***
Архонт пыли надула щёки, пытаясь скрыть улыбку и сделать вид, что обижена. — Это не так! — Именно так. Адепт едва задела струны своего музыкального инструмента и закрыла глаза, вслушиваясь. Затем провела пальцами по цисяньциню, но в этот раз уже пытаясь сыграть. Что-то знакомое, но такое далёкое, словно из другой жизни. Снова раздался обрывок мелодии и уже громче. Когда Пин открыла глаза, то Гуй Чжун сидела рядом на каменной скамье, скрестив руки на груди. — А ты не пробовала, ну… — Архонт немного замялась, отвела взгляд на несколько мгновений куда-то в сторону, пытаясь подобрать слова. — Совместить те две мелодии? — Которые были написаны в нашем диссонансе? — Пин беззлобно усмехнулась, вспомнив то время. Сразу после знакомства их взаимоотношения казались натянутыми. Всем вокруг. И стоило Хаагентус представить вниманию своих друзей и знакомых новое изобретение в виде колокольчика — между изобретательницей и Адептом началась звенящая в воздухе напряжённость, сопровождаемая постоянными спорами. — Да. — Знаешь, должна признать, что мелодия твоего колокольчика тоже получилась красивой, но не думаю, что они совместимы. Столь разные мелодии невозможно соединить в одну. — Ты даже не пробовала и говоришь так на каждое моё предложение, — Архонт встала и направилась к окну, продолжая держать руки скрещенными на груди, — я бы могла попробовать, но отчего-то кажется, что у тебя получится лучше. Она окинула взглядом цветущую долину и людей на рисовом поле, что трудились неподалёку от её обители. — Почему бы просто снова не написать что-то новое? Старое итак прекрасно ласкает слух, — Адепт сделала вид, что не различила лести в чужих словах. Гуй Чжун заулыбалась, развернулась на пятках и, склонив голову на бок, посмотрела Пин в глаза. — Может быть ты просто боишься? — Отчего мне бояться мелодий и песен? — отвечать вопросом на вопрос было не в её правилах, но Владыка Скитаний не могла удержаться. — Может ли случиться такое, — девушка неожиданно приняла вид заумного наставника, села на каменный подоконник и подпёрла подбородок рукой, уперев локоть в колено, — что никто не поймёт эту мелодию? Ты ведь всегда писала сама, а тут решишь совместить своё произведение с чужим и оно не получит отклика в сердцах других. — Это был вызов? Ответом послужил лишь очередной взгляд из-под ресниц и лукавая улыбка. Их отношения начали претерпевать серьёзные изменения.***
— Они похожи на море. Море глазурных лилий в лунном свете. Долина Гуйли славилась городом с цветущими садами, где росли цветы. В самом городе цветы росли почти на всех строениях — ветви, подобно плющу, богато увивали стены и на них распускались красивые бутоны разнообразных оттенков. Поселение было окутано зеленью и жизнью. Люди чувствовали себя ближе к природе и своей богине, что научила их обрабатывать землю. Но больше всего в Долине Возвращения и Прощания все любили и восхищались садом глазурных лилий. Ночью он был похож на море серебра и, по какой-то неясной причине, одним видом дарил спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Никто из людей не осмеливался срывать цветы или как-либо вредить этому райскому месту. Они просто приходили поздним вечером и любовались распускающимися на глазах бутонами, что закрывались с первыми лучами солнца. Вероятно, это происходило по причине легенды, распространившейся по всем землям Ли Юэ: — Глазурные лилии — любимые цветы Архонта пыли. Она лично ухаживает и присматривает за этим садом также, как за своим народом. Улыбка сама появлялась на губах Пин, когда она слышала подобные слова среди смертных. И улыбка становилась ещё шире, стоило ей увидеть Гуй Чжун, которая любовно осматривала цветущий сад. Казалось, что она даже переставала дышать и становилась