the scarlet witch.

      — Счастливого Хэллоуина! — сказала на прощание Кэсси и, подхватив сына под руку, скрылась за широкой входной дверью дома.       Билли с облегчением выдохнул. Нет, честно, он любил Кэсси! И Кейт. И Америку. И Элая. И их многочисленных детей... Но, Боже, как же иногда он уставал от всех этих гостей. Особенно если это были не тихие посиделки, а такие масштабные празднования, как Хэллоуин. И особенно, если они проводились у них с Тедди дома. Он приложился головой о холодный косяк двери, ещё раз выдыхая. Слава Богу, этот день закончился.       — Ну как ты? — разносится за спиной голос Тедди. Его руки медленно обвивают талию Билли от чего тот сразу мелко вздрагивает.       — Сойдёт, — хрипит он, разворачиваясь.       Их лбы соприкасаются, руки скользят по плечам друг-друга. Билли криво улыбается, удивляясь тому, как даже спустя столько лет близость с Тедди действует на него успокаивающе. Они оба молчат пару мгновений, обнимаясь в тишине тёмного коридора.       — К чертям уборку, — шепчет Тедди. — Завалимся в спальню прямо сейчас, бардак может подождать и до завтра.       — Отличный план, — игриво мурлыкает Билли. Губы Тедди всего в нескольких миллиметрах от его собственных, так что тот спешит сократить это расстояние, надеясь закончить этот ужасный день хоть чем-нибудь хорошим. — Так мы и поступим...       — Папа!       Громкий крик откуда-то из гостиной внезапным взрывом разрезает мёртвую тишину полусонного дома. Они с Тедди синхронно вздыхают, с обречённостью в глазах поглядывая в сторону источника шума.       — Сегодня твоя очередь.       — Что?! — возмущается Билли, со стоном роняя голову Тедди на плечо. — Не-ет, давай попросим Томми?       От хриплого смеха плечо Тедди вместе с головой Билли слегка подскакивают.       — Шутишь? Тот напился так, что мне пришлось уложить его в гостевой комнате.       — Где он взял алкоголь? — снова возмущается Билли. — Это был детский праздник!       — Будто ты его не знаешь.       Билли хмыкает. Справедливо.       — Ладно, — закатывает глаза он, соглашаясь. — Постараюсь управиться быстро. Дождёшься меня?       Тедди кивает и быстро наклоняется, целуя его легко, почти целомудренно. Слишком быстро, слишком мало, но сердце Билли всё равно быстро подскакивает и также быстро падает на место.       — Я быстро, — шепчет Билли в поцелуй.       Они проходят вместе по коридору и расходятся в разные стороны — Билли в гостиную, а Тедди на второй этаж.       Что ж, — думает Билли, — стоило только подумать о том, что этот день закончился...       — Папа! Папа! Папа! Папа!       Его дети, словно безудержные цветные вихри, крутятся по гостиной, прыгая и поочерёдно крича. Билли тяжело вздыхает. Этот день никогда не закончится.       — Имейте в виду, — чуть громе, чем обычно говорит он, — я расскажу историю на ночь, только, когда вы успокоитесь и ляжете в свои кровати.       Ох, старый-добрый способ успокоить этих маленьких гремлинов, который Билли пришлось перенять ещё у своей матери. А той наверняка пришлось перенять у своей. Они с Томми были ещё теми неугомонными негодяями в детстве, и что-то ему подсказывало, что мама и дядя Пьетро были не лучше.       К его удивлению, сегодня дети— Эмма и Робб — встали перед ним неровной колонной, стоило только тому закончить говорить, странно при этом притихнув. Билли подозрительно оглядывает их, приподнимая в немом вопросе брови, но, решив, что они, вероятно, просто устали за сегодняшний день, берёт каждого из них за руку, мягко ведя за собой в детскую. Там они, до сих пор подозрительно тихие, без указаний переодеваются из праздничных костюмов в пижамы, берут по одной плюшевой игрушки и ложатся в кровати в слишком уж одинаковых позах.       Билли это, конечно, совсем не настораживает.       — Итак, — говорит он, стараясь не сильно хмурится. — Что вы хотите услышать сегодня?       И когда Тори и Лори заговорщицки переглядываются, кивают друг-другу с твёрдой уверенностью и хором выпаливают ответ, Билли наконец понимает причину их внезапного спокойствия.       — Мы хотим послушать про Алую Ведьму!       Внутри Билли всё мигом холодеет. Он чувствует как его глаза сами по себе распахиваются шире, ладошки начинают потеть, а внутренние органы нервно сжиматься.       Кто им про неё рассказал?       — Кто... — он прокашливается, с удивлением находя свой голос хриплым. — Кто вам про неё рассказал?       Эмма и Робб снова переглядываются, жмут плечами и, заканчивая за друг-другом фразы, начинают говорить:       — Мы смотрели «Фокус-Покус»...— начинает Эмма.       — И дядя Томми сказал, что ведьмы Сандерс совсем не страшные... — подхватывает Робб .       — Потому что в детстве вы с ним видели кого-то похуже...       — Он сказал, что вы видели Алую Ведьму...       — А мы совсем не понимаем, как кто-то может быть страшнее сестёр Сандерс!       Дрожащими, рваными движениями Билли трёт потные ладошки о свои джинсы и нервно скользит глазами по комнате. Не глядя в страшно заинтересованные лица детей, он тащит за собой крохотный детский стульчик, аккуратно выкрашенный в ярко-жёлтый цвет, и садится на него ровно между двумя кроватями.       — Чёртов Томми, — шепчет он, прикрывая от усталости глаза.       Слышно, как Эмма нетерпеливо ёрзает на постели.       — Ты не расскажешь нам про Алую Ведьму?.. — жалобно тянет Робб, и Билли неосознанно вжимает шею в плечи. Что-то даже в упоминании её имени заставляет его хотеть нервно оглядываться, выискивая её страшно горящие красным глаза.       — Я не думаю, что это хорошая история на ночь, — неуверенно начинает Билли, стуча кончиками отросших ногтей по спинке стульев.       Эмма и Робб, как по команде, протестующе стонут в ответ, наперебой выкрикивая плаксивые «пожалуйста». За просьбами тут же сыпятся слёзные обещания, начиная клятвами заправлять каждое утро кровать и заканчивая зареканиями никогда больше не просить сказок на ночь. Но Билли, в отличие от Тедди и Томми, не любил и не хотел заключать с детьми сделки.       Сегодня был Хэллоуин, Эмма и Робб стремительно приближались к отметке школьного возраста, а история о Алой Ведьме всё равно была бы рассказана если не Томми, то старушкой Вандой, весьма охотной к рассказыванию всяких легенд.       Да и он всегда мог смягчить эту «сказку», сгладив словами слишком острые для детской психики углы.       — Я расскажу вам, — серьёзно говорит он, когда дети умолкают совсем, уже просто глядя на него умоляющим глазами. И, стремясь избежать новых криков, только на этот раз восторженных, тут же продолжает: — Это произошло со мной, дядей Томми и бабушкой Вандой очень-очень давно... «...Одним самым обычным вечером, в самый что ни на есть обычный день, мы всей семьёй сели за ужин, привычно прочтя перед этим Биркат ха-мазон. Я помню, как мой дядя Пьетро позвонил нам за час до ужина, предупредив, что сегодня не сможет заглянуть в гости. Помню, как носился по гостиной Томми, издавая звуки не то самолёта, не то ракеты. Помню, что мама тогда пришла с работы уставшая и потому просто сварила макароны с сыром. Это были вкусные макароны. Томми измазал всего себя и стол в кетчупе, и мама даже не злилась, только смешно хмурила брови.       Потом мы с братом сели смотреть телевизор... Тогда и что-то пошло не так...».       Предаваться воспоминаниям не хотелось. У Билли покрывалась мурашками спина, а в голове продолжало сидеть назойливое желание обернуться. Он предпочитал его игнорировать.       Дети слушали его с открытыми ртами и горящими глазами, даже не пытаясь перебивать.       Билли перевел дыхание и продолжил:       «...Мама убирала посуду со стола. Возилась с тарелками и едой, пока мы сидели к ней спиной, поглощённые сюжетом Звёздных войн, шедших тогда целый день. Никто из нас не слышал, как мама вышла из кухни, но рядом её уже не было.       Мы приготовили себе попкорн, сделали телевизор в разы тише, рассчитывая, что мама так устала, что решила прилечь пораньше. Действия на экранах разворачивались масштабные. Я помню, как Дарт Вейдер вот-вот должен был признаться Люку...»       — Я твой отец! — весело хлопнула в ладоши Эмма, подскочив на кровати.       Билли мягко улыбнулся и кивнул; они устроили себе марафон Звёздных войн несколько месяцев назад, и дети до сих пор пребывали восторге.       А он сам всё ещё не мог смотреть «Империя наносит ответный удар», погружаясь в неприятные воспоминания, как только фильм начинал подходить к концу.       «... Стрелка часов ползла к одиннадцати. За окном уже давно была непроглядная темнота; тогда была весна, но смеркалось всё равно рано. А единственный фонарик возле нашего дома разбили незадолго до этих событий какие-то хулиганы.       Начинало происходить что-то странное. Люк зажёг свой световой меч, но яркий свет по всей гостиной разлился вовсе не из-за этого.       Наша стена и телевизор рушились у нас на глазах, являя нашему с Томми взору развалины какого-то замка, девочку стоящую на коленях... И её, нависшую над девочкой. Алую Ведьму...»       Комнату осветила яркая вспышка молнии. Билли встрепенулся и впился глазами в окно.       На тёмной улице мигал только один фонарик.       