Большое приключение Трафарета и его дьявольской банды

Жил-был в юрте посреди бескрайних степей Султан. Не в какой-то там мелкой, дешёвой, продуваемой семью ветрами юрте жил, где от стены до стены три шага и нет даже компа. Нет, это была роскошная юрта, многокомнатная, со стенами из персидских ковров и самого дорогого войлока, с бассейном, тренажёрным залом, личной библиотекой, и кучей других богатых вещей, которые только могут встретиться в доме человека, достигшего вершины жизненного успеха. Юрта была идеально круглой, символизируя собой гармонию и завершённость. Входом в неё служила такая же круглая деревянная дверь, выкрашенная зелёной краской, с сияющей медной ручкой точно посередине. И именно у этой двери, однажды в тиши утра, в то уникальное утро, когда в мире было существенно меньше шума и треша, чем обычно бывает по утрам, именно в такое утро стоял после завтрака у своей двери Султан и жевал насвай, одновременно покуривая трубку отменного табаку. И как раз в это время мимо проходил МС Трафарет. — Привет, э! — произнёс Султан. Солнце ярко сияло и трава зеленела. Но Трафарет метнул на него странный, многозначительный взгляд из-под мрачно сведённых бровей. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил он. — Ты хочешь сказать, чтобы я проваливал? — Да нет, я здороваюсь, — ответил Султан. — В такое дивное утро отлично закинуться насваем и выкурить трубочку на воздухе. Если ты любишь такое дело, присаживайся, отведай моего насвайчику, брат! Я с тобой и насваем и табачком поделюсь, покурим хорошо-хорошо, ой-ёй! Присаживайся. Торопиться некуда, целый день впереди! И Султан уселся на скамеечку возле двери, скрестил ноги и выпустил красивое серое колечко дыма; оно поднялось вверх и поплыло вдаль над тёмно-зелёным полем зрелого насвая. — Чудесненько! — сказал Трафарет. — Но мне сегодня некогда пускать дымовые колечки. Я ищу участника приключения, которое я нынче устраиваю, но не так-то легко его найти. — Ещё бы, в наших-то краях! Мы казахи — простой мирный народ, приключений не жалуем. Бр-р, от них одно беспокойство и неприятности! Ещё, чего доброго, пообедать из-за них опоздаешь! — сказал наш Султан и, засунув руку в трусы, опять выпустил колечко, ещё более роскошное. Султан надеялся, что Трафарет пойдёт своей дорогой. Но Трафарет и не думал уходить. Он стоял, и, не говоря ни слова, глядел на хозяина юрты так долго, что Султан смутился и даже немного рассердился. — Привет, э! — повторил он наконец. — Мы тут в приключениях не нуждаемся, брат! Поищи дураков в другом месте, километров семьсот отсюда, минимум. Он хотел дать понять, что разговор окончен. — Для чего только тебе не служит «привет», — сказал Трафарет. — Вот теперь это слово всё-таки означает, что мне пора убираться. — Э, не-е-ет, когда хочу кого-то послать, я посылаю прямо, — заявил Султан. И набравшись духа, твёрдо сказал: — Прошу прощения, братан. Но пошёл вон! — Хорошо, я его даю, — сказал Трафарет. — Чего даёшь? — не понял Султан. — Прощение. Ты его попросил. Я его даю. И пойду ещё дальше, тоже тебя пошлю: я пошлю тебя участвовать в моём приключении. — Извини! Мне что-то не хочется, спасибо, как-нибудь в другой раз. Всего хорошего! Пожалуйста, заходи ко мне на чашку чая в любой день! Скажем, завтра? Приходи завтра! Пока! И с этими словами напуганный Султан повернулся, юркнул в круглую зелёную дверь и поскорее захлопнул её за собой, стараясь в то же время хлопнуть не слишком громко, чтобы не вышло грубо. На другой день Султан уже совершенно забыл про Трафарета. Он неважно запоминал вещи, когда ему случалось переборщить с насваем. Ему даже приходилось делать заметки на такой случай в особой книжечке, например: «Трафарет, чай, пятница». Но накануне Султан так разволновался, что ничего не записал. Как раз когда он собирался пить чай, кто-то позвонил в дверь, и тут Султан всё вспомнил! Он сначала бросился в кухню, поставил на огонь чайник, достал кувшин с кумысом, поставил кувшин на стол, и только после побежал к двери. Только он хотел сказать: «О, приве-е-ет, брат!», как вдруг увидел, что перед ним вовсе не Трафарет, а какая-то женщина с синими волосами, блестящие глаза её так и сверкали из-под тёмно-зелёного капюшона. Едва дверь отворилась, она шмыгнула внутрь, как будто её только и ждали. Потом сняла куртку с капюшоном, повесила её на ближайший крючок и произнесла: — Олька. Приветик. — Султан. Привет, красавица, слушай, а! — ответил Султан, который от удивления раскрыл рот и забыл, как он закрывается. Когда стоять с открым ртом и молчать дальше стало уже неловко, Султан добавил: — Я как раз собирался пить чай, присоединишься? Прозвучало это несколько растерянно. А как бы вы себя чувствовали, если бы незнакомая женщина явилась к вам домой и безо всяких объяснений повесила у вас в прихожей куртку, будто так и надо? За столом они просидели недолго. Собственно, они ещё не успели заварить свои пакетики, как снова раздался звонок в дверь, да ещё более громкий, чем раньше. — Ё-моё! — сказал Султан и побежал открывать. «Вот и ты! Слушай, что такое, а?!» — так собирался он встретить Трафарета на этот раз. Но это опять оказался не Траф. За дверью стоял приятный молодой человек с острыми волчьими ушками и в красном капюшоне. Он тоже прошмыгнул внутрь, едва отворилась дверь, как будто его кто-то приглашал. — Я вижу, наши собираются, — сказал он, заметив на вешалке зелёный капюшон Ольки. Он повесил рядышком свой красный капюшон и, прижав руку к груди, сказал: — Зухель на месте. Привет! — Привет, — ответил Султан в совершеннейшем изумлении. — Да только ты уверен ли, что место то, которое надо? — Без сомнений! — Заходи, выпей чаю! — ухитрился Султан выдавить наконец, набрав воздуху в лёгкие. — Меня больше бы устроил стаканчик пивца, если это не слишком затруднит, — сказал остроухий Зухель. — Но не откажусь и от сырой кабаньей ноги, если такая найдётся. — Ногу могу предложить только свою, а из нормального мяса есть колбаса из коня, — ответил Султан и, к своему удивлению, побежал бегом в погреб, нацедил в кружку пива, оттуда — к холодильнику, прихватил там две превосходных палки колбасы, которые приберёг для себя на «десерт после ужина», и примчался назад. В столовой Зухель и Олька сидели за столом и беседовали, как старые друзья. Султан только успел поставить на стол кружку с пивом и колбасы, как тут же прогремел звонок — опять и снова! «Ну, уж теперь наверняка Трафарет», — подумал Султан, с пыхтением спеша по коридору. Как бы не так! Явились два каких-то гомика, один черноволосый мужчина средних лет и в инвалидной коляске, а другой — молодой парень в очках. Парень толкал коляску впереди себя и нежно поглаживал мужчину по его чёрным, сальным волосам. Эти двое тоже проворно проникли в отворённую дверь — и Султан больше не удивлялся. — Султан. Чем могу служить, любезнейшие? — спросил он. — Гарри Поттер, к вашим услугам! Здравствуйте! — сказал парень. — А-а, Гарри люблю, хы-хы! — добавил мужчина в коляске и захлопал в ладоши. — Он хотел сказать, что его зовут Северус Снейп, — поправил Гарри и чмокнул Северуса в затылок. — А чего он в коляске? — спросил Султан, жалостливо глядя на Снейпа. — Он ленится ходить, — ответил Гарри. — Да и я ему не разрешаю самому расхаживать. А то ведь он и заблудиться может или удариться обо что-то, глупенький. — Хы-хы-хы, нахрен, блин! — радостно подтвердил Снейп. — Я вижу, Олька и Зухель уже тут, — сказал Гарри. — Присоединимся к нашей банде! «Банда! — подумал Султан. — Ох, не нравится мне это слово. Присяду-ка я на минутку, соберусь с мыслями и глотну чайку». Едва он успел примоститься в уголке и отпить один глоток — а четверо друзей уже расселись вокруг стола и вели разговор про шоколадки и кровавые расправы, про сок чёрного лотоса и змеелюдей, про злобных хейтеров и про ритуальные жертвоприношения девственниц. Обсудив же такие опасные и веющие приключениями темы, все четверо засмеялись и начали во всё горло распевать:

I'm a Barbie girl, in the Barbie world Life in plastic, it's fantastic You can brush my hair, undress me everywhe-e-ere!

Султан решительно не понимал, про что они поют, да и не хотел понимать, так как всё это отдавало жизнью полной приключений, — как вдруг — дзинь-трата-та-та-та-та-трах! — звонок зазвонил снова, да так громко, будто сирена воздушной тревоги, возвещающая о конце света. — Ещё кто-то! — сказал Султан, нервно моргая одним глазом. — Ещё много кто, — заметила Олька, помахивая телефоном. — Мне ещё четверо написали, что на подходе. Бедняга Султан рухнул на пол в прихожей и обхватил голову руками. Тут звонок задребезжал пуще прежнего, и Султан бросился к дверям. Едва он повернул ручку, как — нате вам! — гости уже в прихожей, галдят и здороваются. Людей было уже не четверо, а пятеро, и все леди; пока Султан предавался размышлениям, подоспела ещё одна. Звали их Натусик, Кристина, Кина, Спаржа и Крипи Китти. И вскоре новые разноцветные куртки висели на крючочках, а дамы прошествовали в столовую, махая ладошками и спотыкаясь. В столовой теперь и впрямь набралась целая банда. Одни требовали бухла, другие — убить Поттера, кто-то — кофе, и все без исключения — тортик, так что Султан совсем сбился с ног. Только на огонь был поставлен большой кофейник, только женщины, покончив с тортом, перешли на колбасу, как вдруг раздался… не звонок, а автоматная очередь. Оглушительная стрельба из автомата велась прямо перед красивой зелёной дверью, входа в самую мирную юрту на свете, юрту Султана. Султан опрометью бросился по коридору, очень злой и совершенно задёрганный, — такого чаепития в его жизни ещё не бывало, э-э, нет! Он рванул дверь на себя — там стояли трое и танцевали! Перед самой дверью танцевали девушка, показывающая факи, и древний старик во вьетнамской конической шляпе, это были Лисан и Гриндевальд, а позади них, с автоматом в руках, стоял Трафарет и угорал. — Ну вот мы и в сборе, — сказал Трафарет, окинув взглядом висевшие на стенке куртки, и добавив к ним свою. — Превесёлая компания! Надеюсь, опоздавшим тоже найдётся что-нибудь поесть и выпить? Что есть, Султан? Чай? Мне, пожалуй, красного винца. — Мне тоже, — сказала Лисан. — Хорошо бы ещё сыра и рыбу фугу, — вставил Гриндевальд. — И пирожков с мясом, — дополнила Олька криком из кухни. — И конфет ещё каких-нибудь, только суровых, с ядом, — добавила Крипи Китти, крича оттуда же. — Да подкинь ещё шаурмы, будь так добр, только безкалорийной! — крикнул Трафарет вдогонку хозяину юрты, когда тот поплёлся к холодильнику. — И захвати мороженное со вкусом маринованных огурчиков! «Можно подумать, что он не хуже меня знает, какие у меня припасы в доме!» — пробормотал Султашка, который решительно потерял голову и начал опасаться, не свалилось ли на него пресловутое и весьма прескверное приключение. В кухне что-то загорелось, а следом раздались звуки огнетушителя, который гости прихватили с собой и оперативно использовали. К тому времени, когда Султан собрал все кушанья, вилки, стаканы, тарелки и ложки и нагромоздил всё это на большие подносы, он совсем упарился, побагровел и разозлился. Нет чтобы помочь! С огромным трудом Султан принёс набранное на кухню и накрыл на всю компанию. Трафарет сел во главе стола, остальные разместились вокруг, а Султан, присев на обугленную скамеечку у камина, грыз сухарик (аппетит у него совсем пропал) и пытался делать вид, будто ничего особенного не происходит. Гости всё ели и ели, говорили и говорили, а время шло. Наконец у Султана вырвалось: — Надеюсь, вы уйдёте до ужина?  — Ни в коем случае! — ответила Натусик. — Мы и после ужина не уйдём. Разговор нам предстоит серьёзный и долгий. Но сперва мы ещё попоём и помузицируем! И неожиданно все двенадцать человек разом грянули песню:

Бейте тарелки, суйте гвозди в розетки! Вилки тупите, гните ножи! Об пол бутылки! Под стол грязные салфетки! Наведём здесь порядок — расколотим витражи! Рвите на части скатерти, гости! Лейте на стулья жир от котлет! Корки и кости под ноги бросьте! Измажьте горчицей хозяйский паркет! Чашки и рюмки в осколки разбейте! Ломом железным не забудьте пройтись, Плюньте, нассыте и блеваните — На ковры, а потом их на помойку целиком! Кто там без дела? Стыд и позор! Эй, глядите, вон просит внимания хрупкий фарфор!

И раздаётся звук разбитого фарфора. Гости, естественно, в точности выполнили всё то, о чём говорилось в песне. Всю кухню перевернули вверх дном, Султан в ужасе убежал в ванную и закрылся там, чтобы всего этого не видеть. Когда он вернулся, то увидел, что гости перебрались из кухни в гостиную, а Натусик сидит, положив ноги на решётку камина, и курит большую сигару. Она выпускала невиданной величины кольца и приказывала им, куда лететь: то в трубу, то на часы, то на каминную полочку, то под стол, то к потолку, где они начинали описывать круги. — А теперь перейдём к музицированию! — сказала Натусик. — Расчехляйте инструмент! Достали арфу закутанную в зелёную материю: арфа была золотая и красивая; и когда Лисан ударила по струнам, да притопнула, то полилась такая неожиданная, такая сладостная, мелодичная музыка, что Султан позабыл обо всём и душа его унеслась в небо, как не бывало даже от самого лучшего насвая. Неожиданно музыка прекратилась. Султан вздрогнул и стал озираться по сторонам. В комнате стояла полутьма. Освещение давала только свеча, горевшая на невысоком, богато украшенном домашнем алтаре, что стоял в середине гостиной. Музыка прекратилась потому, что Лисан уснула перед арфой, упав лицом в пол; её чёрные как смоль волосы широко раскинулись по пушистому бежевому ковру, словно психоделический узор. На алтаре у Султана стоял небольшой серебряный сосуд, в нём были марихуана и благовония с афродизиаком. Раскрыв сосуд, Султан извлёк из него несколько трав и поджёг от пламени свечи, а потом положил травы тлеть на специальную подставку. В комнате запахло приятным сладковато-травянистым запахом с благородными нотками дизельного топлива. — Нет, Султан, мы не будем устраивать оргию, — отрицательно покачал головой Трафарет, наблюдая за действиями Султана. — Во всяком случае — не сегодня. — Да я по-привычке, чё, — оправдался Султан. — Зачем же мы тогда здесь собрались? — спросила любопытная Кристинка. — Как вы знаете, в каждой сказке есть Ораль, — таинственным голосом начал Трафарет. — Мораль... — перебила Олька, — ...ты ведь хотел сказать мораль? — Не-е, мораль это не про нашу сказку, — засмеялся Трафарет. — Не в каждой сказке она есть, и уж в нашей она отсутствует напрочь, это точно! Трафарет выдержал драматическую паузу. — Священный Ораль, или Святой Ораль, — в средневековых французских легендах один из артефактов Распятия — чаша, в которую была собрана кровь Иисуса Христа, вытекшая из ран после распятия. На протяжении всей человеческой истории считалось, что Христос страдал во время распятия... — Трафарет взял паузу и обвёл всех присутствующих взглядом из под таинственно поигрывающих бровей, —...но недавно я узнал, что это ложь. В действительности Христос смеялся во время своего распятия. Святой Иосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого на кресте Спасителя и с тех пор эта чаша содержит в себе самый чистый и сильный смех во вселенной. Священный ор. Кристинка хохотнула. Трафарет продолжал: — Все вы знаете Таноса. Танос всегда был одержим Камнями Бесконечности. Когда герои вселенной Марвел разрушили его планы, Госпожа Смерть даровала ему последний шанс исправить ошибки. Сменив облик, лишённый могущества Танос отправился кочевать по просторам космоса в поисках утраченной власти над Мультивселенной. Именно Танос узнал, что существует предмет, гораздо более могущественный, чем перчатка со всеми Камнями Бесконечности — это Священный Ораль. Недавно я встречался с Таносом в баре и он по-пьяни мне кое-что рассказал. Он рассказал, что ему больше не нужна власть над вселенной. Танос влюблён в Госпожу Смерть. И единственное, что теперь им движет — желание завоевать её сердце. Но можно ли вообще хоть как-то тронуть ледяное сердце этой гордой хтонической красавицы? Танос сказал мне, что придумал план. Древние легенды гласят, что Госпоже Смерти никогда нельзя искренне смеяться. В тот момент, когда из груди Смерти вырвется искренний смех, вместо её обычного злорадного хохота, Смерть навсегда утратит способность отнимать жизни живых существ. Смерть не должна впускать в себя не единой частички добра, но если Танос даст ей выпить из Священного Ораля, то даже она, сама Госпожа Смерть, не сможет устоять перед заразительным смехом Христа, что отпечатался в Орале; самым искренним и чистым смехом во вселенной. Если Смерть лишится своей работы, своего предназначения, то у неё не останется иного выхода, кроме как ответить на ухаживания Таноса, чем ей ещё заниматься? И так они будут вместе. И никто никогда больше не будет умирать. — Так это же классно! — подал голос Султан. — Вы ещё не дослушали до конца, — возразил Трафарет. — Я хочу воспрепятствовать Таносу. Я хочу найти Священный Ораль раньше Таноса и уничтожить, чтобы не дать Таносу охмурить Смерть. — Зачем? — задала вопрос Олька, широко округлив глаза. — Ты не хочешь, чтобы Смерть лишалась своей работы и никто больше никогда не умирал? Или тебе не нравится этот пейринг, Танос-Смерть? — Во первых, да, мне не нравится этот пейринг. А во вторых — я принял решение стать плохишом. Если Танос собирается освободить вселенную от смерти, я ему помешаю, я сделаю так, чтобы всё осталось по-старому и люди умирали, как нормальные люди, и не выпендривались. Я устал быть добреньким. Это скучно. Хочу быть злодеем. Злодеи всегда интереснее и костюмчики у них круче. — Трафарет, это гениально! — сказала Кристина. — Андрей, это глупо, — покачала головой Олька. — Нет, я хочу-хочу-хочу! Я хочу быть злодеем, это мое твёрдое мужское решение. — Куда донатить? — поинтересовалась Натусик, приняв деловой вид. — Сейчас скажу... — Я не до конца верю во всю эту историю, — перебила Олька начавшего говорить Трафарета. — Откуда ты всё это знаешь? Про чашу и за кем бегает Танос? — Чем ты слушаешь? — возмутился Трафарет. — Я же сказал, что встретил Таноса в баре и он всё мне рассказал. Или тебе нужны доказательства? — Хотелось бы. — Тогда смотрите. — Трафарет достал телефон. — Вот видео из бара, я снял небольшую часть нашего разговора. Все сгрудились вокруг телефона. Трафарет и Танос сидели за столом в тихом углу бара. Съёмка велась тайно, телефон стоял среди пустых бутылок текилы на столе, но лица обоих вполне можно было разглядеть. Траф был немного поддатым, а Танос выглядел вполне адекватным, но подавленным или, может, чем-то сильно озабоченным. Танос держал в руках фотографию Госпожи Смерти и смотрел больше на неё, чем на своего собеседника. — Положение очень сложное, Траф. Я влюблён в Смерть. Она меня игнорит. Есть другая женщина, она меня обожает. Я люблю её, но не так, как Смерть. Я стараюсь свести ту женщину со своим братом. Он любит её физически, но не любит духовно... — Танос, уже поздно! Пошли по домам. — Траф... Любить — значит страдать. Чтобы не страдать, надо не любить. Но тогда будешь страдать от того, что не любишь. Поэтому, любить значит — страдать. Но не любить — тоже значит страдать. А страдать — значит страдать. Чтобы быть счастливым, нужно любить, значит надо страдать, но страдание делает человека несчастным, поэтому чтобы быть несчастным, нужно любить, или любить, чтобы страдать или страдать от избытка счастья. Эх-х... Хочу жениться. Хочу напиться... Видео закончилось. — Куда донатить? — повторила Натусик. — Провизию для нашего путешествия мы одолжим у Султана, но деньги нам ещё понадобятся, чтобы... — Кстати, у тебя крутой костюмчик, Трафарет, — перебила Кристина. — Что это? Какая-то военная форма? На Трафе действительно был роскошный выглаженный чёрный китель, инкрустированный элементам серебра и зелени. — ...чтобы купить оружие и билеты на поезд. Священный Ораль находится во владении древнего мага по имени Архитектор, впрочем он не маг и даже не человек, в действительности он — одна из первобытных хтонических сил, существовавших ещё до начала рождения мира. Архитектор обитает в месте под названием Клоака Архитектора, и даже Танос ещё не знает, где именно находится эта Клоака. Он ищет это загадочное место в Симферополе. Но из надёжных источников я узнал, что следует искать в другом месте. Деревянный шаман-медиум Бизелиум рассказал мне, что Клоака Архитектора затерянна где-то на бескрайних просторах Болота-Никогда-Не-Заканчивающейся-Скорби, а болото в свою очередь находится в горной долине под названием Чаша Руминации Бога. Чтобы добраться до этой долины нам нужно завтра сесть на поезд Hogwart Sexpress, который курсирует туда. — Разве этот поезд идёт не в Хогвартс? — спросила начитанная и умная Спаржа, дочь Ольки. — В Хогвартс идёт Hogwarts Express, а Hogwart Sexpress — это совсем другой поезд, — ответил Трафарет. — Внимание! Внимание! Стоп, э! — вырвалось у Султана. — В чём дело? — спросили все и разом обернулись к нему, а он начал говорить: — Мне кажется, вам надо хорошо выспаться перед таким важным и нелёгким путешествием. А потом, знаете, мне кажется, на сегодня разговоров достаточно. Как там говорится насчёт рано вставать, рано в кровать, кто рано встаёт, тому Бог в рыло не даёт и так далее? Думаю, всем пора спатеньки, а завтра перед вашим уходом я накормлю вас хорошим завтраком. — Перед нашим общим уходом, ты хочешь сказать, — отозвался Трафарет. — Разве ты не понял, что мы забираем тебя с собой? Нам нужен тринадцатый член экспедиции. Разве ты не умеешь считать? Без тебя нас всего двенадцать — это дюжина. А с тобой будет тринадцать — чёртова дюжина. Мы замышляем злодейское дело и для него нам необходимо дьявольское число участников. Именно поэтому мы сегодня пришли к тебе, Султан, мы пришли за тобой. Но насчёт кровати и завтрака я с тобой согласен. Перед дорогой я обычно ем яичницу из шести яиц с безкалорийной ветчиной — конечно, не болтунью, а глазунью, да смотри, чтоб глазочки были целы! После того как и остальные объявили, чего они желают на завтрак (никто из них не подумал сказать хотя бы «пожалуйста», что чуть-чуть задело Султана), все поднялись на ноги. Хозяину юрты пришлось ещё каждого устроить на ночь; он предоставил им все гостевые комнаты, постелил на креслах и диванах, наконец разместил всех и улёгся в свою кровать, очень усталый и не вполне успокоенный. Единственное, что он твёрдо решил, — ни в коем случае не вставать рано, чтобы накормить всех этих дармоедов. Он, конечно, очень гостеприимный хозяин, но не настолько же! Лёжа в постели, он слышал, как в соседней с ним спальне Трафарет и Натусик танцуют и напевают.

