Какого это, быть любимым?
Златовласка устроилась за барной стойкой, наслаждаясь коктейлем и бросая едва ли заметные взгляды в сторону «парочки», мага ледяного созидания и девушки-дождя.Какого это, обнимать любимого человека?
Волшебница обнимает Фуллбастера, раз за разом повторяя «Мой милый Грей, я люблю Вас!».Тошно. Заклинательница делает последний глоток, собираясь покинуть гильдию, опустив в пол лицо. Никто не должен увидеть эти слезы — слезы боли, разочарования в себе и обиды: обиды на себя, ведь влюбилась в этого эксгибициониста, обиды на Грея, который позволяет Локсар так себя вести, обиды на Джувию, которая каждый раз отирается рядом с ним.
— Эй, Люська! Куда ты так рано собралась?— звонкий, озорной голос, вечная улыбка на лице и игривый огонек в глазах.Почему же Грей, а не тот, кто привел в гильдию, почему не убийца драконов, который каждый раз подставлял свое плечо, как жилетку и протягивал руку помощи в любых ситуациях.
— У меня дела, Нацу, еще увидимся!— Хартфилия натянула на лицо фальшивую улыбку, помахав напоследок рукой. В последнее время, находиться в Гильдии стало куда сложнее. Люси радовалась, словно маленький ребенок, стоило ледяному магу с ней заговорить, но в то же время начинала потихоньку себя ненавидеть. А дома, когда ни одной души, изводила себя мыслями, что так плотно заседали в душе и роняла горькие слезы, понимая, насколько слабым человеком она являлась, насколько трусливым, ведь не может просто напросто сказать Фуллбастеру о своих чувствах, как делает это Локсар, стоит ей только завидеть его в гильдии. Откажет, не откажет, какая разница, если она попытается.Какого это, быть с человеком, о котором мечтаешь с первого совместного задания?
Один. Заклинательница зашла в квартиру. Два. Златовска скатилась по стене, крепко обнимая колени. Три. Хрустальные слезы начали скатываться по щекам, обжигая кожу. Минуты боли начали свой ход, а дрожащий голос начал заполнять квартиру, становясь лишь громче. Да, слабая. Да, жалкая. Такая вот она настоящая, вечно веселая Люси Хартфилия. — Эй, Люси? Ты там ревешь что-ли?— Хартфилия мгновенно поднялась с пола, вытирая слезы. На мгновение показалось, что это всего лишь игра воображения, — открой дверь, давай поговорим. Хотелось радоваться точно столько же, сколько и провалиться под землю. На кой черт этого эксгибициониста приспичило к ней прийти, да еще и сейчас? Девушка, удостоверившись, что это реальный Грей, а не Грей ее фантазий, поспешно открыла дверь, впуская друга внутрь. В гостиной повисла неловкая тишина, которая переворачивала все внутренности и заставляла сердце сжиматься до боли. — Почему ты так отдалилась от меня?— маг ледяного созидания смотрел на златовласую сверху вниз, но заклинательница уставила свой взгляд в пол. Что, черт возьми, происходит? Почему его, мать вашу, это интересует? В голове воцарился бардак, она пыталась хоть как-то дать этому разумное объяснение, но не могла. В груди все сжалось.Сейчас или никогда. Мужайся, Хартфилия.
Обладательница карих глаз медленно приподняла голову. — А что мне еще оставалось делать?— голос начинал дрожать. То ли от страха, то ли от предвкушения того, что будет. — Если мое общество тебе настолько неприятно, могла бы просто сказать, а не заставлять меня думать в чем дело. Думаешь, мне приятно, что ты вечно с Нацу? Улыбаешься, смеешься, а меня словно не замечаешь,— Хартфилия пыталась понять, правда ли он сейчас искренен, но судя по его серьезной физиономии, Фуллбастеру явно все это было в тягость. — А ты думаешь мне приятно, как возле тебя постоянно отирается Джувия? Думаешь приятно, когда я пытаюсь подойти к тебе и поговорить, слышу лишь дурацкое «Соперница!»?— по щекам начали скатываться слезы, которые она усердно принялась вытирать своими маленькими кулачками. — Что? — Люблю я тебя, идиот! Какое-то время волшебники просто стояли, обдумывая то, что все это время происходило. Маг ледяного созидания, давно питавший чувства к златовласке и златовласка, боявшаяся открыться этому человеку из-за синеволосой волшебницы и страха отказа. Каждый чувствовал одно и тоже, у каждого были причины молчать. — Люси, ты все-таки такая блондинка,— Фуллбастер улыбнулся уголками рта, притягивая к себе девушку для долгожданного поцелуя,— прости за все слезы, которые ты пролила, прости за боль, что я тебе доставил. Я тебя люблю, дурочка, отныне готовься к тому, что я буду делать тебя счастливой.А кто знает, что было бы, промолчав она в этот день? Иногда, для того, что бы избавиться от боли, достаточно всего лишь поговорить.