Грейс всю жизнь завидует своим друзьям, нашедшим соула ещё в далеком детстве. А он один, гордое одиночество. Точнее, почти один.
Нередкие скайп посиделки с Люком, также не нашедшим пару, поддерживали. Эти звонки были дотоле комфортные, что парни позволяли себе засыпать, не отключаясь. Разве это не символ доверия? Символом доверия также являлось то, что ради парочки стримов, Люк арендовал целый дом в Вирджинии.
Подумать только. Люк пролетел все это километры на юг США, просто чтоб встретится с лучшим другом.
Дом арендован, но вот встретится им ещё предстоит.
Грейс стоял около здания аэропорта. Волнению не было предела. Руки тряслись, пальцы поджимались, а сердце колотилось в бешеном ритме. Счёт до встречи с Люком шел на секунды. Но вот проходит минута, пять, полчаса и никого. Грейс уже начал разочаровываться, как со спины его крепко обняли. Тот сразу же обернулся и увидел уставшее, но главное родное лицо. Счастье лилось через край. Грейсон сразу навалился с крепкими обнимашками на Луку, а тот и не был против.
Всю дорогу они просто разговаривали о всяком и смотрели друг на друга. Сложно представить это чувство когда видишь любимого друга впервые в жизни. Хочется узнать какие на ощупь его волосы, руки, насколько он теплый.
Когда был преступен порог и разложены какие-никакие вещи Грейс хотел было найти Люка и вышел за пределы комнаты. Обыскав дом пропажа не нашлась, но взору предстала дверь.
Задний двор не мог бы быть названным большим. Только Грейсу правиделся ровно подстриженный газон как его облило водой. Ну как облило, облили водой из шланга. Пропажа нашлась.
Эта битва была мощной мокрой
Брызги, струи воды, крики, смех и иногда ругательства — летели во все стороны. Парни промокли насквозь. Зато трава точно была полита.
Грейс успел во время «войны» упасть. Люк подал ему руку. Это была плохая идея. Его повалили на землю.
— Я тебе помогаю, а ты! — Люк не злился, просто ругался.
— Нельзя терять бдительность! — смех Грейса наверно был слышен и у соседей, и у прохожих, и… и да вообще, кому какая разница? Человек счастлив и бог с ним.
— Ага, нельзя терять бдительность, а то помрете под смех этого придурка.
Они смеялись пока Грейсон не чихнул. Может он и не придал этому значения, но вот Лука…
— Только не говори что ты заболел. Грейс на деле был тем ещё ребенком, о нем хотелось заботиться, за ним хотелось ухаживать, хотелось его обнимать. Конечно же Люк не позволит ему заболеть.
— Вставай. Будем тебя лечить.
Грейс послушно встал следуя за старшим в дом, на кухню. Всё время Люк тащил его за руку.
— Подожди! Я не успеваю за тобой идти.
Не успевает мальчик договорить, как его тут же бросают на диван.
— Снимай одежду.
Грейс сильно напрягся. Люк хоть знает как это звучит? А как со стороны выглядит?
— Зачем? — у Луки такой серьезный взгляд.
— А ты собрался в мокрой сидеть? Переоденься в сухое и тёплое, а я градусник принесу.
Грейс благополучно взял сухую пижаму из рюкзака. Штаны переодеть успел, а вот как только он успел снять мокрую футболку на его голову упало что-то мягкое. Полотенце.
— Давай быстрей, а то точно замёрзнешь и заболеешь. — в ответ Панз получил только «угу».
На бледное тело легла сухая ткань футболки. Бедного Грейса опять толкают на диван.
–Открывай рот. — в рот Перпла пропихнули градусник, а поверх полотенца положили руки.
— Думаешь я не могу волосы вытереть? — с детским недовольством проговорил парень.
— Пасть прикрой.
Следующую минуту Люк вытирал волосы друга полотенцем, пока последний морщился.
— Давай градусник… — затишье перед бурей. — так и знал что ты заболел! Поздравляю, ты простыл! 37.9. — Лука с недовольством положил градусник на тумбу с громким стуком. Грейсон, бедолага, дернулся.
— Злишься? — с лёгким страхом полушепотом спрашивает Грейс.
— Нет. Сам, придурок, виноват.
И с этим словами треплет младшего по голове.
— Иди в кровать. Я принесу таблетки и плед. Тебе что-то ещё нужно?
— Да. — попутно вставай выдал парень, уже подходя к лестнице на второй этаж.
— Говори.
— Чай и чтоб ты перестал вести себя
как моя мама. – в ту же секунду парень метнулся вверх по лестнице, в комнату, где ему придется пролежать ближайшие пару дней.
