив с завтраком, Люси оделась и посмотрела на себя в зеркало: вот он, тот ненавистный ей образ дочки богатого отца. Снова здесь, снова так одета. От судьбы не убежишь, да? Наверное, поганое настроение было бы менее поганым, если бы она могла расплакаться, но что-то не давало ей этого сделать. Сама атмосфера этого дома представляла собой безмерную печаль и скорбь, царившие здесь после смерти матери. Ещё одна причина поскорее убраться отсюда. Как только она поправила последние складки на платье, в комнату вернулась Спетта — на этот раз озадаченная и печальная. — Господин Джуд ждёт вас у себя в кабинете, — сказала женщина так, словно вынесла смертный приговор. Люси лишь кивнула и вышла из комнаты, обнаружив, что возле её комнаты стоит охрана. Один из охранников молча проводил её до кабинета отца и остался ждать у дверей. Глубокий вдох и выдох. Короткий стук. Твёрдое «Войдите».       Кабинет не изменился, его владелец тоже. Словно эта комната находилась вне времени. Сколько девушка себя помнила, здесь никогда не появлялось ничего нового, усилиями отца кабинет сохранял грозный и неприступный вид, подражая своему хозяину. Из всех мест поместья это было единственным, где становилось страшно. Люси никогда не могла понять, что творится в голове у «Господина Джуда», и эта неизвестность её пугала. Стук каблуков смолк, и Люси поняла, что стоит прямо перед столом отца, куда ноги сами принесли её. Джуд Хартфилий сидел в своём кресле спиной к дочери и, судя по отражению, смотрел на сад и работающего в нём садовника. — Доброе утро, отец, — тихо поздоровалась девушка, встав по струнке перед столом. Слишком много воспоминаний, мучительных и тяжёлых. Вот бы Нацу просто забрал её отсюда. — Знаешь, Люси, я всегда считал, что делал всё возможное для того, чтобы воспитать из тебя достойную женщину. У тебя были лучшие преподаватели и наставники, ты никогда не могла даже обмолвиться словом с каким-нибудь деревенщиной, твой внешний вид всегда соблюдал рамки приличия, — мужчина тяжело вздохнул и повернулся лицом к дочери. Тень кресла скрыла своего владельца, но по ноткам стали и усталости в голосе Хартфилия поняла, что отец скорее разочарован, чем зол, и просто пытается не показать этого. Такова вся его натура — напускная строгость, настоящие чувства где-то глубоко внутри, если они вообще есть. Она вела себя перед ним не лучше — только вместо строгости была покорность, а в остальном всё то же самое. Была ли она хоть раз искренна со своим отцом? Когда последний раз показывала свои эмоции? Ах, да, это оказалось намного сложнее, чем просто сбежать из дома. — Я так надеялся вырастить достойную дочь, которая в будущем станет чьей-то прекрасной женой, а затем — любимой матерью, бабушкой, — Джуд встал с кресла и сложил руки за спиной, огибая рабочий стол. Он подходил к ней во время разговора впервые, и это пугало. — Как выяснилось, моей единственной дочери было суждено сломать все надежды на беззаботную старость, — мужчина остановился перед ней, и стал что-то искать на своём столе. И кажется, Люси знала, что он хочет ей показать. Увидев обложку журнала, блондинка подтвердила свои догадки — это именно тот выпуск, где девушке пришлось быть моделью. Что ж, она сама дала своё согласие. Пора поплатиться за своё решение. — Отец, — собрав всю свою уверенность где-то внутри грудной клетки, Хартфилия попыталась преобразовать её в слова. — Я не разрешал тебе говорить, — тон стал жёстче, словно вместо тонкой хворостинки девушку ударили тяжёлым хлыстом. Клубок уверенности стал скатываться по пищеводу, постепенно обрастая холодным страхом и остановившись только где-то в районе живота. От неожиданной смены обстановки на глаза навернулись непрошеные слёзы. — Знаешь, недавно мой конкурент подложил мне большую свинью, и угадай, что он сказал мне на «примирительной» встрече? Что мне не повезло с дочерью-шлюхой, которая будет висеть у меня на шее до старости, принося одно разочарование. Я возразил, ведь рано или поздно тебе суждено стать прекрасной супругой, а позже сам рассмеялся над абсурдностью своих слов, — горькая усмешка слетела с губ Хартфилия, ножом вонзившись куда-то под рёбра. — Ведь ни один нормальный человек не возьмёт тебя в жёны, зная, что его избранница показала свои развратные фото на всю страну. Хвала Богам, мой конкурент не из адекватных, поэтому мы заключили договор о вашей помолвке. — Нет, — твёрдо ответила девушка, сжимая ткань платья в кулаках. Страшно, очень страшно, но ещё страшнее оказаться в новой золотой клетке со старым извращенцем. Она не собиралась так просто сдаваться. «Нацу, пожалуйста, пусть