Билли перевёл взгляд с окна на встревоженное лицо Эммы, а затем на такое же встревоженное лицо Робба. Тяжело сглотнул и нервно улыбнулся. Он просто себя накручивает: фонарик мигает вот уже неделю, а дождь идёт весь день.       Никаких странностей... не было.       — Что было дальше? — мягко спрашивает Робб. Его крохотная ладошка гладит Билли по плечу.       Молния сверкает ещё раз, только на этот раз за ней следует гром.       Билли снова думает, что накручивает себя, и молния вовсе не сверкает красным.       «...Алая Ведьма душила девочку. А потом вдруг оглянулась вокруг и остановила свои страшные глаза на нас.       Я помню, как страх пронзил меня с ног до головы. Томми заверещал, выронив миску из рук, а я всё сидел на диване, как приклеенный к месту этими красными глазищами.       Я помню, что у неё были рыжие волосы и корона на голове. Кончики её длинных пальцев были по-странному чёрными — она будто коснулась тьмы и умудрилась испачкаться ею. Длинное, рваное платье в цвет глаз и короны... Вокруг её глаз растеклась тушь и расползлись кроваво-красные жилы.       Я дёрнулся в сторону и сам не заметил, как тоже истошно заорал, в считанные секунды подлетев к Томми. Тот начал кидаться в Ведьму, шагнувшую к нам в гостиную, всем, чем только попадётся под руку; вскоре начал и я, скорее из привычки повторять за братом, чем из чувства самосохранения.       Она кричала нам перестать, перекинув через всю комнату диван, с помощью странных багровых лучей, исходящих из её рук. Они чем-то были похожи на мамины силы, только казались... Страшнее. Сильнее. И опаснее.       Всё это походило на какой-то абсурдный и неправдоподобный кошмар...»       Снова сверкнула молния, но Билли даже не заметил.       «...Бабушка Ванда спустилась по лестнице и мы тут же кинулись к ней. Ведьма направила свои руки на маму и одним движением руки перекинула её через комнату, также, как и диван. Как какую-нибудь тряпичную игрушку.       Мы с Томми снова закричали, по моему лицу потекли слёзы. Мама лежала на кухне, корчась от боли, пока страшная Ведьма надвигалась на нас с братом.       Я не могу вспомнить выражение её лица. Не могу вспомнить, как это всё закончилось. Не могу вспомнить, почему в комнате вдруг стало тихо.       Помню только, как мы с Томми зажмурились, бросившись друг другу на шею.       Помню, что у ведьмы были горящие алым глаза...»       — Всё закончилось? — почти прошептала Эмма, во все глаза уставившись на Билли. — Алая ведьма ушла?       Билли молча закивал.       — Потом к нам подошла наша мама. Она успокаивала нас, прижимая к груди, и шептала о том, что Ведьма ушла.       — Почему она ушла? — Робб натянул одеяло почти на глаза. — Бабушка её выгнала?       — Я думаю, да. Я... — Билли перевёл глаза и выдавил из себя улыбку, потрепав выглядывающую макушку Робба. — У меня в ушах будто стояла пелена. Я не могу вспомнить, что случилось после того, как зажмурился. Кажется, я пытался убедить себя в том, что это сон...       В комнате повисла тишина и целая дюжина невысказанных вопросов. Все они были здесь: в глазах его ужасно любопытных детей.       Билли мог нутром почувствовать главный из них.       — Папочка... — Эмма опустила голые ноги на холодный бетонный пол и поползла к нему на колени, тонкими руками обвив его шею. — Но Алая Ведьма приходит же только к плохим детям? Да К нам она не придёт?       Билли опустил глаза в пол и сжал челюсти, глубоко вдыхая внезапно прохладный воздух носом. Эмма смотрела на него глубоко доверчивыми и трогательно блестящими глазами. Но он не мог манипулировать своими же детьми.       Робб тут же возник на втором его колене. Его острый подбородок больновато стукнул ему по плечу.       И пугать их он тоже не мог.       — Да, — выдохнул он, вымученно улыбнувшись. — Алая Ведьма приходит только к непослушным детям. Мы с Томми были просто невозможны. А вы... — он поочередно поцеловал их в макушку. — Вы очаровательны.       Уходя из детской, Билли выключил верхний свет, но зачем-то оставил тускло горящую на столе лампу. Дети его не просили, но ему самому так было безопаснее.       Храп Тедди был слышен ещё в коридоре; Билли почти не обижался за то, что тот уснул, не дождавшись его.       Его шея покрывалась мурашками.       Не оглядывайся.       Бросало то в жар, то в холод.       Билли скрипнул ручкой двери от ванной и наскоро умылся, не глядя в зеркало. Незачем было оборачиваться. Молнии не светили красным, а горящая красная точка в гостиной принадлежала телевизору.       Не было. Никаких. Странностей.