Once Upon A Dream

Тёмная ночь медленно сгущалась над городом, охватывая всё вокруг в ледяные объятия тьмы. Холодный ветер завывал в дымоходных трубах, словно дикий зверь, заставляя тонкие ветки голых деревьев кланяться до земли. Чёрные облака стремительно бежали по небу, то и дело закрывая полную луну. Тихие улицы нелюдимого городка окончательно опустели: в такое время все его обитатели лежали в своих тёплых постелях и видели десятые сны. Кроме одного… Маленький черноволосый мальчик сидит на широкой крыше огромного богатого особняка. Свернувшись в клубочек, он дрожит от пронизывающего холода, от которого тонкая рубашка его совсем не защищает. Резкие порывы ветра заставляют малыша мелко дрожать, однако он сидит неподвижно, словно статуя, лишь крепче обхватывая колени руками. Большие зелёные глаза глядят в пустоту, словно пытаясь разглядеть что-то во мраке ночи. Ему не страшны холод и тьма, ведь ничто не сравнится с леденящей болью, царящей у него на душе. — Почему… Почему же их нет? — тихий, слегка дрожащий голос прорезает ночную тишину, и маленькая головка поворачивается к стоявшей рядом статуе горгульи. Изумрудный взгляд вопросительно впивается в неё, словно требуя ответа. — Неужели я и им больше не нужен?.. Дрожащий голосок стихает всё больше, утопая в хищном завывании ветра. Мальчик поднимает голову к небу, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь полотно чёрных туч. Однако, казалось, даже луна сейчас спряталась от всеми отвергнутого, одинокого создания. — ПОЧЕМУ ВЫ ОСТАВИЛИ МЕНЯ?!.. Полный боли и отчаяния крик громом прокатился над застывшим городом, отдаваясь гулким эхом в каждой подворотне, за каждым кустом. Маленькие ладошки сжимаются в кулаки, босые ноги бегом топают по черепице, пока мальчик не падает плашмя. Нижняя губа начинает подрагивать, а на глаза наворачиваются слёзы, отнюдь не из-за разбитых о каменную крышу коленок. Глубокая тоска, отчаяние, нарастающее чувство одиночества и безысходности, что накапливались в его душе очень долго, разъедая её изнутри, сейчас безудержно вырываются наружу, словно крик безответной мольбы. Что-то с громким треском разбивается внутри, раскалывая реальность на куски. Ещё никогда он не ощущал собственное одиночество так сильно. Свернувшись в один маленький, дрожащий комочек страданий, малыш не замечает, как тучи всё сильнее и сильнее сгущаются над крышей особняка, приобретая неестественный тёмно-багряный цвет. Глухой раскат грома прокатывается по омертвевшим тёмным улицам и крупные капли дождя начинают срываться с неба, которое стало напоминать чёрную, всепоглощающую воронку. Громкий порыв ветра просвистел в кронах деревьев, прежде чем огромная зелёная молния вырывается из недр «воронки», ударяя прямо в мальчика. Когда он открыл глаза, то встретил вокруг лишь непроглядную темноту. Не было видно ни деревьев, ни широкой дороги, слабо освещаемой фонарями, ни статуи горгульи, ставшей за последнее время единственным другом. Стихли редкие крики ночных птиц и протяжное завывание ветра. Приподнявшись, мальчик принялся вглядываться в темноту, как вдруг из недр мрака послышался приглушённый, вкрадчивый голос. — О чём же ты так скорбишь, человеческое дитя? Малыш вздрагивает, испуганно озираясь вокруг. Однако повсюду по-прежнему царил мрак. Разглядеть в нём что-либо было невозможно, однако ребёнок остро ощущает чьё-то присутствие. Словно чей-то пристальный взгляд внимательно следит за ним из тьмы. И, кажется, это его даже не пугает. Лишь удивляет. — Кто ты?.. — Я услышал твой крик о помощи, о пропащая душа… И я пришёл, чтобы спасти тебя и развеять твою боль. — Спасти?.. Чёрные брови изгибаются домиком, а ресницы изумлённо хлопают. Однако в следующую секунду мальчик тихо вздыхает, печально опустив взгляд. — Меня никто уже не спасёт… — хриплый голосок тихо нарушает ненадолго воцарившуюся тишину, а маленькие пальчики тревожно теребят край рубашки. — Никто не может мне помочь. Я остался совершенно один в этом мире, и я не нужен никому… Голос начинает дрожать, и прозрачные капли слёз снова стекают по бледным щекам. Малыш снова сворачивается в клубочек, пряча лицо на коленях. Такой хрупкий и беззащитный, но такой отчаянный, что даже не дрожит перед лицом пугающей неизвестности… — Вот как? Неужели никому? — Протяжный, хитрый голос, казалось, приобрёл нотки удивления, или даже сочувствия. — А как же твои родители? Твои друзья? Неужели нет никого, кто заботился бы о тебе? Голова мальчика поднимается и взгляд устремляется вперёд, словно он мог видеть своего собеседника. — У меня нет друзей… — Малыш тихо всхлипывает, утирая слёзы тыльной стороной ладони. — Все говорят, что я странный, и никто не хочет со мной общаться. А родители… Он немного помедлил, прежде чем едва слышно произнести: — Их больше нет… — Нет? — Голос из тьмы звучал ещё более удивлённо, однако слегка наигранно, будто его обладатель уже понимал всю суть. — Где же они? Последовал ещё один всхлип. — Мне сказали, что они ушли на небо… Но каждую ночь я прихожу на крышу, жду их и зову, а они не приходят… — Голос вновь начинает затихать. — Они… Даже они бросили меня… Последовало несколько мгновений тишины, после которых мальчик ощущает тихое дыхание из тьмы. Многие бы описали его, как зловещее, но для потерянного малыша оно было словно тёплое одеяло. Согревающее, обволакивающее, родное… Холодок пробежался по спине ребёнка, однако он не отпрянул, а лишь тихо вздохнул, снова повесив голову. — Смею тебя разочаровать, дитя моё, но ты напрасно ждёшь их ответа. На небе ничего нет, и единственное место, где могут остаться твои родители после ухода — это в твоей памяти и в твоём сердце. Голос звучал спокойно и даже немного направляюще, словно наставник объяснял урок своим ученикам. Лицо малыша выглядело разочарованно, однако не слишком удивлённо, будто он ожидал такого ответа. — Бабушка тоже говорила, что на небе их нет, и что это глупые сказки… Я не хотел ей верить, но всё же она была права… Голос тихо усмехается. — Твоя бабушка довольно строгая, но говорит справедливые вещи. Лёгкое дуновение пронеслось за спиной мальчика, словно невидимая призрачная рука невесомо гладила его по длинным волосам. — Да, она очень строгая, но добрая… Она забрала меня к себе домой, вот только… — зелёные глаза снова потемнели. — Она не понимает меня. Не хочет со мной играть… Она всё время занята и ей не хватает времени на меня. А ещё она говорит, что пора повзрослеть и перестать верить в сказки. Мне так не хватает папы и мамы… — Понимаю, дитя моё… Тяжело терять родных, особенно в таком возрасте, — в тихом, вкрадчивом