I love Japan

Мы сидели на полу, точнее сидел я, а следом ко мне присоединились Рей и Харрис. По покрасневшему лицу Харриса, не сложно догадаться, что та успела, исподтишка, нанюхаться пива и теперь довольная как слон, к тому же давит совершенно невинную лыбу. Брат оставался против подобных закидонов сестры и поэтому, словив мой саркастичный взгляд, влепил ей подзатыльник, чтобы не расслаблялась. Скорее всего, Рей тоже пьян, правда, совместное проживание вместе с ними и другими участниками игры, научило меня многому, что не шибко вливалось в стандарты родной страны. Должен признаться, что в этом месте я оказался впервые, но судьба готова затащить и не в такие дебри — книги про самураев и буддийских монахов рассказали мне о многом, так что оказаться здесь, это не совсем уж и плохой вариант. Несмотря на их слегка распущенное поведение, проводя друг с другом время наедине, или же с другими игроками, они всегда оставались счастливы, что бы не произошло — стакан пива всегда сглаживал ситуацию. И вот сейчас, когда Рей слегка пнул свою сестру, а та, как ни в чём не бывало, продолжила несвязный рассказ про то, как бы ей хотелось разорить все запасы организатора и затарить очередную партию бухла. Рей же активно поддерживал эту идею, но не для того, чтобы напиться в хлам — ему искренне хотелось насолить Боссу, но зная то, какими средствами тот заправляет, отложил эту затею в самый дальний угол временного ящика. Так мы и болтали ни о чём: Рей, Харрис и я. Также хочу сказать, что знания моего английского совсем не «very good», поэтому мне по сто раз приходилось спрашивать о правильности моего понимания в переводе нашего с ними диалога. Это было для них совсем не в тягость. Не понимаю откуда эти двое брали силы, правда, у меня есть два предположения: первое — они оба бухие; второе — они отбитые на голову идиоты, но это шутка. На самом деле я так не считал и никогда бы об этом не подумал. Рей и Харрис добрые, умные, отзывчивые люди, которые в буквальном смысле, приютили меня в своё общество «весёлых алкоголиков». Если говорить о себе, то я не пью, но может быть и пил бы, но до исполнения восемнадцати лет, — хочу немного подождать. К тому же, отец всё ещё нуждается в дорогостоящей операции, а я, как назло, подыхать не собираюсь. Надеюсь, что и Харрис сможет завязать с любовью к спиртным напиткам. По крайней мере, хотя бы на пять минут. Внезапно, я заметил, что альбинос смотрит на меня как-то по-особенному. Да, Рей считался альбиносом. Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобным сортом людей. В Японии все как на подбор, но увидя Рея в кругу ребят, с которыми я знаком всю жизнь, создавалось впечатление того, что мы все правильно созданные куклы, а он бракованный. Я так не считал и не уверен, что друзья бы посчитали так же, но сами знаете какая в Японии строгость, в особенности, если дело касается внешнего вида. А у него ещё и глаза красные, как у вампира. Подобное я тоже никогда не видел, но Рею шло абсолютно всё и никакой он не бракованный! Он просто особенный. И да, что-то я отвлёкся… Так вот, юноша посматривал на меня весьма озабоченно, а я понятия не имел, что ему от меня нужно. Харрис продолжала болтать о своём, а мы неловко поглядывали друг на друга, не зная, что и сказать. Позже, Рей изрыгнул кашицу из предложений, которую трудно было переварить для понимания: «Помнишь такую рисовую штучку? Она ещё такая кругленькая. Мне она в прошлый раз очень понравилась. Как же её зовут?... Моти! Точно! Моти!», — с помощью последних слов мне с лёгкостью удалось догадаться, о том, что так активно пытался объяснить мне Рей. Улыбнувшись, я открыл рюкзак и достал ещё одну, нетронутую пачку с моти. Альбинос набросился на неё, как коршун на добычу, вцепившись в упаковку обеими руками. Казалось, он глотает их не пережёвывая, но я не стал ничего говорить. А всё потому, что был не в состоянии описать удивление такими примитивными словами, которые я знаю. Альбинос съел всё, но и с сестрой поделиться не забыл. Услышав, то как сильно урчит мой живот, я решил тоже немного перекусить. Рей долго наблюдал за тем, как я ем рис с помощью палочек и, всё же, сам решил попробовать. Он брал их и так и сяк, но они неуклюже падали на пол или же просто не хотели подчиняться его командам. Поесть ему ими так и не удалось. Расстроенный Рей сломал их, но видя моё изумлённое лицо, извинился. — Прости, — с сожалением кивнул