День Валентина

      Звонок с последнего урока — одна из самых приятных мелодий для ушей. Ларри же безразлично продолжает чиркать карандашом в скетчбуке около половины минуты, пока Эшли легонько не пихает парня кулаком в плечо, после чего показывает на уши и дверь. Джонсон нехотя снимает наушники и оглядывается: в классе остается всего пара зевак помимо них.       — Не тормози, чел, — стонет Эш, — я просто умираю с голоду!       Лучше не ответить вообще, чем сморозить что-то несвязное, в голове абсолютный вакуум, целых восемь уроков дают о себе знать. Как такое вообще можно выдержать?       Ларр собирает вещи со стола в более-менее аккуратную стопку и встает. Учебник, пара тетрадей и пенал отлично ложатся в руки, а вот скетчбук предательски вылетает прямо на пол. Мысленно обматерив систему образования и половину школы, парень наклоняется, спиной чувствуя, как девушка закатывает глаза.       — Ну прости, я же не виноват, что приходится так много тащить с собой каждый раз, — на выдохе произносит и, подцепив блокнот двумя пальцами за металлическую пружину, направляется к выходу.       — Да-да, — Кемпбелл слишком устала, чтобы поддерживать диалог, но пытается из последних сил, — ты у нас белый и пушистый, а ходить с рюкзаком — не царское дело. Прошу, — останавливается у прохода и показушно кланяется, — Ваше Величество, проходите.       — Ты такая зануда, когда не в настроении, — все же проходит первым и кокетливо откидывает назад прядь волос.       Оба начинают смеяться и направляются в сторону шкафчиков, где их уже поджидают друзья. Сегодня, на удивление, выдался не самый тяжелый день, не смотря на такое количество уроков.       По большей части все (включая учителей) были заняты праздничными хлопотами, классный час на четвертом уроке пришелся очень кстати, однако выжить на паре пряников и чае — задачка не из простых. Именно поэтому компания отправится в столовую, как только все разберутся со своими вещами.       — А мне опять ни единой валентинки не подарили, — сетует Эш, — ну вот что я делаю не так?       — Тебе мало пяти? — Ларри сам лично наблюдал, как подруга получала открытки.       — От друзей не считается! — Возражает девушка, пусть и незаметная улыбка сменяет поджатые губы.       — Слушай, у меня осталось штук двадцать не подписанных, — в разговор включается Салли, — хочешь забрать?       — Хочу, чтобы мне признались в любви! Это же так романтично… — Девушка прижимает руки к своим щекам и мечтательно смотрит вверх, однако через пару секунд у нее начинает урчать в животе. Она начинает идти в сторону желанной столовой, а ребята стараются не отставать.       — Кажется, ты больше хочешь сендвич, чем признание в любви, — Тодд поправляет очки и делает умный вид, — тем более если тебе признается какой-нибудь задрот-футфетишист? Что будешь делать? Пополнишь его коллекцию поняшек?       — Ужас, че-ел, — тянет Ларри. По спине бегут холодные мурашки, а перед глазами появляется омерзительный Чарли со своими пони. — Эш, успеешь ты еще встретить своего задрота, не переживай так.       — Тебе легко говорить, — обиженным тоном произносит девушка, — тебя этими валентинками каждый год заваливают!       — Во-первых: три последних года, во-вторых: я не виноват, что все шестиклассницы влюблены в мои патлы, — парень задумчиво чешет подбородок. Раздраженная кожа после утреннего бритья до сих пор побаливает. — Надо, кстати, голову помыть, а то уже полторы недели так хожу.       — Твои волосы выглядят чистыми, а ты ходишь так полторы недели? — Кемпбелл просто шокирована, — а потом ты спрашиваешь почему нравишься всем девчонкам. Я завидую.       — Тоже хочешь нравиться девочкам? — Интересуется Сал.       — Хотя бы парням… — Слетает с губ задумчивой девушки.       — Не переживай, поздоровайся с пятиклассником, он от тебя потом не отлипнет, — с видом знающего человека констатирует Салли, получая одобряющие кивки от Тодда и Ларри.        — Я… подумаю, — с максимально кислым видом открывает дверь, но стоит только почувствовать запах свежих и еще наверняка горячих булочек, как настроение заметно растет, — спасибо директору, что у нас есть вторая смена, иначе искать в столовой можно было бы максимум суп какой-нибудь.       — Согласен, — Тодд оставляет сумку на скамейке и спешит за девушкой, которая уже успела подойти к прилавку.       Ларри же складывает на стол все, что нес в руках. До его шкафчика они так и не дошли, иначе пришлось бы выслушивать гораздо больше. Проще уж покормить Эшли, тогда прежний позитивный настрой к ней вернется сразу же. Как хорошо, что в ее жизни более серьезных проблем пока нет, помимо мимолетных загонов об отсутствии отношений. Все в компании уверены, что девушка обязательно себе кого-то найдет, если действительно захочет.       — Слушай, — Сал зажато чешет затылок, ему явно неловко отвлекать друга от размышлений, — я же сегодня дежурил…       — Ну да, я в курсе, — непринужденно отвечает, но робость собеседника начинает потихоньку напрягать, — что-то случилось?       — Особо ничего, просто, — парень приподнимает рюкзак, чтобы лучше разглядеть содержимое, после чего вынимает оттуда картонное сердце внушительных размеров, — короче, это тебе.       — Ты чего? — Удивление пережимает горло, дышать становится очень сложно. — Мы же братья, ну       — Да не от меня, — перебивает Фишер, — не переживай так. Мне просто неловко, потому что я знаю, от кого она. А еще прочитал, что там написано.       — Бля, чувак, — аж от сердца отлегло, — не напрягай меня так. Ну прочитал и прочитал, че такого то?       — Там очень… сам поймешь в общем, — парень передает открытку, а Ларри складывает ее между страницами скетчбука, чтобы точно не забыть прочитать. — Я видел, как кое-кто кинул эту открытку в анонимный ящик, и настоятельно просил сохранять анонимность.       — Да не парься, — еще немного, и Джонсон напрочь забудет об этом событии. Очередная юная поклонница, пора уже открывать целый фан-клуб. Но если Салли сделал такой акцент именно на этой валентинке, то стоит задуматься. Может, там действительно что-то важное?