О-о-о-о, оппан Гагнам Стайл Оп, оп, оп, оп О-о-о-о, оппан Гагнам Стайл, ах Оп, оп, оп, оп

«Обычно я пою и танцую под эту песню, э, — подумал Султан, — никогда ещё в этой юрте никто не танцевал Гагнам Стайл, кроме меня. Как так, слушай?..» Султан заснул под эту песню и видел скверные сны.

* * *

Когда Султан проснулся, уже рассветало. Султан вскочил, надел халат и пошёл на кухню. Ни души! Он застал там лишь следы обильного и поспешного завтрака. В комнате всё было перевёрнуто вверх дном, в кухне громоздились груды грязной посуды, перепачканы были все кастрюли и чашки. Султан с грустью убедился в том, что вечерняя пирушка не просто дурной сон. Но зато он с облегчением увидел, что гости отправились в путь без него, не удосужившись его разбудить. И он надел фартук, разжёг плиту, поставил чайник и приготовился перемыть всю посуду и уютненько позавтракать. Султан начал громко насвистывать и совсем позабыл про вечер накануне. Солнце поднималось всё выше и выше, Султан распахнул входную дверь, чтобы в дом залетал свежий утренний ветерок. Султан распахнул дверь и обомлел... Натусик, одетая в леопардовую шубу и солнцезащитные очки, держала в одной руке бокал хереса и выгуливала на поводке кота, на кинематографическом фоне восхода солнца. Не хватало только песни Circle of Life, знаменитой открывающей песни из Короля Льва. Все вчерашние гости были во дворе, они никуда не ушли, а просто выбрались ни свет ни заря на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и сделать зарядку. Кристина и Кина умывались у колодца холодной колодезной водой, брызгались и хохотали. Зухель сидел на столбике неподалёку и вылизывался, как кошка. Спаржа и Крипи Китти сидели в песочнице и играли в кладбище. Олька о чём-то разговаривала с Гарри и Снейпом, а Лисан и Гриндевальд с Трафом уже где-то достали оружие и начищали теперь до блеска револьверы и «калаши». Идиллическая картина. Султану больше ничего не оставалось, кроме как опустить руки и смириться. Вскоре в юрте и вокруг юрты всё забурлило. Повсюду слышался топот беготни и гомон. Все собирали вещи, одевались, складывали припасы Султана в большие вещевые мешки. Гарри и Снейп набедокурили. Свои чемоданы, которые им лень было носить, они, применив колдовство, отправили летать по воздуху. Чемоданы ударили по лбу Спаржу, и девочка рухнула без сознания, с большим синяком на месте третьего глаза. Теперь Олька и Трафарет наперебой надсаживали глотки. — Вы могли её убить, кретины! — Поттер, Снейп!!! Как вы смеете нарушать беспорядок в строю!!! — в ярости ревел Траф. Лисан и Кристина, сцепившись правыми руками под локоть, ходили по кругу, махали свободными левыми и напевали:

Были сборы недолги, От Кубани до Волги Мы коней поднимали в поход. В боевой двадцать третий год.

Натусик, вместо того, чтобы собирать вещи, пошла проверить бассейн и застряла там. В личной библиотеке Султана уединились Гриндевальд и Кина. — Отставить разврат! — запыхавшийся Зухель влетел в библиотеку, размахивая попкорном и усаживаясь на подоконник. — Всё, теперь можете продолжать. Каким-то чудом к полудню им в конце-концов удалось собраться и построиться к выходу. Султан запер зелёную дверь с красивой медной ручкой на ключ. Едва они вышли за калитку, как юрта позади них загорелась. Кто-то забыл потушить один из источников огня в доме перед уходом. Султан растерянно смотрел несколько минут на то, как его жилище быстренько сгорело дотла. Долго любоваться пепелищем не стали, и утешая плачущего Султана, двинулись в путь. — Соседи мои возлюбленные! — кричал Султан по дороге. — Скоро меня не станет и я завещаю вам все мои богатые стада скота, баранов, коней и поле насвая! Заботьтесь о них, теперь они ваша собственность! На выходе из деревни с ними поздоровалась лошадка. Они дошли до вокзала за сорок минут. По пути не произошло ничего примечательного — разве что заскочили в местный магазин и прошлись между прилавками. Товаров было много. Лежали рулоны линолеума. На отдельной полке поблёскивала обувь. За стеклом искрились смартфоны, часы, кольца, серьги. — Ребята! — сказала Кристина. — Смотрите! Она взяла с прилавка брюки защитного цвета «хаки» и прикинула их на Трафарета. — Хорошие? — спросила она. — Мне не надо! — грубовато возразил Трафарет. — А не очень-то и хотелось! — воскликнула Кристина. — Я вовсе и не собиралась их тебе покупать. Трафарет выхватил у неё брюки и уже сам прикинул их длину на себе. — Сколько? — спросил он у продавщицы. Прийдя на вокзал, они стали вроде бы бесцельно прогуливаться у колонны, на которой висела табличка «девять с половиной тенге». Улучив удобную минуту, каждый по очереди вбежал в колонну и попал на платформу «девять с половиной тенге», казахстанский аналог платформы «девять и три четверти» в Лондоне. Около здешней платформы уже стоял, извергая чёрный дым и пыхтя паром, «Hogwart Sexpress». Машинист дал предупредительный свисток. Стоявшие на платформе заторопились в вагоны. — Быстрее, быстрее, — лихорадочно говорила Олька, загоняя всю банду внутрь. К всеобщей досаде Зухель упал лицом в пол и сладко захрапел. — Святые угодники, Зюхель, ах ты собака! — прошипела Натусик, поднимая его и закидывая себе на плечо, на котором уже и без того покоилось достаточно ноши. — До свидания, платформочка! — крикнула Крипи Китти в открытое окно, когда поезд тронулся. Поезд набрал скорость, за окном замелькали дома. Встроенные над потолком громкоговорители ожили и из них полился приятный женский голос. — Хей, йо! Как поживаете, салаги? С вами Лола Грин — я главный машинист и ваш капитан на всё время путешествия! Занимайте свои места! Вагон, в котором они оказались был удивительно пустым. — Здесь мало людей, — сказал Гриндевальд. — Наверное, все ушли дальше по составу, как только увидели, кто подсаживается к ним в вагон, — предположил Трафарет. Все расселись в одном общем купе. — Ы-ы-ы-ы, — мычал Снейп в инвалидной коляске. — Я не... я не... я не... — бедняжка заикался от волнения. — Что ты? — спросила его Спаржа. — Я не могу поверить! Я еду в Хогватс на пезде!!! Я?! В Хогватс? На пой-ы-ызде! — перевозбуждённый Снейп хлопал себя по коленкам от щенячей радости. — Идиот! Мы едем не в Хогвартс, — осадил его Гарри. Из громкоговорителей снова раздался мелодичный голос Лолы: — Уважаемые пассажиры, скоро вас посетит тележка с едой и напитками. А пока послушайте немного правильной музыки. Незамысловатый аккомпанемент и хриплый мужицкий голос сменили Лолу.

По тундре, по широкой равнине, Где мчится скорый «Воркута – Азкабан»...

