Иду по пустынному лесу,
Позади — и вблизи, и вдали — никого.
Даже птицы все петь перестали,
Шелест стих, и древесники тоже устали.
Я один в дикой глуши,
И вокруг обступили деревья.
Я пытаюсь пройти сквозь них,
Но лишь тьма, и прохода не видно.
Я устал от людей и пошёл прогуляться,
Но как несчастный забрёл в глухомань,
Где мрачным саваном скрыты
Все проходы домой, назад.
Уже холод бежит по коже,
Покрываются инеем брови,
Будто ткацкий станок на забытом заводе,
И ощущается дрожь в глазу.
Не пугает меня вой шакалов,
И не страшен мне бурый медведь,
Одного лишь страшусь я на свете,
От её лап не хочу умереть.
Будто невидимый привратник,
Словно хлад недоброжеланный,
Как в ветхой лачуге гость незваный,
Тоска — всегда и повсеместно — везде преследует меня…
Незримо следует за мною
Она в лесную даль, вперёд,
И даже, когда я гуляю,
Знобит ночами напролёт.
И вот сейчас я в её власти
Полноправной.
Её нарёк владычецей теней
Бездонный мрак, царящий на безлюдье.
Тоска меня ещё манит
Расстаться с жизнью безотказно,
Пленяет разум, чуткий взор,
Холодной, мрачною красой.
Но от неё меня воротит,
И сильно хочется срыгнуть,
Всю желчь, в которую вся эта сука
Бесправно ввергла до скончания времён.
Её базальтовые очи
Глядят не в бровь, а в глаз,
А по всем сторонам,
Зловещие полутени сходятся кругами.
Свои хоругви воздвигают
Они над моей головой
И, точно гады, гниды, падлы,
Наслаждаются бессилием и тишиной.
Скользит по алебастровой тропе,
Из теневой толпы печальная Тоска,
Встречая меня, будто старого друга,
И в безвестной чащобе молвит:
«Ну что ты? что ты?
Изрядно заждалась я!
Дружок мой драгоценный!
Я вся истосковалась!
Мне нравится твоя меланхоличность,
И этим ты прельщаешь всю меня;
Навек уж нам теперь с тобой не разлучится,
И я хочу тебя поцеловать!
Ну же! ну же!
Пошли со мной в иной мир!
Мы будем счастливы там вечно!
Прыгни в пучины манящей темноты!
Давай! давай!
Терпенье на исходе!
Или же не видать тебе счастья!
Будешь корпеть как тягловая лошадь!
(Позорнейший Сизифов труд!)»
И вдруг внезапно просветленье
Меня сразило наповал,
Как будто Божье провиденье,
Вся благодать, благословенье,
И отступило наваждение
Из потревоженных зерцал…
Изгнал Тоску я из себя,
Рассыпались все тени прахом,
И испарился её образ,
Не оставив воспоминаний.
Разверзлась чаща,
Непроходимое болото
Рассохлось, и я пошёл
Уверенно навстречу новой жизни…
Единственное, что хочу сказать:
Кто сможет в себе добровольно
Грех зла-унынья победить,
Того Господь по всем заслугам,
Ни дать ни взять, вознаградит.