— Как думаешь, история говорит правду о «людях»?
Кинро задумчиво покрутил в руках чашку с чёрным кофе и поднял взгляд на Гена. Ген терпеливо ожидал ответа на свой вопрос.
— Я предпочитаю многовековой истории, всё же, придерживаться, — пояснил он, поставив чашку на блюдце. — Человеческая раса, преимущественно, населяла Землю множество веков назад. Вампиры же, стоило людям открыть для себя их существование, их пугали. Уже верится, не так ли? И вампиры жили притеснёнными, на самом дне, скрываясь, выдавая себя за людей…
— До тех пор, пока наши вамп-предки не дотюкали, что слабых людей можно загасить! — Ген довольно закинул 2 кубика сахара в и без того сладкий раф. Кинро молча подал собеседнику чайную ложку. — Не изучал я историю никогда углубленно, — произнёс он с улыбкой, — но это — моя любимая часть, всегда буду её помнить.
— Если она правда, конечно?
— Да, — кивнул Ген, — если в учебниках не врут, естественно.
— Значит, ты не веришь в «людей», Ген?
— И верю, и не верю. Вот мы с тобой вампиры и родители наши вампиры. Все, кого мы знаем — вампиры… Историки хотят сказать, что когда-то жили некие существа без способностей, питавшиеся другими существами?
— А ещё тем, что росло из почвы.
— Ну и варвары, — Асагири негромко хохотнул в кулак.
Кинро сделал несколько медленных глотков кофе. Пустые беседы с Геном Кинро успокаивали, а чёрный кофе — без сахара, обязательно, — взбодрял. Он любил после пар, порою, спокойно подождать парня в библиотеке, чтобы тот потом подхватил его под локоть, выхватил из рук книгу и бодрым шагом потащил в их любимую кофейню при университете.
Ген последовал примеру собеседника, отпив свой приторный супермолочный раф. Если Кинро был по-своему мужественно прелестен в некой простоте, даже «неотёсанности», то Асагири — сплошная сахарная бомба в неоновых тонах.
— Каждый раз новый кофе пробуешь, — прокомментировал Кинро.
— Пока все виды не исследую в здешней кофейне, не успокоюсь. И предлагаю лучше вернуться к нашим «людям», дружочек, — когда Асагири жаждал знаний, глаза его горели.
— Я всего лишь студент исторического факультета, а не человеческий амбассадор.
— Каково это — быть
традиционным вампиром, а? — подпёр щёку ладонью Ген. — Чувствуешь ли ты, что имеешь с расой прошлого что-то общее?
Разные Кинро и Ген, всё-таки, были не только в предпочтениях кофе.
Кинро являлся вампиром традиционным. То есть, употреблял в пищу кровь, старался избегать солнца — по мере возможности, — был физически силён, высок…
— Я думаю, — произнёс он, ярким взглядом цепляясь за блекло-серый взгляд Асагири, — что общего с «людьми» много, как раз-таки, у тебя, Ген.
В то время как Ген был вампиром
энергетическим.
— Так многие говорят… Однако, я не чувствую насыщения от еды, которая попадает в мой рот, проходит через стадии пищеварения и так далее.
— Но она у вас, как минимум, переваривается? —
в отличие от наших желудков.
— Ага-а-а. Но смысл от подобной «фичи», если я умру, сколько еды бы ни заглотил? Мы вообще как смартфоны. А остальные для нас как пауэрбанки. Общение, прикосновения — и ты сыт. И не умрёшь позорной голодной смертью!
— Потому что это ваш рудимент, дурень! — Кинро внимательно наблюдал за тем, как его собеседник расплывался в глупой улыбке. — Это ваша остаточная от людей особенность, выражаясь проще. Человечество находилось под гнётом вампиров, ему надо было что-то предпринять ради выживания. Так произошёл жесточайший естественный отбор.
— О-о-о! А расскажешь поподробнее?
