Sleepy Night

Душащая серая масса тяжело опустилась на уставшее за день сознание, и цепкими лапками неспешно проложило себе дорогу внутрь, возрождая ожившие в подвижной памяти горькие воспоминания. За парадными дверьми обветшалой школы пробивался лучистый свет теплого солнца, однако сейчас он не казался прекрасной картиной с живописного холста. За темными обшарпанными стенами отчетливо громко лился чужеродный яростный смех, который настолько остро был пропитан кислым ядом, что едкой льющейся чернотой закладывал ноющие уши. Отталкивающийся от барабанных перепонок стрекочущий звук постепенно переносил легкое недвижимое тело в до боли знакомый класс, показывая картины давно случившихся дней через старое стекло изношенного фотоаппарата. Стеклянная призма щелкнула один раз. Мафу опять облили грязной водой в коридоре. Щелкнула второй. На награждении ему кто-то поставил подножку. И Мафу упал, ободрав локти до крови. Щелкнула третий. В доме раздался свирепый грохот. Сонный Мафу подскочил на кровати, с трепещущим страхом осознавая, что те люди снова ломились к нему в квартиру только для того чтобы вышвырнуть на промозглый холод. И везде отовсюду слышался ненавистный более смех. Расползаясь болезненной горечью на уставших веках, он стальными иголками что есть силы царапал израненную душу, чтобы выжечь на ней лишь презрение и черные чувства. – Ааа! С диким криком Мафу подорвался с кровати, сжимая мокрыми ладошками сползшее на пол одеяло. В который раз испуганное сердце забилось раненой птахой в груди, готовясь проломить ее насквозь. Безумными глазами рассматривая тусклые очертания темной комнаты, Мафу изо всех сил пытался разглядеть хоть что-нибудь отдаленно напоминающее непроходящий недавно вспомнившийся ужас, чтобы в случае чего, быть во всеоружии. Да только вот, с напрочь сбившимся отрывистым дыханием и бегающими во все стороны глазами-блюдцами, напуганный Мафу сейчас очень слабо напоминал решительного воина. Блондин тихо выдохнул, когда понял, что ему всего-навсего приснился очередной надоевший кошмар. Когда Мафу почувствовал подбегающие первые слезы, в эту же секунду от громкого удара дверь его комнаты резко шарахнулась в сторону, отчего блондин подпрыгнул на месте и снова едва не закричал от нахлынувшего страха. Но разглядев в проеме неясную фигуру, отчетливо напоминающую оставшегося у него на ночь брюнета, Мафу в который раз за этот день преисполнился шатким спокойствием. – Что..- – Мафу-кун, что случилось?! У тебя что-то болит, тебе плохо, или ты хочешь есть? – затараторил Амацуки, присаживаясь ближе, – Если что, на кухне есть бутерброды. – Н-нет, – мотнул головой Мафу, прищуриваясь от яркого света, льющегося из коридора, – Ничего такого. – А что тогда? – не унимался переполошившийся Амацуки. – Лучше скажи, почему ты сам еще не спишь? – спросил Мафу, свешивая ноги вниз. – Засиделся за очередным ужастиком, – пожал плечами брюнет, – Мог бы и сам догадаться. – Ясно.. На миг повисшая тишина не добавляла никому безмятежности, а лишь все больше сгущала атмосферу липкой недосказанности, в которой даже становилось нечем дышать. – Ну ладно, тогда, спокойной ночи-..? – неуверенно спросил Амацуки, вставая. – Я не могу спать, – прервал Мафу брюнета, и неожиданно для себя схватил его за руку, останавливая. – Потому что хочешь присоединиться? – предположил Амацуки. Мафу поджал губы, и снова покачал головой, думая, что на сегодня он уже получил свою порцию фильмов ужасов. Казалось, на этом моменте все вопросы могли бы быть исчерпаны, вот только Мафу не спешил отпускать Амацуки. Брюнет увидел, что не разжимающаяся холодная ладонь вцепилась в него лишь сильнее. – Не можешь спать, потому что снова приснился кошмар, – Амацуки понимающе улыбнулся, и накрыл дрожащую руку своей. Амацуки вовсе не спрашивал, а утверждал, ведь все равно знал, что окажется прав. Мафу не хотел смотреть в эти теплые глаза, потому что свои уже наполнились горькими слезами, которые градом покатились по краснеющим щекам, падая куда-то вниз на подушки. За все это время упрямый блондин так и не научился показывать свои чувства, с трудом открывая запечатанное сердце даже друзьям. Мафу только кивнул, принимая негласную помощь. – Они всегда приходят, почти каждую ночь.. И как бы громко я не кричал, не бился в яростной агонии, не звал безымянного нарушителя спокойствия, вопрошая, за что же это все, ответа я никогда не получаю. Мафу шмыгнул носом и сморгнул шустрые капли, чтобы темные очертания предметов перестали размазываться на нечеткую мозаику, вызывая приступ неконтролируемой паники. – Но ведь можно обращаться не к безымянному собеседнику, а к другу, который обязательно выслушает тебя, – проговорил Амацуки, напоминая блондину эту простую истину. В сознании Мафу что-то звонко щелкнуло, и скрученный в горле кислый ком дал слабину. Мафу в одно мгновение повернулся к Амацуки, но увидев лишь мягкий взгляд, обращенный к нему, не сказал ничего, и просто разрыдался. – Мафу-кун, иди сюда, – прошептал брюнет, и аккуратно привлек страдающий комочек ближе к себе, позволяя холодному носу зарыться куда-то в плечо. Прислушиваясь к тихой мелодии льющейся за плавным голосом, Мафу что есть сил цеплялся ослабевшими руками за мягкую кофту, вдыхая родной запах, и размазывая бегущие водопадом слезы. Блондин еще тысячи раз извиниться потом, и еще столько же постирает любимую вещь, взамен предложив хороший зеленый чай со вкусным румяным печеньем. А Амацуки и не будет злиться, вместо этого, решив разделить трапезу с ароматными пряностями на двоих. Ведь подобные случайности волновали его в последнюю очередь. Знать, что с твоими близкими все хорошо и они пребывают в радостном настроении, – вот истинное счастье для брюнета. Но, конечно же, все это будет потом, а сейчас Мафу просто постарается снова по кусочкам собрать себя нынешнего, не обращая внимания на расползающееся в ноющей груди горькое прошлое. А Амацуки ему в этом обязательно поможет, поэтому еще не раз попросит остаться на ночь под предлогом совместного просмотра ужастиков, даже если последние будет созерцать в гордом одиночестве. Хотя, кто знает, может быть, однажды Амацуки даже удастся уговорить упрямого Мафу на один страшный фильм. Сразу после того, как подойдет к концу старая пленка его собственных.