одним целым с этим местом. Даже её одежды имели сходство с глазурными лилиями. Или же Пин стало это мерещиться от долгого любования Хаагентус на фоне «серебряного моря». — Она словно платье Небожителей, что не имеет швов, — подумала, но вслух сказала лишь: — Да, для меня они тоже кажутся морем, — кивнула Владыка Песен и Скитаний. Адепт с усилием перевела взгляд на сад и поравнялась с Архонтом. Стоило Пин лишь приблизиться к саду, как Гуй Чжун почувствовала её и сказала о море. Обычный человек бы никогда не услышал чужих слов с такого расстояния. Их взаимоотношения очень изменились с того момента, как Гео Архонт забрал колокольчик и нашёл ему более полезное применение в ритуалах. Пусть даже совместными усилиями им не удалось совместить собственные мелодии — они нашли множество других сходств и стали проводить почти всё время вместе. Хранительница Облаков по началу скептично относилась к их резко зародившейся дружбе, но вскоре успокоилась и даже была рада, так как «меньше головной боли без ваших споров». Пин покачала головой, вспомнив, как вчера они были на ужине у Владыки Лун и Гуй Чжун уже сама разрешила спор хозяина обители и Творца Гор. Бурная дискуссия переросла в разногласие и Адепт подумала: «мы также громко спорили и не давали другим наслаждаться отдыхом в кругу друзей?». Их постоянные совместные прогулки в горах Заоблачного Предела и любование распустившимися лилиями под светом луны заставляло даже их души быть ещё ближе. — Те, что настроены на души друг друга, — по очереди указав палочками для еды на Адепта и Архонта, рассмеялся Созерцатель Моря, явно уже перебравший вина из османтуса, сидя за столом в обители Владыки Лун немного ранее тем же вечером. Владыка Песен и Скитаний пожала плечами и бесстрастно продолжила приём пищи, а Хаагентус отчего-то раскраснелась и принялась переводить стрелки на Адепта, начав говорить о его неудачных находках в море в последнее время. Нет, Гуй Чжун ни в коем случае не стыдилась Пин и отношений, которые они выстроили благодаря взаимопониманию и полной открытости друг перед другом. Оказалось, что Богиню пыли легко вогнать в краску подобными фразами. Адепт, чья душа была словно идеально подходящий кусочек паззла для души Гуй Чжун, ни капли не смущалась и на подобное отвечала нечто вроде: — Да, прекрасно настроены. И ни капли крови не приливало к лицу, заставляя краснеть. Сейчас же, стоя в саду под лунным светом, когда Архонт сама нашла руку своей спутницы, засучив рукава любимого ханьфу, и переплела их пальцы, будто передавая приятное покалывание. Обе тихо выдохнули. — Я соскучилась. — Мы не виделись несколько часов. Гуй Чжун моргнула, будто отгоняя наваждение от прекрасной картины перед ней, и уже повернула голову, чтоб что-то сказать, как её опередили: — Но я тоже соскучилась. Девушка расцепила их пальцы и бросилась на шею, заключая в объятия. Адепт, явно не ждавшая такого резкого объятия, сделала шаг назад, тут же обнимая за талию, но что-то позади помешало одному каблуку её сапога встать ровно и, пошатнувшись на месте, они упали на траву. — Ох, прости, — глядя сверху вниз в пурпурные глаза, захихикала Гуй Чжун. — Что это было? — Пин в замешательстве повернула голову. — Лейка? Ты поливала цветы? — ответом послужили несколько активных положительных кивков. — Зачем? — Помнишь, — она стала аккуратно обводить указательным пальцем блестящий узор напоминающий чешую на одежде Адепта, — я давно говорила, что люди — это слабая форма жизни и я должна защищать их своей мудростью? — Помню, — Владыка Песен внимательно смотрела в серо-голубые глаза напротив и заправила пепельную прядь волос за ухо. Она не раз ловила себя на мысли о том, что могла бы бесконечно смотреть в прекрасные глаза Богини и слушать