Заберите вашего шафера

Осколки брызнули в разные стороны, как капли из котла с Феликсом, который уже третий месяц варился в его бывшей детской. Иногда Джеймсу казалось, что Дамблдор одобрил их вступление в Орден только ради этого зелья и умения Лили готовить его. В рейды их брали редко, хотя на собраниях ныли о катастрофической нехватке людей и рук. — Явление Поттеров вызывает Волдеморта, — бодро заявил Бродяга, единственный из всех сохранивший способность шутить после того, как их в очередной раз чуть не перебили. Он опрокинул в себя полстакана огненного виски, хлопнул Джеймса по спине и проворчал: — А я тебе говорил, что женщина на корабле — плохая примета. Не обижайся, Эванс. Может, и правда в них дело? Грюм утверждал, что Волдеморт предпочитает индивидуальный подход, а не массовый бой в толпе своих верных шавок, однако из трех раз, что Джеймс и Лили участвовали в вылазках Ордена, они дважды сталкивались с ним лицом к лицу. Совпадение, конечно, но Бродяга не упустил шанса съязвить. Лили фыркнула и в очередной раз ткнула его носом в то, что она Поттер. — Погоди, а ты тогда кто? — деланно перепугался Бродяга, ударив себя по бедрам и пристально вглядываясь в лицо Джеймса: — Вызывай авроров, Сохатый, у тебя фамилию умыкнули. Какая-то подозрительного вида дамочка. Говорят, ведьма, — заговорщически прошептал он, округлив глаза, захохотал, потом чмокнул Лили и смотался к себе в сраный Лондон. Свою женщину Бродяга держал в сраном Лондоне. Мэри сама не стремилась ввязываться в борьбу и Лили пыталась отговорить. Сириуса, наверное, тоже пыталась, но тот не отговорился. Джеймс во время таких попыток отмалчивался, потому что разрывался между желанием спрятать Лили здесь, в Годриковой впадине, и пониманием, что она ни за что не согласится бездействовать. Лили вскрикнула; Джеймс не сразу понял, кончила она или порезалась. Или все вместе. — Мать. Твою, — раздельно выдавил он, задыхаясь, уткнулся ей в волосы и обхватил покрепче, чтобы удержать ее и удержаться на ногах самому. Лили выгнулась в спине, цепляясь за его бедра пальцами, Джеймс вышел из нее и одной рукой все же оперся о разбитое стекло. По плечу разливалась жгучая боль, но он плевал на это. Слишком хорошо, и уши заложило, и в глазах все еще темно, чтобы осматривать царапины. — Надо прекращать использовать зеркало вместо стены, — прошептала Лили, рисуя пальцем узоры на том куске, что осталось целым. Джеймс все еще прижимался к ее заднице и любовался отражением, теперь искаженным, но все равно восхитительным. В школе он часто представлял, пока дрочил в ванной, как Лили выглядит без формы, воображал, что когда-нибудь они будут закрываться там вместе и трахаться на глазах у любопытных русалок. В один из жарких летних дней Джеймс наконец увидел ее голой, правда не в ванной, а в пустом классе. До этого они сдали дурацкий практический экзамен по астрономии, потом улизнули в душную июньскую темноту, хотя Лили все еще делала вид, будто следует за Джеймсом неохотно. Он целовал ее у озера и в порыве сопливого безумия нацарапал на стволе березы первые буквы их имен. — Если мы потрахаемся здесь, твой бывший ухажер не будет ревновать? — Джеймс не нашел более подходящих слов, чтобы намекнуть, что любой безумный поступок должен быть вознагражден. Хотя те слова, пожалуй, были самыми неподходящими из всех существующих. — Кальмар? — проницательно уточнила Лили, вместо того чтобы назвать его озабоченным придурком. — Думаю, он уже смирился с нашим расставанием. — Она облизала губы и едва слышно добавила: — Лучше в замке. В том классе не было ни единой парты, зато стояло высоченное зеркало в испещренной рунами раме. — Сойдет, — выдохнул Джеймс, завороженно наблюдая, как падают на пол друг за другом юбка Лили, блузка, лифчик и многолетнее «свали, Поттер». Он подошел ближе, встал за ее левым плечом и впервые взглянул на их обнаженные тела вот так, вместе. Это зрелище было гораздо лучше, ярче, пронзительнее, чем он когда-либо себе представлял. Лили тоже смотрела и теребила кончик своих волос. Судя по легкой улыбке на губах, ей нравилось. Джеймс не помнил, кто из них очнулся первым; пришел в себя, уже прижимаясь к спине Лили и упираясь ладонями в массивную деревянную раму. Там, в глубине зеркального мира, они почему-то были маленькими, держались за руки и выглядели ненастоящими. Будто их еще не создали. Джеймс готов был поклясться, что у него в детстве были другие очки и другие глаза. Лили по ту сторону стекла казалась совсем мелкой, какой могла быть задолго до поступления в Хогвартс. А вот Бродяга, напротив, остался взрослым, даже старше, чем сейчас. Наверное, я с ума схожу, подумал Джеймс. Сиськи Эванс свели меня с ума. Перед отъездом из замка Джеймс позаимствовал у Сириуса вторую половинку Сквозного зеркала, а свое отдал ей. По вечерам он забирался в кровать — в той самой комнате, где сейчас кипел котел с Феликсом — и, протерев поверхность начисто, шептал ее имя. Однажды Лили сама позвала его. Джеймс, крепко сжимавший