Письма

«Иди за мной.» Именно эта фраза разбудила Казуху. Монотонный голос, с нотками злости, но в то же время нежности раздался в комнате имения клана Камисато. Каэдэхара никогда не просыпался, когда его пытались разбудить. Особенно от голоса Бэй Доу, обычно ее слова лишь еще сильнее убаюкивали его, а может это была просто привычка засыпать под ее истории по мореплавании. Именно поэтому женский голос выбил его из колеи. Резко открыв глаза, и обнажив свою катану, все-таки рефлексы никуда не делись, Казуха обнаружил у себя на лице руку, которая прикрывала его рот, несильно надавливая в стену, и ярко фиолетовые глаза, которые были похожи на молнию, переливаясь в лунном свете. — Райден Сёгун? Что вы тут делаете? — увидеть у себя в комнате Архонта посреди ночи было более, чем неожиданно, — Кто из вас? — Эи. Идем за мной, я должна тебе кое-что рассказать. Слухи о недавнем происшествии между Сёгун и Эи расходились очень быстро, поэтому Казуха, как человек, который больше всех ненавидел Баал, узнал об этом быстрее, чем кто либо еще, сначала от Аято, которому любезно рассказала Яэ Мико, потом от Итэра, который подтвердил все сплетни хитрой парочки на своем примере, но все равно Каэдехара отправился за ней. Ночь была… светлой. В бушующей штормами и грозами Иназуме давно не было чистого неба. Давно, до момента, как Эи "переродила" свою куклу. В лунном свете волосы Эи отливались ярко фиолетовым, совсем как способности его покойного друга, который иногда приходил ему во снах, когда Каэдэхара нуждался в этом больше всего. — Почему я? — Ты ведь знаешь, кто из нас убил его? — Сёгун, разве нет? Разве ты не была в своем царстве эвтюмии? — Нет, его убила я. Казуха знал… догадывался, но не хотел верить. Он был разочарован в своем архонте, и не из-за того, что ей пришлось прервать жизнь любимого самурая, а из-за отсутствия свободы. Сегун Райден посягнула на самое священное и сокровенное, по мнению Каэдехары, что может быть в жизни человека. Сегун Райден посягнула на свободу. Казалось, контроль глаз бога не так страшен, иногда иметь глаза бога даже опасно, вдруг они попадут в руки не тем людям? Вдруг Селестия ошибется и это понесет за собой лишь больше бед и трагедий? Казуха долго задавался этим вопросом, размышлял, пока его корабль рассекал нескончаемые моря Тейвата, но так и не нашел ответ, что правильно, а может и не хотел находить. Сейчас же ответ стоит перед ним, казалось, ты можешь спросить все, что ты захочешь, ведь перед тобой настоящее божество, открытое, искреннее, неосязаемое в свете луны. — Почему вы мне это рассказываете? — казалось, из всех вопросов на свете божеству, Казуху интересовал только этот. — Почему ты пришла сюда? — Это эгоистично… но я хотела извиниться. Я знаю, ты не хочешь меня видеть, я видела тебя на испытании смелости, — Эи было стыдно, но не за смерть, за то, что она позволила себе стать уязвимой. Человечной. Она боялась смотреть в глаза Казухе, отвернувшись к лунному свету, боялась увидеть в них гнев, злость, но не понимала почему. Не понимала, почему пришла и решила извиниться. Не понимала зачем ей это нужно, но почему-то казалось, что она нуждается в прощении Казухи больше всего. — Я не буду тебя… вас прощать, Райден Эи, вы не виноваты в смерти моего друга, это была честная дуэль, — он перевел взгляд на девушку, затем облокотился на дерево рядом с ними. Ему совсем не хотелось уходить, однако нахождение с Архонтом в такой атмосфере ему точно было в новинку. — Но ты ведь зол… и сильно зол, я почувствовала это, когда ты защищал путешественника. Когда ты пробудил мой глаз бога. Ты первый, кому удалось совладать двумя стихиями одновременно, Казуха, — Райден слегка посмеивается, прикрывая рот рукой и отворачиваясь, немного стыдясь за излишние положительные эмоции, хотя казалось, это совершенно не к месту. — Хах, судя по всему я действительно благословлен электро Архонтом, Райден. Он улыбается ей в ответ и больше ничего не произносит. Зол ли он? Нет, но все накопленные чувства предыдущих лет не сотрешь и не исправишь, но, сам не зная от чего, Казуха чувствует, что сейчас ему спокойно. Тихая Иназумская ночь где-то на окраине острова, все, что слышат эти двое, это стрекот сверчков, глухой шепот охранников клана Камисато и волны, которые бьются недалеко об скалы. Наступающая утренняя заря лишь заставила зевнуть, понимая, что совсем скоро у Каэдехары снова изменится жизнь. — Ты надолго уезжаешь из Иназумы? — Навсегда. Она улыбается, немного грустно, но с теплом. Он подает ей руку, чтобы она встала с травы. Эи замечает, что Казуха подрос, он больше не тот подросток с наставником, чью жизнь она забрала. Каэдехара возмужал, на его теле появились шрамы, синяки под глазами от долгих ночей без сна, а руки огрубели, и пусть она все еще выше парня, ей все равно казалось, что юный Казуха превратился в настоящий шторм, который снесет все вокруг. — Твоя рука… — Глаз бога. — Лекари? — Я привык, Эи, вам не стоит за меня переживать, мы ведь даже незнакомы. И это слово так сильно ранит девушку, что все, что та может сделать, это кивнуть и попрощаться с молодым человеком, пожелав ему спокойного плаванья. Эи для всех была незнакомкой, но надежда, что это можно исправить, появилась и исчезла так же быстро, как молния в ночном небе. Благословленный молнией покидает ее навсегда, а божеству еще предстоит стать лучшим правителем для своих людей.