абсолютно все её речи. — Но чем больше я общаюсь с людьми, тем больше моё мнение меняется. Я недооценила человеческий потенциал и совершила ошибку. Люди, которые раскрывают свой потенциал и делятся своей мудростью с другими — могут быть ровней и Адепту, и Архонту. — Нам и вправду есть чему учиться у людей, — Пин вздохнула, когда их взгляды встретились, — но причём тут лейка? — Я удобряла цветы. — При всей своей божественной силе ты решила, что людские методы выращивания, которым ты их и научила несколько сотен лет тому назад, будут лучше? — Мне показалось, что городские цветы, за которыми ухаживают смертные, выглядят намного лучше, чем в моём саду, — она надула губы и провела указательным пальцем по белой ленте чужих одежд, что образовывала крест над грудной клеткой. Губы Адепта тронула широкая улыбка и она не сдержала смешка. — Хэй! Я ведь тоже могу чему-то учиться у других, не всё же мне направлять жителей Гуйли. Архонт попыталась встать, что-то бормоча под нос с напускным недовольством, но её всё также крепко держали за талию. — И это замечательно. Пин приподняла голову и коротко поцеловала Богиню в губы. Хаагентус в мгновение вновь повеселела и утянула свою любовь в долгий и трепетный поцелуй, наклонившись вперёд. Каждый их поцелуй был наполнен искренними чувствами, о которых они также не стеснялись говорить друг другу вслух, и нежностью, что можно было прочесть в глазах напротив даже при мимолётном взгляде в любое время.***
Пин поправила чёлку и бросила взгляд на свиток с нотами. Они не хотели вставать в нужном порядке, из-за чего она весь день провела за гуцинем, пока её возлюбленная была на дружеской встрече с вином, пышно накрытым столом и множеством интересных историй, куда всех пригласили Гео и Анемо Архонты в честь визита второго. Её и других Адептов тоже пригласили, но она с самого утра взялась за ноты и мелодия поначалу складывалась хорошо, но к закату не было готово даже половины. Адепт даже думала бросить всё и отправиться на встречу, но её упрямство и упорство были сильнее этого желания. Где-то в душе она понимала и даже чувствовала, каким образом можно соединить те самые две мелодии в одну и она будет звучать так, словно изначально была написана таковой, но на практике всё равно не выходило. Владыка Песен и Скитаний махнула рукой и кисть сама перечеркнула последние ноты. — Пи-ин! Архонт показалась на пороге обители и, широко улыбаясь, помахала рукой. В ответ получилась лишь вымученная улыбка. — Всё не выходит? — подойдя ближе, Гуй Чжун опустилась на мраморную скамью рядом и двумя руками обняла поперёк тела, положив голову на плечо. — Получилось, но совсем немного, — вздох полный разочарования. — Лучше сыграй что-нибудь своё. Тебе станет легче. — Для тебя? — Пин наклонила голову вправо, касаясь щекой макушки с пепельными волосами. — Для меня и для успокоения души. У тебя всё получится. Лёгкий поцелуй куда-то в шею и Архонт убрала руки, давая волю для игры на гуцине. Пин провела рукой по лбу и заправила правую часть чёлки себе за ухо, чтоб боковым зрением видеть Гуй Чжун. Изобретение второй, что записывало ноты, от одного короткого взгляда послушно свернулось в блестящий свиток вокруг кисти. Сначала Адепт несмело провела пальцами по струнам и раздалось тихое начало, но чем дальше она играла, тем громче становилась мелодия. Она была спокойной и умиротворяющей. Архонт пыли сидела рядом, подтянув босые ноги к груди и положив голову на колени. Было хорошо. Последние солнечные лучи окрасили облака в оранжевые, розовые и приглушённые фиолетовые оттенки. Спокойная мелодия была лучше обычной тишины обители Адепта, отчего вечер стал намного лучше. Каждая думала о своём. На землях Ли Юэ начинались беспокойства и многие пророчили беду в