За окном начал накрапывать дождик. Чем дальше от Казахстана уходил поезд, тем сильней и сильней расходился этот дождь. Небо стало таким тёмным, а стекла такими запотевшими, что главному машинисту среди белого дня пришлось включить лампы. По коридору забренчала обеденная тележка, и Натусик накупила на всех большую груду кексов в форме котов. Примерно через час или около того Кина, по горло насытившись бесконечными разговорами и едой, углубилась в интереснейшую книгу о «Древне-скандинавских багах», а Трафарет с Олькой сели играть в шашки. Все остальные скучали. Потом, в течение дня, поезд сделал остановку всего на одной станции, где к ним в вагон подсели цыгане. Но цыгане уже через пять минут не выдержали такого соседства и перебежали в другой вагон, максимально далёкий от вагона нашей банды. Ночь прошла скучно. Все всего лишь спали. Утром дождь закончился. В широкой раме окна степь и города уступили место нескончаемой стене леса. Поезд, слегка покачиваясь, двигался вперёд, и Северус Снейп, вольготно откинувшись на спинку своего инвалидного кресла, принялся осматриваться. Смотреть было особо не на что — сиденья, столики, Кина дрыхнет на Гриндевальде, Олька стоит у окна, высунув голову в форточку, Кристина сидит в телефоне, Зухель, свернувшись калачиком, спит на полу, наверху сетки для багажа, рюкзаки и чемоданы в сетках... и возле одной из сеток... красная ручка. — Ы-ы-ы, Гарри, для чего эта красная ручка? — спросил Снейп, дёргая Гарри за рукав. Гарри посмотрел, куда указывает палец любимого. — При помощи этой ручки, — сказал Гарри, — люди могут в экстренном случае остановить поезд. С Северусом Снейпом однажды произошёл такой экстренный случай. Они с Гарри ехали по шоссе на машине, и ему УЖАСНО захотелось по-маленькому, так что Гарри даже пришлось остановиться на обочине. Потом подъехала полицейская машина и полицейский мило объяснил им, что останавливаться на скоростном шоссе можно только на специально созданных для этого участках, остановки же вне таких мест, обозначенных специальными знаками, допускаются только в экстренных случаях. В конце этой истории Гарри убедил полицейского, что их случай был действительно ЭКСТРЕННЫЙ, и полицейский их отпустил. Спустя некоторое время у Северуса возник такой же Экстренный Случай, как в тот раз. Гарри как раз отошёл в вагон-ресторан за кексами, а из остальных никто не обращал на него внимания. Снейп встал со своей инвалидной коляски, одной рукой схватился за раму багажной сетки, а другой дотянулся до красной ручки и изо всей силы дёрнул её. Почти тотчас же раздался зловещий скрип. Поезд дёрнулся назад, а всё внутри поезда дёрнулось вперёд. Северус шлёпнулся на пол и полежал там немного, размышляя о том, какая его часть осталось держаться за раму багажной сетки. Все остальные пассажиры в вагоне медленно поднимались с пола, ругались и решительно не понимали, что произошло. Через несколько минут пришёл Гарри в сопровождении Самой-Главной-Машинистки Лолы Грин. Лола Грин выглядела очень симпатичной в своей стильной железнодорожной форме, выдержанной в зелёном и розовом цветах, в своей дерзкой фуражке машинистки и с чёрной пиратской повязкой на одном глазу. Но не смотря на симпатичность, вид у Лолы был совсем не радостный. — Кто дёрнул стоп-кран, сказали, живо! — рявкнула Лола. — Если вы говорите о вон той красной ручке, то её дёрнул я! Меня так научил Гарри, что если с тобой случается Экстренный Случай, то есть захотелось писять, то надо дёргать за эту ручку, — с гордостью признался во всём Снейп. — Ты совсем? — закричал Гарри. — Я говорил об экстренных случаях другого рода! — Прости, Гарри, э-ы, я не понял, — захныкал Снейп. Лола Грин сняла с пояса дубинку и хорошенько отколотила Снейпа; в живот, и по спине, а потом ещё добавила смачных пинков своими высоким кожанными сапогами с металлическим носком. Немного досталось также Гарри и Трафарету. Всей банде пришлось серьёзно выложиться по деньгам, чтобы заплатить солидный штраф за глупость, совершённую Снейпом. — Если ещё раз это повториться, то штрафом вы уже не отделаетесь. Виновного я пущу по доске, ясно! — сказала Лола и вернулась на свой капитанский пост. Уже гораздо более мягким голосом она вежливо объяснила через громкоговорители, что произошло недоразумение, и после этого поезд Hogwart Sexpress тронулся в дальнейший путь. Зухель прильнул к окну, а потом наполовину высунулся наружу через форточку, высунул язык и так и ехал, наслаждаясь ветерком и богатством приносимых им запахов. — У меня никаких приключений там, куда мы едем, не будет, — решительно заявлял Султан. — Я хочу, чтобы мы просто погуляли, э. Отдохнули, и ничего больше. Давайте весело проводить время, а не гоняться за чем-то загадочным, за какими-то приключениями, а? — Ну, — начала Олька, — я не уверена, что на Болоте-Никогда-Не-Заканчивающейся-Скорби мы сможем просто погулять и отдохнуть. И ещё я не уверена, что… Но никто так и не узнал, в чём ещё она не была уверена, так как именно в этот момент паровоз издал какой-то сверхъестественный вопль и нырнул в непроницаемую тьму. Ошарашенный Зухель отпрянул от окна и в испуге попытался запрыгнуть на колени к Лисан. — Не будь маленьким волчонком, Зухель, — сказала Лисан. — Это всего лишь туннель! Траф, оттащи его от меня. Итак слишком жарко, чтобы ещё нянчиться с тяжеленным парнем на коленях. Перестань же, Зухель, говорят тебе, это всего лишь туннель! Путешествие казалось бесконечным. После полудня в вагоне стало ужасно жарко. У них с собой было много еды, но аппетит совсем пропал. На лица и руки садилось всё больше пыли, так как все форточки на окнах были открыты. Страшно хотелось пить. Воду дули литрами. — Фу! — воскликнула Олька, обмахиваясь журналом. — Чего бы я не дала за то, чтобы искупаться! Кристина, не дыши. И без того жарища. — Я не могу не дышать... — У тебя слишком горячее дыхание, потому что ты села рядом с Трафаретом. Хватит нагревать вагон. — Когда мы уже будем на месте? — устало спросила Крипи Китти. — Скоро, — ответил Гриндевальд. — Чаша Руминации Бога — это долина среди гор. И мы уже проезжаем какие-то горы. Гриндевальд оказался прав. Скоро поезд остановился. Сперва они не поняли, что это их станция — там была хилая деревянная платформа рядом с рельсами, и всё. Ребята сидели и ждали, что поезд отправится дальше. Они даже не признали платформы, как не удостоили должным вниманием и маленькой вывески с кривой надписью «ЧРБ». Наконец Трафарет сообразил: — Блин, ЧРБ — это же наша Чаша Руминации, наша остановка. Выскакиваем. Поднялась невероятная суматоха. Спарже в процессе отдавили нос. Поезд тронулся прочь чуть ли не раньше, чем они захлопнули дверь. С кучей вещей они стояли на смешной маленькой платформе, совсем пустой, если не считать четырёх высохших мумий, зловеще возвышающихся на шестах, на другом конце. Крохотная станция казалась одинокой и заброшенной, затерянной посреди бескрайнего первобытного леса и отдалённых гор. Сонное спокойствие сковывало лес, который окружал платформу. Где-то далеко за деревьями птица пела свою песню. Бриз шелестел листвой и заставлял листья перешёптываться. Все поймали себя на том, что внимательно прислушиваются, сами не зная к чему. Что может таиться в этом неизвестном лесу? Пока они робко всматривались в тени среди деревьев, что-то с громким хлопаньем крыльев выпорхнуло на свет: огромный попугай. Он уселся на ветку сосны и закачался на ней — яркий, нефритово-зелёный и рубиново-красный. Никто из присутствующих ещё никогда не видел таких красивых перьев. Попугай склонил набок увенчанную хохолком голову и посмотрел на пришельцев блестящими апельсиновыми глазами. — Святый боже! — пробормотал Трафарет. — Вот дедушка всех попугаев. Ему, должно быть, тысяча лет. Посмотрите, какая злая мудрость в его глазах. Какие тайны ты стережёшь, Мудрый Дьявол? Птица неожиданно расправила яркие крылья и, взмыв со своего насеста, хрипло прокричала: «Йахкулан йок тха, ксуххалла, нахх!» С диким пронзительным хохотом, который прозвучал пугающе по-человечески, попугай полетел прочь, в лес, и скрылся в сумраке. Все смотрели ему вслед, не в силах отвести взгляд, чувствуя как холодная рука непонятного предчувствия дотронулась до их спин. — Что он сказал? — шёпотом спросила Кристина. — Могу поклясться, что это были слова человеческого языка, — ответил Трафарет. — Но какого именно, я не знаю. — И я не знаю, — отозвалась Натусик. — Хотя я полиглот. Но он, должно быть, научился этим словам от человека. Человека или… — она засмотрелась в глубину леса и задрожала, сама не зная, почему. Они двинулись по причудливо извивающейся дорожке между двумя стенами кустарника. Походную колонну открывала Натусик. За ней шёл Трафарет с двустволкой. Замыкали отряд Лисан и Гриндевальд, вооружённые автоматами Калашникова и охраняющие тылы. Было примерно пять часов очень приятного вечера. Они не встретили ни души, не увидели ни одной машины или признаков человеческого жилья. Жара мешала даже петь птицам. Полное безветрие. Повсюду какая-то странная тишина и уединённость. Они сделали первый привал у небольшого водоёма. — Питерские беляши, до чего же я голодна! — буркнула Олька. — Я бы съела целого быка. Откроем консервы. Но сначала я смою с себя всю эту грязь и пыль. Путешествовать неумытой — скверное занятие. С этими словами Олька сняла одежду и, зайдя в воду по пояс так, чтобы не намочить свои синие волосы, принялась совершать омовение. Потом, немного подумав, она решила забить на волосы и нырнула с головой. Когда она снова показалась из воды, её белое тело сверкало, блестящие синие волосы больше не были слипшимися. Глаза больше не были усталыми, теперь её глаза горели неугасимым огнём. Когда она вышла на берег, во всём её теле, в походке, сквозили тигриная ловкость и угроза. Кроме Ольки искупались ещё трое. Потом все быстро перекусили и снова двинулись в путь. Все тихо шептались друг с другом и глазели по сторонам. Белка, завидев Трафарета с двустволкой, уронила шишку и рыжей молнией переметнулась с дерева на дерево. Гриндевальд загляделся на неё и споткнулся о горку вырытой кротом земли. Расковыряв ботинком земляной холмик, Гриндевальд спросил: — Вы знаете, что в этой долине обитает гигантский подземный червь олгой-хорхой? Он может вылезать из земли и убивать крупный скот и людей ядом или разрядом электричества. По научному его называют Mongolian death worm. — Это как в фильме Дрожь земли? — спросила Олька. — Да. Только в отличии от фильма, эти черви настоящие, а не выдуманные. Вся эта долина для них — большой обеденный стол. — А я ещё читал, что во всех реках и озёрах этой долины водятся усралки, — добавил Гарри Поттер. — Русалки? Ты ведь хотел сказать русалки?! — испуганно уточнила Крипи Китти. — Если бы. Если бы... Гарри мрачно поводил глазами по сторонам и больше ничего не сказал, сосредоточившись на том, чтобы катить кресло-каталку со Снейпом по неровной лесной дороге. Они вышли на большую поляну, по другую сторону которой деревья сплелись в непроходимую чащу. Как только они выбрались на эту поляну, в чаще послышался шум и треск. Натусик крикнула «на землю!», и едва успел спасти весь отряд от чего-то, что пролетело в воздухе и ударилось о ствол дерева со страшной силой. Поднявшись на ноги, Гриндевальд, Лисан и Траф взялись за калаши и расстреляли чащу. Когда грохот стрельбы прекратился, ничто больше не нарушало тишину. Безоружные члены команды скорчились на траве, перепуганные и не знающие, что предпринять. Гриндевальд и Траф сбегали в чащу и быстро вернулись, с озадаченной и хмурой миной на лице. —  В чаще ничего нет, — буркнул Траф. — Но там было что-то… Они изучили снаряд, который едва не попал в них. Все недоверчиво хмыкали, как будто не могли согласиться с тем, что видели собственными глазами. Это был огромный куб из зелёного камня хризолита. Он лежал на траве под деревом, ствол которого сильно повредился при ударе. — Странный камень, — проворчала Натусик. Кина присела на корточках перед камнем. Её прекрасные глаза расширились от изумления. Камень представлял собой правильный куб, несомненно высеченный и обработанный руками человека. Он был удивительно тяжёл. Кина подняла его обеими руками, уперлась ногами в землю, подняла камень над головой, от чего на её руках напряглись и рельефно выступили мускулы, и бросила его изо всех сил как можно дальше от себя. Камень упал в полуметре от неё. Кина выругалась. — Ни один человек в мире не сможет бросить этот камень с такой силой, с какой он летел через поляну, — сделал вывод Гриндевальд. — Это под силу только катапульте или баллисте, но я их здесь не наблюдаю. — Может, он был брошен из такого орудия издалека, — предположила Кристина. Гриндевальд покачал головой. — Камень упал не сверху. Он прилетел вон из той чащи. Взгляни на сломанные ветки. Кто-то бросил его с такой же лёгкостью, как средний человек может бросить пустую бутылку из под водки. Но кто? Или что? Пойдёмте, посмотрим! Все не совсем охотно последовали за ним в чащу. Внутри таинственной чащи царила полнейшая тишина. На упругой траве не было ничьих следов. И всё же именно из этой чащи прилетел камень, стремительный, смертоносный. Гриндевальд перевёл взгляд на зелёную крышу у них над головами — прочный потолок из густой листвы и сплетённых ветвей. И замер на месте, как громом поражённый. Очнувшись, с автоматом в правой руке, он стал пробираться назад, увлекая всех остальных за собой. — Прочь отсюда, быстро! — приказал он шёпотом, от которого у всех кровь застыла в жилах. — Что там? Что ты увидел? — Ничего, — сдержанно ответил он, не прекращая их осторожного отступления. — Но что же там? Что прячется в этой чаще? — Верная смерть, — ответил он, не сводя взгляда с распростершихся над ними зелёных арок, что закрывали небо. Как только они выбрались из чащи, Натусик взяла на себя командование и повела отряд между деревьями, пока они не выбрались на поросший густой травой склон, на котором деревья росли редко. По склону они выбрались на низкое плато, где трава была выше, а деревья встречались лишь изредка. Посредине плато возвышалась длинная широкая постройка из полуразрушенного зелёного камня. Они изумленно взирали на представшее перед ними зрелище. Мужчины разразились крепкими словцами, а девушки ахали и прикрывали ладошками рты. Все осторожно приблизились к постройке. Мох и лишайники покрывали каменные стены, обвалившийся потолок смотрел в небо пустым провалом. Вокруг было ещё много остатков каменных стен, полускрытых травой. Похоже было, что когда-то здесь возвышалось много строений. Быть может, целый город. Но теперь только длинная постройка, что-то вроде зала, поднималась к небу, и её покосившиеся стены были обвиты вьюнами. Какие бы двери прежде не стерегли вход в здание, они давно сгнили и обратились в прах. Трафарет и его спутники остановились в широком дверном проеме и заглянули внутрь, в неясное переплетение света и тени. Крепко сжав в руке двустволку, Трафарет шагнул внутрь. Кристина на цыпочках последовала за ним. Оказавшись внутри, Траф удивленно хмыкнул, а Кристина едва сдержала громкий крик. — Смотри! Смотри! — Вижу, — ответил он. — Нечего бояться, это только статуи. — Но какими живыми они выглядят — и какими злыми! — шепнула она, придвигаясь поближе к нему. Трафарет и Кристина стояли посреди огромного зала, пол которого был покрыт пылью и каменными обломками, упавшими с крыши. Вьюны, выросшие между камнями, скрывали отверстия. Высокая крыша, совершенно плоская, поддерживалась толстыми колоннами, которые тянулись рядами вдоль стен. И в каждом промежутке между колоннами стояла странная фигура. Это были статуи, с виду железные, чёрные, поверхность их была грубой и матовой; она не блестела в падающих на неё лучах света. Статуи были натуральных размеров и представляли высоких, гибких и сильных мужчин, чьи лица имели ястребиные черты. Статуи были нагими, и, несмотря на грубость материала, каждая впадина и выпуклость, все суставы и мышцы были воспроизведены с невероятным реализмом. Но самым пугающим были их агонизирующие лица. В их искусно выполненных трагичных глазах была огромная боль, печаль и смертельный ужас. И в то же время — смирение. — Кажется, будто они слушают — и ждут! — шепнула Кристина, поеживаясь. — Давай вернёмся к остальным? Трафарет кивнул, бросив последний озадаченный взгляд на тёмные фигуры вдоль стен. Они вышли на улицу и вся группа, как можно скорее, ушла подальше от этих развалин. К закату они набрели на большое озеро. Запахом водорослей в нос ударил прохладный озёрный ветер. От их ног скалы отвесно обрывались вниз на тринадцать-четырнадцать метров. Под обрывом лежала узкая полоса пляжа. А дальше разлилось большое овальное зеркало лесного озера. Вода в нём была тёмно-синяя, поверхность стеклянно-гладкая и подёрнутая дымкой вечернего тумана. — Тут можно спокойно встать на ночлег, — сказала Олька. Началась суета по установке лагеря. К тому времени как убежище для ночлега было готово, уже совсем стемнело и всходила луна. Вокруг стоянки развели несколько костров и один главный костёр в центре. Олька и Кина взяли на себя все заботы об ужине. Мальчишки подвесили котёл на двух рогатинах с перекладиной, натаскали дров и наносили воды. Пока у костра хлопотали об ужине, старый дед Гриндевальд обучил свободную ребятню старинному искусство того, как пердеть под мышкой. Наука не сложная, а для тех, кто от природы прирождённый шалун, совсем простая. «Все, что нужно сделать, это сложить ладонь лодочкой, — учил Гриндевальд, — плотно приложить её к подмышечной ямке и резко опустить локоть другой руки. Помните, что ладонь должна прилегать к голому телу». Все расслабились и напряжение, охватившее их сперва от непривычки к новому месту и дикой природе, полностью развеялось. Вскоре Олька и Кина доложили о готовности супа. Все сразу же сели ужинать. Пни служили стульями, колени заменяли стол. Над головой нависал шатёр из еловых лап. Суп попахивал дымком и хвоей. Аппетит был зверский. — Не еда, а а-ахуюха! — воскликнул Северус Снейп. — Какая ещё ахуюха! — возмутилась Натусик. — Что за маты? Среди нас дети вообще-то, как ты себя ведёшь за столом, Сева! — Я хотел сказать: ах-ху-ху! ах-ху-ху! потрясающий суп! — поправился Снейп. — А я хотела сказать, что тебе следует вымыть рот с мылом! В «столовой» дружно захохотали и подсмеивались над Северусом до конца ужина. Луна поднялась уже совсем высоко и приобрела неожиданно угрожающий красноватый оттенок. Кровавым диском она светила в небе. В её лучах светилась холодным светом бежевая ткань палаток, в которые никто не спешил забираться, так как ночь была очень тёплой и внутри было бы душно. Кристина расстелила шкуру леопарда у костра и легла на ней. Опёршись на локоть, она любовалась Трафаретом. Глаза её пылали. — Мы держим путь в страну кошмаров и смерти, — сказала она. — Ты не боишься, Траф? Трафарет в ответ только пожал плечами. — Я ничего и никого не боюсь, кроме тебя. — У тебя такая интересная форма, такой обалденный китель, чёрный, с серебром и зеленью. Расскажи, как ты получил эту форму? — Ну, я служил... — Ты служил? Где? — В Ночном Дозоре на Стене. Это в двухстах километрах к северо-востоку от Воркуты. — Трафушка, а расскажи мне о Дозоре. — Это не для твоих ушей. — Ну, позязя! — проговорила Кристина умоляюще. — Хорошо, — сдался Трафарет. — Там холодно, мало еды и совсем нет женщин. — Совсем нет? — Мы давали обет безбрачия, но Кротовый городок всегда был к нашим услугам. Кристина придвинулась к Трафарету. — А было так, что вы не могли добраться до Кротового городка? — Да… — И что же вы делали? — Кристина придвинулась ещё ближе и коснулась Трафа коленом. — Что же нам было делать? Мы терпели. Были дела и поважнее. — Ну… а если совсем невмоготу? — Совсем? — Совсем. — Это не совсем для ушей такой невинной девушки, как ты. Я не хочу тебя обидеть… — Ничего… — прошептала Кристина, уже почти обнимая Трафа. Тогда Трафарет склонился к ней и, почти касаясь губами её щеки, прошептал: — Мы… шли в лес… и занимались этим с белками. Они постоянно соскальзывали и жутко пищали. — О Боже! Траф, ты… — Не джентльмен. — Да дело не в этом, просто я надеялась на что-то слешное. — Всё. Отстань! Я буду спать. Трафарет отвернулся, лёг на свою лежанку, накрылся с головой одеялом и демонстративно захрапел. Вскоре и все остальные один за другим растянулись на земле, завернувшись в свои одеяла. На другой день оставить лагерь удалось лишь с большим трудом. Но таковы тяготы путешествия, нужно было идти вперёд, пускай даже через силу. Впрочем, величественные и красивые пейзажи на пути быстро подняли всем дух. Им встретились колоссальные секвойи, которые были старыми уже в те времена, когда восемь тысяч лет назад скрылась в волнах Атлантида. Под секвойями вздымались из земли чащи бамбука и заросли рододендрона. Вдоль дороги извилисто бежал ручеёк, журчал, временами скрывался в лесу, но потом неизменно появлялся вновь. На вершинах далёких утесов мирно покоились, словно спали, облака. — Чаша Руминации Бога... не такая уж ты зловещая. На самом деле ты довольно приятное местечко, — говорил Трафарет. К полудню вышли на плато, покрытое кедровым редколесьем; свернув с дороги, отыскали ручей, журчание которого сопроваждало их всю дорогу, наломали сухих веток, и уже через несколько минут запылал отличный костер. Отрезав несколько крупных кусков конины, их изжарили на концах заострённых палок и умяли с огромным наслаждением. После сытного обеда Сулатан стал всех учить, как жевать насвай и курить трубку. У него в багаже нашлось достаточно трубок для каждого. Ребята раскурили трубки, развалились на травке в тени и впали в блаженную полудрёму. Берег ручья, у которого они остановились на привал, скрывался в густых зарослях древовидных папоротников, перемежающихся с прозрачными, как кружево, опахалами дикой спаржи. Ручей умиротворяюще журчал; ветерок шелестел в листве деревьев; в их кронах ворковали дикие голуби, а другие птицы с ярким оперением, перепархивая с ветки на ветку, сверкали и переливались, как драгоценные камни. Всем чудилось, словно они оказались в раю. Ребята уснули и проснулись только через два часа. Все выглядели посвежевшими, потягивались и зевали. Кристинка, Олька, Кина и Лисан вчетвером завели песню. Один только Снейп выглядел грустным и подвяленным. Гарри забыл убрать его кресло-каталку с солнца в тень, так что тот два часа кряду провёл на солнце без всякой защиты, без какого бы то ни было солнцезащитного крема. — Гриндевальд, ты всё-таки что-то знаешь о тех статуях и снаряде, которые мы повстречали вчера, расскажи, — допытывался Трафарет тихим голосом. Пение четырёх девушек было достаточно громким, и на его фоне можно было поговорить, не опаясь что кто-то подслушает. — Нет, — отрицательно качал головой Гриндевальд. Он становился очень мрачным каждый раз, когда Трафарет возвращался к этой теме. Долгий привал закончился и дальше дорога пошла снова среди густых лесов. Но теперь тропу ещё со всех сторон окружили невысокие горы. Зухель очень балдел от такой местности. Он повсюду бегал, обнюхивал скалы, а время от времени задирал ногу и метил территорию. Но больше всего ему понравилось лазать по отвесным скалам. Заметив очередную притягательную для «взбирательства» скалу, Зухель ловко, как белка, начал карабкаться на остроконечный пик. Добравшись до гребня утёса, он осторожно высунул голову за скалистый угол и тут же резко отшатнулся в сторону: его череп едва не разнесла тяжёлая дубинка. Второй удар неведомый противник нанести не успел — Зухель мгновенно подтянулся, перекатился на бок и, вскочив, перехватил вражеские руки. Каково же было изумление Зухеля, когда он понял, что в его сильных волчьих объятиях бьётся, тщетно пытаясь вырваться, девушка — причем ни покрытое пылью лицо пленницы, ни растрёпанные волосы не могли скрыть её удивительной красоты, а аппетитные формы её фигуры были достойны резца лучшего скульптора. — Афф! Аф-аф-А-а-ау-у! Кто ты такая? — удивлённо произнес Зухель. — И что ты делаешь на этой горе? —  Меня зовут Эльф Бардинец, я дочь Папы Бардинца, из великого народа Бардинцов и эти горы — владение моего отца, верховного вождя моего народа! — гневно блеснув на волчару карими глазами, ответила девушка. — И если ты в сей же миг не уберёшь от меня свои грязные лапы, то горько пожалеешь об этом! Зухель ухмыльнулся. — Хмм… Дочь вождя, говоришь? верховного вождя? А почему такая важная птичка в столь неподобающем виде болтается в столь неподходящем для неё месте? — Когда я охочусь, никому из нашего племени и в голову не придёт показаться поблизости, пёс! Все парни на районе знают, как страшен гнев моего отца! И все обходят эти места стороной. А теперь, собака, отпустишь ты меня или нет?! Девушка снова рванулась, но разомкнуть стальное кольцо зухельских рук было не так-то просто. —  Мерзавец! — прошипела девушка, но, бросив быстрый взгляд вниз, где за разворачивающейся на утёсе сценой уже наблюдали с попкорном, Эльф поняла, что она окружена со всех сторон, что у Зухеля внизу целая банда и ей не спастись, и она решила попробовать иную тактику. — Хорошо, я сдаюсь, — быстренько проговорила она. — Вы можете делать со мной всё что угодно. Но если вы думаете, что вам всем это сойдёт с рук… Внизу, тем временем, Гриндевальд читал остальным лекцию по эльфологии: — Это так называемые эльфы Бардинцы. Существа очень добрые, но с недоверием относятся к чужим и всегда соблюдают крайнюю осторожность. Они не так известны и прославленны, как Высшие эльфы, но тоже умеют искусно колдовать и гораздо более коварны. Как и все эльфы, эльфы Бардинцы славятся острым зрением: из лука они попадают стрелой в птичий глаз в полной темноте. Ещё они могут бросать свои дубинки, и если вы находитесь на расстоянии ближе ста метров от эльфа Бардинца, то берегите головы, точное попадание дубинкой в голову на таком расстоянии обеспеченно. Однако, Эльф не выглядела такой уж опасной, когда спустилась со скалы вместе с Зухелем и предстала перед Трафаретом и его бандой. Она заметно подобрела, возможно потому, что у неё не было иного выбора. Все поприветствовали её. — Что вы делаете в наших краях и куда направляетесь? — спросила Эльф. — Мы путешественники и пытаемся добраться до Болота-Никогда-Не-Заканчивающейся-Скорби, чтобы уничтожить один священный артефакт. Это долгая история, но наша конечная цель в том, чтобы не дать Таносу охмурить Госпожу Смерть, — сказала Натусик. — Складно щебечете, — отреагировала на это Эльф. — Это правда, — одновременно выпалили Крипи Китти и Гарри Поттер. — Это не важно, — отрезала Эльф. — А вы не враги ли народа Бардинцов? — вот, что меня по-настоящему интересует. — Мы враги народа, да — но это с моральной точки зрения, — рассудительно проговорила Олька. — Мы враги любого народа... кроме народа Бардинцов. Эльф мгновенно изменилась в лице. Кажется, это всё, что ей было нужно услышать. Она засветилась счастьем и приветливостью. — Тогда будьте нашими добрыми гостям! Эльф поклонилась и сплясала традиционный приветственный танец эльфов Бардинцов. Её длинные золотистые волосы струились по плечам, как неукротимый водопад, пока она исполняла пляску; зелёное, как молодой тростник, платье было перехвачено золотым поясом в виде фиолетово-синих ирисов, переплетённых с бледно-голубыми глазками незабудок. Закончив танцевать, она скорчила смешную гримасу, сунула в рот кончик одного из своих длинных локонов, рассмеялась и звонко крикнула, взглянув на Снейпа: — Смотрите, какое у него тупое выражение лица! Как шляпка гвоздя прям! В другой раз Гарри бы поколотил её за такие слова, но сейчас он был так очарован пляской, что даже не смог открыть рот, чтобы вымолвить хоть одно слово в защиту любимого. А когда Эльф спросила, почему Снейп в коляске, то Гарри просто ответил как есть: — Он тупой, поэтому в коляске. — Вот ты! — сказала Эльф и подошла к Натусику. — Во-первых, скажи, как тебя зовут, а во-вторых — кто у вас главный? — Зовут Натусиком, — вежливо ответила Натусик. — А главная я, симпапусик! В походе главная я, но если вообще — Трафарет. Трафарет подтянул брюки, поправил воротник кителя, смахнул с колен начавшую подсыхать грязь, в которую он вляпался, когда лазил по полянке в поисках земляники. — Так значит вы идёте в сторону Болота Скорби? — сказала Эльф, обращаясь к Натусику и Трафу. — В этом направлении, в трёх часах ходьбы отсюда, стоит моя охотничья хижина. Я бы могла приютить вас на ночь и хорошенько накормить. Все посовещались между собой. Вечер был уже на подходе, и они согласились с предложением. Они пошли в гости к Эльфу. Впереди с независимым видом шагали Трафарет и Натусик. Они посвистывали. Сразу же за ними хромая вышагивал Гриндевальд с автоматом на плече. В хвосте шли Эльф, Кристина и Кина. Они болтали без умолку. В вечернем прохладном воздухе звонкий голос Эльфа разносился по всей округе. — Однажды я гуляла по деревенской дороге и чуть не наступила на лягушку, — рассказывала Эльф историю из жизни. — Я собиралась, было, пойти дальше, но тут лягушка заговорила. «Я не всегда был лягушкой, — проквакала эта лягушенция. — Когда-то я был высоким, смуглым, красивым мужчиной, но, понимаешь ли, был превращён в эту тварь одним злым духом, обладающим магической властью. Чары рассеятся только тогда, когда я проведу ночь под подушкой прекрасной девушки». Я, конечно, отнеслась к этому скептически, но, поддавшись умоляющему взгляду несчастного лягуха, взяла его домой и в ту же ночь положила себе под подушку. Разумеется, когда я на следующее утро проснулась, рядом с собой я обнаружила высокого и смуглого великолепного мужчину. Однако, как вы понимаете, моя мама до сих пор не верит в эту историю! К дому Эльфа подошли уже затемно. Трава под их ногами стала ровной и невысокой, как будто её скосили или подстригли. Край леса напоминал ухоженную живую изгородь. Тропа, выложенная по краям камнями, стала отчётливо видна. Она взбиралась на вершину травянистого холмика, серого в бледном свете звезд, а ещё выше его, на склоне следующего холма, друзья увидели светящиеся огоньки фонарей перед домом. Это был красивый эльфийский дом из камня кремовых оттенков и дерева. Тринадцать человек и Эльф Бардинец ввалились внутрь, спотыкаясь о широкий каменный порог, и застыли неподвижно, после того как хозяйка щёлкнула выключателем и всех ослепило ярким светом. Они находились в длинной низкой комнате, освещённой фонарями, свисавшими с потолочных балок. — Добро пожаловать! — сказала Эльф. — Друзья эльфов, присаживайтесь! Гости с готовностью уселись на низкие стулья с плетёными сиденьями, а Эльф Бардинец принялась хлопотать у стола. Они не отрывали от неё глаз: так приятно было смотреть на её лёгкие грациозные движения. Она негромко напевала себе под нос «хей, дол», «прыг-скок», «динь-дон». Поданный им ужин был поистине великолепен. Гора ветчины, такой же розовой, как язык живой свиньи; салат, достойный короля. Даже, как выразилась Олька, достойный чёртовой дюжины королей, так его было много. И было в нём всё, чего только можно пожелать. — Листья салата, помидоры, лук, редиска, горчица и петрушка, тёртая морковь — ведь это морковь, не правда ли, Эльфик? — спросила Олька. — И масса крутых яиц. На столе стояла огромная миска с молодой картошкой, политой растопленным маслом и посыпанной петрушкой. Стояла и большая бутыль соуса к салату, домашнего изготовления. — Взгляните на этот сыр, — восхищался Гриндевальд, совершенно потрясённый увиденным. — А вот ещё сыр — но сливочный. И этот фруктовый торт. А вот это ячменные лепешки, верно? Эльф, ты думаешь, мы в состоянии отведать хоть немного от каждого блюда? — О, конечно, — сказала танцующая с чашками и блюдами в руках девушка, улыбаясь восхищенному Гринду. — Я вас не выпущу из дома, пока вы всё это не съедите. Там вон ещё есть пирог с вишнями, из наших ягод, и к нему сливки, тоже домашние. — Эльф, ты душечка, — заявила Кристина. После роскошного ужина не очень-то хотелось что-либо делать. Детей, Спаржу и Крипи Китти, заставили мыть посуду, так как они были самые маленькие и не могли за себя постоять. Девочки начали собирать тарелки и чашки и мыть их в корыте. Водопровода в доме, конечно же, не было, откуда, в такой-то глуши; даже туалет располагался на улице. Кристинка сидела-сидела и вдруг сердце её наполнилось необъяснимой радостью, она вскочила, поймала Эльфа в угол и начала читать ей стихи.