***

      — И чего же там такого важного-то? — Произносит Ларр, разговаривая сам с собой от скуки. Рисовать надоело, а вывалившаяся открытка как раз напомнила о себе. — Сейчас и узнаем.       Парень разваливается на родной кровати и открывает валентинку с неподдельным интересом. Обычные открытки абсолютно ничем друг от друга не отличаются, но эту внутри заполнял рукописный текст в отличии от тех, внутри которых печатали похожие слащавые фразочки.

Ненависти в глазах трудно не найти Я знаю, кроме нее нет ничего Было бы проще сразу уйти А любить меня с чего?

Твой принцип мне давно знаком Подавно и разгадан алгоритм Пора отправиться в дурдом Процесс уже необратим

Ты любишь Эшли, любишь Тодда

А ненавидишь ты меня?

Хуевый вкус, странна порода

Со мной тебе не жить и дня

Я ненавижу все в тебе Ведь так любить еще сложней Попробуй: отыщи в толпе А коль отыщешь ты — убей

Убей меня, мои угасли силы Я так давно хочу убить тебя Но полтора литра текилы Вновь отвечают, за меня

В твоих глазах не видно боли Печаль… я вижу иногда Топор войны мы раскололи Теперь же ты моя звезда

Если б ты знал, как тяжело Дается мне изображать отказы В раз первый меня так занесло Во всем виновны папины указы.

      Подписи, ожидаемо, нет. Джонсон шокирован, ведь так красиво и странно ему в любви еще не признавались. Конечно, если это вообще было признанием. Очень странно и сумбурно. А главное: от кого? Поэма уж сильно запала в душу и найти этого анонима все-таки стоит. Хотя бы за оригинальность и труд похвалить, а там уже как пойдет. На школьных мероприятиях выступали пара девчонок со своими стихами, однако те уже все выпустились, а попасть в школу незнакомому человеку трудно, особенно в самый разгар учебного дня.       — Если Сал вручил мне ее лично, а не принес со всеми остальными — оставлять это дело просто так никак нельзя, — чешет затылок и пытается припомнить, с кем он вообще часто общается. А там еще что-то про ненависть было написано… — Думай, Джонсон, думай.       Но вдруг это… парень?

