Wrecking Ball

— Ты!.. Да ты ничего не смыслишь в искусстве! — Ровно так же, как и ты — в элементарной квантовой механике. — Зато я умею чувствовать, нормально выражать свои эмоции и восхищаться тем, что создают люди! — Глядя на твоё финансовое положение, я бы посоветовал взяться за работу, а не «восхищаться тем, что создают люди». — Засунь свои советы себе куда подальше! Кроме них, моры и рациональности ничего за душой не имеешь! — Имею. И побольше, чем ты. — Ненавижу тебя! — Раз так терпеть меня не можешь, то съезжай. Я тебя здесь не держу. — О, обязательно! Поверь, когда я перееду, ты запоешь по-другому! — Если ты переедешь. — Замолчи! Аль-Хайтам тогда почти растерялся, увидев, как Кавех скривил губы и сжал руки в кулаки. В его рубиновых глазах фейерверком разлетались искры ярости. Архитектор раньше не бывал таким. Да, они часто ссорились. Да, порой даже бросали в стену что ни попадя. Да, нередко после такого они не разговаривали день, а то и два, и даже три. Но, сколько бы это ни случалось, аль-Хайтам не видел Кавеха разозленным до такой степени. Архитектор в тот день так и не заговорил. Нет, даже не вышел из комнаты. Секретарь старался не придавать этому значения: должно быть, он всё слишком усложнил — поразительно, а ведь сам упрекал в этом людей — и вскоре Кавех вновь начнёт без умолку рассказывать о новых проектах. Но аль-Хайтам ошибся. *** — Куда ты дел мой саз? — Кавех оглядел гостиную в поисках инструмента и, не заметив его, свёл брови к переносице. Аль-Хайтам, едва сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, оторвал взгляд от книги. Кавех заговорил с ним впервые за последние пять дней. — Даже не надейся, что я тебе его отдам. У меня нет ни малейшего желания снова надевать звуконепроницаемые наушники, — секретарь негромко фыркнул и отложил книгу в сторону. Архитектор сложил руки на груди и взглянул на него с таким гневом, что казалось, ещё чуть-чуть — и в центре города сверкнет молния. Аль-Хайтам, конечно, грозы не боялся, особенно когда находился не под деревом, а в уютном доме, но теперь… Теперь он был уверен: электрический разряд в сопровождении яркой вспышки ударит по нему. И увернуться не получится. — Хоть сотню таких натяни на свою высокомерную голову. Эта вещь принадлежит мне, и ты не имеешь никакого права её отбирать! Аль-Хайтам почувствовал, что в горле встал ком. Кавех всегда был вспыльчив, но почему-то теперь… Его слова заставили сердце болезненно сжаться. Однако секретарь не стал заострять на этом внимание. — …Саз в моей библиотеке, на нижней полке за книгами, — несколько подавленно ответил аль-Хайтам, вновь переведя взгляд на книгу, которую он недавно отложил. — Сразу бы так. Я собрал вещи, завтра переезжаю. Пальцы сжались на твердой обложке, едва удержав книгу. — И куда ты переезжаешь с таким количеством моры в кармане? — съязвил секретарь, но после понял: зря. — Если бы ты был чуточку внимательнее к окружающим, а не только к себе, то знал бы, что я закончил с крупным заказом и смог найти себе подходящий дом в центре города. — Жаль, что не за его пределами. — Интересно, ты действительно получаешь удовольствие от того, что ведёшь себя, как последнее язвительное порождение Бездны и тебя все ненавидят? Кавех оставил аль-Хайтама одного, громко хлопнув дверью в библиотеку. Секретарь поджал губы, изумрудный взгляд остекленел. Книга с тихим стуком выпала из рук на пол. *** Обычно аль-Хайтам спал долго, и Кавех это прекрасно знал. Тот не любил ранние подъемы, поэтому приготовление завтрака зачастую оставалось на архитекторе. Но сейчас Кавех и не думал об этом. Юноша стоял над широкой кроватью, не отводя взгляда от светлого лица. Золотистая подводка вокруг глаз слегка размазалась, — очевидно, кое-кто