ближайшем будущем, но подобные слухи уже были и не раз, а посему божества и приближённые к ним не обращали внимания, продолжая жить также, как и до этого. Мелодия стала медленней и вскоре затихла. Привычная тишина вновь окутала обитель Владыки Песен и Скитаний. Богиня придвинулась ближе и положила голову на плечо возлюбленной. — Люблю такое времяпрепровождение, — тихо начала Гуй Чжун, когда последний аккорд растворился в тишине, — оно успокаивает и напоминает, что нужно жить сейчас, делиться мудростью и не надеяться на вечность, что впереди. — Именно поэтому ты каждый день говоришь о том, как сильно любишь меня? Архонт не глядя засучила рукав, нашла руку, что до этого лежала на корпусе гуциня, и крепко сжала в своей. Даже во время работы над своими изобретениями она редко что-либо делала без привычной длинной белой ткани на пальцах. Вопросов о постоянных спущенных рукавах почти не поступало, так как большинство были заворожены блестящей, словно звёзды в ночном небе, внутренней стороной ткани, что приковывала взгляд. Пин мало интересовала ткань и её вид, а вот нежные руки, крепко сжимающие её ладони в качестве поддержки, всегда придавали сил и уверенности. — Да, и буду говорить это всю ближайшую вечность. Последние птицы заснули с пропажей солнечных лучей за горизонтом и обитель погрузилась в темноту и привычную тишину. Адепт закрыла глаза, позволяя прохладному ветру играть с её волосами и полами одежд. — Я тебя тоже люблю. Их ладони прижались крепче, а пальцы переплелись. — И я уверена, что ты сможешь понять мелодию, когда я закончу её написание.***
Адепт бросила последний взгляд на баллисту и сильнее прижала свиток к груди. Она прекрасно знала, что Моракс и другие Адепты уже заждались её, но не могла сдвинуться с места — двухплечевая машина, что была усовершенствована при помощи Хранительницы Облаков, невольно приковывала взгляд. Когда Пин прибыла на гору Тяньхэн, то уже были сумерки и все приглашённые были на месте. Гавань расцветала с каждым годом всё сильней и это было особенно хорошо видно на Праздник морских фонарей — за минувший год город стал больше и ярче. Фонарей, которые в этом году запускают в память о погибших на войне Архонтов, тоже будет ещё больше. Владыка Лун и Творец Гор молча кивнули Владыке Песен и Скитаний. Хранительница Облаков молча стояла на сломанной колонне. На краю горы сидел Охотник на демонов, а рядом стоял Моракс и что-то тихо говорил, положив руку на плечо Алатуса. Самые молодые Адепты праздновали среди людей. И всё же это был праздник для людей. Для всех собравшихся на пике горы Тяньхэн — вечер поминания. Владыка Лун долго, не моргая, смотрел на гуцинь за спиной Пин. Будто гипнотизировал инструмент. Со слов Хранительницы Облаков все уже знали, что сегодня будет нечто особенное. Нечто пробуждающее воспоминания и собирающее осколки разбитых душ воедино. Или разбивая ещё сильнее, перемалывая в пыль. Пин опустилась на каменную скамью, что навевала воспоминания давно минувших дней, и аккуратно положила инструмент на колени, словно он был тончайшей работы из самого хрупкого стекла. Все присутствовавшие умолкли и стали ждать запуска фонарей из города Ли Юэ. Владыка Песен и Скитаний только тогда заметила около десятка фонарей, что стояли на траве, недалеко от Моракса. Вероятно, сегодня они тоже будут их запускать. Вскоре огни города стали постепенно меркнуть и шум празднования стихать. Все жители, от мала до велика, вышли на пристань с красивыми фонарями. Казалось, время застыло. Непривычная тишина города заставила Адепта-музыканта открыть глаза. Она увидела тот самый момент, когда взлетел первый фонарь и за ним потянулись остальные. Словно звёзды упали на землю, но сейчас полетели обратно. С первой раздавшейся