Вместе с начала и до конца

На имянаречение сына Хафизе-султан и Ибрагима-паши приехали все члены династии, даже Шах-султан почтила сестру своим присутствием, это был первый раз после свадьбы, когда её видели близкие. — Хафизе-султан, поздравляю вас с рождением сына, — невооружённым глазом было видно, что рядом с величественной Хафизе, даже такая гордая Шах робеет. Хафизе тепло улыбнулась, обнимая сестру. Она знала секрет Валиде-султан, но считала Шах сестрой, ведь она выросла во дворце. Ибрагим-паша держал на руках своего сына, карие глаза выражали огромную любовь к малышу. Вперёд вышла Джиханфер, которой султан решил доверить важную задачу — дать имя его племяннику. Все члены династии были удивлены, но смолчали, сначала церемония имянаречения, а после разборки. — Твоё имя Мехмед, твоё имя Мехмед, твоё имя Мехмед, — Джиханфер с нежной улыбкой держала на руках малыша, словно он был её сыном. Хафизе с горечью улыбнулась, конечно, боль от утраты сына у Джиханфер не прошла бы даже за сорок лет. Малыш Мехмед умер, не успев родиться. Джиханфер была на шестом месяце беременности, когда она поняла, что ребенок внутри неё мертв. Она месяц находилась в собственных покоях, абсолютно не реагируя, даже на шехзаде. Её поведение простили и закрыли глаза, ведь потеря ребёнка это серьёзно, учитывая, что это была не естественная смерть. Напряжение в династии ощущалось за километр, оно скрывалось за презрительными взглядами и тонкими намёками. — Хюррем-султан однако сошла с ума, ты согласна, Фатьма? Жалкая рабыня, а позволяет себе подобное, — покачала головой Шах, кидая на Джиханфер насмешливый взгляд. Конечно, она не говорила о Хюррем, её она не волновала, в отличие от выходки Джиханфер. — Повелитель очень ей дорожит, раз не лишил жизни за подобное, — вмешалась Рукийе, нагло улыбаясь тётям. Шах-султан перевела шокированный взгляд на нее, Рукийе была готова задушить их там же ради матери, это читалось в её глазах. — Тем не менее, Рукийе, рабыни остаются рабынями на всю жизнь, — заметила с улыбкой Фатьма, помогая замолчавшей от шока Шах. Рукийе с улыбкой склонила голову набок. — Тем не менее, у рабынь больше достоинства чем у вас двоих. И для вас, я Рукийе-султан, — улыбка медленно сползла с лицо Фатьмы, такой наглости она не видела даже от вспыльчивой Хазан-султан, что стояла рядом с Джиханфер и что-то рассказывала. Улыбка быстро вернулась на лицо весёлой госпожи, но в глазах стоял лёд. Праздник длился два дня. Джиханфер медленно восстанавливалась в обществе близких подруг, любимого и детей. Хюррем вернулась во дворец Топкапы, но была лишена возможности попасть снова в покои султана, и после родов вновь отправится в ссылку, так считала Джиханфер. Сулейман считал иначе, но не решался рассказать о планах своей госпоже. Время шло своим ходом, Джиханфер проводила все время с детьми, уделяя особое внимание Рукийе, ей стало известно о её поступке перед Шах и Фатьмой-султан. Джиханфер не стала сердиться, узнав, что о ней сказали сестры султана, но попросила дочь быть осторожнее рядом с двумя женщинами. Она заметила влюблённость Ханзаде в хранителя султанских покоев, но решила, что это детское чувство, которое пройдёт со временем. — Хюррем-султан рожает, — с новостью пришла Кара-хатун, служанка Джиханфер-султан. Она задумчиво перебирала кольца, её взгляд упал на Кару. Женщина уже была немолода, скоро ей исполнилось бы двадцать шесть, Джиханфер пора бы выдать её замуж, как и предыдущую служанку Лейлу. — Помоги мне надеть платье, моё любимое синее, — ответила на безмолвный вопрос служанки Джиханфер. Синее платье делало её ещё более величественной, настоящей госпожой, равной самой Валиде-султан. Она хотела ещё раз напомнить молодой женщине, что она Джиханфер-султан, главная фаворитка Султана Сулеймана, его любовь, его воздух, его жизнь. Крики роженицы заполнили лазарет, Хюррем-султан была скрыта от остальных за дверью комнаты со служанками и лекаршой. Джиханфер пристроилась рядом с Хафизе-султан, приехавшей во дворец с мужем и малышом Мехмедом, оставшимся в покоях султанши с служанками. Султанши молились, чтобы ребёнок родился здоровым, Валиде-султан молилась, чтобы это была девочка. Им не нужен ещё один повод для того чтобы Хюррем зазналась. Лекарша вышла через несколько часов, на неё сразу же набросились султанши с распросами. — Здоровая девочка, — ответила женщина, с поклоном удалившись в свой личный кабинет. Валиде-султан облегчённо вздохнула, входя в комнату, где лежала опечаленная Хюррем-султан и малышка в колыбели. Взгляд Валиде-султан переместился на окно, где одновременно находились луна и солнце. — Твоё имя Михримах, твоё имя Михримах, твоё имя Михримах, — произнесла Валиде, целуя внучку в лоб, она открыла глаза, голубые как у её отца, и улыбнулась. Гюльфем-хатун уже сообщила султану о том, что родилась прекрасная госпожа, и он поспешил к лазарету. — Михримах-султан, моя луноликая дочь, госпожа луны и солнца, — улыбка тронула как губы, так и глаза султана. Михримах стала ещё одним лучиком света в это насыщенное на события время. Он передал дочь матушке, оставляя новорожденную госпожу в надёжных руках. На следующее утро все узнали, что ночью по приказу султана Сулеймана была задушена в своих покоях Хюррем-султан. Джиханфер выронила ложку, которой кормила Мурада, неверяще смотря на служанку, что принесла эту новость. Облегчение, вот что почувствовала султанша, теперь ей можно перестать жить в напряжении и страхе за жизнь близких. По крайней мере на это надеется Джиханфер, Сулейман, казалось бы, понял, что никого ближе Джиханфер для него не будет. И никто ему не нужен, кроме неё.