***

      Проведя весь вечер в гаданиях и, кажется, еще половину ночи, парень чувствовал себя не очень хорошо. Неизвестно что наливают в столовой, когда заказываешь кофе, но в любом случае штука эта ни капли не бодрит. Ларри, ощущая себя выжатой губкой, приятно удивлен столкновению с Тоддом в толпе.       — Ты в порядке? — Беспокоится друг. — Выглядишь не очень, если честно.       — Знаю, — потирает нос, все еще раздумывая как же выдавить из Фишера больше информации, как вдруг голову посещает одна светлая мысль. — Слушай, вы же вчера вместе дежурили на первом этаже? Да и открытки разносили по классам, верно?       — Ну да, — с максимально невозмутимым видом отвечает, хотя уже точно чувствует подвох, — а почему ты спрашиваешь?       — И ты тоже видел, кто кинул в ящик ту валентинку? — А может все же получится? Попробовать вытащить хоть капельку информации лучше, чем не попробовать.       — Допустим, видел, — лицо Моррисона становится спокойным, явно уже понял что к чему, — но я тебе не скажу. С меня Салли взял обещание. Но, — поднимает палец, акцентируя внимание на этом нюансе, — если у тебя есть варианты, я могу подтвердить либо опровергнуть твою гипотезу.       Тяжело.       Ларри особо никогда никто не нравился. Не было ни бабочек в животе, ни смущенных взглядов, ни неловкого телесного контакта. Он всегда относился к людям так, как и они относились к нему, а иногда даже лучше, чем они заслуживали. Парень да и обид ни на кого особо не держал, пусть некоторые скверные слова и поступки очень хорошо запоминал. Ну просто нет такого человека, от которого Джонсон мог действительно ждать особую валентинку. Он получал десятки открыток, но эта, сразу чувствуется — особенная. Да и если поразмыслить… Теплые чувства Ларри имеет к друзьям, но у них был четкий договор: не встречаться друг с другом, чтобы при расставании компания не распалась к чертям. Был еще один человек, который вызывал чувств больше, чем остальная серая масса людей — Трэвис Фелпс. Даже к нему Джонсон относился не так жестоко, как мог бы. Жизненный принцип Ларри: не лезь к человеку первым, если он тебя не провоцирует. А дрался парень с Трэвисом стабильно раз в неделю или две. Иногда случайные мысли из большой цепочки ассоциаций приводили к Фелпсу, и у шатена прямо руки чесались впечатать его в стену. Почему? Да хуй его знает. Надо жить в реальном мире, а не копаться в себе. Так и до депрессии докатиться можно.       — Хитрый какой, — Ларр изо всех сил напрягает мозг, чтобы вспомнить хоть кого-то. На ум, как назло, лезет только одно имя. И зачем только Джонсон подумал про этого Трэвиса? Пиздец. — Может Эш?       — Не, — спрашивать про нее было крайне странно, ведь ее имя упоминается в поэме. А Тодд даже не пытается скрыть получаемое удовольствие от данного диалога.       — Мэйпл? — Про нее больше всего забывают, жалко девочку.       — Бро, мысли шире.       — Бля, ну куда ж еще шире? — В кругу близких друзей больше девчонок нет. — Парень что ли?       — Кхм, — собеседник приподнимает бровь и подозрительно хитро смотрит прямо в глаза, — может быть. Не знаю.       — Значит, парень. — Ларри не видел смысла в «традиционных» отношениях, ему и одному всегда было заебись. Про гомосексуальные отношения, наверное, вообще забыть можно. Джонсона никогда в целом не ебало кто и с кем встречается.       — Сал что ли? — Глупое предположение, ведь он сам опроверг эту догадку, но подтвердить все же стоило.       — Такими темпами мы тут до самой ночи застрянем.       — Филлип? — Вторую ночь подряд ломать голову не хотелось.       — Снова мимо, — казалось, еще немного, и Моррисон начнет смеяться. — Что-то тебя унесло не туда.       Может в пизду все это?       — Я не знаю, правда, — парень уже готов сдаваться. Больше всего он ненавидел что-то угадывать, когда правильным вариантом может оказаться буквально что угодно. В данном случае — кто.       — Давай же, еще один вариант и получишь подсказку, — рыжий, кажется, прирожденный садист.       — Трэвис? — На языке вертелось только это имя, больше Джонсон ни с кем не контактирует. Даже с преподавателями разговоры короче, чем перепалки с этим ублюдком.       Тодд демонстративно кашляет в кулак, произносит «возможно, этого я тебе сказать не могу» и сматывается буквально за пару секунд, словно только что тут не стоял. И как это понимать? Зная Моррисона, парень попал в яблочко, но само осознание, что враг с начальной школы посвящает ему стихотворение в день всех влюбленных, сильно бьет по голове. Странно, что при этом сердце начинает необычно покалывать.       — Я че… — вот теперь точно самое время заняться самокопанием и вывести свои чувства на чистую воду, — втрескался?