— Что, вообще не изучал ничего подобного?!
— Не-а. Я больше по языкам, чувак, — сказав это, Асагири приглашающе протянул руку Кинро, как-то хитро, как умел он один, улыбаясь. — Нам стоило давно поболтать на эту тему. Нечасто, знаешь ли, мне открываются традиционные вампиры.
И Кинро, не долго думая, коснулся чужих длинных пальцев.
Вскоре энергия начнёт покидать его тело — наперёд знал он. А ещё позже он, на шатающих ногах, пойдёт домой, совершенно обессиленно завалившись в кровать.
— Да что тут рассказывать. История буквально «чилдрен эдишн», — начал Кинро, прикрыв веки. — Вампиры были для людской расы «существами со дна». Мы вызывали у них интерес и, в равной степени, страх. В конце концов, кому понравятся типы, которым по нраву пить чью-то кровь?
— Ну, вы ж не их кровь пили.
— Точно так же, как и они ели не только говядину, баранину и так далее.
— Фу-у-у! Они хавали животных?! Прям ловили и вгрызались в их бегущие задницы?!
— Нет, они их не живыми ели… Только морепродукты, бывало, могли в пищу употребить — ещё ползущими или…
— Не продолжай! Это отвратительно! — Ген показательно засунул два пальца в рот.
— Полагаю, так называемая вымершая раса была одурачена их же кинематографом.
— Ты про те старые фильмы, где вампиры либо полное зло-кровосиси, либо необоснованные сексбомбы?
— Да. Что неизвестно — то странно. Даже страшно.
Чашка с кофе Кинро опустела. На её белых стенках остались желтоватые разводы, которые он порой любил сравнивать с кровью.
Ради интереса Кинро уже пробовал есть мясо. Что там богатые люди любили есть? «Стейк с кровью»?
Кончилась вся эта не особо-то и приятная по вкусу история корчащейся у унитаза рожей студента — держащегося за живот, чувствующего, как собственный желудок пульсирует изнутри, отторгая некогда съеденный им кусок обыкновенного сырого мяса. О жареном, вареном или подвергшемся какому-либо иному виду приготовления и речи идти не могло. Организм традиционных вампиров попросту не усваивал ничего кроме крови.
Удивительно, как им ещё досталась возможность пить чай или кофе.
Впрочем, спасибо ей. Теперь Кинро легче сблизиться с Геном, приглашая на сладкий кофей со сливками.
— А как мы, ммм, эволюционировали в энергетических вампиров? — спросил Асагири с интересом. — Мои предки были так называемыми «людьми», но что сподвигло их мутировать именно в эту сторону, Кинро?
— Голод, — ответил тот кратко. — Период великого голодомора. Настоящее испытание для человеческой расы, предоставленное вампирской.
— Как месть за то, что те держали в голоде нас?
— Верно. Вампиры долгое время держали нейтралитет. Люди развязали войну сами, выдвигая правила, напирая, специально выходя на нас… Им было тяжело понять, что мы — вампиры — уже давно не употребляем в пищу человеческую кровь. Мы… казались им монстрами. Вампиры и так взяли за привычку скрываться от их глаз — просто по причине того, что наши желудки отличны от их.
— То есть, вымершая раса сама выслеживала вампиров и кошмарила их?
— Да, — кивнул Кинро.
— Гениально.
— А то.
— А потом что произошло?
— Произошла несправедливость, — парень деловито поправил сползающие с переносицы очки. — Вампиры превосходят людей по всем параметрам, так почему сильнейшие вынуждены залегать на дно? Природа ведь, — он долго очерчивает взглядом тонкую фигуру Гена, — не работает… таким образом.
— Согласен, — Асагири язвенно улыбнулся. — Непринятие нашего едения даже не может приравняться ненависти людей, что не в силах отказаться от животного мяса.