забыл её смыть перед сном — пепельно-бирюзовые пряди волос небрежно разметались по подушкам, густые ресницы подрагивали, отбрасывая длинные тени на щёки. Рядом лежала пара книг: одна из них об эволюции живого, а вторая про наименее популярные места в Тейвате. В руках секретарь держал ещё одну, но разглядеть её название не удалось. Кавех любил такого аль-Хайтама. Он спокоен, расслаблен, без всех этих острых шипов, которые изрядно искалывают к вечеру. За время, проведенное в качестве соседа этого невыносимого человека, архитектор успел узнать многое: подобраться так близко не удавалось даже во времена студенчества. Кавех любил аль-Хайтама. Целиком и полностью, со всеми его шипами. Но он задержался. Слишком. А объект любви взаимностью точно не ответит. Кавех ещё пару минут наблюдал за спящим секретарем, а после быстро вышел из дома, оставляя свой ключ на журнальном столике. *** Аль-Хайтам был в своем кабинете. В голове постоянно мелькали события прошедших дней. Сегодня, когда он проснулся, соседа дома уже не было. Наконец, воцарилась тишина… Но секретарю, вопреки ожиданиям, это не нравилось. Тишина казалась совершенно безжизненной, словно весь дом вымер: когда Кавех жил здесь, такого чувства не возникало. Аль-Хайтам отложил очередной документ в сторону и откинулся на спинку удобного кресла. Помассировал кончиками пальцев виски, прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Увы, безуспешно. Его жизнь — это логика и рациональность. А Кавех в ней — взрыв, неизвестность, безумие. Он буквально ворвался в его спокойные, расписанные по минутам дни, словно вихрь или таран, такой… Такой неправильный. Не вписывающийся ни в какие привычные для секретаря рамки. От этого становилось не по себе, это почти пугало. И «почти» — лишь девяносто девять процентов. Оставшийся один — желание прыгнуть в манящую Бездну от страха, что это когда-нибудь закончится. Аль-Хайтам хотел верить. Верить в то, что он может любить и быть любимым. Он действительно желал научиться показывать близким то, насколько они ему важны, и наконец разрушить каменную маску безразличия. Но он так часто натыкался на острые, ядовитые иглы, что ему пришлось самому отрастить шипы. Так его никто не ранит. Так не будет больно. Так не придётся собирать осколки разбившегося сердца. А сейчас всё это рассыпалось, как карточный домик. Вообще всё мгновенно разрушалось, из-за одних только мыслей о Кавехе. Архитекторы ведь должны создавать, а не наоборот. Разве нет?.. Аль-Хайтам тяжело вздохнул и мельком глянул на время. Восемь вечера. Стоило отправиться домой: продуктивностью на данный момент секретарь не отличался, а значит и смысла отсиживаться в душном кабинете однозначно не было. Дома сил хватило только на то, чтобы скинуть с себя сапоги, тяжёлый плащ и опуститься на мягкий диван в гостиной. Аль-Хайтам прилёг и уже собирался уснуть… …Пока его взгляд не остановился на золотом ключе с брелоком в виде львиной головы. Сердце в очередной раз болезненно кольнуло. Секретарь перевернулся на другой бок. Но уснуть так и не получилось. Не вытерпев, аль-Хайтам вскочил с дивана, схватив эти самые ключи, надел сапоги и вышел из дома. От сумерских роз исходил приятный лиловый свет, но он был единственным, что освещало дорогу — густые свинцовые тучи закрывали тонкий серп луны и мириады звезд. С неба на секретаря упала сначала одна небольшая капелька, а за ней — вторая, третья, пока не начался ливень. Аль-Хайтам мысленно проклял свою «удачу», но не остановился. — Да-да, представляешь, он правда жил в доме того чудика — аль-Хайтама! — Ха-ха, поэтому, наверное, и переехал, бедолага. Я слышал, у этого человека скверный характер. Аль-Хайтам на мгновение прикрыл глаза, раздражённо прицокнув