нотой зажглись фонари на горе и стали медленно подниматься ввысь. Композиция, которую Пин решила представить на празднике в кругу ближайших друзей, была написана посредством соединения своей и мелодии Гуй Чжун. Тех самых мелодий, написанных из-за разных взглядов. С каждым новым аккордом начинало казаться, что инструмент плачет навзрыд, задыхаясь огромными слезами. Плачет вместе с душами всех присутствующих, кто потерял кого-то в той страшной войне. Возлюбленных. Друзей. Близких. Неважно. Композиция заставляла задуматься, проглотив слёзы сожаления и печали, о том, что никого уже не вернуть. Душераздирающе. Музыка не была грустной. Нет. Она была мощной. Словно нотами кричала о том, что боль всё ещё не утихла и будет присутствовать всегда — что сейчас, что через тысячу лет. Память не подведёт никого из Архонтов и Адептов, а значит и утраты не забудутся. Пин чувствовала, как её пальцы и глаза начинает жечь. Пальцы от яростного и частого перебирания струн, а глаза от непролитых слёз, которых уже нет. Она так давно не плакала от скорби и грусти — на смену пришло смирение. Прошло немало лет с окончания войны Архонтов, но траур не покидал Владыку Песен. Она бы обманула себя и всех вокруг если бы сказала, что забыла и отпустила. Ей уже казалось, что она останется в нём до конца дней и решение уйти жить среди людей после первого и, как она надеялась, последнего исполнения этой композиции, было почти вынужденной мерой. Всё в обителях Адептов напоминало о Хаагентус, даже несмотря на изменения из-за войны. А пристань Ли Юэ была основана позже и там точно нет ни следа её погибшей любви. Мысли мелькали одна за другой, пока она продолжала играть своё последнее произведение. Пин не нужно было открывать глаза — она чувствовала, что все находящиеся рядом поражены до глубины души и тоже ушли в размышления. Последние аккорды звучали как всхлипы и наконец найденное спокойствие. Слёзы высохли, всхлипы прекратились и пришло успокоение. Либо же болящее смирение. Концовка была спокойной и резко контрастировала со всей остальной частью песни. Было слышно, как Творец Гор резко выдохнул, будто всё время исполнения не дышал, а Истребитель Демонов растворился в воздухе, стоило Пин последний раз затронуть струны. На горе Тяньхэн настала тишина. После долгих раздумий о своём, Моракс извинился и покинул Адептов, поблагодарив Пин за «трогающее душу» произведение, а вслед за ним удалился Владыка Лун. Владыка Песен и Скитаний продолжила сидеть на месте, но уже глядя на фонари в небе, и играя простую мелодию. Мелодию, которую написала ещё будучи совсем молодой. До встречи с Гуй Чжун. — Кому ты её исполнила? — негромко спросила Хранительница Облаков, размяв крылья. — Облакам. Только облакам. — Тогда на что ты так внимательно смотришь? — На горы и воды. Вновь повисло молчание. Хранительница Облаков прекрасно понимала о чём, точнее, о ком, речь и говорить больше ничего не стала. После извинений, поклона и ухода Творца Гор, Пин вдруг вновь заговорила: — Скажи мне, Хранительница Облаков, когда той, что настроена на мою душу, больше нет, кто может понять эту мелодию? Кто может разделить мои чувства и переживания? Кто может также идеально понимать всю меня? Кто сможет разделить мои чувства? — Никто, кроме неё, — честно ответила, — никто…***
Спокойная мелодия раздавалась с пика горы Тяньхэн до самого рассвета. Стоило первым лучам появиться на восточной части неба, как Пин, которая осталась одна, убрала инструмент в чехол и приняла новый облик для жизни среди обычных смертных. — Прощай. Она произнесла лишь одно слово, глядя в сторону и крепко сжимая в руках самопишущий свиток. В сторону, где некогда располагалась цветущая долина и где она обрела счастье, любовь и самую большую утрату.