— Люди, которые не ели мясо, назывались вегетарианцами. А те, кто пошёл ещё дальше — веганами. Эта раса много экспериментировала.
— Блин, а мы, вот, не имеем такой возможности — экспериментировать. Потому, беру от разных-разных кофе всё, что могу!
— Это многое объясняет, Ген.
Они одновременно рассмеялись.
— И всё же, почему я
такой вампир? — спросил Асагири, вновь подперев ладонями округлые бледные щёки.
Кинро на собеседника на секунду засмотрелся.
— А? Что?
— Почему я энергетический вампир? — повторил тот. — Мне кажется, или какой-то части истории ты умышленно избегаешь, а, дружок? — а когда Ген щурил свои озёрно-серые глаза, он, казалось, подозревал тебя в самых потаённых грехах.
— Я действительно не любил ту главу про наступление голодной смерти у людей, — виновато почесал шею Кинро.
— Именно из-за пережитого вражеской расой голода появились… мы?
— Вероятно, именно по этой причине часть про столь ужасное время не вошла в учебники по школьной истории.
— Но как они провернули это? В смысле, лишили нас еды? Не убивали же и свою еду тоже?
«Как странно, — думал Ген, — и ту, и нашу расу ведь, в большинстве случаев, объединяет общее желание съесть то, что имело возможность бегать».
— Вампиры прошлых лет собрали людей в одном месте, в ограниченном пространстве, — произнёс Кинро, наблюдая за чужой реакцией. — И морили голодом.
— Сколько же лет это продолжалось, что «человечество» решилось на новую, так скажем, ступень эволюции?
Кинро откинулся на спинку дивана в раздумьях.
Ген в тот краткий миг успел подумать, что этот парень в строгих очках, с аккуратно стриженными каштановыми волосами, сидящий напротив, приходится ему кем-то большим, чем обыкновенный собеседник. Кремовый цвет мебели обыгрывал не совсем присущий вампирам золотой загар Кинро новыми красками. Он был по-своему странно-привлекателен. Но красоту эту в нём надо ещё отыскать, долго и долго беседуя, вглядываясь в чужие острые черты лица.
— Неизвестно точно, — вздохнул Кинро, и Ген встрепенулся. — Просто… представь себе картину: вампиры заключают людей за стены. И люди там пухнут от голода, испытывая на себе весь процесс медленного угасания…
Ген на секунду представил, как ужасно раздуваются животы у этих тощих и бедных от долгого голодания. Как они начинают от отчаяния есть друг друга, как мать скармливает ребёнку её же часть тела. Общий плач, разруха, смерть, о которой остались самые душераздирающие записи.
«Был голод, но, привыкшие к умиранию, люди умирали молча. С каждым днём пухли всё больше и больше, недоуменно пробуя свои руки, ноги, подглазья, налившиеся голодной водой, и умирали, проделав перед смертью тысячу ненужных штук…» — фраза из книги одного зарубежного писателя. Брало за душу, давило на горло, выворачивая наизнанку то, что означает «оказаться на самом дне разума».
И Ген нередко вспоминает другое изречение — не про сумасшествие от пустого желудка — про то, как примитивный голод способен сбить ход мыслей даже самого гениального в мире человека.
«Быть не в состоянии думать из-за того, как же сильно жрать охота — вот что означает, в самом деле, оказаться на дне, Асагири Ген!» — фраза отнюдь не из книги, да и не писатель вовсе сказал ему это. Вроде бы.
Что-то в голове отдалось далёким хрустальным отголоском.
Появилось странное чувство — как если бы он забыл дома что-то важное, отправившись в далёкое путешествие.
— …Представляешь, Ген?
— Что представляю?..
— Как это удивительно — спустя много времени обнаружить, — Кинро говорил уже немного воодушевлённо, и Асагири понадобилось время, чтобы уследить за вновь, почти что, восстановившимся энергетическим потоком, — что все люди вокруг мертвы — в маленьком надёжно запертом сарайчике — за исключением одного. И погибшие эти полегли не от голода!