альбинос, — я не хотел! Честно! — Ничего… — Наивно улыбнулся я. — У меня есть другие палочки. Альбинос мне покоя не давал: убеждал, что не хотел, что оно само и, что ему очень жаль. Я пообещал, что в дальнейшем не стану вспоминать тот случай, но парень не унимался, продолжая мелить языком, переливая из пустого в порожнее, так же, как назойливая муха, жужжит под окном и никому не даёт спать. Даже Харрис не выдержала и тихонько стукнула его по голове пустой пластиковой бутылкой. Если бы не Харрис, то я бы сделал тоже самое, но совсем не из-за злости, а любя. К удивлению, но юноша стих, призадумался, а потом спросил: «давай я подтяну тебе английский?» — Это звучало так просто, как будто он и не знал о моём перелёте сюда из Японии. Сначала я не понял в чём взаимосвязь между сломанными палочками и английским, но потом решил послать всё к чёрту и с удовольствием согласился на предложение Рея. — А я буду вам помогать! — Подсела Харрис ближе к нам, скрестив по-турецки ноги. В моём рюкзачке всегда хранилась тетрадь и ручка. Альбинос долго её рассматривал: она была перьевая, с острым, металлическим наконечником. Для меня она ничего особенного не представляла — ручка как ручка, а вот парень отнёсся ко всему не так-то просто, как в целом предполагал себе я. Налюбовавшись вдоволь, Рей стал настоящим сенсеем: совершенно строгим и серьёзным. Видимо, его доброта и розовая наивность решили взять на сегодня выходной. Ну ничего. Зато у меня получится посмотреть на друга совсем с другой стороны, что выглядело не так естественно как обычно, но в то же время, мне понравилось. Сначала мы повторили буквы, цифры, а потом попробовали написать их в тетради. Удивительно, но получилось достаточно неплохо, несмотря на тот факт, что правила письменности в японском и английском языке отличаются. На моменте с буквой «h» я вспомнил, то как получил от папы в подарок английский букварь, где картинок было не так уж и много, но читать я любил, поэтому с лёгкостью сейчас могу воспринимать азы. Друзей это впечатлило и поэтому мы решили заняться чем-то по сложнее — постройкой предложений и записью их в тетрадь. Вот именно здесь моя компетенция — всё. В английском языке так много времён, что от одних единых названий начинает кружиться голова. Харрис меня поддерживал, а Рей спуску почти-что не давал. По моему угрюмому лицу не трудно догадаться, что изнутри я вскипятился, как самый настоящий чайник, осознав, что если всё это не закончится здесь и сейчас, то я закричу не тише того самого свиста чайника. Я поворачиваюсь к Рею, готовый высказать всё, что думаю об английском (в плохом ключе) и он целует меня в щёку — быстро и неожиданно. Харрис отвернулась к другим ребятам, не успев заметить всего того, что произошло секунду назад. Быть может, если бы она в действительности увидела всё это, клянусь, я бы умер со стыда. Не знаю почему. Наверно, потому что я не знаю как правильно на это нужно реагировать. Мне никогда не нравились девочки. Мальчишки по типу меня влюблялись, шушукались между собой, рассказывая кому какая нравится, и кому какую хочется взять в жёны. Я тоже играл роль влюблённого дурочка, но всё до поры до времени, пока я не влюбился в молодого учителя, который пришёл работать в нашу школу совсем недавно. Высокий, стройный брюнет, походивший на любого другого учителя, но именно он без спроса захватил моё сердце и казалось, что это навсегда, но нет. Влюблённость закончилась быстро, а мне казалось, что у нас будет отличная совместная жизнь. Я сидел за последней партой и глаз не сводил с возлюбленного сенсея. Зайдя в кабинет, мы все организовано вставали и кланялись, проговаривая зазубренное: «Ohayou gozaimasu». Он кланялся вместе с нами и я исподлобья всегда хотел заметить его опущенную голову, правда, это было совсем невежливо с моей стороны, но мою бестактность никому не удавалось заметить, ведь никто не был влюблён в меня и это хорошо. Проходя мимо рядов, чтобы указать на наши ошибки, он стучал пальцем по листу с заданием, указывая жестом, что именно здесь не так, но я не обращал внимание на ошибку, а наблюдал за тем, что делает его рука: сколько раз он постучит о парту, какой рукой он это сделает, насколько сильно согнётся палец при ударе. Мне хотелось схватить эту руку, прижаться к ней лицом, поцеловать; хотелось остаться с ним наедине, целовать его губы, быть прижатым к стенке и изнасилованным столь сильным и горячим мужчиной. Но