это окажется очередным сном,» — взмолилась девушка, отрешённо замечая, как одинокая слеза скатывается по щеке. Пусть катится, неважно. — Я не выйду за него замуж. — Люси, боюсь, что ты ни за кого не выйдешь замуж в таком случае, — ответил Джуд, хмуря брови. Кажется, разговор ему порядком надоедал, но Люси была слишком упряма, чтобы сдаться здесь и сейчас. — Из двух зол я выберу меньшее, и это будет безбрачие, — опустив лицо, ответила она. За первой слезой потекла вторая, а вместе с ней третья, но теперь из другого глаза. Люси слишком хорошо знала, в кого она пошла своей упрямостью. Если желание отца не будет исполнено, то он запрёт её в собственной комнате и будет прятать, как самое позорное, что есть в доме. Она больше не приедет в издательство, не будет работать над статьями, все её рукописи будут сожжены, а мечта разрушена. Нацу, пожалуйста, ты ведь обещал мне. — У тебя больше нет выбора. Ты его потеряла, как только щёлкнул фотоаппарат, — сухо отозвался мужчина. Кажется, Люси доводит его до чего-то ужасного и бесповоротного. — Ты выйдешь замуж за богатого и влиятельного человека, который уничтожит все экземпляры и издательство, чтобы эта история никогда не всплыла на поверхность. Всю жизнь проведёшь в роскоши и правильной компании, как это и должно быть. — Нет, отец, я уеду обратно в свою квартиру и продолжу работать, — тихо отозвалась девушка, боясь, что её голос сломается и рыдания будет уже не сдержать. Зачем она рыпается? Это всегда было бесполезно, и сейчас только приведёт его в ярость. Ей казалось, что она слышит, как начинает пульсировать венка на виске отца, но какая уже разница. Ведь сейчас ей больше нечего терять, верно? — Это решение окончательное, а теперь иди в свою комнату, — повышая тон, Джуд сделал шаг навстречу. Теперь между ними было не больше метра, и Люси поняла, что есть всё-таки одно небольшое изменение — терпкий запах. Какой-то слишком пряный и при этом резкий, словно сироп от кашля. — Я уеду домой, и ты не будешь присылать своих людей за мной, — голос всё же сорвался, но фраза на этом как раз закончилась. Хорошо. Надо надеяться, что он не заметил. Что за запах? Отец чем-то болен? — Сейчас мои люди проведут тебя в комнату и будут следить за тем, чтобы ты оттуда никогда не вышла, — Джуд снова угрожающе шагнул вперёд, и Люси рефлекторно шагнула подальше. Отвыкшая от длинных юбок и каблуков, она наступила на край нежного кружева и полетела на пол. Несколько слоёв ткани смягчили падение, но оно всё равно выбило из девушки остатки самообладания. Теперь слёзы лились ручьём, и она ничего не могла с этим поделать, хотя и пыталась выровнять дыхание. — Я не могу выйти замуж, — пролепетала она, едва не захлёбываясь слезами. — Можешь, — последовал ответ. Слишком твёрдый, словно удар. — Я замужем, — совсем тихо ответила девушка и замерла, ожидая реакции. Это был её последний аргумент, после него ей нечем было крыть. Туз в рукаве, но не козырный. Если козырь у противника, то она проиграла.       Сначала не поверив своим ушам, Джуд застыл. В затуманенном рассудке неохотно ворочались мысли, вспомнилось имя модели. Люси Драгнил. Он тогда ещё подумал, как было глупо брать псевдоним, когда весь высший свет знает тебя в лицо. Неужели… В жизни её дочери есть мужчина, который позволил ей пойти на такое? Или заставил? Принудил его дочь? Шантажировал? Что ещё мог с ней сделать тот, кто забавлялся съёмкой развратных фото? Действительно ли его благовоспитанная дочь сама пошла на фотосессию, или какой-то извращенец силой вынудил её? К чему ещё он принудил её силой? — Кто? — только и смог произнести он, прокручивая самые ужасные сценарии в своей голове. — Я его убью. — Не скажу, — прошептала Люси. Конечно, он не убьёт её демона, но вот что сделает с ним Нацу… — Говори сейчас же! — взревел Джуд, швырнув злополучный журнал в дочь. Та еле успела прикрыться руками, чтобы каталог не попал в голову. Глаза Хартфилия сверкали безумием, которого девушка никогда не видела. Кажется, сейчас он убьёт её. — А-а-а, я понял, — широко улыбнувшись, мужчина присел на корточки и ласково положил руку на блондинистую голову. — Ты соврала, негодница, — пальцы зарылись в причёску, больно сжимая волосы. — Просто не хочешь за него замуж, да? — он тряхнул головой девушки так, словно она была плюшевой игрушкой. Люси пискнула от боли, но вырываться не стала — бесполезно. Козырной туз не у неё, и сейчас она проиграла. — Ни один идиот не возьмёт такую шлюху замуж, не смей лгать мне! — А я взял, — послышался спокойный голос откуда-то из-за спины. Такой любимый и родной голос. Нацу всё-таки пришёл к ней.