голосе снова слышатся отдалённые нотки ласки. Или же это только кажется бедной израненной душе, жаждущей тепла? — Однако ты должен продолжать идти вперёд и помнить, что они всегда любили и будут любить тебя. Ведь, как говорил один мой хороший друг, любовь сильнее смерти… Изумрудные глаза снова округляются от удивления. — Откуда Вы это знаете? Вы что… Знали моих родителей? В ответ слышится тихий смех. — Я тебе больше скажу, мальчик мой… Я хорошо с ними знаком. И это именно они отправили меня на помощь к тебе, чтобы позаботиться о тебе и помочь подняться после такого тяжёлого падения… Волосы снова перебирают невидимые пальцы, однако малышу уже не до этого. Он с удивлением озирается по сторонам, словно пытаясь уловить луч надежды в этой кромешной тьме. Всё это казалось похожим на сон, возможно даже на кому после удара молнии, однако голос казался таким реальным… И единственным, кто сейчас был рядом и давал хоть какую-то надежду на что-то хорошее в жизни. — Они отправили Вас ко мне? Значит, Вы знаете где они? — Малыш чуть ли не подрывается с места, сжимая руки в кулаки. — Прошу Вас, отведите меня к ним! Позвольте мне их увидеть, хотя бы на минутку. Я ведь даже не попрощался с ними… Маленькое сердечко взволнованно бьётся в груди, изумрудные глаза взволнованно глядят во все стороны. Однако из темноты слышится лишь тихий вздох сожаления. — Увы, туда, где они сейчас, тебе путь закрыт ещё на некоторое время. Как и я не могу вернуть их тебе, ибо есть вещи, которые неподвластны даже мне… Однако я всё же могу помочь тебе изменить свою жизнь. Обрести всё, что ты пожелаешь. Стать счастливым, не смотря на твою потерю… Голос звучит тихо и вкрадчиво, тьма медленно сгущалась вокруг мальчика, словно гипнотизируя его и шепча в самое ухо. — Я могу исполнить любое твоё желание… — Любое желание? Маленькие брови снова удивлённо изогнулись, а большие глаза растерянно смотрят в пустоту. — Абсолютно любое, дитя моё. Слава, богатство, счастье, любовь… Всё, что ты пожелаешь. — Всё-всё?.. Личико приобретает слегка недоверчивое, но при этом заинтересованное выражение. Казалось, эта бедная, потерянная душа была готова пойти на всё, чтобы найти выход из лабиринта боли и отчаяния, в котором она оказалась по воле жестокой судьбы. И, казалось, обладатель голоса прекрасно это знал. — Всё-всё, мой мальчик. Однако… — Голос снова понизился до протяжного шёпота. — Ты ведь знаешь, что ничто в этом мире не бывает просто так. И за это желание полагается небольшая плата… — Какая?.. У моей бабушки много денег, я могу заплатить сколько угодно… Один лишь отчаянный, уверенный взгляд зелёных глаз говорил о том, что этот мальчик действительно готов без сожаления отдать всё. Голос лишь тихо усмехается. — Кфу-фу-фу… Ох, нет, мне не нужны деньги, малыш. Мне нужно кое-что другое… Но об этом ты узнаешь чуть позже. Не волнуйся пока об этом. Не беспокойся ни о чём. Тебе не нужно тревожиться о своём будущем… Передай его в мои руки и предоставь мне заботу о нём… Шёпот звучит обволакивающе, успокаивающе. Проникает в самые дальние уголки сознания, гулким эхом импозантно отдаётся в голове, усыпляет бдительность, окутывая душу сладкой пеленой дурмана. Остаётся один лишь шаг… — Ну, так что, дитя моё? Чего же ты желаешь больше всего на свете?.. — Больше всего я хочу…

* * *

В огромном концертном зале царит оживлённая, по-своему таинственная атмосфера. Гудящая толпа не перестаёт прибывать, хотя в зале и так уже яблоку негде упасть. Однако по счастливому стечению обстоятельств, а точнее — благодаря стараниям Ченьи, им троим достались места, откуда открывался самый лучший обзор на сцену. Что и говорить, Пинкер всё предусмотрел наилучшим образом. Просчитал на несколько шагов вперёд. Возможно, именно так ему и удалось затащить Риддла Роузхартса сюда. Сам парень не до конца понимал, как это случилось. С тех пор, как его друг-фотограф начал работать со всемирно известной рок-группой, у того стало появляться множество привилегий, однако Риддл никак не предполагал, что это отразится и на нём. То, что хитрому, но по-своему очаровательному Ченье Пинкеру удалось довольно быстро подружиться со всеми членами мрачной готической группы «Диасомния» — было ничуть не удивительно. То, что ему иногда перепадали то халявные билеты на концерт, то вип-пропуски за кулисы, то приглашения на всякие гламурные тусовки — тоже. Но то, что в это каким-то образом оказались втянуты его лучшие друзья Риддл и Трей — очень. Учитывая то, что одного держала на железной привязи мать, а другого — бесконечная работа в пекарне. И при этом, оба они ещё как-то успевали учиться на медицинском факультете. Естественно, что при такой безумной рутине и речи быть не могло ни о каких концертах. Тем не менее, этот хитрый «котяра» всё же заявился одним весенним днём в парк, где Трей и Риддл проводили обеденный перерыв, с новостью, что он раздобыл три билета на концерт легендарной рок-группы, с составом которой он уже успел хорошо подружиться. И естественно, Пинкер выбрал своих двух друзей детства в качестве спутников, что свалилось им обоим как снег на голову. За больше десяти лет знакомства, Риддлу и Трею пора было бы привыкнуть к тому, что Ченья — человек-сюрприз. Однако он с каждым разом каким-то образом умудряется всё больше их удивлять, и даже ошеломлять. Что, собственно, и произошло несколькими часами ранее. Разумеется, каждый такой сюрприз делался исключительно из благих побуждений. Ченья был парнем изворотливым и хитрым, но отнюдь не злым, особенно по отношению к друзьям, которых любил больше жизни. Вот и сейчас его целью было, как он выразился, «оторвать обоих от бесконечной работы, дать возможность расслабиться, оторваться и показать яркую и красивую сторону жизни». Вот только Трей Кловер представлял яркую и красивую сторону жизни немного иначе, а что до Риддла — тот вообще не знал, что это такое. Ведь яркие моменты в его жизни бывали лишь обрывками, лишь маленькими пятнышками света, которые тонули в мутной серости его будней. И единственными лучами солнца в этом мраке были Трей и Ченья. Ведь они — единственные, кто по-настоящему любят Роузхартса, кто искренне заботятся о нём и желают для него только счастья. Именно поэтому Пинкер так сильно уговаривает его пойти с ним на концерт. Именно поэтому Трей тоже соглашается пойти — при условии, что пойдёт сам Риддл. Роузхартс, как и Кловер, на больших концертах никогда не был. Если не считать маленьких городских ярмарок, на которые друзьям иногда удавалось выбираться. А на настоящих рок-концертах, в большом зале, полном народу, где царит бушущая