языком. Последнее, что сейчас хотелось делать, так это подходить к этим… подобиям людей и спрашивать, куда, Бездна его забери, исчез Кавех. Но выбора ему никто не оставлял. — Где Кавех? Мужчины вздрогнули и посмотрели на секретаря с нескрываемым удивлением. В глазах читался страх, что аль-Хайтам слышал, о чём они говорили мгновение назад. — В-вы о… — Архитектор. Один из лучших выпускников Кшахревара. — П-прямо и направо… Неподалеку от таверны. Не обращая внимания на испуг незнакомцев, аль-Хайтам одним взглядом дал понять, что нужно говорить точнее. — Вы и сами увидите! У того дома много цветов, розовые кусты! Секретарь коротко кивнул и ускорил шаг. Придурок. Жить без алкоголя не может, даже жилище выбрал рядом со своим излюбленным местом. Аль-Хайтам остановился перед домом и долго смотрел на дверь. Ледяные капли дождя стекали по тонкой, тяжелеющей от влаги одежде, впитывались в неё. Тело от холода начинала пробирать дрожь — а может, и не только от него. Стук в дверь. Сердце бьётся намного быстрее. Как так вышло, что он не может прожить без Кавеха даже двух дней?.. Дверь наконец со скрипом открылась. Перед аль-Хайтамом стоял он. Кавех был прекрасен. Его светлые волосы напоминали солнечные лучи средь темных туч, а рубиновые глаза были будто подсвечены огнем. В них плескались волны непонимания — от которого секретарю хотелось избавиться как можно скорее. Аль-Хайтам упёрся рукой в чужую грудь, и Кавех, с трудом справившись с удивлением, перехватил ладонь бывшего соседа. Секретарь позволил ему это сделать и разжал пальцы, выпуская ключ. Кавех, поглядев на предмет так, словно не помня, кому он принадлежал, вновь поднял глаза на аль-Хайтама. — Ты оставил у меня ключи. Не желаю их видеть, они… мешают, — коротко и глупо оправдался аль-Хайтам. Впервые глупо. — И чему они так сильно мешали? Мыслительному процессу? Не думаю, что только из-за этого ты узнал, где я живу, и прибежал ко мне в лёгкой одежде под проливным дождём, — Кавех склонил голову набок, подозрительно наблюдая за каждым действием секретаря. Аль-Хайтам поморщился от холодной капли, пробежавшей по щеке. — Мне пора, — бросил он, резко развернувшись на каблуках… Но Кавех не позволил ему сделать и шага. Он резко притянул аль-Хайтама к себе и накрыл полные вишнёвые губы своими — так, как мечтал уже очень, очень давно. Аль-Хайтам вздрогнул от неожиданности, пытаясь осмыслить происходящее, принять хоть какое-то решение… но не мог. Потому что перед ним был никто иной, как Кавех. А с ним переставали действовать любые правила. Маска безразличия на лице треснула. Секретарь сам не знал, почему ответил на поцелуй. Он вышел несдержанным, нетерпеливым, каждый старался вложить все свои чувства, — или только учился это делать — а крупные капли дождя продолжали нещадно хлестать уже обоих молодых людей, но они этого совершенно не замечали. Отстранился Кавех лишь через пару минут. Он уверенно, почти нагло опустил ладони на талию аль-Хайтама и притянул ближе к себе, в дом — туда, где их не достанут длинные холодные пальцы ливня. — Я тебе говорил, что ты безумно красив? — шепотом спросил Кавех, заправляя влажную серебряную прядь за ухо аль-Хайтама. Тот тяжело дышал, впервые удивлённо смотря в глаза напротив — отчего у архитектора перехватило дыхание. — О Архонты, ты ведь простудишься… — В Бездну. Просто поцелуй меня ещё раз. Аль-Хайтам как всегда был требователен и прямолинеен, но для архитектора это было даже лучше. Ведь именно таким он его любил. Кавех не мог не выполнить просьбу своей прекрасной сумерской розы. Обоим понадобится ещё много времени. Но теперь они знали, что эта любовь взаимна. Она необычна, странна и порой похожа на встречу вулкана и торнадо — но аль-Хайтаму и Кавеху другая была не нужна.