— Человек питался их энергией, — осенило Гена.
— Да-а-а, — парень довольно поправил опять сползающие с переносицы очки. — Позже подобные случаи стали повторяться всё чаще. Беременные женщины в закрытых вампирами территориях начали рожать энергетических вампиров.
— Однако, нас по-прежнему очень мало живёт в мире, — грустно вздохнул тот.
— Радует, что с вашей «духовной пищей» проблем, хотя бы, нет.
Оставалось только согласно кивнуть.
Еда у вампиров энергетических и традиционных вообще была феноменом интересным. Традиционные вампиры питаются кровью — любой, какой захотят в зависимости от предпочтений. В древние времена, когда люди ещё населяли Землю, вампиры иногда могли захотеть полакомиться кровью человеческой: она обладала специфическим вкусом, ведь вымершая раса питалась абсолютно разными продуктами. Однако, просто взять и попросить крови было негуманно. (А охота на представителей чужой расы — вообще что за сумасброд). То ли дело кровь свиная. Она среди своих — вампиров — была в лёгком доступе, плюс больше всего походила на человеческую.
Кинро имел довольно странные вкусы касательно выбора крови. Он пил рыбью, пока все остальные «фу»-кали. А настоящую кровь энергетических вампиров, что сдавалась ими ради лёгких денег, его не сильно привлекала. Бог знает, чем питались эти индивидуумы. Ген, например, часто сдавал свою кровинушку в фонд хавчика кровососов, питаясь людскими суши-бургерами, чипсами в попытках догнать вкус. (Гену кофе энергию жить давал, «обычная» еда — вообще нет. Такие как он ели её по причине «прикольно», и всё тут). По итогу, Кинро и вовсе начал нос воротить от такого проявления доброты. Да и дорого нынче пить кровь твоего собрата по народу.
Что же касается энергетических вампиров — тут всё куда сложнее. Благо, сработала схема: энергосы делятся тромбоцитными коктейлями; кровосиськи могут помочь с энергией. Да, энергетические вампиры также могут питаться, прибегая к помощи других энергетических вампиров, но в случае Гена вновь сыграло что? Правильно, предпочтение.
Ему почему-то казалось, что традиционные обладают куда более питательной силой, нежели собратья.
А может, в строении вкусов Гена сыграло свою роль то, что родители, сразу с момента рождения, делились энергией не своей, а приглашали специально подготовленных вампиров.
Чем сильнее внутренняя сила, тем «вкуснее» будет трапеза — местная аксиома. Поддавшиеся депрессии, апатии, слабые духом и телом — всё равно что традиционщикам осушить дряблую крысу.
Гену также казалось, что интеллект источника пищи может повлиять на вкус. Кинро обладал хорошей памятью, поразительным для своих лет багажом знаний, был прилежен и совершенно точно был неслаб как морально, так и физически.
«Вкуснятина», — Асагири хитро улыбался, стоило парню начать маячить в библиотеке с тонной книг в руках.
— Скажи, Ген, — Кинро заметил, как собеседник о чём-то глубоко задумался, — а как так вышло, что теперь мы… дружим? Дружим ведь?
— Дружим-дружим! — улыбнулся Ген. — А знаешь, не знаю. Сначала ты мне показался субъективно аппетитным, извини уж.
— Бывает, — на чужие слова обиды не было. Даже
прикольно как-то, что ли.
— Конечно, ты и на вкус оказался одним из лучших, — хохотнул от себя же он, — но я… извини, я, наверное, немного только что соврал. Ты появился так внезапно в нашем университете, так быстро завёл знакомства, причём, не просто чтобы были, а как-то стратегически.
— «Стратегически»?
— Ага. Сконтачился с отличниками своего исторического, деловая вампирская морда.