атмосфера, где знаменитые на весь мир звёзды зажигают буквально в нескольких метрах от тебя, но не на экране, а вживую — никогда. И что бы Риддл ни говорил, его природное любопытство всё больше распирает изнутри, подталкивая посмотреть на это шумное мероприятие хотя бы одним глазком. Ведь, если для большинства людей концерт — это такое значимое событие, значит, в этом определённо что-то есть, верно? Хотя, Риддл Роузхартс никогда не считался таким, как все. Сколько себя помнит, он выделяется из серой толпы, стоит будто в стороне от неё. Ему чужды привычные, заурядные увлечения и взгляды на жизнь, и именно поэтому их иногда бывает так сложно понять, даже такому гению, как он. И это была лишь ещё одна общая черта, объединяющая трёх друзей. «Чудесатое трио», как их иногда называли. И, похоже, сегодня они втроём снова вляпаются в очередное приключение, как в старые добрые времена. Ведь иначе никак. И Риддл, словно любопытная Алиса, готов броситься в кроличью нору навстречу неизведанной Стране Чудес. Однако опрометчивость — не про него. Ведь забыть о самом главном факторе, что значительно усложняет его жизнь, делая её невыносимой с самого рождения — невозможно. В противном случае он сам о себе напомнит. Телефонный звонок, ставший для Риддла предвестником беды, какую бы музыку он на него не ставил, заставляет парня вздрогнуть и передёрнуться, затем в мгновение покрыться мурашками и холодным потом. Увидев на экране до боли знакомое «Мама», Роузхартс лишь горько усмехается. — Помяни чёрта — он появится. Я же говорил вам, что ничего не выйдет. — Глаза почти не выражают разочарования, лишь оправдание горьких ожиданий. Отпрашиваться куда-то было бесполезно, и даже безрассудно. Всё равно не отпустят, кроме того скандал закатят за одну только просьбу. А этого Риддлу сейчас и даром не надо. Проще, как и в большинстве случаев, смириться со своей участью и попрощаться с давним желанием лет ещё эдак на тридцать. Или на пятьдесят. Сколько вообще живут ведьмы? Однако судьба решила распорядиться иначе. Разы, когда Трей и Ченья видели улыбку на лице Риддла во время его разговора с матерью, можно было пересчитать по пальцам на одной руке, ещё бы и осталось. Именно поэтому они оба смотрели на друга такими огромными от удивления глазами, будто у того выросли кроличьи уши, и накинулись на него с расспросами, стоило ему повесить трубку. — Ну-ну, и что же заставило нашу королеву улыбаться, словно Чеширский Кот? — жёлтые глаза Пинкера хитро сужаются, с любопытством заглядывая в самую душу Роузхартса. — Родители сегодня уезжают на благотворительный вечер, что устраивает их больница. В такие моменты я хвалю небеса за подобные организации. Наивно было полагать, что холодные, чопорные родители Риддла испытывали хоть каплю жалости к сироткам, инвалидам, беднякам и прочим обездоленным. Однако, когда нужно было показать это на публике, они превращались в голливудских актёров, достойных премии Оскар за непревзойдённую игру в образцы добродетели, которые не устают делать вид, что простая формальность для них важнее жизни. Важнее неустанного контроля над Риддлом, что было тому лишь на руку. Ведь такие вечера были единственными редкими моментами свободы, когда Роузхартс мог позволить себе делать всё, что захочется, ненадолго забыв о всех запретах, которыми он был скован всю жизнь. Словно глоток воздуха посреди удушения родительским контролем. И, разумеется, Трей и Ченья тоже это понимали. Иначе бы не смотрели сейчас на своего друга блестящими от радости глазами. — Вот и тебе судьба улыбнулась. — Трей с добродушной улыбкой посмотрел на друга, ласково потрепав его по волосам. — Твоя карта хорошо легла, розочка. — Ченья хитро подмигивает жёлтым глазом. На забавные прозвища парень никогда не скупился, что, впрочем, Риддла уже не удивляло. — Твой звёздный час настал! — Ну уж нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, и ещё раз нет. — Помотав головой, Роузхартс резко осадил пыл друга, сразу понимая, на что тот намекает. — Я не могу так рисковать. Выйти во двор — это одно, но сбежать на концерт… Вы хоть представляете, что со мной сделают, если узнают? Да мне голову оторвут и поставят как пугало в огороде на палку! А то и хуже… Вероятно, Риддл мог бы бесконечно рассуждать о неограниченных возможностях своей печальной участи, и, нужно сказать, мало что из его слов было бы преувеличением. Ибо на пытки, как физические, так и моральные, мистер и миссис Роузхартс не скупились. Дайте только повод. Однако, Ченья предпочитал мыслить более оптимистично. — В том-то и дело, мой дорогой друг, — длинная рука в белом свитере оверсайз плавно обвивает тонкие плечи Риддла. — Ты сам это сказал. Если узнают. — Зауженные по-кошачьи глаза становятся будто ещё хитрее. — А уж мы-то с вами мастера заметать следы. Проверенно годами и опытом. Действительно, за плечами Трея и Ченьи лежит многолетний стаж по спасению Риддла из плена «алой ведьмы», как они прозвали его мать. Конечно, иногда иногда подобные «вылазки» заканчивались сильным скандалом, когда исчезновения юноши были замечены его родителями. Однако подобное случалось крайне редко. Наши друзья со временем научились подбирать правильный момент и проворачивать «операцию по спасению королевы» максимально чётко и незаметно. — Он прав, Риддл, — заметив волнение друга, Трей отвечает ему тёплой улыбкой. Широкая ладонь ласково ложится на плечо Роузхартса, а янтарные глаза успокаивающе глядят из-под чёрной оправы очков. — Доверься нам. Всё получится. Риддл кивает, с лёгкой улыбкой оглядывая обоих друзей. В конце концов, кому, как не им, он может доверить даже свою жизнь? — Ты ведь знаешь, когда они уйдут и придут, верно? — Так… Приём длится с восьми вечера до полуночи… На дорогу примерно полчаса, но учитывая то, что они будут помогать с приготовлениями, то… — Риддл принялся бормотать себе под нос, делая в уме сложные математические расчёты, чтобы получить максимально точный результат. — У нас есть ровно пять с половиной часов на всё. Уложимся? — Отлично! Концерт как раз тоже начинается в восемь и длится до десяти. Получается, мы ещё успеваем и за кулисы заглянуть! Прекрасно, ня! ~ Энтузиазм Ченьи довольно быстро передался Риддлу и придал ему больше уверенности. Безупречная пунктуальность его родителей позволяла юноше рассчитать до малейшей секунды каждый их шаг, а заодно и свой собственный план действий, чтобы уложиться в доступное ему время. Главное — вовремя уйти и вовремя вернуться, что в большинстве случаев Роузхартсу удавалось. К тому же его друзья всегда готовы прикрыть его и помочь. А