моё любящее сердце погасил один случай. Как-то раз мы с другом невероятно сильно поссорились. Настолько сильно, что дело чуть-ли не дошло до драки, а оно бы и дошло, если бы мой, на тот момент, любимый сенсей не схватил меня за руку и не потащил к директору, так как мужчина посчитал, что это я инициатор ссоры, правда в этой ругани я и мой друг были виноваты оба. В итоге, вызвали отца. Он просил прощения за моё поведение, обещал, что такого больше не повторится, а так же заставил и меня извиниться перед учителем. Делать было нечего: пришлось согнуть спину, сказав «sumimasen». Дома я получил нехилую взбучку, после чего любовь как будто бы ветром сдуло. И сейчас всё повторяется: спустя столько лет я вновь влюбляюсь — в учителя. — Ты всё понял? — Скептически поднял бровь альбинос, как будто бы между им и мной вовсе ничего и не было. — Да. — Быстро кивнул я. — Тогда напиши в тетради имя того, кого ты любишь. — Вспомнив, что мы всё ещё учим английский, попросила Харрис. Я долго сидел в ступоре: думал мол действительно девушка обо всём догадалась или же она просто хочет испытать мои способности. Мне хотелось быть честным — написать имя Рея в тетради, но рука сама собой отказывалась это делать. Написать три слова: «I love Ray» — это ведь так просто, но нет… Вот, почему я такой слабак?! Сейчас и тогда — почему? Как бы сложилась моя жизнь, если бы в тот день я бы смог найти в себе силы, признаться учителю в чувствах, или же сейчас, — кто мне мешает? Я просто трус, которому навеки суждено бояться своих чувств. В тетради я быстро написал «I love Japan». Харрис и Рей похвалили меня и больше к английскому мы не возвращались. Время близилось ко сну, а это значит, что во время отбоя во всем помещении отключится свет. Я съел лапшу и лёг спать, но спал недолго, так как услышал чьи-то быстрые звонкие шлепки босых ног направленные в сторону туалета. Мне как назло тоже захотелось отлить, поэтому я осторожно встал и тихо прокрался в уборную. У зеркала стоял альбинос с влажным от умывания лицом. Увидев меня в отражении, он испуганно оглянулся, будто бы лицезрел настоящего призрака. Я долго смотрел как смывается вода в унитазе, но как только вышел, то чуть ли не пришиб альбиноса дверью, правда, я всё же вовремя успел её остановить, а то бы точно парнишка без головы остался. Он не отошёл от двери в момент предсказанного мной удара, как будто бы зная, что этого не произойдёт. Он хотел войти в мою кабинку, но я то рванусь в одну сторону, а он следом за мной, то в другую, и он туда же. Затем нависло неловкое молчание. Рей опустил глаза в пол, а я обнял его как человека, который вот-вот и сейчас заплачет, погладил его по голове, позволив лицом уткнуться в грудь. Он не отстранялся от меня и это молчание длилось ещё какое-то время, пока я не соизволил поднять его лицо, посмотреть в эти алые вампирские глаза, которые совсем не смахивали на злодейские. Я коснулся губами его бледных губ, но мы не целовались. Альбинос не хотел меня отпускать. Я спустился ниже и поцеловал его в шею один раз, потом ещё раз и ещё. Он стонал, как самый настоящий влюблённый парень. Я продолжал целовать его, и когда засунул руку в его трусы, то понял насколько сильно Рей боится этой активной анальной мастурбации. Вздрагивание его тела говорило лишь об одном — об отвращении. Прижав его лицом к двери, я нежно поцеловал его в ушко и снова эти ангельские стоны заставили россыпь мурашек пройтись по моей коже. Я стоял сзади и ждал того момента, когда нужно будет начать. Альбинос кивнул, и я, засунув два пальца в рот, хорошенько смазал их слюной, а после, тщательно промазываю отверстие Рея, аккуратно засовывая пальцы вглубь, чтобы наверняка. Юноша стонет при первом же вхождении, но я не стал прикрывать его рот рукой: решил, что это того не стоит. Схватившись за руки, мы занимались сексом до тех пор пока оба не кончили. Из его ануса обильной струёй текла сперма. Юноша хотел убрать её самостоятельно, но я помешал ему с этим. Излишки семени я убрал рукой и смыл их в унитаз. Мы долго целовались: это были короткие, нежные поцелуи в щёки. Потом я неожиданно схватил его на руки, а тот смеётся от удивления, но вспомнив, что все спят, затих, но хихикать не перестал. Я уложил его в диван и лёг подле него. Я нежно поцеловал его в лоб, а он как маленький, прижался к моей груди и заснул. — I love you, Ray… — Это было последним, что я ему сказал перед тем как уснуть.