— А… Ну, я перевёлся из другого ВУЗа, мне нужна была помощь от опытных студентов…
— Просто шутка, — Асагири вновь хотелось смеяться.
— Так, я показался тебе интересным, потому что взялся из ниоткуда?
— Типа того. Ещё, думаю, ты один из тех редких типов, про кого ни один студент плохого слова не скажет.
Кинро счёл последние слова за комплимент.
— Завтра, как обычно, ждать тебя в библиотеке? — спросил Ген, любезно решив оплатить заказ за двоих.
— Не надо, я за кофе сам опла…
— Настаиваю, — парень легко накинул на чужую широкую ладонь салфетку, вызвав у Кинро недоумение, и только потом положил на неё свою.
Кинро удивлённо вздохнул.
— Да… А хотя, давай сразу в кофейне.
— Ого, меняешь ради наших светских посиделок свои планы?
— Да.
— Как не похоже на тебя, дружочек.
Ген подозвал одним жестом к себе официанта, засунул в высокий узкий стаканчик купюру с чаевыми и положил голову на свои локти, смотря на Кинро.
— Но спасибо, — сказал он, как-то стеснительно опустив ресницы.
— Тебе спасибо.
Кинро смотрит на других студентов, которые тоже, чуть ли не каждый день, любили посидеть в приуниверситетской кофейне. И, качая головой, стреляли порой в их сторону глазами.
— Буду ждать тебя здесь, как все к этому и привыкли.
***
— Прошло 40 минут, — Кинро пристально смотрел на настенные часы в кофейне, сощурив глаза.
Ген не пришёл.
— И не придёт, вероятно, — бросил он сам себе под нос.
Прошло ещё 20 минут. Итого, целый час опоздания.
— Что, не пришёл? — спросил задорно некто, стоящий позади.
Этим некто оказался парень, смешавший в себе крови двух видов вампиров — Рюсуй Нанами, с факультета по направлению «бизнес-школа».
— Как видишь, — пассивно повёл плечами Кинро.
— А чего это он? Вроде так всегда крутился около тебя.
— Учитывая, какой он популярный парень, возможно, предпочёл моей компании кого-то поинтереснее.
— Думаешь? — Рюсуй задумчиво почесал голову. — Может, прихворал?
— Тогда написал бы.
— А может, он, это, испугался, что ты его схаваешь?
— Очень смешно. Но я так не думаю.
Говоря о Нанами, традиционный вампиризм в нём, всё же, одержал победу. Хоть при общении с ним и могло показаться, что он буквально высасывает из тебя энергию.
Кто знает, быть может, ему достался тот самый процент из генетической лотереи, позволяющий питаться и так и сяк. У Кинро давно были подозрения на этот счёт.
Особенности энергетических вампиров: они чрезвычайно харизматичны, расположены к повышенному эмоциональному интеллекту и, обычно, стройны телосложением.
Ген вписывался в эту картину лучше, чем тихий дождь в зелёном шипящем лесу.
— Как думаешь, какова вероятность, что он придёт завтра, Нанами-кун? — вопросил Кинро с надеждой в голосе.
— Хрен знает, братан, это же Асагири. От этого Red Bull-а наоборот всё можно ожидать, — Рюсуй, однако, будучи вампиром традиционным (теперь Кинро немного сомневался касательно вампиризма знакомого), энергетических презирал.
Судя по всему.
Внутри Кинро начала цвести тревога, а в руках ощущалась едва заметная дрожь. Он ощущал себя той самой вымершей расой. Описания, в которых у них вниз ухало сердце, живым потоком бурлила кровь, затем по венам разливался немеющий холод — они подходят сейчас ему идеально.
— Если знаешь знакомых Гена, не мог бы ты, пожалуйста, спросить, что произошло?
— Окей, — пожал плечами Рюсуй. — С тебя должок. Я в его лингвистическом не особо обитаю. Энергетических вампиров мало в мире, но такое чувство, будто все они решили на его факультете собраться.