значит, волноваться не о чем, правда? — Ладно, уговорили, — закатив глаза, Риддл тихо выдохнул с улыбкой поглядел на друзей. Те радостно рассмеялись, с двух сторон заключая парня в крепкие объятия. Роузхартс и сам не верил, что согласился на это. Ведь таких долгих и серьёзных побегов из дома за все восемнадцать лет его жизни ещё не насчитывалось. Однако, всё когда-нибудь случается в первый раз, верно? И пусть этот поступок казался Риддлу полным безумием, что-то глубоко в душе подсказывало ему: этот шанс нельзя упускать. Ведь он может изменить его жизнь навсегда. Весь оставшийся день юноша провёл как на иголках. Смешанные чувства ютились в его душе, не давая покоя ни на минуту. Сладкое предвкушение чего-то очень необычного и долгожданного, похожее на детскую радость, смешивалось леденящим сердце страхом и опасением, что он совершает что-то неправильное, словно собирается не на концерт пойти, а банк ограбить. Хотя, чего уж таить, его самовольность приравнивалась к преступлению, за которое непременно последует наказание. Однако Риддл сразу же отгонял подобные мысли. Радостное чувство перед незабываемым вечером подбадривало его, заставляя сердце трепетать от волнения. Сначала время тянулось бесконечно медленно, потом же часы начали переходить в минуты, в секунды… Дальше всё как в тумане. Семь часов вечера. Как и ожидалось, с точностью в минуту, мистер и миссис Роузхартс покидают дом. Остаётся лишь выбраться из окна второго этажа, после чего Риддла внизу подхватывает Трей. И вот уже они втроём, вместе с Ченьей, едут на такси, в ту самую яркую и оживлённую часть Лондона, где Роузхартсу не часто доводилось бывать. Это был словно иной мир. Тихие, зелёные улочки и застывшие во времени переулки, где жизнь протекала тихой и мирной чередой, сменились на яркие огни фонарей и разноцветных неоновых вывесок, что пестрили перед глазами, зазывая и притягивая как магнит. Бурный поток автомобилей, из которых то и дело слышалась громкая музыка, нескончаемая толпа людей, что, воспользовавшись хорошей погодой, все, как один, выбрались из своих домов, чтобы как следует оторваться в пятницу вечером… Всё это создавало эту вечную городскую суету, где жизнь била бурным ключом, показывая воистину свою самую яркую сторону. Однако всё это было ничто, по сравнению с праздничной, дышащей восторгом и лёгким ароматом вейпа атмосферой, что царила в концертном зале, куда вскоре и прибыли трое друзей. Всё здесь было в новинку. Большая затемнённая сцена, окутанная зеленоватой дымкой, яркий свет софитов, слегка слепящий глаза в полумраке, неугомонная толпа, радостно снующая туда-сюда… Риддлу до сих пор не верилось, что он взаправду здесь оказался. Что он действительно сделал это. Отбросил все тревоги и сомнения, наложил запрет на запреты, взглянул в глаза своим страхам и смело переступил через них, сделав шаг на встречу своей давней, пусть и небольшой, мечте. Казалось, будто это всё невзаправду. Будто это какой-то сон наяву. Однако «пробуждает» юношу громкий звук, доносящийся со всех сторон неведомо откуда. Словно удар грома раздался прямо в зале, заставляя пол и стены задрожать. Вздрогнул и сам Риддл, инстинктивно схватившись за рукав Трея. Затем последовал ещё один удар, сопровождаемый будто вспышкой молнии, только зелёного цвета. Софиты гаснут и зал проваливается в кромешный мрак. Голоса мгновенно стихают, переходя из радостного гула в тихий, едва различимый шёпот, затем вокруг и вовсе воцарилась полная тишина. Риддл сжимает руку Трея, вглядываясь в темноту и боясь сделать лишний вздох, чтобы не нарушить гробовое молчание. В этой тишине он, казалось, мог услышать частые удары собственного сердца, что беспокойно трепетало в груди в ожидании чего-то грандиозного. Неужели все концерты начинаются именно так? — Настало время погрузиться во тьму… Глубокий, таинственный голос громом прокатился по залу, отдаваясь в каждом углу и заставляя Роузхартса вздрогнуть. Тысячи мурашек пробежали по его спине, пока серо-голубые глаза вглядываются туда, где медленно сгущался зелёный дым. Вспышка изумрудных софитов вновь на мгновение озарила зал, позволяя разглядеть высокий силуэт с рогами сквозь завесу густого дыма. Две яркие точки вспыхнули во тьме, словно чьи-то глаза внимательно и проницательно оглядывали всех присутствующих в зале людей, стараясь запомнить каждого из них, заглянуть в самую глубину души. Это завораживающее зрелище напомнило Риддлу сцену из фильма, который он однажды смотрел с друзьями в Хэллоуин, где мрачные культисты призывали демона. Вскоре, вокруг рогатой фигуры стали видны ещё три силуэта. Все они медленно выплывали из дыма под нарастающие звуки тихой мелодии органа. Пелена укроет Солнце И планету жизнь покинет Песня резко оборвётся А печаль в глазах застынет… Четыре голоса слились воедино, создавая неповторимо завораживающую мелодию, которая звучала словно молитва. Бархатные мотивы таинственных нот окутывают тёмный зал пеленой изумрудного мрака, который так и манит к себе, охватывая всё вокруг тёплыми объятиями. Казалось, сам воздух пропитывался волшебством разливающейся по залу песни. Однако вскоре, словно пробуждая мир от крепкого сна, снова вспыхнули и засияли зелёными светом софиты, и резкие аккорды бас-гитары оживили замерший от восхищения зал. Сливаясь с набирающей темп мелодией барабана и синтезатора, они проникают в самую душу, будоража её и лишь больше пробуждая сладостное предвкушение чего-то неимоверно прекрасного. Поверь мне, я не похититель Пускай тебе неприятен мой лик Нам скоро нужен будет учитель Поэтому ты теперь наш ученик! Низкий, протяжный голос подхватывает тяжёлые ноты музыки, продолжая таинственную песню. Казалось, одного этого голоса было достаточно, чтобы затмить всю мелодию мира. Гитара, синтезатор, ударные, восторженные крики толпы… Всё меркло и затихало под звуки этого чарующего голоса, что за считанные секунды заполнил сознание Риддла, проникая в самые укромные уголки. На мгновение парню показалось, будто его сердце остановилось. Он не желал ощущать его нарастающие удары, не желал слышать визги и аплодисменты публики со всех сторон… Хотелось раствориться в этом прекрасном, бархатном голосе, чтобы слышать его вечно. Слиться с ним воедино. Пустить в каждый уголок его разбитой души, позволить пройтись по каждому шраму на израненном сердце. Зло постичь я не желаю Чёрную магию мне не понять Только вот подозреваю Выбор сделан был за меня… Риддл замирает, не двигаясь и не дыша, словно боясь заглушить этот неземной голос, что звучал, казалось, у него в голове. Что-то невероятно тёплое и родное трепетно