Три часа утра

– Пожалуйста, спускайся. – Зачем? Я не хочу. Их двое, они на крыше. Вайт стоит на бетонном краю, носками ботинок ощущая пустоту возможного падения. Проще говоря, высоту восьмого этажа. Шон же, словно паук скакун наготове: руки вперёд, ноги в полуприсед, почти готов к прыжку. Вайт насмешливо оглядывает его через плечо. – Вайт, пожалуйста, что бы ты там не думал, лучше слезь и мы поговорим. – Он постепенно приближается ближе. – О чем говорить? – Вайт словно на прогулке, начинает двигаться к углу здания по краю. – Да и к чему разговоры. Я ни о чем не думаю. Мне хорошо. – Он устремляет свой взгляд за горизонт, на обилие таиландских гор и лесов вдали, которые едва видны в свете шумного города. И в три часа ночи есть кому не спать. – Черт возьми, ты же можешь упасть! Умереть совсем не боишься?! – Шон на взводе, глаза бегают по чужому расслабленному телу, а в голове пустота, он совершенно не знает что делать. – Нет, не боюсь. Смерти боятся те, кому есть что терять. Мне терять нечего. – Он стоит, сунув руки в карманы, обернувшись на Шона с улыбкой смиренного покойника. Шон выдыхает. Слова бьют по больному. Руки опускаются. Все ещё слегка на адреналине, он заползает на подрагивающих ногах на бетонный выступ рядом с Вайтом. – Ну раз тебе терять нечего, то и мне тогда тоже. Но как бы он не старался, на краю стоять страшно, даже несмотря на то, как он всегда спокойно перепрыгивал с крыши на крышу, не смотря на высоту. Тут же перепрыгивать нечего, спасительного противоположного берега нет. Вайт с ухмылкой дёргает бровью на то, что Шон отступает назад от края, оставаясь подальше. – Видишь, все такие есть что. – Он взглядом указывает на его ноги. – Только если тебя. Больше у меня ничего нет. Улыбка сходит с лица Вайта, как если бы он больше не мог держать эту фальшь на лице. И сам он как будто на глазах осунулся, на лице тень усталости, а в темных зрачках вдруг такая острая тоска, что в груди у Шона что то болезненно сжимается. Наверное все ещё бьющееся сердце. – Люди приходят и уходят. Появляются и исчезают. И я так же - как появился, так и исчезну. – А мне что тогда делать? – Тебе? – С лёгким удивлением Вайт быстро оглядывает его с ног до головы, останавливаясь где то поверх макушки. – Да что с тобой будет... Будешь делать то же, что и всегда: спасать. Себя, людей, может быть мир, кто тебя знает. – Вайт... – Голос Шона тоже режется как края бумаги о внутренности Вайта, иголками доходя до сердца - задел, больно задел этим показушным безразличием. Парень поворачивает к нему голову. Шон как в воду опущенный. – Я же без тебя теперь... как растение без воды. – Вайт слегка вопросительно поднимает брови. – Без воды и солнца. – Но вода и солнце не живые, они не могут чувствовать, нужны они кому то или нет, они просто будут существовать. – Даже если они и бесчувственные, растение ведь живое. Оно любит и воду, и солнце. Потому что хочет жить. И любит их, потому что они позволяют ему жить. Вайт слегка хмурится, теряя нить разговора. Сказываются бессонные ночи и позднее время их встречи. – Я буду любить за двоих, если ты не хочешь. Просто... Просто позволь мне остаться рядом. – Шон цепляет его указательным и средним пальцами за рукав куртки, позволяя повиснуть руке. Он так и не смотрит ему в глаза. Боится. – Хочешь вместо меня любить себя? Ты дурак. – Это ещё кто из нас. – Такую аналогию провел с цветком, что я на секунду подумал, что я на паре по философии опять. Вайт смеётся. Шон слышит в этом смехе звон разбитых зеркал, сердец и фарфоровых чашек. Он отпускает ткань, позволяя руке безвольно упасть. Понимает – бесполезно. Держать – бесполезно. Пытаться – больно самому. Вайт вдруг смотрит на часы, ждёт какое то время, а потом достает телефон и фотографирует чёрное небо. Шон непонимающе на него смотрит. – Время. 03:33. – Вайт говорит так, будто от этого все должно в миг стать понятным. Шон все так же стоит и хмуро смотрит на него. – Люблю красивые числа. Я часто делаю фотографии чего нибудь с таймингом и датой. Тогда можно запомнить что произошло в этот момент. – Понятней стало - ммм - раз в десять. – Шон хмурится ещё сильнее, не понимая, что за черт здесь происходит. – Да ничего, собственно, понимать не надо. – Вайт вздыхает, подергивая плечами от прохлады. – Я хотел уехать. Снова позволить себе убежать. – Куда? – Обратно в Россию. Мне больше, вроде как, некуда. Один молчит. Второй молчит. Звёзды тоже молчат. – Мне хотелось попрощаться с этим городом, этим местом, но ты зачем то увязался за мной. – Да я, блять, думал что ты сдохнуть решил! Шон психует, ещё больше не понимая, что, черт возьми, произошло за эти полчаса. – Я сумасшедший. А сумасшедшие никогда не умирают. – Вайт смотрит так пристально вдруг, а потом словно теряется. – По крайней мере, мне хочется так думать. Хотелось. Думаю. – И что, зачем все это? Очередная проверка на доверие? Новый способ оттолкнуть меня? – Ты же знаешь, что это был не я. – Но сейчас то это ты. Вайт кусает уголок губ. Перестарался. И вообще зачем все это сделал? Прекрасно ведь знал, что никуда он сам не денется отсюда. Ни из страны, ни из города, ни даже с этой крыши. – Прости. Мне правда казалось, что оттолкнув тебя подальше - станет легче. Но нет, стало в разы хуже. Они снова замолкают. Шон тянется к своей голове и раздражённо взлохмачивает волосы. Упирает руки в бока и смотрит вниз, думая, как поступить дальше. Наконец, он подходит ближе и крепко обнимает Вайта. – Каким бы психом ты не был, я все равно тебя никуда не отпущу. Даже в Россию. Вайт цепляется за него как за спасательный круг, дышит часто, глотая слезы. – Я испугался когда ты тоже встал на край. – Признается, зарываясь сильнее в человека, прижимаясь ближе. – В следующий раз значит будешь думать о последствиях. Шон обнимает его крепче и вдруг Вайт чувствует как они наклоняются в сторону. Земля уходит из под ног, сердце ухает в желудок. Крик срывается с губ раньше, чем он понимает, что они приземлились на бетонную крышу. – Шон, черт возьми! Вайт с перепуганными глазами, выпутывается из чужих длинных рук. А Шон смеётся, искренне забавляясь над ситуацией. – Да какого хрена ты смеёшься?! – Вайт толкает его в плечо, сам уже невольно заражаясь истерическим смехом. – Никогда так больше не делай. – Он падает ему головой на грудь, лбом ощущая смех. – И ты тоже. – Ладно.