***

      — Этого точно не может быть, — Ларри уже минут двадцать шепотом ведет монолог, скорее всего рассуждения вслух ему быстрее помогают сдвинуться с мертвой точки, — бред, бред, бред…       Звонок резко вырывает Джонсона в реальный мир, что на самом деле очень типично для парня, такое стабильно происходит по несколько раз в день. Парень внимательно следит за всеми, кто выходит из класса, ища в толпе светлую макушку. Не зря же он задержался аж на два урока после окончания своих. Подкараулить Трэвиса — странный план, продолжения которого нет. В голове ни единой мысли, как может развернуться ситуация, но в импровизации Ларр был чертовски хорош.       — Какого. блядь… — Зло шепчет Фэлпс, когда его со спины агрессивно хватают за локоть и разворачивают.       Блондин, увидев парня просто опешил. Наверняка не ожидал увидеть его, в последнее время в их взаимоотношениях наступило негласное перемирие или попросту затишье. Около двух недель оба не проявляли открытой агрессии друг к другу, и на этом, как бы, все.       — Поговорить надо, — чересчур холодно отрезает шатен, в глазах Фелпса читается немой ужас вместо ожидаемой агрессии, и парень молча следует за Джонсоном, который выходит на задний двор, не проронив ни слова.       — Короче, — зло шипит. Походу, Трэв уже отошел от внезапной встречи и потихоньку снова смелеет, — схуяли тебе от меня надо, педик?       — Ебало завали, — на автомате слетает с губ, парень даже не успевает подумать, кровь в венах мгновенно закипает, — а может ты педик?       — Я не… не… — Фелпс пятится назад и теряет дар речи и выглядит максимально испуганно.       — Да? Уверен? — В голове у Ларри почему-то только сейчас складывается пазл. Строчки про ненависть, про отца сходятся со странной реакцией блондина. — Тебе так папочка сказал?       Джонсон был готов к чему угодно, особенно к удару куда-то в районе челюсти, но не к тому, что услышав об отце по пунцовым щекам Фелпса начнут скатываться горячие слезы. Парень не может пошевелиться, даже открыть рот и съязвить как обычно, перевести стрелки или реально начать драку. Просто замер, в глазах читается ужас, Ларри никогда не видел, чтобы кто-то был до смерти напуган, как парень напротив. Непонятные чувства заполнили голову шатена, ни одной внятной мысли в голове, слова летят со скоростью света, и разобрать хоть что-нибудь просто невозможно, как бы ни хотелось. Невыносимое желание прижать к себе и успокоить неожиданно переполняет Джонсона, но тело не слушается. Парень понимает, что натворил только когда Фелпс оказывается на полу с разбитой губой, а страх в глазах сменяет ненависть.       — Чертов ублюдок, — невнятно шепчет и сплевывает кровь, — ты отвратителен. Господи, какого хуя?       — Как мило, что ты посвятил мне стих, — агрессивно выпаливает Ларри, все еще не понимая, почему он реагирует именно так, хотелось же поговорить спокойно.       — Как мило, что ты догадался, — парень продолжает сидеть на холодной земле, ненависть сменяется отчаянием. С глаз с новой силой продолжают скатываться слезы, и шатен испытывает невыносимое отвращение к себе.       — Прости… — С трудом произносит парень, но понимает, что признать ошибку и попытаться исправить ситуацию будет лучше, чем по-детски игнорировать очевидную проблему. — Правда, прости, Трэвис, я не…       — Какое, нахуй, прости, Джонсон? Ты, блядь, в своем уме?       И правда, ответа парень найти не может, но что-то внутри заставляет положить руку на чужую скулу и нежно смахнуть и вправду горячие, но такие искренние слезы непередаваемого отчаяния. Они оба очень запутались в себе, но что-то делать с этим нужно, и Ларри берет инициативу, игнорируя явный отказ, пусть Фелпс и не сопротивляется хотя бы физически. Как мы знаем: инициатива ебет инициатора, и бросать это дело уже поздно. Нужно сделать правильный и взрослый выбор. Джонсон особо перед поступками думать не любит, осознавая свои поступки только в процессе. И осознание накрывает, когда парень прижимается своими губами прижимается к чужим, таким теплым, нежным и желанным.