пробуждалось в сердце, словно Роузхартс уже где-то слышал этот голос… Может быть по радио, может быть по телевизору, может быть где-то на просторах Интернета, может быть просто где-нибудь на улице, а может быть… Однажды во сне… Когда уснут драконы Мир погрузится в ад… Под ритмичные напевы пропитанного тайной голоса, Риддл чувствует, как погружается в транс. Глубокий, бархатный голос завораживает и обволакивает, пробирает до мурашек, заставляя сердце трепетно замирать, а потом учащённо биться в такт чарующим ритмам готического рока. Пелена укроет Солнце И планету жизнь покинет Песня резко оборвётся А печаль в глазах застынет… Песня обрывается так же внезапно, как и началась. И в мгновение ока зал снова погрузился в полную тишину. Лишь на несколько секунд, прежде чем взорваться бурными овациями и восторженными криками. Однако Риддл не замечает ничего вокруг. В его голове всё ещё звучит этот таинственный, манящий голос, словно не желая отпускать. Юноша чувствует, что готов отдать всё, чтобы услышать его снова. Однако над ухом раздаётся лишь мурлыкающий голос Ченьи: — Ну, как вам первая песня? — Очень даже красивая, — с улыбкой отозвался Трей, поправляя очки. — Обычно это не совсем мой жанр музыки, но мне понравилось. А тебе, Риддл? У Риддла же было всё написано на лице. Он даже не сразу понял, что к нему обращаются. Проморгав пару раз, словно пытаясь проснуться, парень оглядывает обоих друзей. Найти подходящие слова, чтобы выразить своё восхищение удаётся не сразу. Сердце переполняют трепетные, новые, совершенно незнакомые, но такие захватывающие чувства, что получается лишь смутно выпалить: — А… Ну… Да, мне тоже понравилось. Прекрасная песня… — Хи-хи… Да, ребята молодцы. Не удивительно, что они всем так нравятся. — Пинкер сверкнул золотистыми глазами, как-то по-особому хитро сощурив их при взгляде на Риддла. Однако тот этого даже не заметил. Его глаза были прикованы к сцене, где уже понемногу развеялся дым и в слегка приглушённом изумрудном свете можно было разглядеть всех четырёх участников легендарной рок-группы «Диасомния». Бас-гитарист, хоть и был невероятно низкого роста по сравнению с остальными тремя, сразу бросался в глаза благодаря своей ослепительной улыбке, яркому цвету волос и неповторимой энергичности, которая, казалось, и задавала ритм всей группе. Пианист же был словно его полной противоположностью. Высокий, бледнолицый, с белоснежными волосами и мечтательным, даже немного сонным взглядом. Казалось, что он уносится далеко-далеко, в свои глубокие мечты, которые он передавал зрителям сквозь удары пальцев по клавишам синтезатора. Ударник, напротив, был большим, крепким парнем, чьи зелёные волосы торчали во все стороны, словно наэлектризованные. Его энергичность можно было сравнить с ударом молнии, а мощные удары сильных рук по барабанам словно гром разносились по залу. Однако больше всех внимание Риддла привлёк солист. Высокую, изящную фигуру идеально дополняют изогнутые чёрные рога, что делали парня визуально ещё выше. Глубокие изумрудные глаза словно светятся в темноте, пристально заглядывая в самую душу, словно гипнотизируя. Длинные чёрные волосы шелковистым водопадом спадают по плечам. В каждом его движении сочетаются зажигательный ритм и королевская грация. Казалось, достаточно было одного взмаха его изящной руки, одного лишь намёка на хитрую полуулыбку, чтобы покорить весь мир. Однако больше всего Риддла покорил его голос. Низкий, глубокий, манящий, он таил в себе какую-то особую загадку, в которую хотелось окунуться с головой. В нём сочетаются пленительный мрак и какая-то особая, едва уловимая нежность, что окутывает тёплой пеленой, унося в мир сладких мечтаний. Да, таким голосом мог обладать именно он. — …Маллеус Дракония. Классный парень, не правда ли? — Ченья снова хитро подмигивает, улыбаясь своей фирменной чеширской улыбкой. Однако внимание Риддла отвлекает задорный голос, доносящийся со сцены. — Добрый вечер, друзья! С вами ДИА~СОМНИЯ!!! Радостный возглас сопровождается восторженными криками и аплодисментами. Этот голос принадлежал гитаристу, который энергично махал рукой, рассылая воздушные поцелуи в разные стороны. — Готовы зажечь вместе с нами? Снова радостные аплодисменты толпы вторят яркому голосу невысокого парня, который задаёт ритм следующей песни лишь одним движением пальцев по струнам бас-гитары. Свет постепенно приглушается, оставляя трёх участников группы во тьме. Единственный луч света теперь падал бледной зелёной полосой лишь на солиста группы, который сделал медленный шаг вперёд. В этот миг, словно по команде, все крики и аплодисменты стихли, оставляя после себя лишь тихие перешёптывания тут и там. Затем зале воцарилась тишина, в которой начали медленно рождаться звуки упоительной музыки. Становясь взрослее Я все тверже знал, Что возноситься в небо Можно лишь во снах… Бархатный тембр певца вновь начинает медленно окутывать зал чарующей пеленой, и Риддл снова чувствует, как сердце замирает в груди. Едва дыша, он вслушивается в каждое слово, в каждую ноту этой волшебной мелодии, словно боясь упустить что-то важное. Как в детстве манили Звезды в вышине, Но к небу только во снах Случалось подниматься мне… Между строк песни читаются глубокие чувства, которые, казалось, долго таились в душе исполнителя. Роузхартс пытается уловить каждое из них, полностью отдаваясь в ритм чарующей музыки. И вдруг Стремительно ввысь Твой случайный взгляд Уносит меня… Риддл сидит затаив дыхание, словно пожирая глазами рогатого юношу. Зелёные сверкающие глаза, казалось, смотрят прямо на него, отчего Роузхартсу стало казаться, будто эта песня звучит только для него… И когда в глаза Тебе смотрю Хочу я взять Руку твою… Замирая от переполняющего его восхищения, Риддл чувствует, как его сердце бьётся всё быстрее, в такт ритму завораживающей песни. Чарующий голос словно уносил его в дальний, почти забытый мир сладких грёз, который не хотелось покидать никогда. А сердце летит пускай Наверх в облака, Где я тебе пою И в глаза смотрю… Солист замирает, устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль. Казалось, трепетные звуки музыки унесли и его самого куда-то очень далеко отсюда. Песня шла от самого сердца, загадку которого, казалось, было не понять никому. Зал вновь разразился бурными аплодисментами, что снова вывели Риддла из сладких грёз. Однако времени опомниться от впечатлений после второй песни было не так много: стоило аплодисментам стихнуть, как началась третья. Не менее прекрасная и захватывающая. Каждая песня таила в себе буйство ярких красок и какое-то особое