Голос

Голос… Этот раздражающий, ленивый, с протяжными гласными голос раздражал Хиджикату до чертиков, до адского пламени в глазах, до вздувшейся венки на лбу, до дрожи во всем теле. Раздражал и сводил с ума одновременно. Его хотелось слышать и слушать, им хотелось наслаждаться и впитывать каждой частичкой тела и души, его хотелось так же сильно, как и его обладателя. Несносного, ленивого, кучерявого балбеса. Ну вот и как? Как можно было влюбиться в человека, который бесил тебя больше всех на свете? При виде которого рука тянулась к мечу, а разум уже начинал придумывать колкий ответ на очередную тупую шутку. При виде которого кулаки чесались настолько сильно, что хотелось опустить их в ледяную воду. Когда Йорозуя начинал болтать, мысли о том, как бы залепить этому придурку затрещину, сменялись мыслями о том, как этот голос звучал во время секса… Томный, бархатистый, глубокий, шедший, казалось бы, из самых глубин его немаленькой души. Ласкающий не только уши, но и тело, душу, затуманивающий разум и отключающий все мысли, оставляющий только желание наслаждаться этим человеком, этим телом и этим чертовым голосом. Была еще одна вещь, которую Хиджиката особенно любил, но никогда бы не признался в этом никому, даже самому себе. Голос Гинтоки, произносивший его имя во время оргазма. Срывающийся на каждом выдохе, с легкой хрипотцой, наполняющий все пространство и голову туманом, разгорячающий тело желанием и просящий, чтобы это никогда не заканчивалось. Дразнящий каждую частичку тела. Заставляющий хотеть и видеть этого человека рядом, проявлять нежность и заботу. Вызывающий доверие. Умоляющий любить его. Сложно было удержаться, чтобы не кончить раньше времени только от того, как звучит его собственное имя из этих уст: — То… ши… ро… Боже… Да от одних только мыслей об этом он сейчас возбудится настолько, что начнет искать в толпе серебряноволосую макушку и думать, как затащить ее в какой-нибудь темный угол. А на дворе день, между прочим! А он при исполнении, к вашему сведению! Так, стоп! Да о чем он вообще думает в патруле?! Хиджиката потерялся в этих клубнично-сопливых мыслях настолько сильно, что не заметил, как на плечо легла чужая ладонь, и голос, такой раздражающий, но такой родной и приятный, произнес: — Йо, Хиджикатааа-куууун, давно не виделись. Может сходим выпьем, а? Хиджиката улыбнулся сам себе, а затем, нацепив маску дьявольского заместителя командующего, повернулся к этому объекту раздражения и, набрав побольше воздуха, заорал на весь квартал: — Йорозуя, твою мать! Ты мне за прошлый раз ещё должен! Где тебя черти носили, говнюк?! Гинтоки дал деру примерно на букве “Й” и уже бежал не оглядываясь, врезаясь во все столбы, лишь бы не подвернуться под горячую руку и думая, чем он вообще заслужил такое отношение к себе от этого майонезного маньяка? А Хиджиката, не теряя времени зря, стартанул следом, думая не о том, чтобы побить это кудрявое чудовище, а чтобы просто услышать этот голос снова. Напиться вместе и слушать, слушать, слушать… Дни повторялись и шли своим чередом. А вот ночи… А это уже другая история.