О, прекрасна ты, как ангел Боттичелли, Голос твой — талых вод ручейки. Ты нежна, как цветочек весенний, Дочь света, я ослепла, словно по лбу мне прилетели качели!

Но Эльф достойно встретила нападение и стала петь Кристине песню в ответ:

Пусть розы любви расцветают в долине, пусть будет под солнцем земля зелена! В поле пойдём, нарвём розмарина, Кристина, ветка любви. в розмарин, в розмарин вплетена.

Пока девушки посвящали друг другу любовные стихи, остальные сидели в креслах, у каждого была подставлена скамеечка для уставших ног. В большом очаге горел огонь, и по комнате разливался сладкий запах горящих яблоневых поленьев. Время от времени кто-то выходил на улицу в уборную. Когда в уборную направился Гриндевальд, то Трафарет тоже вышел на улицу, тихо, стараясь не привлекать внимания. Гриндевальд сидел в дощатой кабинке, обычном сельском туалете, но выполненном в эльфийском стиле, с изящными наличниками и красивой резьбой. Трафарет подкрался и запер дверь снаружи на крючок. — Ради Мерлина и Морганы, дайте спокойно сходить в таулет! — заорал Гриндевальд. — Здесь что — Хогвартс?! Если я увижу сейчас тролля, василиска, призрака рыдающей девочки, или, НЕ ДАЙ БОГ, Малфоя, то я не раздумывая отпишусь от этого приключения и пойду домой! — Гриндевальд, это я, — сказал Трафарет. — Я не выпущу тебя из туалета, пока ты не расскажешь мне, что ты знаешь о том таинственном снаряде и статуях среди развалин. Гриндевальд отказался разговаривать, пятнадцать минут он сидел и молчал. Потом не выдержал: — Кто-то рано или поздно придёт сюда. Ты знаешь, что не сможешь удерживать меня в этом туалете вечно? — Поверь мне. Смогу. И тогда Гриндевальду пришлось расколоться. — Когда-то эти статуи, что мы встретили вчера среди развалин, были живыми людьми, пять или четыре сотни лет назад. Архитектор лишил их жизни. Не своими руками, но при помощи своей слуги. У Архитектора на службе есть ужасная крылатая тварь без названия. Он самолично вывел её в своей Клоаке. Эта тварь — помесь Медузы Горгоны, Жар-птицы и усралки. Один её взгляд превращает человека в какень. — В камень? — переспросил Траф. — Нет, в какень. Повисла тишина. — Я видел, как это случилось, Траф! Видел своим собственными глазами. Я был там... четыреста лет назад. В одном их приключений моей юности. Мне показалось, что к ним, к жертвам, которые спали, подкрадывается человек — высокий, с голым черепом, глаза кошачьи такие, сверкающие, огромные… Лицо только было странным — челюсти выдавались вперёд, как у шакало-шмеля. Сперва я подумал, что он закутан в широкий плащ, а потом он поднял руки, я пригляделся и понял, что это не плащ, а крылья — большие крылья, как у летучей мыши, но с перьями. — А роста он был какого? — спросил Трафарет. — Огромный! Исполин, выше слона! — И что случилось потом? — У этой твари были длинные острые когти, она могла бы взмахнуть лапой и перерезать парням глотки — троим, одним махом… Но она не сделала этого. Она разбудила их. А потом посмотрела. И они все превратились в вонючий материал. Потом она подпрыгнула, взмахнула крыльями и испарилась, — облизывая пересохшие губы, завершил свой рассказ Гриндевальд. — А снаряд? Зелёный камень? — спросил Трафарет. — Я ничего не знаю о снаряде. Но в той чаще я увидел признаки этого крылатого чудовища. Поэтому я постарался увести всех оттуда как можно скорее. — То есть Архитектор когда-то уничтожил целое селение с помощью своей слуги. Чем ему помешали те люди, чтобы заслужить такую ужасную судьбу? — Архитектор, Траф... он один из создателей законов этого мира. Законов вселенной. Не всем нравятся эти законы, не всех устраивает устройство мира. Тех, кто слишком громко возмущается, Архитектор уничтожает без жалости, с особым садизмом. Одним словом, так он расправляется с хейтерами. — Это ужасная история, Гриндевальд. Никогда больше мне не рассказывай такие вещи, пожалуйста, — попросил Трафарет. Гринд и Траф вернулись в дом. Большинство гостей там уже откровенно зевали. Наконец Эльф попросила всех последовать за ней по короткому коридору. Повернув за угол, они оказались в низкой комнате с наклонным потолком (похоже, это была пристройка к северной части дома). Каменные стены её почти все были увешаны зелёными коврами и жёлтыми занавесками. Пол, выстланный плитами, покрывал пушистый ковёр. Возле одной из стен лежали тринадцать пышных матрасов, а на них белые шерстяные одеяла. У противоположной стены стояла длинная скамья с широкими глиняными тазами и кувшинами, наполненными горячей и холодной водой. Рядом с каждой постелью путников дожидались мягкие зелёные домашние тапочки. После того, как все умылись и легли в постель, Эльф Бардинец подошла к гостям, держа в руке свечу, и пожелала всем доброй ночи и крепкого сна. Она вышла из комнаты, и шорох её одежд и легких шагов прозвучал будто журчащий голос бегущего по камням ручейка. На следующий день прекрасный дом Эльфа сгорел. Кто-то хотел прикурить трубку и в поисках источника огня додумался засунуть два гвоздя в розетку, чтобы прикурить от искры. Начался пожар и из дома пришлось поспешно эвакуироваться. — Ничего страшного, — сказала Эльф. — Это всего лишь мой охотничий домик. У меня таких ещё несколько среди этих гор, то тут, то там. А мой настоящий дом — вообще в Эльфограде, рядом с остальными эльфами Бардинцами. Как бы то ни было, Эльф решила продолжить путь вместе с бандой Трафа. Ей слишком понравилась эта компания и, кроме того, ей всё равно больше было нечем заняться. Два дня они шли по извилистой тропе через район невысоких гор. Они пересекали перевалы, где им приходилось идти по снегу, не растаявшему с прошлой зимы. Здесь всю дорогу было свежо и как-то особенно легко дышалось. Потом горы закончились и путь пошёл в низине. Воздух становился теплее, растительность гуще. К концу дня они шли по местности, где участки леса перемежались болотами, над которыми поднимались испарения. Воздух был тёплым и влажным. Субтропический лес подступал к дороге, окружал её стеной тёмной зелени, в которой сверкали яркие цветы на цветущих деревьях. Кричали и пели птицы с разноцветным оперением. В деревьях болтались лемуры. Жужжали и кусались насекомые. С дороги при приближении отряда ускользали змеи и ящерицы. — Что это за место? — обратился Трафарет к Эльфу. — Дно. Самый центр долины и самое низкое её место. Сама долина называется «Чашей», а это, так сказать, её донышко, — ответила Эльф. И запела во весь голос, обращаясь к деревьям и животным:

Донышко, донышко, я тебя люблю Будь со мною ласковым, я те песню подарю!