волшебство, что проникало в самую глубину души, навсегда оставляя в ней свой след. Каждая строка передавала невероятную историю, в которую хотелось погрузиться с головой. И Риддл Роузхартс готов был признать, что подобной музыки ему не доводилось слышать ещё нигде и никогда. Всей душой погрузившись в затягивающую атмосферу мелодии, юноша и не заметил, как концерт подошёл к концу. Он словно выпал из этой реальности, погружаясь в волшебный, неизведанный мир. И опомнился он лишь тогда, когда черноволосый солист улыбнулся своей лукавой полуулыбкой и, помахав всем рукой, на прощание проговорил: — Спасибо всем, друзья! Чарующих снов! ~ Публика проводила группу бурными овациями и аплодисментами. Со всех сторон на сцену летят букеты цветов и другие маленькие подарки. Все четверо ещё какое-то время машут руками поклонникам, пока сцену постепенно вновь начинает заполнять густой зелёный дым, в котором группа словно растворяется и исчезает так же внезапно, как и появилась. Несколько мгновений Риддл сидит неподвижно, вглядываясь в постепенно рассеивающийся дым, словно стараясь разглядеть в нём рогатый силуэт. Однако, сцена пустовала, как будто всего минуту назад здесь не бушевала громкая музыка и не сияли яркие огни. Лишь несколько тусклых ламп освещают большой зал, где оживившиеся люди заторопились в разные стороны. Кто направился в сторону бара, кто сразу на выход, надеясь застать звёздную четвёрку там, кто-то же надеялся, что их каким-то чудом пропустят к артистам за кулисы, прямо в их гримёрную, поэтому большая часть публики ломанулась именно туда. — Ну, как вам концерт, котятки? ~ Лукаво улыбнувшись, Ченья хитро подмигнул друзьям. В золотистых глазах светился неподдельный интерес, который передавался Трею и Риддлу. — Знаешь, я сначала немного сомневался, понравится ли мне, но теперь не жалею, что пришёл. Это было здорово! — Кловер ярко улыбнулся другу. — Спасибо, что привёл нас. — Да, нам и правда было необходимо развеяться. — Риддл согласно кивнул, неожиданно для себя подмечая, что впервые за долгое время смог по-настоящему расслабиться. — Это определённо стоило того, чтобы выбраться из окна, ха-ха… Роузхартс едва заметно улыбнулся и тихо рассмеялся, что вызвало улыбки у его друзей. Видеть радость на лице Риддла было настоящим счастьем для них самих. Однако Пинкер не спешил заканчивать с сюрпризами. — Это ещё не всё, мои дорогие. — Хитрые «кошачьи» глаза вновь сверкнули игривым блеском, а лукавая улыбка сделалась шире. — Идём скорее. Главный сюрприз впереди! С этими словами парень повёл друзей сквозь толчею оживлённой публики. Риддл же старался держаться рядом с Треем и Ченьей, хватаясь за одежду то одного, то другого, чтобы не потеряться в толпе. Оба внимательно присматривали за своим аловолосым другом, и в конце концов взяли его за обе руки, чтобы вывести в коридор, где было намного просторнее и можно было спокойно вдохнуть. — Ну и что ты задумал? — Роузхартс скрестил руки на груди, выжидающе глядя на Ченью. Тот лишь лукаво сверкнул глазами и хитро подмигнул. — Сейчас узнаете, ня ~ Уверен, вы останетесь довольны. Трей и Риддл лишь недоуменно переглянулись, прежде чем последовать за другом по большому, длинному коридору в противоположную от выхода сторону. Пройдя сквозь чёрную дверь в конце коридора, они принялись долго петлять по длинным безлюдным лестницам, сворачивающим в разные стороны, словно в лабиринте. У двух друзей возникало всё больше вопросов о том, куда ведёт их Ченья, однако вскоре они вышли в ещё один широкий коридор с красным ковром на полу. Остановившись, Пинкер повернулся к друзьям и вновь загадочно улыбнулся. — Ах да, чуть не забыл… Держите. Наденьте на шею. А то мало ли что, хи-хи… С этими словами парень вручил Риддлу и Трею небольшие зелёные карточки на шнурке. Увидев, что гласили эти карточки, оба вмиг всё поняли. — Вип-пропуск… — Ченья, ты… Друзья смотрят на Пинкера огромными от удивления глазами, в котором читаются недоумение и восторг. Конечно, от этого хитрого «котяры» можно было ожидать чего угодно, даже пропусков за кулисы, которые ему без труда удалось достать. Однако столько сюрпризов за один вечер, всё и сразу… Парни даже и предположить такого не могли. Но Ченья говорил вполне серьёзно, насколько это было возможно с его озорной улыбкой и его безумно горящим азартом взглядом. — Я ведь обещал познакомить вас кое-с-кем, верно? Хочу, чтобы мои старые и новые друзья узнали друг друга получше, ня ~ Усмехнувшись, Пинкер подвёл друзей к большой чёрной двери, на которой была табличка в виде герба с рогами с надписью «Диасомния». На мгновение Риддл почувствовал, как у него перехватило дыхание. Неужели он действительно сейчас стоит в двух шагах от легендарной группы, с которой его разделяет лишь одна закрытая дверь, а не огромный, полный людей концертный зал?.. Заметив его смятение, Ченья задорно потрепал парня по алым волосам и успокаивающе подмигнул. — Хей, не волнуйтесь так. Они классные ребята, я уверен, вы отлично споётесь. — Мы что, ещё и петь с ними будем? — Трей тихо усмехнулся в попытках отшутиться, чтобы скрыть своё волнение. Риддл же, казалось, потерял дар речи, когда Ченья решительно постучал в чёрную дверь. На мгновение в воздухе повисла тишина, и Роузхартс мог поклясться, что слышит, как громко стучит его сердце, отбивая бешеный ритм словно барабанными палочками. Хотелось провалиться сквозь землю, убежать и спрятаться где-нибудь от этого непередаваемого волнения, что обхватило душу Риддла своими ледяными руками, отдавая жаром в голову. Парень чувствует, как ладони вспотели от страха, смешавшимся с противоречивым любопытством и каким-то неизвестным рвением поближе увидеть членов легендарной группы. Особенно одного из них… Того, чей изумрудный взгляд до сих пор стоит перед глазами. Того, чей завораживающий голос не выходит из головы. Звук открываемой двери заставил Риддла практически вздрогнуть от неожиданности. Едва осмелившись поднять взгляд, он видит перед собой того беловласого парня, который играл на синтезаторе. Без фирменных кожаных шляпки и пиджака, с ещё более сонным взглядом, в тёплом свете бледных ламп, вблизи он выглядел совсем иначе, чем в клубах зелёного дыма на сцене. — А, Ченья, это ты. Здравствуй, — юноша тепло улыбнулся, шире открывая перед парнями дверь и пропуская их в гримёрную. — Рад видеть тебя. — И я тебя, дорогой Сильвер. Вы сегодня зажгли ярче фейерверков, как всегда потрясающе, ня ~ — Ох, благодарю… Мы стараемся для вас, но нам ещё есть, к чему стремиться, — скромно улыбнулся блондин, смущённо пожимая плечами, прежде чем его взгляд