— Ха-ха…
— Есть парочка знакомых там, ладно. Поспрашиваю.
Отлегло. У старины Кинро только что отлегло.
— С меня всё равно должок, да?
— А ты как думаешь? — Нанами громко, раскатисто рассмеялся.
Однако, даже вмешательство юркого Рюсуя Нанами плодов не дало: Ген вообще не появлялся в университете, следовательно, не отыскать.
Кинро и Ген, до того, как второй бесследно пропал, любили обсуждать разное за чашкой кофе. Иногда это были сплошные глупости, иногда — серьёзные политические и исторические темы. Последний их разговор про прошлое, про погибших сотни лет назад людей не выходил у Кинро из головы. То, как они продуктивно размышляли о том, как и вампирская, и человеческая раса повидали в своё время дно социальное и осознали, что есть дно фактическое, пучина и трясина их разума. И это было действительно интересно.
Время, проведённое с Геном, было для Кинро ценно интересным.
Лишь спустя время Кинро задумался, что есть оказаться на дне для него самого. Когда тебя ненавидят? Когда позорно хочется есть, что аж никакая думка в голову не лезет? Когда не получилось оправдать то, что от тебя ожидали? Или когда правила оказались не на твоей стороне?
«Нет Асагири, в общем», — развёл руками Рюсуй в конце недели.
«И Ген не появится в этой грёбаной кофейне ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра», — знал Кинро наперёд, но всё равно покорно сидел за тем же столиком.
У него не было охоты пить свой чёрный, обязательно, без сахара, кофе. А напротив него стыл непонятный кофейный напиток, в котором сливок было больше, чем кофеина. «Непонятный» он потому что новый вкус. Как Ген и любил.
Не успел попробовать всего последний из меню. Подумать только.
— Неудачник ты, Асагири, — лишь усмехнулся Кинро с горечью. Странно, что с горечью. Вроде бы, всё происходило, как и обычно.
Как и обычно, верно.
Теперь Кинро понимал, что означает оказаться на дне. На самом настоящем дне пребывал он сам.
***
— Что-то часто пропадаешь, Кинро!
Парень опустил вниз свою уже бывшую университетскую сумку. Отчислился сразу же, как Ген был убит.
— Не могу избавиться от привычки пить кофе, мистер Ишигами.
— Для этого обязательно исчезать из моего поля зрения на 3 часа? — скрестил руки на груди Бьякуя.
— На два с половиной, — в своей манере уточнил Кинро. — Мы снова уезжаем?
— Посмотрим, — мужчина звучал загадочно.
— Но я
уже отчислился из университета.
— Ты что, доучиться в нём планировал? Не смеши мои штаны, Кинро!
Когда Бьякуя расхохотался, Кинро устало снял с себя очки.
— Какое там образование по счёту ты получаешь из-за меня? Третье?
— Да.
— Хмм.
— Что? — раздражённо закатил глаза парень.
Обычно Кинро себе подобных жестов не позволял.
— А не скрываешь ли ты от меня ничего, Кинро?
— С чего бы?
Истинно вампирские, яркого рубинового цвета глаза Бьякуи — в подозревающем прищуре. От потомственного традиционного вампира даже у Кинро «кровь стыла в жилах».
— Ты точно избавился от мальчишки?
Кинро тяжело сглотнул слюну в сухом горле. Лоб был покрыт холодной испариной.
— Убил. Как и всегда, — когда он сказал это, его глаза автоматически зажмурились.
И это было вообще не похоже на него — мужчину, что всегда безупречно справлялся с задачей. Не оставляя ни следов, ни зацепок. Уничтожая и воссоздавая свою личность с нуля, примеряя на себя необходимую роль. Из раза в раз.
— В который раз нам приходится уезжать из страны?
— Раньше ты не задавал таких вопросов, — Бьякуя подозвал «любимчика» к себе одиночным жестом.