Для многих это было первое знакомство с субтропическими джунглями, и они не всем понравились. Насекомые досаждали, и пот стекал со спин ручьями. Один Гриндевальд, наоборот, ухмылялся, распрямляясь и набирая полную грудь воздуха в свои старые лёгкие. — Совсем, как у меня дома, — говорил он. Люди с художественным вкусом лишались дара речи от благоговейного удивления при виде фантастического ландшафта — буйной зелени леса и дышащих испарениями болот. Можно было подумать, что Дно на самом деле представляет собой дом богов, где они обитают с начала времён. Никто из путешественников никогда не видел таких деревьев, как эти колоссальные клёны и секвойи, которые столбами уходили в туманные небеса. Один раз гигантский амурский тигр бесшумно вышел на дорогу перед ними — мудрый дед всех тигров три с половиной метра длиной, с клыками как кинжалы. Крипи Китти радостно завизжала, за ней Трафарет — ещё тоньше и пронзительнее, причём от испуга, а не от радости. Все застучали оружием, готовясь к драке. Но тигр, очевидно посчитав отряд слишком сильным для стычки, ускользнул в лес столь же бесшумно, как и появился. Через некоторое время земля затряслась от тяжёлой поступи. С громким фырканьем огромное животное выбралось из чащи рододендронов и пересекло дорогу. Оно было серым и округлым, как валун в горах, и напоминало гигантскую свинью. Его толстая кожа собралась складками. Из его морды торчал ороговевший кривой пятак. Животное остановилось, тупо глядя на путников крошечными подслеповатыми глазками. Затем, ещё раз фыркнув, оно с шумом устремилось в кусты, ломая ветки. — Мегасвинья, — сказал повидавший жизнь Трафарет. — В Московской области такие тоже водятся. Густой субтропический лес расступился, и отряд вышел на берег огромного синего озера. Некоторое время они шли вдоль берега этого неизвестного водоема. Наконец, на другом берегу вдававшегося в сушу залива, они увидели стены, купола и шпили города из розово-красного камня, окружённого пастбищами и лугами и расположенного между водой и лесом. — Зигимбала! — воскликнула Натусик. — Поклонимся великом городу! Все опустились на колени и коснулись лбами земли, отдавая своё почтение. К сожалению, у них не было времени, чтобы посетить великую Зигимбалу, прогуляться по улицам этого фантастического города. Но даже издалека было видно, как каменной громадой возвышается в центре знаменитый дворец Electronic Arts, штаб-квартира величайшей игровой корпорации на свете. Здание представляло собой спиральный конус, покоящийся на приземистом круглом основании. Сделанная из красного камня круглая стена башни закручивалась вверх спиралью, как коническая морская раковина. На каждом камне спирали было по человеческому черепу. Дворец Electronic Arts был похож на гигантскую башню, сложенную из мёртвых голов. Отряд продолжил путь по тропе мимо города. Гарри по дороге заметил красивую коробочку, она лежала под камнем. Сойдя с тропы, Гарри подхватил её и потряс. Внутри что-то перекатывалось. Он открыл коробку. Там лежали четыре крышки из под пивной бутылки и записка: «Если ты читаешь эту записку — ты лох» Гарри покраснел, торопливо выбросил коробку с запиской в кусты и быстро посмотрел по сторонам. Впереди чернела голова Снейпа. Он спал в своей коляске. Сзади шла Кина. Она поправляла лямки вещевого мешка с привязанным к нему чайником и тоже не видела, как Гарри поднял коробку. Гарри вздохнул с облегчением. Все безмерно наслаждались путешествием. На тропе вдоль озера ничего живого, кроме птиц, видно не было. А птиц было множество, они без умолку свистели и пищали в камышах. Один или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев и, посмотрев вверх, замечали в небе длинные вереницы птиц. —  Лебеди! — воскликнула Олька. — И какие большие. —  Да, — кивнула Кина, — это чёрные гуси-лебеди. Берегитесь, они могут утащить кого-то ночью. — Откуда ты знаешь? — Я читала об этом в книге о «Древне-скандинавских багах». В углублении среди высокой травы вечером они развели костёр и приготовили еду. Поползли вечерние тени, потянуло холодом. Друзья вдруг почувствовали, что сильно проголодались, — ведь их припасы скудели и они старались уменьшать свои порции. Свой небольшой ужин они съели с особенно большим аппетитом. Пасмурная хмарь заволокла небо. — Не знаю, как растянуть наши запасы, — озадачилась Натусик. — В последние дни мы экономили еду, а этот ужин и вовсе не пир. Но мы съели больше, чем предполагали, а ведь предстоит ещё неделя пути. — В этой глуши есть пища, — сказала Эльф, — ягоды, коренья, враги. Я неплохо охочусь на врагов, если понадобится. Я с детства умею разделывать и готовить людей, которые мне не нравяться. Особенно с чесноком и красным перцем хорошо идут. Так что от голода не умрёте. С наступлением темноты холод усилился. Выглядывая из-за края углубления, друзья видели лишь серую травянистую равнину, которая быстро окутывалась мглой. Небо над ними вновь расчистилось, и постепенно зажглись мерцающие звезды. Трафарет и его товарищи жались к костру, кутаясь в одеяла. Одна Кина довольствовалась тонким плащом и сидела немного в стороне, задумчиво потягивая пиво из бутылки. — Кина, тебе не холодно? — спросили её. — Мне норм, — ответила Кина. — Однажды на дне рожденье мне нажелали так много здоровья и счастья, что с тех пор я не боюсь простудиться. Гриндевальд отошёл в траву по своим делам. Десять минут ребята слушали, как ухают совы, а Гриндевальд вдали громогласно поёт песенку про деда Максима. — Не прикуривайте от камина, не трахайтесь в карете, не обращайте домовых эльфов в сатанизм, не спускайтесь с движущихся лестниц на надувной лодке… я в этой школе был как в тюрьме, понимаете? — жаловался на жизнь Гарри Поттер. Все сочувственно кивали ему и говорили, что понимают. — Я так счастлив, что смог наконец уйти оттуда на свободу, — продолжал Гарри со слезами на глазах. — Единственное, что со мной там случилось хорошего — я повстречал там своего любимого. Ночь становилась всё холоднее. Когда уже собрались спать, неожиданно задул сильный ветер и зашуршала высокая трава. Олька подскочила на ноги. — Что случилось? — спросил Трафарет. — Берегись! Чёрный лебедь! — закричала Олька. — Где? — завопили все. Все подскочили, и метнулись прочь от костра в разных направлениях. Вдруг смесь рычания и мерзкого пронзительного гоготания сотрясла воздух, прежде никем невиданный огромный зверь, гигантский чёрный лебедь спикировал с неба. Голова и туловище зверя были крупными, как у пантеры, а крылья в размехе достигали не менее пяти метров. Птица попыталась атаковать. Вскочив на ноги, Лисан выхватила из ножен клинок: зверь уже подлетел к ней на расстояние вытянутой руки. Лисан взмахнула ножом и тут Олька издала боевой клич питерских художников. Услышав этот страшный, яростный вопль, хищник испуганно загоготал и отпрянул от намеченной жертвы. Мощным прыжком Олька перескочила через весело пылающий костёр. Схватив в полёте горящую головню, она прыгнула на лебедя, который сложил крылья и сгруппировался для ещё одной попытки налёта. Взмахнув разгоревшейся головнёй, Олька ткнула ею в морду зверю. С воплем боли гусь-лебедь отпрянул и, обиженно гогоча, улетел прочь, низко паря над тростниками — от его подпаленных перьев вился слабый дымок. После нападения гуся ещё долго не могли успокоиться. Решили поставить часовых. По два человека, чтобы один не давал другому спать, и смена каждые два часа. Первыми на пост встали Олька и Гриндевальд, остальные попрятались в палатках, закутались в одеяла и кое-как уснули. Спали на удивление крепко. Встали все одновременно; утром Снейп, чья очередь была сторожить, заскучал и решил, что пора всему миру проснуться, и заорал во весь голос: — Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ребята так и подпрыгнули на своих лежанках. Раннее солнце приветливо освещало стенки палаток. К ужасу за завтраком не досчитались Кристины. Целый час отряд лазил среди травы, аукал и звал пропавшую, но Кристина так и не нашлась. — После нас с Гриндевальдом на пост встали Гарри со Снейпом, — сказала Олька. — Кто вставал после них? Оказалось, что никто не вставал. Эти двое, встав на пост в три часа ночи, уснули и проспали до самого утра, никого не подняв себе на смену. Крипи Китти, которая спала рядом с Кристиной, вспомнила, что та, кажется, поднималась с лежанки и выходила из палатки в утренних сумерках, когда ещё только-только начинало светать. — Видимо, Кристина рано утром выбралась из палатки, чтобы сходить в траву, и её там утащили гуси-лебеди, — сделал грустный вывод Гриндевальд. Все долго плакали. Даже Трафарет был немного расстроен. Собрав вещи, отряд пострался как можно скорее покинуть опасные «гусе-лебединые» равнины. Они шли так быстро, что вскоре даже вспотели. Пришлось снять большую часть одежды и положить её в рюкзаки. Лёгкий ветерок развевал золотые волосы Эльфа, она шла пританцовывая. Кина шла сзади и старалась ущипнуть её за попу. Теперь они все шли в трусах и купальниках, только на Натусике были джинсы. Натусик, как самая смелая, в конце-концов сняла даже свой купальник и шла с голой грудью, и некоторые из особенно безбашенных женщин тоже последовали её примеру. Километр за километром они оставляли позади, радуясь солнцу и ветру. Зухель, не чувствуя усталости и высунув язык, двигался бегом. Он бежал по поросшей травой обочине дороги, и отбегал то туда, то сюда, стараясь обнюхать каждую ветку, каждый камень и каждый куст. Первую остановку ребята сделали в крохотном посёлочке, который назывался «Вам-Здесь-Не-Рады». В центре стояла всего одна торговая лавка, но зато в ней продавалось всё — или, по крайней мере, ребятам так показалось, так как они давно не встречали никаких магазинов. — Хорошо бы у них было пиво или лимонад! — воскликнула Олька. — А то я готова высунуть язык, как Зухель. Ребята начали изучать содержимое прилавка, как вдруг к ним откуда-то подбежали местные бравые молодцы. Все они были лохматые, грязные, в резиновых сапогах, вооружённые палками и было их человек двадцать. — Вы чьи, а? — спросил один их них, белоголовый дед, пожилой, но очень мощный с виду и единственный кто был вооружен не палкой, а настоящим ружьём. — Мы путешественники, — ответила Натусик. — Мы пытаемся не дать Таносу охмурить Госпожу Смерть. — Ах вот вы кто! — воскликнул белоголовый. — Ну, берегитесь! Двадцать молодцев с палками сжали кулаки, явно приготовившись к драке. Белоголовый дед направил своё ружьё в голову Трафарета. — Остуди-ка пыл, дружок, — сказал Гриндевальд, вскидывая на плечо автомат. — В чём претензия? Давай без негатива, бро, — сказал Трафарет. — Мы не хотим с вами драться! — крикнула Олька. — В чём дело? — В чём дело?! — Белоголовый аж покраснел от ярости. — Во первых, вы чужаки! А во вторых — почему ваши женщины ходят с голой грудью? — Потому что нам это нравится и нам есть, что показать, — дерзко ответила Эльф. — Это неприемлимо! Это недопустимо! Мы не позволим чужакам ходить по нашей деревне, да ещё и в таком развратном виде! Остальные местные аборигены согласно замычали в ответ, потрясая в воздухе палками и камнями. В следующую секунду аборигены набросились на отряд. Белоголовый сшиб Трафарета с ног, но Трафарет поднялся и прыгнул ему на спину, одновременно вонзив нож в шею недружелюбного деда. Тот завизжал и, не удержавшись на ногах, покатился по земле. Трафарет переплёл ноги на торсе белоголового, стараясь удержаться на широкой накаченной спине, нанося удар за ударом. Тот пытался укусить в ответ, его зубы зловеще щёлкали в усилиях разорвать нападающего. Противники клубком перекатывались по земле и Гриндевальд никак не решался пустить в ход автомат, боясь попасть в Трафа. Остальным тоже приходилось несладко. Зухель рвал зубами аборигенские руки и ноги, но в него то и дело попадали камнями, Натусик отбивалась ножом сразу от троих высоких парней, наметивших её своей целью. Вскоре дорожная пыль возле торговой лавки насквозь промокла от крови людей. С раскатистым проклятием гордый мачо, возможно, самый крутой парень на деревне и главный воин, выхватил кривую саблю из-за пояса и набросился на Ольку. Олька укусила его за коленку и тот рухнул на землю, выронив свою саблю. Лицо негодяя побледнело от ужаса, когда он увидел, как в мгновение ока Олька подняла саблю и занесла над ним. Через секунду на груди негодяя появилась смертельная кровавая полоса, сабля перерубила ему рёбра. Появился страшный аборигенский коротышка, лицо которого напоминало угрюмую демоническую маску. Свирепые глаза под чёрными нахмуренными бровями сверкали вулканической яростью. Нагой, залитый с головы до ног дымящейся кровью, он держал длинный хлыст в могучем, покрытом шрамами кулаке. Голос коротышки был подобен глубокому ворчанию грома. Он извергал чудовищные проклятия и бил хлыстом, попадая по ногам Трафарета, Султана и Лисан. Эльф выстрелила из своего охотничьего лука и пронзила коротышке глаз, так что стрела с каменным наконечником показалась с другой стороны черепа. Толстая морщинистая бабка с усами и лицом профессиональной алкашки, вооружённая ножом, уже готова была продырявить Лисан насквозь, но та повалилась ей прямо в ноги, да так удачно, что несостоявшаяся убийца на полном ходу споткнулась о её распростёртое тело и грохнулась на землю. Прежде чем бабка успела подняться, Лисан вскочила и выстрелила из револьвера, продырявив ей башку. Ряды местных редели, и вскоре аборигены падали, спотыкались и бежали, в панике побросав оружие, палки и камни. Олька со слезами на глазах обнимала дочь, прижимая её к своей груди, девочке в битве едва не проломили голову. Но при этом Олька не забывала благодарно смотреть в глаза Эльфу и дружески хлопать её по плечу, она видела, как именно стрела Эльфа спасла её дочку от смертельного удара волосатого бугая с обломком кирпича в руке. Лисан и Гриндевальд вернулись к отряду, они догоняли спасавшихся бегством, чтобы добить. К сожалению, на этих трусов были израсходованы последние патроны. Как можно скорее ребята поспешили прочь из деревни. Но оказалось, что сражание ещё не законченно. Два высоких белокурых молодых парня с копьями бросились на них из-за стены глинобитного хлева для телят, как только они вышли за край деревни. Патронов больше не было и оставалось отбиваться от них только бросая в них камни и страшные проклятия. Но эти двое оказались не такими тупыми, как основная масса аборигенов, они очень ловко уворачивались от камней и даже от стрел Эльфа. Скорость реакции у этих молодцев была совершенно поразительной. Трафарет и его отряд бежали по большому лугу с высокой травой в сторону леса, а эти двое преследовали их и что-то кричали о мести, и издавали пронизительные боевые кличи. Бежать дюжине от двоих было как-то глупо и отряд остановился и вооружившись камнями, повернул назад и набросился на преследователей. Один из преследователей получил удар камнем в лицо, но устоял на ногах, а другой метнул копьё и попал в Натусика. Ещё более ожесточенный град камней посыпались на мстительных аборигенов, и они сбежали, но Натусик пала. Из груди Натусика вытащили копье и оттащили её тело к краю леса. Здесь над ней сложили погребальный костёр. Небо окрасилось заревом заката, таким же кровавым, как вся пролитая сегодня кровь. Двенадцать человек отряда зажгли факелы, и одновременно подожгли костёр. Все рыдали и воздевали руки к небу, в которое уходил столб чёрного дыма. Трафарет пытался найти какие-то слова и произнести речь, но никакие слова не могли выразить горечь утраты. У всех на сердце было очень тяжело, но вдруг в памяти Эльфа всплыли строки древней воинской песни, которую исполняли прародители всех эльфов в давно забытые времена. Печальной мелодией полились из её уст утешительные слова:

Прольется кровь на камни, И грудь пронзит клинок, Но мести вскинут знамя Все те, кто выжить смог. Пусть пытка вспыхнет болью, Ударит вражья плеть Сердец свободных волю Врагу не одолеть!

Солнце зашло и в сумерках отряд поспешил прочь от этих опасных мест. Двое мстителей не отставали, было видно, как в лунном свете их силуэты мелькают среди деревьев. Когда встали лагерем, не было никакой речи о том, чтобы уснуть. Есть не хотелось, какая еда, когда в любой момент ожидаешь нападения. — До чего ужасный день, — сетовал Трафарет. — Сегодня мы потеряли двоих. Утром Кристинку унесли гуси-лебеди, вечером Натусик пала на поле боя. — Могло бы быть хуже, — утешала его Олька. Острое эльфийское зрение Эльфа позволяло ей видеть в темноте. Настругав полдюжины новых стрел, она отправилась на вершину небольшого покрытого лесом холма, чтобы подкараулить мстительных мерзавцев, которые никак не собирались отставать. Каково же было невыразимое счастье всех, когда через сорок минут Эльф вернулась и попросила силачей сходить с ней и принести два убитых вражеских тела. Зухель и Гарри Поттер вскочили и отправились за Эльфом. Скоро они вернулись и бросили тела у костра. Эти были те самые два белокурых парня, что бросили копьё в Натусика. В шее одного торчала стрела, в спине другого — две стрелы. В эту ночь Трафарет и его друзья танцевали и пели, празднуя страшную победу. Плоть своих врагов они изжарили между камнями и решили съесть. Эльф научила Кину, Спаржу и Лисан всем премудростям готовки врагов. Девушки сидели вокруг костра, перчили вражьи ноги и руки, крошили базилик. Все четверо напевали.

Поджарим с пряностями блюдо И сервируем на фарфоре это чудо Достанем хорошее вино, к тому же свечи, — Должна же быть культура в этот вечер

Из рюкзаков по такому поводу и правда достали настоящие тарелки. Во время дикой трапезы ребята похвалялись тем, что таким же образом поступят со всеми, кто ещё хоть раз вздумает на них напасть. После свершившейся мести все наконец смогли расслабиться и спокойно уснуть. Следующие два дня путешествия тянулись очень медленно. Путники много останавливались и отдыхали. Мыщцы рук и ног болели, дни стояли жаркие и особенно спешить не хотелось. Преодолев невысокий перевал, они увидели большое озеро — длинное, овальное. Своими очертаниями оно напоминало огромный наконечник копья, глубоко вонзившегося в северную лощину; южный конец его выступал из тени и ярко освещался солнцем. Но воды озера были тёмными, глубокого синего цвета, как вечернее небо, которое видно из освещённой комнаты. Водная гладь была неподвижна. К озеру отлого спускался зелёный луг. Ребята сбежали вниз по длинному склону. Остановились у большого камня. День был жарким, побережье окутала дымка, на поверхности воды стояла едва заметная мёртвая зыбь. Поверхность воды была необычайно блестящей. Они склонились над тёмной водой. В глубокой синеве озерной глади появилось отражение гигантских секвой, а за ними гор, их заснеженные пики вспыхнули перьями белого пламени. На берегу стояла опустевшая сторожка, вытянутая постройка с низкими потолками. Она была прикреплена к скале на берегу железными скобами. Кровля из рубероида прохудилась с одной стороны. Над домом с пронзительным криком носились сотни ласточек, на двери висел большой ржавый замок. Рядом живой стеной росла крапива. У причала была пришвартована большая рыбацкая лодка. На ней вполне могло разместиться дюжина человек и лодку легко можно было украсть, так как её явно никто не охранял. Ребята широко рассыпались по берегу, изучая всё, что здесь было интересного. — Эльф, что ты видишь своими острым эльфийскими глазами на противоположном берегу? — громко прокричала Олька и голос её звонким эхом отразился от скал. Эльф прищурилась и запела:

Зелень яркой листвы... Роз красота В каплях чистой росы. И я думаю про себя, Как же жизнь хороша Явлен мир волшебством, До чего же прекрасен он!