упал на стоявших позади Риддла и Трея. — Это те самые твои друзья, которых ты и хотел привести? — ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ?! — Ченья не успевает ответить, как из-за угла с громким криком выворачивает крепкий зеленоволосый парень, чьи сдвинутые к переносице брови напоминают молнии. Голос его звучит, казалось, даже громче барабана, на котором он играл на концерте, однако, увидев знакомого, он сразу же сменил тон, как и хмурое выражение лица на широкую, немного неловкую улыбку. — А, так это же ты, Ченья… Прошу прощения, я не узнал тебя сразу, — парень слегка замялся и отвёл взгляд, проводя рукой по светло-зелёным волосам. — Значит, богатым буду, хи-хи… Может даже, как вы, — усмехнулся тот, хитро подмигивая. Его эта ситуация, казалось, даже насмешила, чего не сказать о Трее и Риддле, которые недоумевающе переводили взгляд с одного участника группы на другого. Однако в следующую секунду, зеленоволосый ударник заметил их, после чего это лицо резко переменилось. — А вы кто ещё такие? Что вы здесь делаете?! Я только что разогнал всех липучих фанатов, а вы опять лезете! Вот же настырные людишки! Хотите осквернить честь и нарушить покой господина Маллеуса?! Я НЕ ПРОПУЩУ ВАС К НЕМУ НИ ЗА ЧТО! УБИРАЙТЕСЬ!!! Громогласный бас эхом разнёсся по комнате, заставляя задрожать даже стены и стёкла, чего уж говорить о бедном Риддле, который вот уже третий раз за последние пять минут ловит мини-инфаркт. Хоть и сам Роузхартс было довольно вспыльчивым, всё же восемнадцать лет жизни с родителями, которые могли вспыхнуть по любой причине и без, превратили его в запуганного и очень чувствительного к любым громким и резким звукам человека. Басист Диасомнии производил впечатление брутального, взрывного парня, однако Риддл никак не ожидал таких нападок с его стороны. А тот словно и не думал останавливаться, набросившись уже на своего беловласого напарника. — А ты куда смотришь, Сильвер?! Что за безответственное отношение к господину Маллеусу? Почему ты подпускаешь к нему непонятного кого?! А если они- — Ну-ну, Себек, не стоит так кричать. Ты напугаешь наших гостей. Низкий, спокойный голос вновь обволакивает комнату, прерывая яростный крик и заставляя всех вокруг замереть. В мгновение ока все присутствующие поворачиваются к обладателю голоса, который медленно выплывает из тени, сверкая зелёными глазами. Стоило Риддлу услышать этот голос, как сердце в груди сделало сальто мортале, взволнованно замерев. Дыхание вновь перехватило, словно воздух больше не поступал в лёгкие. Казалось, весь мир вокруг растворился. Всё его внимание было приковано к зелёным глазам рогатого парня, которые, казалось, смотрели прямо на него, улыбаясь ему, и даже заигрывая. За его спиной появился тот самый низенький гитарист с чёрно-розовыми волосами. Бегающие красноватые глаза с интересом разглядывали новоприбывших, а в мурлыкающем голосе проскальзывали лукавые нотки. — Не стоит так нервничать, дорогой, фу-фу-фу… Ченья ведь предупреждал нас о том, что приведёт своих друзей. Это должно быть они, да? — Они самые, ня ~ — усмехнувшись, Пинкер отошёл немного в сторону, слегка подталкивая друзей вперёд. — Знакомьтесь, это мои друзья детства: Трей Кловер и Риддл Роузхартс. Трей дружелюбно улыбнулся, поправляя очки, а Риддл попытался выдать что-то на подобии улыбки, хотя внутри всё бушевало от волнения. Он всё ещё был не в силах отвести взгляд от гипнотизирующих зелёных глаз черноволосого солиста, в которых, казалось, тоже прибавилось интереса. Вернуться к реальности ему помог громогласный голос ударника, который резко изменился в лице после слов согруппников и фотографа. Побледнев, он растерянно взглянул на Риддла и Трея, изогнув брови. — Ах… Вот как… П-прошу прощения, я… Я НЕ ЗНАЛ!!! Салатовые глаза парня глядели с таким сожалением, будто тот вот-вот расплачется. Казалось, он был готов броситься на колени перед гостями, но был вовремя остановлен успокаивающей улыбкой Трея. — Ха-ха, всё в порядке, не переживай. Всякое может быть, мы на тебя не сердимся. — Кловер тихо смёется, покачав головой. — Рад познакомиться с вами. — Я… Я тоже очень рад, господа! Для меня это честь! Друзья друзей господина Маллеуса — и мои друзья тоже!!! — Себек, расслабься немного. Не стоит так волноваться, они тебя не укусят, — спокойный голос солиста вновь привлёк внимание Риддла, и через несколько мгновений он сам оказался рядом. — Я бесконечно счастлив наконец познакомиться с лучшими друзьями нашего Ченьи, — парень вкрадчиво улыбается уголками чёрных губ, осматривая своих гостей внимательным, даже немного изучающим взглядом. Любопытство играет в глубине изумрудных глаз, создавая контраст с его спокойным, сдержанным видом. — Маллеус Дракония, к вашим услугам… Хотя, вероятно, вы уже знаете моё имя. Протянув руку, солист наклоняется к Роузхартсу, заглядывая прямо в серебристые глаза. На несколько секунд Риддл застыл на месте, всё ещё не в силах осознать, что сам Маллеус Дракония, звезда легендарной группы сейчас стоит в нескольких сантиметрах от него. Казалось, он может даже ощутить лёгкий аромат хвои и корицы, что исходил от него. А тот, в свою очередь, казалось, мог бы расслышать быстрый стук сердца Риддла, что сейчас буквально готово было вырваться из его груди. В изумрудных глазах читалась тёплая доброта и лёгкая игривость, смешанная с неподдельным интересом, который Маллеус очень плохо скрывал. Лёгкая полуулыбка красиво изгибает покрытые чёрной помадой губы, обнажая небольшие клыки. Бархатистый голос напоминает журчание ручья в тёмной лесной чаще. Изящная рука с заострёнными чёрными ногтями тянется навстречу Риддлу, и прошло некоторое время, показавшееся аловолосому вечностью, прежде чем он опомнился и протянул руку навстречу. — П-приятно познакомиться… Мистер Дракония, — обычно уверенный и твёрдый голос Риддла сейчас звучал тихо и даже сдавленно, а на губах играла взволнованная улыбка. Он не мог понять, что заставляет его так нервничать. В конце концов, хоть Маллеус и рок-звезда, он всё же остаётся обычным человеком. При том добрым и приветливым, а не заносчивой фифой. В конце концов, не вонзит же он эти клыки в шею Риддла, верно? — Ох, ну зачем же так официально… Можно просто Маллеус. Словно замечая смущение Риддла, что вызывает лукавую усмешку на его губах, он отпускает руку Риддла и медленно выпрямляется. — Ченья много о вас рассказывал, однако вы оказались ещё интереснее, чем я представлял. Насколько я понял, это был ваш первый концерт… Вам понравилось? — Очень понравилось, это было здорово! Вы действительно большие молодцы. — Трей