Заключённый на небесах

      Валяться в больнице Итану никогда не нравилось, поэтому, вдохнув вольный воздух, он прошептал:       — Наконец-то...       Неприятно кольнуло в районе лёгких, но это всего лишь бирка от новой рубашки. «Человеку, родившемуся в рубашке», — такой была поздравительная речь отряда «Миссия невыполнима». С чем поздравляли? С тем, что не умер. Опять.       Но Итану казалось, что умер. Увидеть Джулию — будто хлебнуть сладкой газировки: пьёшь, а жажду не утолить.       Итан вышел из больницы, надел солнечные очки и повернул в сторону, которая показалась ему тенистей. Перед глазами всплывал её образ, а потом сразу же образ Эрика. Этого Эрика никак нельзя было смахнуть, сколько Итан ни пытался, думая долгими часами о том дне. Только если промотать всю историю дальше, туда, где боль занимает минимум половину его существа, где её образ в этой боли растворяется, а после исчезает совсем. Потому что она уходит. Появляются Бенджи, Лютер и Ильза и тоже растворяются в боли.       Итан в очередной раз промотал события в своём воображении и обнаружил, что дошёл до парка. Прошёл вглубь, сел на скамейку в тени дерева. Нельзя просто сидеть, потому что ещё секунда и опять потребуется боль, чтобы не видеть Джулию с Эриком, а боли в жизни спецагента и так слишком много. Фургон с мороженым подойдёт. Итан встал со скамейки и пошёл купил самое обычное белое мороженое. Вдруг получится остудить пылающее сердце.       — Итан?       Нет, нет, НЕТ! Сейчас опять он обернётся, она будет удивлённо смотреть, наступят секунды страха и счастья. А потом появится Эрик. Какое же противное имя. И дальше по сценарию боль. Но рано. Рано и чувствовать боль, и даже видеть Эрика, ведь сначала он увидит её, её глаза, губы, волосы, а потом уже подавайте своих Эриков, раз уж так нужно. Кажется, так и выглядит ад.       В ушах ещё звенит голос, чувствуется аромат. Итан медленно поворачивает голову, не понимая, воображение это или нет. Мороженое не помогает. Сердце в огне. За головой следует весь корпус, сейчас, ещё чуть-чуть, и он увидит её, как в тот раз, когда не ждал. И сейчас не ждал. Но ожидал. Как и все эти недели в больнице.       Всё правильно. Вот она. Но нельзя произносить её имя. Итан знает: стоит это сделать, и появится Эрик. Поэтому он смотрит. Смотрит, как и тогда, но молчит, чтобы не спугнуть это единение.       А язык так и тянется произнести её имя. Сколько раз он его произносил наедине с собой: и когда только встретил её, и когда женился, и когда был вынужден отпустить... И сейчас — Итан знает это — он не промолчит. Ведь по сценарию так и должно быть. Он смотрит на неё, а потом говорит:       — Джулия?       Всё. Он это сделал. Как и всегда, не удержал этот момент. И остаётся так немного мгновений, прежде чем послышится невыносимый голос Эрика. Итан почти зажмуривается, чтобы не слышать, хотя следовало бы закрыть уши, а глаза должны смотреть на неё, ведь для чего ещё прокручивать в голове тот день, если не для того, чтобы видеть её опять? Итак, Итан знает: три, два, один...       — Джулия.       Да, звучит это слово. Но как-то странно. Проделки мозга, теперь она сама произносит своё имя. Всё же Эрика никто не отменял, Итан хорошо помнит о его существовании. Стоит только повернуть голову, но... Делать этого совсем не хочется, ведь источник звука прямо перед ним, а не справа, как тогда. И он не отрывается, смотрит на Джулию, а она смотрит на него и вдруг говорит опять:       — Да, это я. Я шла к тебе в больницу, но, как видно, тебя уже выписали.       Стоп, что? Почему всё совсем по-другому? Врачи сочли Итана здоровым, поэтому и мозг решил, что ему хватит крутить одну и ту же пластинку? Или же наоборот, теперь он окончательно сошёл с ума...       — Прости, что не сказала тебе всего тогда, я думала, так будет лучше. Ты не против, если мы присядем?       Господи, что происходит? Итан почти готов поверить, что Джулия реальна, как мороженое, которое он держит в своей руке; он даже почти совсем наверняка уверен, что они помещены в реальность, но почему тогда он не понимает, что она говорит?       — Джулия?       Она берёт его за руку и тихо, но с расстановкой произносит:       — Да, это я.       Она подвела его к ближайшей скамейке и села. Он тоже сел. Неужели всё это правда? Это же она? Итан медленно поднимает свободную от мороженого руку и прикасается к её щеке. И будто какая-то пелена вдруг спала с его глаз. Как он мог сомневаться столько секунд в том, что это была его Джулия? Его рот растягивается в улыбке, и совершенно неожиданно Итан начинает смеяться.       Джулия улыбается тоже, а потом сглатывает подступающие слёзы и говорит:       — Ещё не поздно начать всё сначала?       Смех поглощается тишиной. Итан готов вновь засомневаться в действительности происходящего. Но, поверившему, ему сложно расстаться с этой верой. Он смотрит на неё и ничего не отвечает.       — Я знаю, это похоже даже на издевательство, но знаешь... — Она опять проглотила слёзы. — В тот самый раз, когда я увидела тебя в Кашмире, я поняла, что... Что нет никакой нормальной жизни и не может быть, если я здесь, а ты там... Когда я не знаю, жив ли ты, а ты... Ты не знаешь, жива ли я.       — Но почему, — Итан сам удивился, что вступил в этот разговор, — ты сказала тогда, что счастлива?       — Мне казалось, так будет правильно. Мы столько раз обсуждали этот вопрос и всегда приходили к разным выводам.       — Почему ты думаешь, что сейчас твой вывод правильный?       Боже, что он несёт? Разве может быть неправильным решение остаться вместе? Он знает, что так должно быть, чувствует это, а он привык доверять своему чутью. Но какая-то часть его хотела всё отрицать. О нет, неужели это...       — А как же Эрик?       Да, это глупая-глупая ревность.       — Мы никогда и не были вместе. Когда «ангел-хранитель» предложил нам возглавить миссию, он назвал нас супругами, и Эрику пришло в голову, что денежной помощи не будет, если спонсору не понравится хоть что-то.       Что? Эрик не настоящий?       — Но ты так бодро представила его своим мужем...       — Прости меня... Моим единственным мужем всегда будет оставаться Итан Хант.       Джулия печально улыбнулась. Итан видел, что она чувствует себя виноватой. Правда, они столько раз вели разговоры о том, стоит ли им остаться или расстаться, и каждый раз каждый отстаивал разную точку зрения. К чему они придут сегодня? Итан потянулся к её губам в надежде, что они оба твёрдо хотят быть друг с другом.       Мороженое растаяло и потекло по стаканчику. Итан встал со скамейки и увлёк за собой Джулию. Они пошли по тенистой аллее, наслаждаясь неожиданным счастьем. Пришлось, конечно, обсудить и отношение Итана к Ильзе, и некоторые утраты, и вспомнить Брандта и то непростое время. Но как бы ни было тяжело, они преодолеют всё. Вместе.