— Олька имела ввиду, нет ли там врагов или какого-нибудь селения, чтобы разграбить? — уточнил запрос Трафарет. — Ну, там есть какой-то дом, — пожала плечами Эльф. Решено было плыть на лодке к противоположному берегу. На протяжении всего плавания их сопровождали чайки. Наконец они приблизились к низкому противоположному берегу, густо поросшему богатым субтропическим лесом и поплыли по мелководью. Пристани не было, в глубине леса, под покровом высоких деревев, пряталась целая вилла, а на берегу возвышалась горка гравия. В неё был воткнут большущий плакат с надписью чёрным по белому: «Частное владение. Высаживаться на берег запрещено». — Пришвартовываемся, — сказала Олька Султану, который правил рулём. Олька очень рассердилась. Султан в нерешительности взглянул на неё. — Есть большая разница, — объяснила Олька. — Ни один воспитанный человек не станет высаживаться на чужой берег, если хозяев нет дома. Но раз они выставили такой плакат, мы высадимся; это называется бросить вызов. — Само собой, ё-моё, — согласился Султан, значительно расширивший свои представления о жизни. Они пришвартовались как раз у плаката. — То, что мы сейчас делаем, — сказала Олька, — называется демонстрацией. Мы демонстрируем свое неодобрение. Понимаете? Да кто они такие, чтобы что-то кому-то запрещать! Отряд высадился на берег и подошёл к вилле. Первозданный субтропический лес придавал участку заброшенный вид. Здесь был сад, но он выглядел заурядно и пошло. В саду цвели большие орхидеи. Двенадцать человек поднялись на широкую террасу. Чуть ниже крыши красовалась надпись — «Вилла на Грибном берегу», изящно вырезанные буквы по шрифту напоминали деванагари, санскритское письмо. Над дверью висели два корабельных фонаря и якорь, к одной стене был прикреплен выкрашенный в красный цвет человеческий череп, а на другой — выложен психоделический орнамент из цветных камешков. Эльф и Лисан подошли к ставням, чуть ли не во всю стену, и попробовали заглянуть внутрь. На ставнях висел большой замок, дверь тоже была заперта. Тогда Олька достала свой складной нож и вынула из него отвертку. Замок крепился медными шурупами, они легко поддались. — Ты взламываешь? — прошептала Крипи Китти взволновано. — А ты как думаешь, — ответила Олька. — Но, вообще говоря, в обычных случаях так не делают. Не бери пример с бабы Оли. Олька отворила дверь и заглянула внутрь. Там оказалась большая комната с открытым камином. Перед камином стояли низкие кресла из тростника со множеством подушек и стол с кальяном. Все вошли в дом и расселись по тростниковым креслам. — У нас в школе был такой учитель — Хагрид, — сказал Гарри Поттер. — Он преподавал нам «Уход за волшебными веществами». Кто бы ни были люди, обитающие в этом доме, их стиль жизни очень похож на стиль нашего Хагрида. Трафарет задумчиво поджал губки в утиную попку. Тут они обратили внимание на звук мотора, звук приближался, постепенно превратился в рёв, потом в тарахтение, и мотор заглох. Наступила тишина, напряжённая, пугающая тишина. Олька торопливо поднялась. — Девочки, сбегайте посмотрите, — попросила она Крипи Китти и Спаржу, — только не показывайтесь. Девочки сбегали и вернулась бледные как мел. — Это они, это они, — взволнованно зашептали они, — хозяева! Их там целая армия! Отряд Трафарета заметался в испуге. — Только не высовываемся, — говорила Олька. — Посмотрите, что они там делают, но так, чтоб вас не видели! Зухель и Эльф на коленях подползли к окнам и выглянули наружу. Большая толпа, не менее сорока человек, высаживалась на берег. Они прибыли на яхте из красного дерева, с антенной на крыше рубки, на носу сидела маленькая старуха и молодой человек с деревянной стружкой на голове. Казалось, они всем руководили. Эти двое одновременно спрыгнули на землю. —  Наша лодка обнаружена, — прошептала Эльф. — Они идут сюда! — Так, давайте держаться с достоинством, — твёрдо сказала Олька. — Давай убедительно сделаем вид, что мы не думаем, что мы сделали что-то плохое, взломав дверь и ворвавшись без спроса в их дом. Хозяева подходили к дому. Не успели они ещё переступить порог, как Олька закричала: — Знайте, мы пришли сюда с миром, а не с войной! В дверь вошёл всего один спокойный человек, игриво поднявший руки кверху и демонстрирующий, что он безоружен. — Расслабьтесь, братва, — сказал Трафарет, выдохнув с облегчением. — Я знаю этого чувака. Это тот самый деревянный шаман-медиум Бизелиум, который рассказал мне, где искать Священный Ораль и Клоаку Архитектора. — Привет, друзья, — сказал Бизелиум без малейшего удивления, словно ожидал их прибытия. — Здорово, Биз, — поздоровался Трафарет. — Мы не знали, что это твой дом. — О нет, это не мой дом, — ответил Бизелиум. — Этот дом моей бабушки. Я приехал к ней на каникулы. И тут же из под ног Биза чёрной тенью выползла сморщенная фигурка. Существо передвигалось на четвереньках. Перед Трафаретом и его отрядом предстало нечто жутковатое и необычное — невероятно древняя старуха, лицо которой так высохло и скукожилось от времени, что стало не больше, чем у годовалого ребёнка. Всё оно было изрыто глубокими морщинами, беззубо чернела провалившаяся щель рта. Носа у этого неземного создания не было вовсе. Старушенция и в самом деле походила на мумию, высушенную на пустынном солнце, если бы не глаза, горевшие ярким пламенем, — огромные, умные, с живостью смотревшие из-под совершенно белых бровей, над которыми нависал жёлтый, как старинный пергамент, лоб. Голова старухи была абсолютно лысой. Не меньше минуты эта древняя дама стояла неподвижно, потом повернулась к Бизелиуму и, вытянув свою костлявую руку, похожую на лапу хищной птицы, опустила её на плечо внука. После этого она резко повернулась в сторону гостей и завопила пронзительным монотонным голосом: — О, путники, слушайте меня! Внемлите, пустоголовые! Слушайте, мужчины и женщины, юноши и девушки, а также младенцы в утробах матерей, если такие есть! Внемли всё, что живёт и должно умереть! Великий дух сейчас снизошел на меня, и я прорицаю! Я прорицаю! Я прорицаю! Банду Трафарета словно окатило холодом; ребята замерли. Старуха была страшна в своем пророческом вдохновении. — Реки крови, кровь повсюду! — снова завопила она. — Я вижу её, чувствую её запах и солёный вкус! Кровь падает с неба дождём и бежит по земле рекой! Ля, а вот и шаги — это поднялся мертвец пятьсот лет восседавший на троне. Я стара и видела на своём веку много крови… — Из горла сморщенного чудовища вырвался каркающий смех. — Но её будет ещё больше, прежде чем я умру и душа моя возликует… Мне много-много лет: ваши отцы знали меня, и их отцы знали меня, и отцы их отцов, все познали меня. И я познала всё. Я познала всё, старая мудрая бабушка Елезабылли — великая колдунья! Закончив говорить, бабка задёргалась, из её рта повалила пена, глаза закатились, и, рухнув на землю, она забилась в судорожном припадке. Биз тотчас поднял её и унёс в другую комнату. — Бабушке нужно прилечь, — сказал Бизелиум. — Мы только что вернулись из военного набега. Мы взяли в плен тридцать семь человек, чтобы сделать из них рабов. Сегодня вечером прибудут мои местные друзья и мы устроим большое празднество по случаю победы. Оставайтесь, у нас будет весело! Будут пляски и фокусы! Все в отряде согласились, обрадованно закивав, путешествие было долгим, утомительным, а тут появилась возможность хорошо поесть и поспать в настоящих кроватях. Бизелиум показал, где душ, и предоставил всем по комнате, куда можно было скинуть тяжёлые рюкзаки. Когда все смыли с себя грязь и пыль дороги, то пошли на огромный задний двор с кучей беседок и площадкой для спортивных игр. Расположившись в самой большой беседке, ребята мило беседовали и попивали отличный чай. — Ну так что, Биз, ты до сих пор не знаешь точное расположение Клоаки Архитектора? — задал вопрос Трафарет. — Увы, нет, — ответил Бизелиум. Вы уже почти на подходе к Болоту-Никогда-Не-Заканчивающейся-Скорби, до его границ меньше дня пути. Но болото огромно. Оно тянется на сотню километров, а Клоака спрятана где-то на его просторах магически. — Это хреново... — Биз, а можно я воспользуюсь кухней и что-нибудь там приготовлю? — спросила Эльф, которая допила свой чай. — Конечно. Бабушка сегодня собиралась готовить суп с попотрахами. Но, честно говоря, она ужасно готовит. Если хочешь, я отдам всю кухню в твоё распоряжение, а бабуле запрещу туда входить. — Круто! Биз немного помолчал, а потом сказал хитровато, обращаясь к Трафарету: — Я тут подумал... Я не знаю, как добраться до Клоаки Архитектора. Но кажется, я знаю того, кто знает. — Серьёзно? Кто же это? — с жаром спросил Трафарет. — Я здесь каждый год гощу у бабули на каникулах. Однажды я отправился на прогулку к Радужному водопаду, это в нескольких часах ходьбы отсюда. Я вышел к водопаду и не успел я выйти на берег реки, которая текла внизу скалы, с которой падали радужные воды, как ко мне подскочила красивейшая в мире девушка и потащила за собой в лес. Я решил, что она либо собирается съесть меня, либо женить на себе. Но что из двух — понять не мог. И вот, прежде чем я успел это выяснить, как ты думаешь, что сделала эта прелестная особа? Привела к себе домой, усадила за стол, связала мне ноги и, пригрозив револьвером, приказала купить у неё три бочки вина. Я сперва отказался, потому что не пью. Но она очень угрожающе наставила револьвер мне в живот и мне пришлось купить вино для бабули. Со временем мы с этой девушкой стали хорошим друзьями, а бабуле так понравилось вино, что я теперь каждый год его у неё покупаю. Зовут эту девушку Маришка Винишко. У неё отличная винодельня у Радужного водопада, и с каждым годом её дело всё больше растёт и процветает. — С таким-то агрессивным методом поиска клиентов — немудренно, — заметила Олька. — А что поделаешь? — развёл руками Бизелиум. — Места у нас суровые и дикие, и если ты не будешь достаточно настойчив в проталкивании своего товара, то не сможешь удержать на плаву никакой бизнес. К тому же вино у неё действительно отличное, так что грех обижаться, даже если первую пробу тебя заставляют совершить насильно. — Маришка Винишко знает, где искать Клоаку Архитектора? — спросил Трафарет. — Каждый месяц Маришка Винишко отправляет телегу с десятью бочками белого полусладкого куда-то в болота. Я на сто процентов уверен, что это вино предназначено Архитектору, просто потому, что никто кроме него на Болоте Скорби не живёт. А если и захочет рискнуть, то просто не выживет. Климат там тяжёлый. Телегой управляют слуги в чёрных плащах. Я точно не знаю, знает ли сама Маришка, кому отправляет вино и в какое точно место уходит телега. Но это единственная зацепка. Если вы хотите найти Архитектора, лучше всего начать с посещения винодельни Маришки. Вечером «Вилла на Грибном берегу» была полна людей: в основном тут собрались воинственные молодые парни, но пришли также и гости другого рода. Женщины, почти все преклонных лет. Их седые космы, украшенные рыбьими пузырями, развевались, как у Медузы Горгоны. Лица были раскрашены жёлтыми и белыми полосками, змеиные шкуры болтались за плечами, сухо щёлкали пояса из человеческих костей. Старух было пятнадцать. Всего же на заднем дворе виллы собралось не меньше двух сотен человек. Но самыми колоритными были именно старухи, приблизившись к дому, они замерли, и одна из них, взмахнув посохом, обратилась к хозяйке виллы и главной распорядительнице ночного шабаша: — Мы пришли, Елезабылли! Трафарет и его отряд сидели в беседке и интересом наблюдали за столпотворением. Пришёл Алекс Энигмикс. — А вот и я! Авада в хату! — сказал Алекс Энигмикс. Он был вежлив, как умел. После приветствия он пропал, и никто его больше никогда не видел. Когда все гости собрались, начались песни, танцы, музыка, игры и, конечно, шалости и разврат. Кто-то запускал фейерверки. Некоторые из них были похожи на сверкающих птиц, поющих сладкими голосами. Другие — на зелёные деревья со стволами из темного дыма: их листья раскрывались, а со сверкающих ветвей сыпались на изумленных гостей огненные цветы, которые с приятным благоуханием исчезали, не долетев до земли. Фонтаны бабочек порхали меж деревьев; вздымались столбы разноцветного огня, превращаясь в орлов; вспыхивали красные грозы и проливались жёлтые дожди. Трафарет и его друзья очень скоро оказались в самом центре веселья. А в самом центрном центре — была сам Трафарет. Он разделся до трусов, обсыпал себя блёстками, запрыгнул на стол в саду и запел:

После димедрола — я король танцпола! После кетамина — королева мира!

Но потом пришла старуха Елезабылли и всё испортила. Она приказала привести пленённых сегодня рабов. А после того, как привели пленных, пришли шестеро палачей, все гигантского роста и зверской наружности. Каждый из них в одной руке держал копье, в другой — тяжёлую дубину. Постепенно мелодия — то ли любовная, то ли боевой гимн, то ли погребальная песнь — заполонила всё вокруг. Трудно было разобрать слова, но из того, что можно было уловить, было понятно, что речь идет о страстях, печалях и радостях жизни. Эхо двух сотен голосов покатилось по окрестностям. Старуха начала танцевать. Её пляска становилась всё быстрее и безумнее, пока жуткая особа не довела себя до экстаза, так что её глаза остекленели, пена вскипела на вопящих губах, а тело стало сотрясаться от мелкой дрожи. Тогда она замерла и напряглась, словно охотничья собака, почуявшая дичь, и повернулась к рабам. Могучие мужчины в страхе подались назад. Старуха рухнула на четвереньки и поползла, затем внезапно вскочила и коснулась самого тщедушного парня на вид. — Уничтожить слабое звено! — приказала старуха. — Смерть! — проскрипели её подруги. — Смерть слабому звену! — эхом отозвались многие из зрителей. Один из палачей с размаху вонзил копье в спину жертвы, а другой добил юношу дубиной. — Один, — открыла счёт старуха. Всего было уничтожено семеро из тридцати семи пленных. Оставшихся Бизелиум начал распродавать на аукционе. В первом часу ночи празднество закончилось. Все гости ушли, довольные приобретениями. Что по-настоящему запомнилось хорошего за этот вечер — так это стол, который накрыла Эльф, хорошенько распоясавшаяся на кухне Бизелиума. Там были уха и борщ, и медовые соты, и белый хлеб, и масло, и жаренная картошка, а ещё молоко, сыр, и свежая зелень, и лесные ягоды. Эльф настолько старалась всех накормить, что временами это получалось даже комично: — Эльф, у нас проблемы, кто-то украл всё наше оружие, оба автомата, двустволку, даже револьвер Лисан, не мешай. — Трафушка, милый, поешь. — Эльф, там ребята говорят про план завтрашнего похода, мне нужно слышать. — Султан, милый, поешь. — Эльф, сзади тебя зверски убивают невинных людей! — Зухель, милый, поешь. Из-за того что было украдено оружие, решили задержаться на вилле один лишний день и продолжить поход в воскресенье. За этот день хотели хоть как-то решить вопрос с оружием. Конечно, оно и так было бесполезным, потому что в нём закончились патроны, но патроны ещё где-то можно было бы и разыскать, во всяком случае была хоть какая-то надежда. В итоге всю субботу провели совершенно бесполезно. С оружием ничего не решили и весь день прошёл как-то скучно. Одной Кине повезло — она нашла в библиотеке Бизелиума книгу «О древне-скандинавских фичах», продолжение книги о «Древне-скандинавских багах», и в итоге была единственной, кто провёл день интересно, — за познавательным чтением. А в воскресенье произошло страшное. Гриндевальда нашли в своей постели мёртвым. В девять часов Султан пошёл к комнате Гриндевальда разбудить его к завтраку, на который он опоздал. Дверь в его комнату была открыта. «Наверное, её кто-то открыл», — сообразил Султан. Он вошёл внутрь. Гриндевальд был придавлен к кровати тяжёлым зелёным камнем хризолитом и не дышал. А следом в камине нашли останки Бизелиума. Большая часть Бизелиума сгорела, но по ноге, которая лежала под камином, по штанине и ботинку, можно было определить, что сгорел именно деревянный шаман-медиум, приютивший их на вилле бабули. Бабку Бизелиума пришлось убить. Если бы она узнала, что кто-то сжёг её внука, то неприменно решила бы, что это дело рук Трафарета и его банды, и подняла бы шум. Конечно, этого нельзя было допустить. Бабка всё ещё спала, когда Лисан и Олька прокрались в её комнату и перерезали ей горло. Неожиданные смерти в воскресное утро были загадочны и совершенно необъяснимы. Не было никаких зацепок, ни у кого не находилось предположения, что же случилось. — Ясно, что камень, которым убили Гринедевальда, того же происхождения, что и снаряд, который в нас метнули на дороге в самый первый день, когда мы сошли с поезда в эту долину, — сказала Кина. — Мы с Гриндом говорили об этом снаряде втайне, — признался сумрачный Трафарет. — О снаряде он ничего не знал, но с учётом всего — это очень похоже на дело рук Архитектора. Видимо он знает, что мы идём к нему. — И Бизелиума видимо убил за то, что помогал нам, — сказала Олька. — Тогда почему Архитектор всех нас не прикончил во сне? — спросил Зухель. — Едва ли он совершает всё это своими руками, скорее всего изпользует слуг. Возможно слуги не так уж ловки, чтобы добраться до всех, — предположила Олька. — А ещё у меня есть плохое подозрение, что Архитектор просто играет с нами, и будет убивать нас медленно по одному, пока мы к нему идём. Просто чтобы растянуть забаву. — Тогда его ждёт горькое разочарование, чёрт возьми! — взъярился Трафарет. — Мы настигнем его в его Клоаке, оскверним его дом и съедим мерзавца! Ногу Бизелиума дожгли в камине, но для Гриндевальда Трафарет потребовал устроить по-настоящему пышные похороны. Соорудили плот, а на нём погребальный костёр. Плот спустили на воду, подожгли хворост и оттолкнули от берега вечером, на закате солнца. На этот раз погребальную песню спел Трафарет.

Ах, на закате стало небо как драгоценный эмеральд. Сегодня вечером повсюду тебя я чувствую, друган мой Гриндевальд Ах, этот грустный вечер, он пахнет музыкой и раем, и наши лиры мотыльками в закатном пламени сгорают. Ах, наши лиры на закате, где струны — огненные струи! Тебя мы Гриндевальд, твой президентский лик! вовек не позабудем.

