***
— Макьмааа, почему ты всегда такая…?
Грустная? Не. Пофигистка? Да не сказать бы. Равнодушная? Да то ж самое. Блять. Пришибленная? Скучная? Химено зависла, перебирая в голове варианты в попытке наконец найти название этому, охарактеризовать ленивое любопытство, прикрытое формальностью и безразличием, и безучастное участие босса в их попойках. Но всё не то, да и как это можно назвать, если босска уже через секунду мило улыбается, будто ей ужасно льстит своеобразное беспокойство от ментально больных бухариков.
— Всё в порядке, Химено, просто устала. Хорошо, что завтра выходной. Да? Отоспимся хоть.
Конечно, если бы завтра не было выходного у половины спецотряда, они б тут не сидели в час ночи распевая и распивая, до чего ж Макима иногда банальная. Химено сразу же плавно кивнула, задерживая сонный немигающий взгляд на пустой бутылке, стоящей на подоконнике у стола. И тут у Химено в жопе, или ещё где, взыграла внутренняя школьница, которая вырывалась до этого только чтобы пошутить над Аки, посмеяться с шуток Аки и ещё что-нибудь с Аки. С ним она могла быть такой. Ну и сейчас, пожалуй. Глупышка Макима, глупая девушка, какая же она на самом деле скучная. Развеселить её что ли?
— Ребята-а, а давайте в бутылочку?
Аки крепко приложился (очевидно не рассчитал сил) рукой по лицу и прилёг на стол, как бы спящим. Ну да, все люди когда засыпают, бубнят про степень тупизны идей Химено (однако их недавно найденный укромный столик в пизде ресторана был более чем хороший, а это, между прочим, её заслуга). Но остальные, вроде как, явного несогласия не выказали, кто-то даже вразнобой согласился.
Химено берёт бутылочку.
Дрожащей рукою над роком судьбы смеётся коварная злая Химент. Оо да, Макима, сейчас скучать будет уже противозаконно. Как бы редко ты ни присоединялась, сейчас ты такая же, как и все за этим столом — по крайней мере должна быть. Равнодушие? Равноправие, дамы и господа. Значит и она будет сосаться.
— Итак…— торжественная пауза, которая, конечно же, никак не связана с алкашкой в крови, нет-нет, это всё моральная подготовка публики, — пусть первой крутит Макима!
Уже дружное «УУу!» прокатилось над столом, одноглазая задница села на место и похлопала рядом лежащего Аки по спине — вялое и низкое «Уу» — и она, довольная, отстала от товарища. Все взгляды сосредоточились на бутылочке. Макима встала.
— Ну что ж поделать, ёмоё. Значит будем крутить.
На памяти, очень хорошей памяти Химено это был первый и последний раз, когда она услышала от босса крепкое
как пиво словцо, ещё и таким уставшим нежным голосом. И сразу какой-то домашней уютной хренью укутало, как мама в детстве укрывала одеялком, тепло так стало. Такая Макима, чуть шатающаяся от общего шума и толкучки, расслабленная и разнеженная, за их столом шикарно вписывается.
Она берёт и прокручивает бутылку, которая до этого, вероятно, была частью декора под неубранную после двух свадеб, футбольной лиги и похоронного банкета кафешку; горлышко вполне ожидаемо, согласно закону подлости, останавливается, практически прямо указывая в сторону отвлекшейся Химено, ковырявшей в зубах ногтем.
Не ожидав такой подставы, девчонка подскакивает и предлагает перекрутить, мол первый блин комом да и недостаточно они выпили, чтоб однополые оргии устраивать. Конечно, такая гипербола вызвала одобрение и ржач, так что Макима с радостью согласилась — ей тоже было неловко как-то. Но отказывать.
Ну это уже ни в какие ворота не лезет! Когда бутылка второй раз остановилась на Химено, это ещё можно было списать на случайность и закон рандомности. Но в третий! Что-то здесь не так, Химено жопой чуяла.
— Чтож, Химено, видимо, тебе сегодня придётся меня радовать. Очень странно, что бутылка так хочет, но три раза- это уже судьба, — с абсолютно невинным, поражённым лицом удивилась начальница.
У девчонки ладони потеют, глаз в пол, веко дёргается, но голову не опускает. Опустит — начнут слёзы течь, так жутко. Что вообще за чертовщина? Кому вообще нужно, чтобы она с боссом пососалась? Точно не ей.
— Хорошо, но дай бухну на дорожку.
Для смелости.