Кинро покорно подошёл к нему, сидящему в своём кресле напротив телевизора, и осторожно сел к нему на колени.
— У тебя всё в порядке?
Длинные бледные пальцы прошлись по каштановым волосам, перебирая. Внутри него дрожало всё: душа, выпитая кровь, смешанная с горьким чёрным кофе, дрожало сознание. И Бьякуя был бы не Бьякуя, если бы не ощущал этого.
— Знаешь, за что ты мне нравишься, Кинро? За то, что ты никогда не задавал лишних вопросов, тобой неизменно двигали чистая дисциплина и преданность, — ответил на свой же вопрос он. — Быть профессиональным киллером — достижение, какого не мог заработать ни один мой прошлый работник.
— Мы какие-то не «киллеры», а «охотники на энергетических вампиров»…
— А вот и старый-добрый юморок!
— Не надо, я паршивый шутник.
С Бьякуей у Кинро были отношения комплексные. Их нельзя было объяснить ни на каком уровне — то были просто два нужных друг другу вампира, и одним из них двигал мотив.
Железобетонный мотив.
— Ты какой-то потерянный, — произнёс Бяькуя тихо. — Оставил после себя улики?
— Некоторые друзья Гена уже подняли тревогу по поводу его исчезновения. Моё внезапное отчисление может, вдобавок, докинуть подозрений. Но…
— Но?
— Перед своим уходом я сознался в том, что не меньше вызывает осуждение: совершил каминг аут. Поникше сказал одногруппникам, что я гей и уже давно люблю Гена.
— Они посчитали тебя тонущим в трауре?
— Пока ещё просто «в шоке от пропажи любимого».
— Хорошая работа… — прозвучал Бьякуя с восхищением.
Его пальцы зачесали короткую чёлку Кинро назад ко лбу. Кинро умиротворённо прикрыл глаза, когда его поцеловали в лоб, буквально над бровью.
— Рюсуй, то есть, косвенный знакомый Гена, очень соболезновал, когда услышал, что я имел к пропавшему без вести Асагири чувства, — добавил парень. — Он сказал, что думает… что он, ну, не один думает о взаимности этих чувств…
— Прекрасно!..
— Да, это прекрасно.
В горле не осталось никаких слов. Застрял лишь совсем сиплый плач, потому что, пожалуй, в этот раз он был слишком жесток с жертвой.
Иногда перед глазами Кинро стелился хаос. Эмоция предательства, застывшая на лице Гена, то, как сначала даже не старался вырваться, а просто плакал этими блекло-серыми глазами, смотря тому в самую душу.
Из выпотрошенного желудка Гена не вытекала выпитая кровь, как при убийстве вампира. Какую-то жалкую чашку непонятного кофе в сумбуре из вампира наизнанку было не опознать. Как жаль, что Кинро твёрдо держал в голове факт того, что там был молочный раф с сахаром.
А блекло-серые глаза — уже не живые, но по-прежнему с замороженной эмоцией разочарования вперемешку со страхом — они стали официальной сотней вытаращенных глаз у того самого дна, которое с таким усердием вылизывал Кинро.
— Ты ведь отыгрывал свою роль вампира, который толерантен ко всем расам?
Кинро медленно кивнул, скривив губы, спрятав зелёные бегающие глаза.
Хватит на меня смотреть, Ген!
Бьякуя прижал Кинро сильнее к себе. Зрелое, совсем не 19-20-летнее, как думали его одногруппники, тело обняли до самого хруста рёбер. Изнутри начала выходить та самая засевшая вместе с кофе и потерей горечь. Ишигами, казалось, умел лишать мыслей подобно страшному голоду.
Мыслей он его лишил, верно. Но Кинро до сих пор ощущал себя сидящим на мели. Или на «дне», возвращаясь к последнему разговору с Геном.