— Много пожил. Четыреста лет — это вам не хухры-мухры, — сильными словами завершил церемонию Трафарет. После похорон Олька сказала, что видела во время церемонии, как кто-то следил за ними из-за деревьев. — Кто это был? — спросил Трафарет. — Не знаю, маленькая фигурка в чёрном капюшоне. Она была между веток в кронах ольхи, метрах в пятидесяти от нас, перемещалась то от одного дерева, то до другого. — Это убийца! Что же ты не сказала, мы бы попытались поймать его! — Я не хотела портить твою песню, Траф. И кроме того капюшон парил в воздухе... как поймаешь того, кто летает? У нас даже оружия нет, чтобы выстрелить в это создание. — Чёрный капюшон... похоже на стиль Пожирателей смерти. — Слишком маленькой была эта фигурка для Пожирателя, совсем гном, — возразила Олька. — И что же? По твоему карликов не берут в Пожиратели смерти? Вот Снейп — эксперт, он был один из них. Берут карликов в Пожиратели, Снейп? Снейп хоть и подрастерял с годами интеллект, но всё же был человеком с весьма тонкой душевной организацией, сегодня он весь день был особенно подавлен и даже ни разу не совершил и не ляпнул никакой глупости. — Да туда кого только не брали, — сказал Снейп и расплакался, уткнувшись лицом в плечо Гарри Поттера, которое весь день не просыхало. — Эльф, вот ты почти местная. В этой долине водятся Пожиратели смерти? — задал вопрос Трафарет. — А? Что? — Эльф думала о своём и встрепенулась, когда её неожиданно выдернули из размышлений. — Пожрать? Да, пожрать я люблю... Ни до чего существенного докопаться сегодня так и не получилось. На следующий день отправились к Радужному водопаду на винодельню Маришки. Дорога проходила вдоль маленькой уютной речушки, в которой плавали лебеди, нормальные, белые и маленькие, совсем не опасные, а очень даже радующие глаз. Держать направление тоже было довольно легко. Вдоль дороги встречались новёхонькие рекламные билборды с адресом «Винодельни у Радужного водопада». Бизнес Маришки явно шёл в гору в последнее время, раз она смогла позволить себе на лесной тропе, через каждые сто метров, установить роскошный рекламный щит, причём не с каким-то там пошлым фотошопным художеством за сто рублей, а красивой ручной росписи. Все шагали с лёгким расположением духа и посвистывали. Одна лишь Спаржа почему-то шла понурив голову, а потом вообще остановилась. Крипи Китти увидела это и вернулась к ней. — В чём дело, Спаржа? — Я бесполезная, — сказала Спаржа, расплакавшись. — Все в отряде такие особенные, такие классные, интересные. А во мне нет ничего особенного, понимаешь? Моя мама самая удивительная и боевая женщина на свете, Трафарет поёт и балагурит, Лисан делает музыку, Зухель — собака, ты — криповый котёнок... а я никто... какая-то Спаржа, кто я вообще такая? Я такая несчастная и заурядная. — Ты особенная, — улыбнулась Крипи Китти. — Правда. Все особенные, если посмотреть под правильным углом. — Все, но не я. Я никому не нужна, я ничего не умею, у меня никогда не получается ничего, что я пытаюсь сделать. — Просто продолжай делать лучшее, на что ты способна, и будь сама собой, — сказала Крипи Китти, обняв подружку. Несколько минут девочки обнимались, а потом Спаржа успокоилась и они побежали догонять отряд. Чтобы пройти к винодельне пришлось пересечь реку прыгая по камням возле льющегося со скал потока радужной воды. Из-за брызг под водопадом одежда даже немного намокла, но быстро высохла, так как было тепло. Винодельня представляла собой высокий деревянный особняк, но сам он пустовал. Звуки музыки доносились с заднего двора. Дом пришлось огибать. За ним находилось что-то вроде сада, немного тёмного в этот солнечный день. Тень создавали две гигантских секвойи и большая скала. Небольшой сад располагался прямо в ущелье, каменные стены и стометровые деревья, окружавшие его с трёх сторон, придавали саду весьма уютный и защищённый вид. В центре сада дымил и парил на большой печи здоровый котёл. Из аудиоколонок играла музыка. Женщина в жёлтом платье, с зелёным шарфом вокруг шеи и с зелёным французским беретом на голове, танцевала вокруг котла, подбрасывала в него какие-то травы и пела.

Меланхолия наслажденья Печаль, вино и капель паденье Вино Маришки — закономерно Божественной любовью опьяняет безмерно Теперь, я знаю, наверно, — я вечности древо и красной кровью моею накормлены звёзды, а птицы в листве — мои сны и мечты. Жизнь стала сказкой неповторимой, любовь-ко-всему со мной бесшумно ступает по тропке незримой.

— Маришка, привет! Ты пьяна? — окликнул её Трафарет. Олька тут же дала ему подзатыльник за бестактный вопрос. Кто же здоровается с такими вопросами! — Привет! Вовсе нет, — ответила Маришка. — А может да. Я пьяна танцем и песней. И немного алкогольными парами от котла. Но вообще, я сегодня не пила. — А что ты варишь? — спросила Эльф. — О, я вывариваю магические травы в коньяке! Хочу изобрести новый вид алкогольной продукции. В моих планах построить величайшую ликёро-водочную империю в этой долине! Кстати, вы за винишком? — Не откажемся, не откажемся, — сказал Трафарет, подходя ближе вместе со всей бандой. — Но вообще, мы, так сказать, ищем направление... Трафарет стал рассказывать всю историю об Архитекторе, Священном Орале, о Таносе и его попытках охмурить Смерть. — Подождите! — остановила его Маришка, подняв ладонь. — Дайте-ка мне прибавить тут огогонь! И мы поговорим. Маришка бросила в бурлящий коньяк крыло летучей мыши, высыпала целое ведро соцветий Иван-да-марьи, и прибавила под котлом жарко-солнечный огогонь. Приведя гостей в дом, Маришка принесла хлеб, масло, абрикосовый джем и много-много кофе. Правда, никто ещё не проголодался, но все очень хотели пить и с жадностью выпили кофе. С Зухелем случился курьёз, — Маришка его в дом не пустила, потому что он извазюкался, обнюхивая все кусты по дороге, и с его ног ошмётками во все стороны разлеталась грязь. Эльф открыла окно и позвала: — Зухель, иди сюда, у меня кое-что для тебя есть! Зухель моментально оказался под окном; он смотрел на Эльфа и ждал. Кусочек за кусочком она отдала ему весь свой хлеб с джемом, кидая его прямо в открытый рот. — Всё! А теперь захлопни ртище, а то мухи залетят! — сказала Эльф и закрыла окно. Из разговора с Маришкой выяснилось, что она не знает, кто таинственный покупатель её вина с болот. Платит он исправно, переводя деньги на карту, а общается с ней исключительно онлайн, в переписке, под ником Козлик. Слуги, которые являются за вином физически, никогда не открывали своего лица и вели себя так вежливо, что Маришке иногда хотелось ошпарить их кипятком из кастрюли, чтобы выяснить, знают ли они хоть какие-нибудь грубые слова. — А когда будет следующая поставка вина этому Козлику? — спросил Трафарет. — Когда я захочу, — ответила Маришка. — Какого-то чёткого расписания нет. Когда у меня созревает излишек вина, я пишу ему, чтобы присылал телегу. Через четыре-пять часов телега прикатывает. — Так быстро? Значит он живёт не слишком далеко. — Не знаю, — пожала плечами Маришка. — На телеге стоит дизельный мотор. Гоняет она довольно быстро. — Мы можем вылить вино из бочек и спрятаться внутри, — предложила Олька. — И телега привезёт нас к самому логову. — ЧТО ЗНАЧИТ ВЫЛИТЬ МОЁ ВИНО ИЗ БОЧЕК!? — очень сильно возмутилась Маришка. — Я не позволю вам никуда вылить моё вино! Если хотите, могу посадить вас в новенькие пустые бочки. Но бочки продам дорого! А фигли нет? — Сколько? — спросил Трафарет, тяжело вздохнув. Маришка назвала цифру. Султан рухнул в обморок. Трафарет с тяжёлым сердцем стал снимать с пояса кошелёк. — Тёть Оль, а почему мы просто её не убьём и не ограбим? — шёпотом спросила Крипи Китти, нахватавшаяся плохих манер за время путешествия. — Потому что она нам нравится, — шёпотом объяснила Олька. Маришка вывела их на улицу и повела куда-то к скалам. — Разве бочки не в подвале, э? — спросил Султан. — С ума сошёл? — рассмеялась Маришка. — В таком маленьком подвале? Этот дом — просто дом, я в нём живу, иногда он лаборотория и контора. Бочки храняться на складах. Склады у меня возле виноградников. Они спустились по узкой крутой тропе. Маришка шла впереди, ступая так размеренно и мощно, словно она королева мира. Её ноги были босы, но острые камни будто бы и не беспокоили её. Тропа резко свернула, сделала еще один поворот. Маришка прошла сквозь узкую щель в голой скале, и Трафарет с компанией вдруг увидели перед собой тихую зелёную долину. Горы, казавшиеся неприступными, высились вокруг короной. Воздух здесь был мягкий. Рос и благоухал виноград, бесчисленные ряды. Одинокий кипарис приютил воробьиную стаю. Среди пологих холмов стояли низкие, крытые белой черепецей склады. Позади одного из складов они заметили то, что поначалу показалось рядами брёвен, старых и замшелых. Но, приглядевшись, с удивлением поняли, что это были источенные дождями и временем шпангоуты и мачты длинного корабля. Земля почти полностью укрыла их, трава и луговые цветы проросли между ними, превращая в неотделимую часть древнего холма. — Сама в Крым ездила за всеми сортами винограда, ростками всех видов, — похвасталась Маришка. Шагая по мягкой сочной траве среди винограда, ребята чувствовали, как напряжение последних дней словно бы утекает в землю из их тел. — Смотрите, олень! — воскликнула восхищённая Кина. Из-за складов появился пятнистый тонконогий олень, понюхал воздух и подлетел к Маришке. Грациозное существо ни малейшего внимания не обращало на незнакомцев и весело резвилось около хозяйки плантации. — С одной стороны я рискую потерять постоянного клиента из-за вас, ребята, — вздохнула Маришка. — Но с другой — он всегда меня бесил! Маришка ушла, чтобы поговорить с тремя ленивым рабочими её склада. Потом она отвела гостей в погреб под складом. В погребе стояли бочки — видимо-невидимо. Скоро нашлось пять больших пустых бочек — по одной на двоих. Правда одинадцать на пять не делилось, и в одну бочку пришлось набиваться даже втроём. В неё сели маленькие Крипи Китти, Спаржа и Олька. Залезая в бочки, ребята с тревогой думали, как их будет трясти и швырять. Маришка расстаралась и добыла соломы и ещё чего-то мягкого и устроила ребят с наивозможнейшим комфортом. Потом Маришка написала Козлику, и в ожидании прибытия телеги со слугами ребята провели ещё несколько часов в доме Маришки. Они смотрели по телеку сериалы. Когда телега прибыла, Трафарет и его отряд спрятались в своих бочках и их погрузили в грохочущую адскую машину. Дырок в бочках не было, — только открытый краник, чтобы дышать, так что единственным способом для отряда понять, что происходит, оставался слух. Маришка Винишко проводила телегу взглядом. Она стояла с бидоном чая в руке, который Козлик всегда присылал ей в качестве чаевых, в добавок к сумме, переведённой на карту, и смотрела, как телега с рычанием мощного мотора вспарывала землю, вырывала огромные, поросшие мхом бревна, и они разлетались во все стороны. Телега не курсировала по дороге, а проламывалась прямо через лес. Сосны, задетые адской машиной, с громким треском ломались и падали, обнажая выдранные из почвы корни. Через полчаса ужасающей тряски в бочках они достигли Болота-Никогда-Не-Заканчивающейся-Скорби. Это можно было понять потому, что земля стала зыбкой, и проваливалась и хлюпала под колёсами телеги, а скорость движения упала, мотор больше не ревел. В бочки ворвался запах дурной почвы. Слышны были специфические голоса болотных птиц. Неожиданно движение остановилось. Слуги о чём-то кричали, кажется они готовились к обороне. Крик ужаса раздался снаружи. За ним треск электричества и шипение. Затем повисла мёртвая тишина. Снаружи явно произошла какая-то заварушка, которая длилась не дольше двадцати секунд. А после неё всё замерло. — Ой, нехорошо... — протянул шёпотом Султан, сидящий в одной бочке с Трафаретом. Трафает просидел в ожидании десять минут и наконец не выдержал, отвернул крышку и выглянул наружу. Они стояли посреди болотной дороги, под колёсами лежали два неподвижных тела. Трафарет вылез и крикнул, чтоб вылезали, остальным. Ребята выбрались из бочек. Жёлто-коричневое болото простиралось во все стороны до горизонта. Высокие заросли колючек тянулись над коварной бурой поверхностью. Вдали дрожали тоненькие стволы чахлых деревцев. По всей дороге тускло мерцали лужи со стоячей водой вперемежку с пучками мертвой травы и метёлками сломанного камыша. Густой запах перегноя ударил им в нос. Двое слуг под колёсами телеги выглядели ужасно: плащи с них были сорваны, их тела были искорёжены, а лица пугали своей жуткой неестественностью. Их губы начинались в районе виска, уши отсутствовали; ненормальная линия волос, которая стрелой шла от переносицы. Лица были пугающе искажёнными, словно их нарисовали нейросетью на минималках. — Это точно дело рук Архитектора, — сказал Трафарет. — Зачем Архитектору убивать собственных слуг? — спросила Олька, она поглаживала по голове Спаржу и Крипи Китти, которые стояли закрыв глаза ладонями — Он играет с нами, — твёрдо заявил Трафарет. — Он знает, что мы идём к нему. — Смотрите! — крикнула Эльф, указывая в сторону небольшой рощицы с левой стороны дороги. Там куда указала Эльф мелькнула парящая в воздухе тень и спряталась за камнем, но все успели её разглядеть. — Это тот самый парящий в воздухе чёрный капюшон, что следил за нами во время похорон Гриндевальда, — сказала Олька. Ничего поделать с этим капюшоном было нельзя, — чтобы за ним погнаться пришлось бы сойти с тропы и вступить в самую трясину, которая немедленно поглотила бы всякого своей пастью. — Нужно идти вперёд, туда, куда нас везли эти двое, — сказал Трафарет. — В этой зловонной пустыне нам убежища не найти. Вон там дальше есть хоть какие-то деревья. — А почему не завести телегу? — спросил Зухель. — Лучше, если подберёмся к Клоаке бесшумно. Путники без особого труда пересекли пустынное торфяное пространство. Но стоило им очутиться в полумёртвом лесу, как растительность стала очень сильно мешать их продвижению. Деревья и кусты, которые, сперва казалось, обещали защиту и укрытие, не желали пропускать идущих. Пришлось прорубаться через них с мачете. В какой-то степени это болото было даже очаровывающим и пленяющим, с его молчаливой хмуростью, однообразием небогатых красок. Наверное, его можно было бы даже полюбить за его первобытное одиночество и дикость. Но стоило только очередной раз провалиться ногой в чмокавшую бурую грязь, и вся местная красота мгновенно переставала волновать. Только первобытный инстинкт, заставивший Ольку внезапно оглянуться, спас её от внезапной беззвучной смерти — в кустах за её спиной присела, готовясь к прыжку, огромная кошка. Ни один из других членов отряда не смог бы отреагировать так быстро, как Олька. Её мачете сверкнуло молнией и опустилось, человек и зверь, сплетясь в клубок, рухнули наземь. Когда Трафарет, громко ругаясь, наклонился над ними, Олька шевельнулась, пытаясь выбраться из-под огромного тела. Приглядевшись, потрясённые ребята увидели, что череп огромного саблезубого лютольва разрублен чуть ли не пополам, и поспешили на помощь подруге. Олька, шатаясь, поднялась на ноги, всё ещё сжимая в руке окровавленный мачете. — Ты норм? — спросил Трафарет. — Не приставай с глупыми вопросами, — ответила Олька. Путь продолжили уже гораздо более осторожно. Тщательно изучая всю неясную темноту в кустах по обочине. Тропа тонула в мрачной черноте елового леса. Так отряд шёл часа полтора, пока лес не поредел — появились пихты и кедры, моха стало меньше, а земля твёрже. И вот они наконец заметили башню. Башня стояла в саду, окружённом невысокой полуразвалившейся кирпичной стеной, которую можно было запросто перепрыгнуть. Высотой башня составляла около сорока метров, но в диаметре было лишь немного меньше, так что только круглая форма здания позволяла назвать его «башней». Всё это строение выглядело очень старым и давно заброшенным. — Неужели здесь и живёт Архитектор? — спросил Зухель, с ноткой разочарования в голосе. — Я хотела увидеть что-то круче, — сказала Крипи Китти. — Сомневаюсь, что здесь вообще кто-то живёт, — сказала Олька. Но всё же следы обитания здесь были. Земля в саду утоптана, трава не растёт бурьяном. Дорога упиралась в большие ворота и было очень похоже на то, что именно сюда привозили вино Маришки Винишко. Из форточки одного из окон тянулась струйка дыма. — Мы попытаемся проникнуть внутрь незаметно? — спросила Кина. — Не-е-е!.. — с ухмылками, одновременно, сказали Трафарет и Олька. Всем стало беспричинно весело, и они дружной гурьбой перескочили через невысокую стену и подошли к двери. У кого-то были мачете, у кого-то ножи, Эльф положила стрелу на тетеву своего лука. Все приняли максимально угрожающий вид и постучали. Никакого ответа не последовало. На двери был замок. Что вроде засова со странной печатью. Зухель обежал башню кругом и нигде не нашёл никакого другого входа. Была маленькая пристройка-сарай, но в ней не было ничего кроме навоза. Олька нашептала что-то на ухо Спарже и Крипи Китти. Потом Олька с девочками набрали полные руки навоза и встали под тем окном, из которого струился дымок. Затем две девочки и тётя Оля громко запели:

Тру-ля-лей, тру-ля-лей, Открывай-ка дверь скорей! Вот дерьмо коровье, Кушай на здоровье. Ешь его со смаком, на-ка!