Грейс завернулся в одеяло, обдумывая происходящие; Люк будет кружить вокруг него и сюсюкаться эти дни. Боже, они даже не смогут стримить. Почему-то знание, того что Лука от него не отлипнет и будет вблизи его личного пространства, вызывало трепет и содрогание. Странные чувства.
Пока Грейс задумался перед его лицом положили кружку с парой блистеров таблеток.
– Ты как? – Люк присел на край кровати, проходясь рукой от чужого лба до щеки. – Горячий.
– Ты б ещё губами померил, – в тот же момент Грейс разродился кашлем.
– Чай с таблетками пей и спи, а я пока окно закрою. – и тут же двинулся к окну.
– Жарко же, – недовольно булькал Грейс.
Окно все равно закрыли, оставив Грейса в этой парилке. Ещё и чай горячий. Слишком горячий. В руках держать невозможно, не то что пить! Из вариантов было только уснуть и желательно крепко.
***
Грейс проснулся весь мокрый, разгореченный со сбитым дыханием. Болезнь создаёт иллюзию дикого возбуждения, но он так адский устал. Тянется за чаем. Чье-то колено. Он спит? Лука сидит с закрытыми глазами. Охраняет. И так дотоле приятно. И живот делает эти странные штуки. Убирает руку. Не может. Берут за руку. Так нежно, а он всё ещё спит. И Грейс смирился - кладет голову ему на колени. Тепло, тепло, тепло. И хочется спать снова.
***
Волосы Грейса не отличаются мягкостью или блеском, но Люк, казалось, не был против. Он не мог отказаться от поглаживания чужих волос, он любил вдыхать запах шампуня Грейсона при объятьях. Грейсон никогда не скажет что он давно заметил эту милую привычку. И даже сейчас он притворяется что мирно спит у Люка на коленях, пока тот зарывается в чужие грубые белые волосы. И тут Лука наклоняется, а сердце Грейвса замирает, как только он чувствует чужие сухие губы на лбу. Они такие мягкие и поцелуй полон нежности и всей любви, которую он может ему дать. А Грейсон в шоке. Он обнимает чужие колени и прикрывает глаза. Просто принимает. Берет любовь, что ему дают таким заманчивым предлогом.
- Я вижу. Ты не спишь.
- Я не сплю.
- А я не спрашивал.
Грейсон шумно выдыхает, что сейчас? Что это? Это Люк. Это губы. Это лоб. Это придурок, который не может подняться с чужих колен и расспросить друга про чувства. Он всё ещё лежит и... лежит, а сейчас он... лежит. Ладно. Но возможно сейчас он встанет и... нет? Как ему угодно.
- А тебе не интересно? Ты не убегаешь.
- Мне интересно. Почему?
- Почему что? - рука снова в чужих волосах.
- Почему ты такой? - это не вопрос. Это мольба. Он не знает что дальше. И даже автор не знает что дальше.
- Я тебе не нравлюсь? - Люк говорит это с такой... ухмылкой? Псих. Он сошел с ума... или это Грейс сошел с ума? Может это вовсе не комната съемного дома, а камера обтянутая паролоном? В которой только матрас и хлеб с водой. А это не Люк, а очередной сон? Опять. Всегда разный сценарий. Ну же, фантазия, что дальше? Свидание? Титаник? Сопливая комедия? Смысл если этого всего если ничего не поменяется? Люк будет дальше жить, не зная об этих снах, а охранник камеры грустного психа опять будет недоволен плачем по ту сторону толстой металлической двери.
- Ты плачешь? - ухмылка быстро смывается, как только слеза падает на колено. - Эй, что случилось?
Слова из уст Грейса просто превратились в неразборчивое бульканье. Люк только и мог разобрать что-то про сны и соулмейтов. Так он его точно не поймет. Он взял эти заплаканные щеки в ладони;
- Посмотри на меня, - ответа не было. Грейсон всё также скулил в чужие ладони. - пожалуйста..
И Грейс переборол себя. Открывает глаза и смотрит в обеспокоенное лицо.
- Что с тобой?
- Ты точно настоящий? - сквозь скулеж и слезы выдавливает из себя.
И тут губы Люка снова принимают, да не ко лбу и не к щекам, а к другим губам. Грейсона, наверное, первый раз
так целуют, ну или вообще целуют, а ему это нравится. И он знает что он не псих. Он знает что Люк настоящий. Он знает что это
его Люк.
Его соулмейт.
- Ты тоже считаешь что мы..
- Да.