дружелюбно улыбнулся. — Мы очень благодарны Ченье, что он добыл билеты для нас. — Да, это было… Невероятно прекрасно. — Риддл нашёл в себе силы выдохнуть и улыбнуться как можно более непринуждённо, всё ещё пытаясь прийти в себя. Он пытался не встречаться глазами с Маллеусом, однако не мог перестать разглядывать его. Стройная, но крепкая фигура, подчёркнутая чёрным кожаным облегающим костюмом. Длинные волосы цвета вороного крыла. Глубокий, загадочный, немного игривый взгляд изумрудных глаз, в глубине которых таилась какая-то печаль. Красивые, изогнутые рога, что красовались на голове, словно корона. Грация, величие и щепотка безумия, что в полной мере раскрывалось лишь на сцене. Риддл ещё никогда не встречал таких как он. Никого, кто мог бы быть хоть немного ему подобен. — Ну что ж, раз все мы здесь собрались, предлагаю отметить наше знакомство, — мысли Риддла прерывает скрипучий голос гитариста, что лукаво улыбался, прищурив алые глаза. — Поехали к нам, посидим немного. — Хорошая мысль, дорогой Лилия. Думаю, ребятам будет интересно увидеть ваш особняк. Вы как? Охотно подхватив идею гитариста, Ченья загадочно улыбается и в ожидании смотрит на друзей. Предложение было неожиданным, однако казалось весьма заманчивым. Ещё никогда им не доводилось бывать в домах рок-звёзд и, наверное, не стоило упускать такую редкую возможность. Если бы не одно «но». — Мне бы очень хотелось, но… — Риддл слегка замялся, задумчиво глядя на часы. — Я не смогу. Я должен успеть домой до возвращения родителей, иначе они меня хватятся и тогда… Тяжело вздыхая, юноша с сожалением опустил голову. Ему совершенно не хотелось думать о том, что может произойти, если вдруг родители заметят его отсутствие. С другой стороны, душа рвалась пойти со своими новыми знакомы. Но риск был слишком велик. Поэтому он снова переступит через собственные желания. В конце концов, то, что он уже смог попасть на этот концерт можно было смело назвать чудом. И этого было более, чем достаточно. — Я тебя провожу, Риддл. — Трей мягко улыбается, опуская руку на плечо Роузхартса. — Мне бы тоже уже надо домой. Мама будет волноваться, если я задержусь допоздна. А ты оставайся, Ченья, не волнуйся. Мы сами доберёмся. — Ну уж нет. Я поеду с вами. Я вас вытащил, я вас и верну в целости и сохранности, — тот качает головой, поворачиваясь к группе. — Простите, ребята, в этот раз никак. Ситуация экстренной важности. Маллеус и Лилия лишь понимающе переглядываются. — Ну что ж, тогда заходите в как-нибудь в другой раз. — Гитарист задорно улыбается, давая понять, что всё в порядке. — Мы всегда будем рады видеть вас. — И если нужны будут билеты — обращайтесь в любое время. — Маллеус делает шаг вперёд, окидывая мягким взглядом своих новых знакомых. — Он чудо, не правда ли? — Ченья тихо усмехается и хитро подмигивает Риддлу, отчего получает от того непонимающий взгляд. — Спасибо тебе, МалМал. Ну, мы, наверное, пойдём. Если опоздаем — можем лишиться голов. С этими словами Ченья каким-то образом появляется за спиной обоих своих друзей и кладёт руки им на плечи. Риддл же в ответ лишь вздыхает, понимая, что возвращаться домой не хотелось от слова совсем. Однако всё когда-нибудь заканчивается, даже самое хорошее. Вот и этот волшебный вечер пролетел слишком быстро. Роузхартс и сам не заметил, как такси довезло их троих прямиком к его дому. Вполуха слушая рассказы Ченьи о роскошном особняке Маллеуса Драконии, он задумчиво смотрит в окно на проплывающие мимо пейзажи ночного города. Постепенно ярких огней становится всё меньше, пока от них не осталось лишь несколько отблесков фонарей, что стояли вдоль просёлочной дороги. С замиранием сердца Риддл Риддл взволнованно пытается разглядеть, стоит ли у дома машина родителей, однако не найдя её, лишь с облегчением выдыхает. Счёт шёл уже не на минуты, а на секунды, которых как раз хватило для того, чтобы Трей и Ченья затолкали аловолосого обратно в окно его комнаты, прежде чем скрыться в темноте. Спрыгнув на пол, Риддл недолго провожает их взглядом и закрывает окно. Дрожащими от волнения пальцами снимает с себя всю одежду, оставаясь в одной рубашке, в которой и шмыгнул под одеяло. Как раз в ту самую секунду, когда внизу послышался звук открываемой входной двери, что возвещали о прибытии его родителей. На часах ровно полночь. Всё как и получилось по подсчётам Риддла ранее. Безупречная пунктуальность. А ведь если бы он задержался всего на несколько минут… Риддл сжимается в клубок, когда слышит как мать поднимается вверх по лестнице. Он уже давно научился распознавать её шаги на слух и даже угадывать по ним в каком она настроении. То есть, практически всегда в скверном. Да и сейчас наверняка разругалась с кем-нибудь на приёме и единственным спасением от её гнева сейчас был сон. Задержав дыхание и замерев под одеялом, Роузхартс слушает, как мать заглядывает в комнату. Внимательно осматривается вокруг. После того, как однажды в детстве Риддл сбежал из дома во время её отсутствия, она всегда проверяла его по возвращении домой. Однако он всегда быстро учился на ошибках и со временем становился всё более бдительным и осторожным. Так, чтобы его отлучки из дома оставались незамеченными. Когда мать наконец ушла, Роузхартс смог спокойно выдохнуть, растянувшись на кровати. Сердце всё ещё колотилось в бешеном ритме от пережитых эмоций. Слишком много всего произошло за этот вечер. Того, чего никогда ещё не случалось раньше. Однако он твёрдо знал, что ни о чём не жалеет. Его мысли то и дело возвращаются к воспоминаниям о концерте, что вновь и вновь прокручивались в голове под чарующий голос Маллеуса Драконии, что постепенно вновь овладевает разумом. В памяти вырисовывается уже знакомый образ изящной фигуры с рогами, длинными волосами цвета воронова крыла, глубокими зелёными глазами, что вкрадчиво и проницательно смотрят в самую душу. Что-то внутри замирает, вызывая лёгкое смятение, а в голове сами всплывают слова из песни. — А сердце пускай летит Наверх в облака… Прошептав одними губами, Риддл поворачивается на бок и в привычном жесте прижимает к себе одну из подушек. В глубине души он понимает, что завтра всё это уже будет казаться лишь прекрасным сном, воспоминанием о котором останется лишь сложенный в кармане пиджака билет с голограммой дракона. Но тем не менее Роузхартс чувствует себя счастливым, как никогда прежде. Ещё очень долго парень не мог уснуть из-за пережитых впечатлений, что никак не покидали его мысли. Однако вскоре усталость после насыщенного дня взяла своё, тяжёлым грузом ложась на веки Риддла и погружая его в глубокий, спокойный сон.