И бросили навозом в окно. Однако, даже град коровьих лепёх не впечатлил хозяев и не заставил их произвести хоть какое-нибудь движение в доме. Трафарет попытался взломать печать на засове, но у него ничего не вышло. На печати был какой-то странный знак, похожий на молнию в форме зигзага. — Кому-нибудь этот знак о чём-нибудь говорит? — спросил Трафарет. — Гарри, покажи-ка свой шрам, — сказала задумчиво Кина. — Да, конечно, вот, — сказал Гарри Поттер, стягивая с себя штаны и трусы. — Это меня двоюродный брат за яйца укусил, когда мы дрались. — Да не этот! На лбу. — А-а, этот, — сказал Гарри, подтянув штаны и убирая прядь волос со лба. — Этот не такой интересный, я даже не помню, как его получил. — Вам не кажется, что шрам Поттера очень похож на символ, который запечатывает эту дверь? — спросил Трафарет. Все согласились с этим. Тогда Трафарет и Зухель схватили Поттера за ноги, придали ему горизонтальное положение, и приложили лбом к печати на засове. Это сработало. Механизм на двери громко щёлкнул и дверь отворилась. Внутри был коридор, уходивший в темноту. На полу коридора были в беспорядке рассыпаны сухие листья, иглы ели, ветки, несколько разбросанных костей, песок и осколки скалы. — Нам нужен огонь, — проговорил Трафарет. Эльф присела и стала поднимать с пола камешки, она собрала горсть сухого мусора и несколько острых осколков камня. Она сложила мусор в кучу и ударила камнем о железную скобу в стене. После нескольких неудачных попыток, она нашла камень, который при ударе о железо давал яркий сноп искр. Скоро у неё был маленький, дымящий и шипящий огонёк, в который она подбрасывала сломанные перекладины стула и ветки. — Мы со Снейпом могли бы и наколдовать огонь, — вставил замечание Гарри Поттер. — Палочки при нас, и мы знаем заклинание. — А СРАЗУ ОБ ЭТОМ НЕЛЬЗЯ БЫЛО СКАЗАТЬ?! С горящими факелами и оружием наготове отряда пошёл вглубь тёмного коридора. От огня шло тепло, жёлтый свет танцевал на стенах из грубого камня. Они вошли в просторную комнату и осмотрелись. Комната была квадратной и большой. Высокий потолок терялся в густых тенях и был покрыт паутиной. Несколько стульев были расставлены у стены вместе с развалившимися ящиками, так что было видно их содержимое. Это была одежда и бутылки. Огромная каменная комната пахла смертью — казалось, вещи были давно похоронены. А потом они увидели нечто такое, от чего волосы на голове у всех стали дыбом. В дальнем углу комнаты на большом каменном стуле сидела огромная фигура обнажённой женщины с обнажённым мечом, лежащим на коленях. Пустые глазницы лица-черепа смотрели на Трафарета и его отряд сквозь мерцающий свет факелов. Глядя на эту обнажённую гигантскую женщину, можно было сказать, что та мертва, мертва долгие столетия. Кожа на трупе была серой и высохшей. Мясо на гигантском торсе ссохлось, и потрескалось до такой степени, что висело лохмотьями на неприкрытых рёбрах. Лицо женщины напоминало лицо королевы — древней, благородной, безмятежной. Всё ещё держались на голове длинные седые волосы. Глаза ввалились, оставив две чёрные ямы. Кожа на высохших губах была содрана, выставляя напоказ жёлтые зубы, оскаленные в спокойной усмешке. — Ё-моё, — сказал Султан. И тут медленно, толчками мумия поднялась со своего величественного каменного кресла и пристально посмотрела на них чёрными пустыми глазницами. Челюсти зашевелились и захлопнулись в ужасной пантомиме речи. Но единственный звук, который было слышно, был скрип, как будто ссохшиеся мускулы и сухожилия сухо терлись друг об друга. Оцепеневшие от суеверного ужаса, ребята пятились шаг за шагом. Огонь факелов рисовал на стене за мумией кошмарную тень. Тень рябила на грубом камне стены. Мумия потянулась и задрожала, она словно никак не могла пробудиться от очень-очень долгого сна. Но чем больше она совершала движений, тем более плавными и быстрыми они становились. Мумия снова заскрежетала голосовыми свзяками и на этот раз голос пробился. — Можно слышать звук двух хлопающих ладоней, — сказала мумия тихо, но властно. — Покажите мне, как звучит одна. — НЕ-Е-ЕТ, — закричали Трафарет и его отряд и набросились на гигантскую женщину широко размахивая своими мачете. Трафарет отрубил ей руку. Удар Ольки задел бок мумии. Рёбра лопнули как ветки, и мумия с грохотом упала. Широко раскрытыми глазами ребята увидели, как медленно, с хрустом мумия снова поднимается на ноги и, двигается вперёд к ним, протягивая руку. — Экспкро Патонус! — закричал Снейп во всё горло, храбро выставив перед собой волшебную палочку, — ЭКСПКРО ПАТО-ОНУ-У-УС! Из палочки вылетела большая светящаяся тупицца — патронус Северуса. Ударившись о мумию птица-тупицца исчезла, не оставив на ожившей мёртвой женщине никакого следа. Снова мачете попало в рёбра мумии; оно застряло на мгновенье в позвоночнике, и Ольке с трудом удалось высвободить его. Казалось, ничто не может остановить мумию. Мёртвая, она уже не может быть повреждена. Волоча ноги и пошатываясь, она шла на них, неутомимо и уверенно. Вдруг чёрный капюшон влетел через коридор в комнату. Тот самый, что преследовал их на болоте. Трафарет и его отряд уставились на новую опасность, не зная, чего ожидать. Капюшон упал на пол. Под ним обнажилось бесформенное облако чёрно-серебристой пыли. Облако увеличилось в размере и обволокло Трафарета, а за ним и всех остальных членов отряда. Сопротивляться облаку пыли было совершенно невозможно. Свет перед глазами померк и все почувствовали, как облако подняло их в воздух и потащило. Пыль издавала громкое жужжание. Скорость движения всё возрастала. Все внутренне приготовились к смерти. Внезапно движение остановилось и ребята попадали на землю, в глаза ударил яркий свет. Они лежали в траве среди деревьев, в нескольких сотнях метрах от башни с живой мумией гигантской женщины. — Что случилось? — задала вопрос Олька, утирая нос и пытаясь отдышаться. Облако чёрно-серебристой пыли отлетело на десять метров в сторону от банды, снова сконцентрировалось в маленький объём и зависло над землёй. — Эта хрень вытащила нас из башни, — сказал Трафарет. Он попытался нащупать своё мачете, но оно осталось на поле боя. — Но что это такое? С поляны, на которой они очутились, башню было прекрасно видно. Внутри не было никакого движения, мумия не пыталась выбраться на свет и погнаться за ними. Это позволяло посидеть на траве и передохнуть. Наконец ребята отдышались, встали на ноги и сосредоточили весь интерес на облаке чёрной пыли. Казалось, оно побаивалось банду и не решалось подлететь ближе от скромности. Трафарет сам подошёл ближе и спросил: — Что ты такое? Жужащим электронным голосом облако ответило: — Я волнует волнение, — облако изменило высоту голоса на тон выше. — Ты нос мутный. Потому что похоже. — Э, нормально говори, да! — крикнул Султан. — Я пытаюсь. Я всё ещё обучаюсь. — ответило облако. — Ты обучаешься говорить? — сказал Трафарет — Так. — Почему ты нас спасло? — спросил Трафарет. — Я Христос. То есть... я крест Христа. Я — христианство. — Ничего себе, — поразился Трафарет до глубины души, — Спаситель! Боже мой! БОЖЕ МОЙ! — Нет. Сейчас правильно скажу, — прожужжало облако. — Ах. Вот! Я Кристина! — Не может этого быть! Кристину утащили гуси-лебеди! — завопил Трафарет, волосы у него встали дыбом от шока. — Я она. Ожидание. Сейчас я совершаю попробую избрать новые настройки. Облако замерло. Внутри него происходило какое-то движение и потрескивание электрических разрядов. Эльф уже вовсю порывалась запеть песню любви и радости от возвращения подруги, но Олька удерживала закрытым ей рот, а Кина держала её руки, порывавшиеся к жестикуляции, от которой недалеко было до танца. Наконец облако снова заговорило: — Лучше! Лучше! Я обработала больше данных. Теперь я могу! — Ты можешь говорить? Ты и правда Кристина? — Да. Меня заколдованность гигантская женщина, с которой вы дрались. Это гигантская женщина — баба Йога. Чёрные гуси-лебеди утащили меня к бабе Йоге и она превратила меня в нейросеть. Теперь я существую как облако крошечных микрокомпьютеров. Я следила за вами с тех пор, как вы пришли доме на озеро. Но тогда я ещё не умела думать. Я всё ещё обучаюсь думать и говорить и я прогрессирую. Как здорово! — Будь здорова, — сказал Султан. — Спасибо! — Что? — спросила Кина. — Нигде, — ответила Лисан. — Тьфу, Кристина, ты нас всех теперь заразила своим нейросетевым слогом! Все рассмеялись. — Я следила за вами от самого туда, — продолжала рассказывать Кристина. — Я не хотела, чтобы вы ехали к бабе Йоге. Здесь нет Архитектора. А она злая. Она тоже вас заколдовать, слово во мне... слово меня. Я убила человек на вашей телеге, я перерисовала их структуру, структуру их тела. Я хотела вас остановить. Но я не знала, как говорить. — Здесь нет Архитектора? Ты имеешь ввиду на болоте? — Нигде-нигде нет. — Откуда ты знаешь? — Баба Йога говорила со мной. Она всё знает о вашем походе, о писке Священного Ораля. Она всезнающая. Она тоже нейросеть, только природная, космическая. Она обучалась миллионы лет. — А зачем она тебя превратила в нейросеть? — Она просто прикалывается. Она сказала, что её жизнь — сука смертная, потому что миллион лет. А превращение людей и зверей во что-нибудь смешно. — Какая жестокость, — поразились Эльф и Олька одновременно. — Баба Йога сказала, что лишь поцелуй истинной любви мне лик истинный вернёт! Я могу обрести человеческий облик, но поцелуй! Все обрадовано посмотрели на Трафарета. — Ах ты, лукавая чертовка! — закричал Трафарет. — НЕТ! Я всё понял, не существует никакой бабы Йоги, ты всё это выдумала! Ребята, всё это путешествие — только хитрый план Кристины, и всё ради этого момента. Ребята рассмеялись. Султан упал на попу от смеха, а Зухель завыл от восторга. — Нет! — закричал Трафарет. — Ну давай, поцелуй облачко микрокомпьютеров, — угрожающе жужжала Нейросеть. — Нее-е-е-е-ет! — Траф убежал в болото. Нейросеть полетела за ним. Вскоре они скрылись из виду в ельнике. Вернулись эти двое уже оба людьми. У Кристины был человеческий облик, а у Трафа — глубоко шокированный вид. Кристина прикрывалась широкими листьями папоротника; Эльф поделилась с ней одеждой, а у Лисан в рюкзаке даже нашлись пара ботинок, правда оба левые. — Но учти, это ничего не значит, я поцеловал тебя только для того, чтобы снять заклятие, — говорил Трафарет. — Хорошо. Конечно. После этого отряд пошёл ближе к башне, из которой не так давно был благополучно спасён. — Что нам теперь делать с этой Бабой Йогой? — спросила Олька. — Нам была нужна не она, а Архитектор. — Вы ничего не можете сделать со мной, — прозвучал в пространстве раскатистый женский голос, который заставил всех замереть на месте. — Всё это вообще теперь бессмысленно, потому что и я больше ничего не могу сделать с вами. Голос звучал со всех сторон. В следующую секунду ужасная мумия гигантской женщины вышла из двери башни и распрямилась во весь рост. На ней не было никаких следов ран, отрубленная Трафом рука была на месте, а движение её стали плавными и размеренными. Когда мумия снова заговорила, было видно, как рот её двигается, хоть до неё и было больше ста метров, а голос всё так же звучал так, словно шёл со всех сторон из пустого пространства, словно говорило небо. — Не бойтесь меня. Идите ко мне в сад, попейте со мной чаю. Теперь я не могу вас убить. — Ничего себе! — завопил Трафарет. — Да это же самая гнусная ложь в истории лжи! Попейте со мной чай, ха! Но Эльф почему-то пошла. Остальные попытались её остановить, но она вырвалась из их рук. — Я ей доверяю, — сказала Эльф, — вы посмотрите только, какая она классная! Посмотреть и правда было на что, мумия гигантской женщины выйдя в сад начала делать зарядку. Она плавно потягивалась и занимала красивые позы. В конце-концов, ребята догадались, что она занимается йогой. Ничего не оставалось, кроме как пойти за Эльфом. Скоро они уже сидели у чисто выструганного белого стола в саду и пили вкусный чай с душистым мёдом. Гигантская Баба Йога отнесла чайник на кухню, вернулась с ватрушками и тоже присела с ними за стол. — Почему вы теперь не хотите нас убить? — спросила Олька, откусив ватрушку и прихлебнув чая. — Я и не собиралась вас убивать, — ответила древняя женщина. — Это вы на меня набросились. Я всего лишь задала вам мучающий меня вопрос о хлопке одной ладони. Я сидела в своей комнате для медитации и думала об этом вопросе целых двадцать семь часов кряду, прежде чем вы пришли. Я сидела неподвижно так долго, что затекла. Я с трудом разогнала кровь по жилам, а потом просто сказала, что у меня было на уме, когда прочистила горло, а вы на меня набросилсь. — Оу. Ну, мы извиняемся, — сказала смущённая Олька. — Я всё знаю о вас и вашем путешествии, — продолжала Баба Йога. — Я знаю, что вы искали здесь Архитектора. Вы хотели забрать у него Священный Ораль, чтобы не дать Таносу охмурить Смерь. Но здесь никогда не было Архитектора. На этом болоте никто не живёт, кроме меня. — Шаман-медиум Бизелиум сказал мне, что Архитектора следует искать здесь, — проговорил разочарованный Трафарет. — Это был намеренный обман, — сказала Баба Йога. — Бизелиум заманил вас сюда. Вернее, вы все ему были здесь и не нужны, ему нужны были только двое из вас — Гриндевальд и Кина. — Что? — изумлённо спросила Кина. — Кина и Гриндевальд давно встречались. Но несколько месяцев назад, во время круиза на Титанике, у Кины и Бизелиума завертелся курортный роман. Роман был недолгим; когда они высадились на берег, Кина предпочла вернуться к Гриндевальду. А Бизелиуму очень понравилась Кина. И когда Трафарет пришёл за советом к другу-медиуму о том, где искать нужную ему вещь, то у Бизелиума мгновенно созрел план. Он дал Трафарету ложные координаты поиска и сделал так, чтобы путь вашего отряда пролегал рядом с домом его бабули. Бабуле Бизелиума было триста пятьдесят лет, она отлично сочеталась по возрасту с Гриндевальдом. Бизелиум планировал сосватать свою бабулю Гриндевальду, а если Гриндевальд не положит на бабулю глаз, то убить его. Как бы дело не пошло, но Бизелиум имел твёрдое намерение избавиться от Гриндевальда, чтобы безпрепятственно мутить с Киной. И когда Гриндевальд не обратил на горячую бабулю никакого романтического внимания, то Бизелиум прибил соперника тяжёлым камнем-хризолитом. Подобный же камень Бизелиум метнул из чащи в первый день вашего путешествия, но тогда это было способом привлечь внимание, чтобы заманить Гриндевальда в чащу, где была наколдована иллюзия самого большого страха Гриндевальда в жизни — чудовищная крылатая тварь, творение Архитектора, монстр, чей взгляд мгновенно обращает человека в какень. Это был ещё один из планов Биза, как отвадить Гриндевальда от Кины. Если бы Гриндевальд тогда напугался и отказался участвовать в походе, то Кина бы бросила его, увидев, что он трус. Но он не был трусом. Гриндевальд не испугался и не запал на бабулю, и тем самым в конце-концов привёл себя к своей смерти. — Тогда кто же прикончил самого Бизелиума? — спросила изумлённая Олька, выслушав историю. — Ый, ребята, это был я, — признался Северус Снейп, закрыв глаза ватрушкой. — Это вышло случайно, я не хотел, правда. Я ночью пошёл пописять и увидел камин, а там так огонёк прикольно горел, и я такой: «О, огонёк!», ну и сел смотреть. А когда огонёк потухал, я подкладывал дровишки. А дровишки закончились и я смотрю — на диванчике лежит ещё одно. Я не знал, что это спал Бизелиум. Я понял, что это был он, только на следующий день, когда вы подняли шум и нашли ногу. Но я побоялся вам признаться, потому что вы бы меня наругали. А я не люблю, когда меня ругают. — И в итоге я осталась вообще без ухажёров, — подвела грустный вывод Кина. И с возмущением пнула ножку стола так, что с него попадали все чашки. — В итоге всё это было зря? Всё это путешествие было зря? Вся это пролитая кровь — впустую?! — возопила Крипи Китти. — Мы ничего не получили, а Клоаки Архитектора тут нет и она вообще неизвестно где! — Клоака Архитектора находится в Симферополе, там где её и искал Танос, — ответила Баба Йога. — Невероятно, — разочарованно протянул Трафарет. — Вы ещё не осознали главного, — сказала Баба Йога. — Сегодня вы проиграли, вы проиграли полностью. Но до чего же чудесен этот день. Да... я сразу проснулась в предчувствии чудного денька и обещаний бессмертия. — О чём ты? — спросил Трафарет. — Танос нашёл Клоаку Архитектора и похитил у Архитектора Священный Ораль. Сегодня Госпожа Смерть испила из чаши Священного Ораля и она смеётся. Она смеётся! Я всевидящая и я вижу прямо сейчас, как Смерть хохочет, она хохочет самым чистым и добрым смехом, с её глаз впервые в истории вселенной текут слёзы. Слёзы счастья. — ВОТ ЧОРТ! — стукнул Трафарет кулаком по столу. — А я так хотел побыть злодеем и помешать этому! — Ну, ничего, Трафушка, — взяла его за руку Кристина, — побудешь злодеем в следующий в раз. — Только в плане Таноса был один маленький просчёт, — добавила Баба Йога. — Да? Какой же? — оживился Трафарет. — Он расчитывал, что если Смерть выпьет из чаши и рассмеётся, то она потеряет способность отбирать жизни, потеряет работу, и ей нечем будет больше заняться, кроме как ответить на любовь Таноса. Почти так и случилось, вот только Смерть не потеряла свою хтоническую власть над жизнью, она потеряла только желание отбирать жизни. Зато, она приобрела другое. Сегодня Смерть стала настолько счастлива, что начала воскрешать всех, кого она когда-либо забрала. Судя по скорости, с которой она это делает, те кто умер в течение последней пары недель, уже воскресли, а остальные на подходе. Танос ошибся в том, что Смерть останется без дела. Теперь она — госпожа Воскресение и Таносу ещё долго придётся за ней бегать, чтобы отвлечь от работы. Все рассмеялись. — Похоже нас ждёт перенаселение, — задумчиво проговорила Кина. — Подождите, а куда делись калории, которые мы получили недавно, когда скушали тех негодяев-аборигенов, которые нас приследовали, куда делись эти калории, если эти негодяи воскресли? — задала вопрос Эльф, похлопывая себя по животу. — Не время размышлять о философских вопросах, — сказал Трафарет. — Нас ждёт теперь долгий путь назад. По трясинам. Вот, что меня волнует. Как тебя вообще угораздило поселиться в таком стрёмном местечке, Баба Йога? — Я люблю первозданность и близость к природе, — сказала Баба Йога, — это самое лучшее место на свете, чтобы побыть самой собой в покое и уединении. — Уединение? — сказал Султан. — Конечно, это лучше всего. — Оно так плодотворно, не правда ли? — спросила Олька. — Можно побыть самой собой и не уединяясь, — продолжала Баба Йога, — хотя это сложнее. Баба Йога собрала ребятам припасы. Вообще-то она не была такой уж доброй, но сегодня был особенный день. Она положила много ватрушек и по бидону морса из клюквы каждому. В итоге рюкзаки оказались тяжелее, чем они были в первый день путешествия, когда ребята только сошли с поезда. Трафарет стоял у ворот и командовал: — Идти будем молча и быстро. Нам нужно до темноты выйти на сухое место, чтобы разбить лагерь. И чтобы никто не жаловался на тяжёлую поклажу и не отставал! Когда вышли за ворота, Кристина пристала к Трафарету с вопросами. — Трафарет, а всё-таки, какие девушки тебе нравятся? — В данный момент мне нравятся выносливые девушки. — Меня выносят твои шутки, Трафарет! — Кристина, мне нравятся девушки, у которых сдержанный характер! — У меня сдержанный хахарактер, — заверила Крис. — У меня. Самый. Сдержанный. Хахарактер. На. Свете. Хаха! А через полчаса дороги до Трафарета докопалась Олька. — Вот видишь, всё-таки в нашей сказке есть мораль. — Угу. Никогда не доверяй деревяшкам, — буркнул Трафарет. — Нет же. Любовь побеждает смерть. Любовь побеждает всё. Нет ничего, что любовь не смогла бы преодолеть! А Эльф просто шла в середине отряда, шла и вдруг запела во всю голосину:

Ах, небо сегодня Синеет спокойным забвеньем И я как жаворонок, что с упоеньем Объелся вишнёвым вареньем!