Стаканчик 0,5 апероля с чем-то вкусным и покрепче был сдут за полминуты, пару минут Химено отдышаться пыталась, но вскоре сдалась. Сердце, большой пульсирующий барабан за левой сиськой, грохотало так, что кажется, рёбра резонируют и тоже грохочут, как живые, ходят ходуном. Говорят, на громких концертах такие же ощущения.
Вибрирующий стук пробирается по шее, отдаёт в голову, ударяет по носу, разливается по щекам; стучит в пятках, в коленках с внутренней части, дрожит в пальцах рук и ног; тяжеленная, будто вобравшая всю тяжесть людей за столом, жопа еле отлипла от стула, хотя вставать снова вообще не хотелось, удивительно, что получилось.
Перегибаться через стол было не очень удобно, хотя Аки и лежал, практически в отрубе, но через него наклоняться к Макиме в бок тоже не очень. Они обе вышли из-за стола, босс — как на праздник, охотница — как на казнь, на трясущихся ногах и с буйством в груди, будто ей снова тринадцать, когда все ещё были живы в далёком прошлом, а она застала что-то нецензурное, но жутко возбуждающее. Впрочем…
Далеко ходить не надо.
Однако, всё-таки взяв себя в руки и послав в пизду самые странные и вкусные мысли, девчонка уверенней встаёт рядом с босской. У той в глазах блестит что-то неприятное, что кажется, будто её облапывают одним взглядом, и вряд ли это призрак дурачится. Упругие, круглые, тяжёлые, словом, слишком идеальные для этого мира груди Макимы уже практически нависли над Хименскими, и ведь не завидно, только интересно. Они всегда цепляли взгляды, но потрогать их даже мечтать не каждый осмелился бы. Да она будет национальным героем, если сейчас осмелится её потрогать.
— Давай, Химено, я не очень умею, заодно научишь меня, — игриво и нарочито стыдливо, отводя взгляд влево предлагает девушка. Покусывает ноготь, пока ещё свой. Интрига, которой глаз охотницы блестит на дне… Интригует. Макима не может разобрать чувства Химено, потому толком и сказать нечего — она не знает, во что бы поиграть и отдаёт инициативу младшей. Интересно же, что она сделает? Вот и Макиме интересно. Нельзя понять, пассив перед ней или актив, и какой поцелуй их ждёт, потому что бухая Химено абсолютно непредсказуема. Пока они собираются, за столом уже все отвлеклись на упавшего лицом в салат Аки. И тут Химено нападает.
Чтобы не грохнуться, — да чес-слово, только ради этого! — она хватает босса за расстёгнутый на две пуговицы ворот, случайно отрывая третью. Одна рука сползает и нежно ложится на грудь. Макима слишком любовно для босса обхватывает рукой с погрызенным ногтем щёчку девчонки, скользит вниз, к подбородку, пока её нижнюю губу прикусывают и нежно теребят между зубами, вторая рука босски медленно течёт по плечу. Но ухватить подбородок уже никак — Химено уворачивается, наваливается на тело — босс аж пошатнулась — и нажимом на щёки Макимы открывает её рот больше, сама наклоняет голову вбок и порывисто засасывает губы по очереди, и у обеих мурашки бегут-бегут. Макима ещё рыпается в попытке перехватить инициативу. Неловкости нет, но стоять без ответа дела пока её так рьяно целуют — преступно.
Химено отстраняется на пару секунд только чтобы слюняво шепнуть:
— Врунья, всё ты умеешь.
И Макима, в страхе теряя контроль, притягивает её обратно, затягивает к себе в объятия и льнёт к губам, Химено закусывает ей нижнюю и смотрит глазом в глаз, не отрываясь и чуть улыбается. Рукой призрака поглаживает по спине, зеркальным жестом своей руки оглаживая шею. Левая всё ещё на груди, нежно поглаживает, жамкает и сползает на талию.
Неподдельная страсть, наконец вылившаяся в это сапфичное действо, была неочевидной, но вполне вероятной; почему-то Макиме даже жаль, что она не раскусила девочку раньше и не трахнула на своём столе. Простая свежая шаверма, каких у неё на службе дохрена и больше, но она была именно той, кто подавал большие надежды и был не так глуп, и, о счастье, хвала Макимы ещё мотивировала её. В основном через уста Аки, что тоже сбивает с толку — они разве не встречаются? Что ж, видимо нет. Или Аки слепой, и Макима, к слову, тоже, или Химено тотально не везёт.
В нежном поцелуе и крепких, близких объятиях в углу ресторана, укрытом от других столов, она может побыть эгоисткой, и разок в жизни поддаться, даже если её мамочка будет младше и ниже по званию… Пока восторженные крики набубулькавшихся коллег не выгрызли их из своей реальности в общую.