— Терять близких всегда тяжело, Кинро, — насильно выдернул из мыслей мужчину Бьякуя. — У меня был сын. Примерно на 2 года младше тебя.
— Сенку, — кивнул Кинро, содрогаясь.
— Вы с ним не похожи. Я и не видел в тебе сына никогда… Но было кое-что в тебе, что заставило меня вспомнить о нём, дабы не было несправедливости в этом мире.
— Что же?
— Плачете одинаково, — скривил тонкие губы Ишигами. — Давите лицо, стойко перенося всякую боль. Делаете это беззвучно, и разум ваш кристально чист при этом. Брови хмурите, постоянно думаете — о чём-то справедливом. На слезу, однако, вас обоих хрен пробьёшь.
Та сотня стеклянных глаз из тёмной пучины моргнула. Впервые со дня убийства Гена. Кинро вспоминал чужие налитые кровью глазные яблоки. Хотелось блевать рыбьей кровью.
— Вы до сих пор не можете забыть потерю своего сына?
Сильные руки сжали тело Кинро крепче.
— Да. Конечно.
То, как быстро жизнерадостный Бьякуя потерял Сенку — одна из вещей, которая у Кинро из головы не выйдет никогда. Разговоры с Геном будут держаться в ней долго, заставляя прокручивать интересные моменты снова и снова, а канут в небытие, к сожалению, резко, как только отойдёт от шока, и срать он хотел на закалку.
Так же спонтанно сгинет, как Ишигами младший в своё время был убит энергетическим вампиром в преглупой ситуации.
— Сенку любил изучать феномен энергетического вампиризма, — по мере того, как Бьякуя говорил, его ладонь медленно поглаживала Кинро по волосам. — Таких детей было мало в округе, но был один, в общем. Кажется, они неплохо дружили. Я был очень рад, что Сенку имел того, на кого мог положиться.
— Вы ненавидите энергетических вампиров, ведь они могут нечаянно забрать чью-то жизнь?
— Само их существование противоестественно. Я не из тех, кто агитирует: «Прибывшие из ада!», но ситуация, в которой они появились какая? Жёсткая битва за выживание — вот какая.
— Сенку дружил с тем вампиром так тесно, что всегда был с ним в физическом контакте. Так наступила его смерть.
Бьякуя на сказанное Кинро не отреагировал никак.
«Охотники на энергетических вампиров» — понятие, стёртое десятки лет назад за ненадобностью. Ишигами же имел к этой вымершей, как человечество, профессии отношение особое.
Не его одного, разумеется, преследовала мысль о неестественности. И только Кинро знал, что у старика запрятан мотив поглубже.
— А знаешь, какая была у моего сына любимая фраза? Она довольно своеобразна для его лет.
— Какая? — спросил Кинро с удивлением.
— О том, что голод — ужасная штука, способная сбить ход мыслей даже самого гениального человека. И это так позорно — не быть больше способным на научные открытия, ведь «жрать хочется до одури».
В этот вечер Кинро, по неведомой Бьякуе причине, плакал так, как точно никогда бы не заплакал Сенку. Он явно повидал самое дно мира. Все воспоминания встали поперёк.
«Плач. Дно. Вампир».
Голова и у Бьякуи абсолютно пустая — способная объяснить происходящее лишь в трёх словах.
А перед глазами у него стоял он сам, также уродливо проливающий слёзы над совершенно обессиленным, оттого синим трупом мальчика, тряпичной куклой свисающего со скамейки.
«В глубине души, Бьякуя сеял вовсе не сомнительную справедливость, устраняя «неправильную секцию вампиров», — думал Кинро, пока самый простой «человеческий» плач просился наружу. — Он пытался таким отчаянным путём выйти на убийцу своего маленького мальчика, запястья которого покрывали десятки следов от других детских ладошек».
Рядом с мёртвым Сенку, угловатым мелом по асфальту, для бедного отцовского сердца было коряво выцарапано: «Простите, пожалуйста».