собственный член в эти секунды, крикнул: «Сейчас!» и спешно отыскал свой осколок в тумбочке. — Привет, а я как раз думал о тебе. — Он ведь и правда думал. — Что с тобой? — Лили не могла заметить расширенные зрачки за стеклами очков, но наверняка углядела горящие от возбуждения щеки. — Я не вовремя? — Нет, ничего, просто… — в этот момент зеркало выпало из скользкой от слюны руки на одеяло, аккурат между широко разведенных колен. Лили притихла, Джеймс тоже затаил дыхание. — Ты там… с кем-то? — тихо спросила она, и абсурдность этого предположения на пару секунд начисто лишила его дара речи. — Что? Да нет же. Вот, смотри, — он торопливо схватил зеркало, чтобы Лили могла видеть комнату, взмахнул палочкой и произнес: «Гоменум Ревелио». — С кем я могу тут быть, Эванс? — Джеймс разозлился на нее и на себя заодно; руки дырявые, тоже мне ловец-чемпион. — Тебя ведь нет, что мне еще остается, — упрямо произнес он, будто мастурбация была единственным способом нескучно провести время в одиночестве. — Можешь опустить чуть пониже, мне плохо видно. Еще чуть-чуть. — Когда зеркало оказалось напротив его паха, Лили велела остановиться. — Может, продолжишь? — без нажима предложила она. Лицо ее исчезло, вместо него Джеймс видел сначала кусок кровати, потом живот Лили, а потом… Он ругнулся и с удовольствием выполнил ее просьбу продолжать. Одной рукой она держала зеркало, а другой ласкала себя. — Я так хочу к тебе… чтобы ты меня обнял… поцеловать тебя… — дыхание участилось, — и там тоже… поцеловать… Джеймс. Лили захлебнулась его именем. Он представил, как она вздрагивает как между ног у нее все сжимается только пару пальцев засунуть чтобы почувствовать туда до упора — и сперма брызнула на стекло. Наверное, Лили услышала его жалкий скулеж. Ну, родители не услышали, и ладно. — Когда там уже твоя сестра выйдет замуж и ты сможешь свалить? Я скоро на стенку полезу, — выпалил Джеймс, очистив зеркало чарами. — Послезавтра, — хрипло прошептала Лили, и он снова увидел ее глаза. — Долго, — с досадой заключил Джеймс, провел пятерней по лицу и сказал вслух то, о чем думал слишком часто, пока они были порознь: — Я по тебе скучаю. Скоро там послезавтра? Когда Лили наконец оказалась у него, Джеймс не отпустил ее обратно. Осенью с разницей в несколько дней ушли отец с матерью, и они остались одни в доме, полном звенящей, изредка бьющейся тишины. — Бродяга уверял, что на этих зеркалах дюжина заклятий. — Джеймс накрыл ладонями груди Лили и задумчиво погладил большими пальцами соски. — Не мог же он забыть о чарах Прочности. Ну, либо я опять не рассчитал силу. — Скорее второе. Я где-то читала, что во время оргазма у волшебников могут происходить мощные стихийные выбросы магии, примерно как у детей, — Лили устало улыбнулась ему в отражении и скорчила смешную рожицу: — Только не как у детей, ты же понимаешь. Подозреваю, что они сильнее, чем любые осознанные заклятия. — Где это ты такое читала и почему без меня? — шутливо возмутился Джеймс, разворачивая ее к себе и с удовольствием целуя кончик носа. — В Запретной секции еще не такое можно было прочесть. Пойдем, нужно обработать порезы бадьяном, — Лили шлепнула его по ягодице, направляясь в ванную. — Как обычно, — ухмыльнулся Джеймс, собрал с пола одежду и пошел следом. — Я скажу Бродяге, чтобы заскочил к нам, заодно обсудим, как «Грифоны» облажались в минувшем сезоне. Сириус явился в уикенд и критически осмотрел разбитое вдребезги зеркало. — Что, опять? — хмыкнул он и ехидно уточнил: — Что вы с ним делаете? — Трахаемся, — честно сказала Лили, разливая по чашкам чай. Джеймс от такой непосредственности восторженно всхлипнул, обнял ее со спины и коснулся губами макушки. — Это был риторический вопрос, Эванс, — закатил глаза Бродяга, ковыряя палочкой трещины. — Репаро не пробовали? Вы о безопасном сексе слышали вообще? — съязвил он, изобразив на морде озабоченность их вероятной неосведомленностью. Большинство посетителей магазина «На себя посмотри», который принадлежал Бродяге, были дамочками преклонного возраста. То ли память с годами начинала их подводить, то ли они никогда не владели чарами Восстановления, но вместо того чтобы самостоятельно справиться с ерундовым сколом, они мчались в лавку с воплем: «Мистер Блэк, все пропало!» Поэтому первым делом он узнавал, догадалась ли взволнованная леди применить Репаро. Лили с Мэри пришли к мнению, что все эти леди просто искали повод пофлиртовать с Бродягой и его смазливой рожей. — Пробовали, — самодовольно кивнул Джеймс, откусывая сразу половину от небольшого яблока. Он ведь не был взволнованной пожилой леди. — Но после трех раз стекло становится слишком хрупким, чтобы оставаться целостным долгое время, ты же сам говорил. — Это маркетинговый ход, чтобы покупатели возвращались в мой магазин, — проворчал тот, падая в кресло и закидывая ногу на ногу. — Вообще раз пять можно смело латать, как показывает практика. — Это уже шестой, — призналась Лили, присаживаясь на краешек стола и делая глоток из чашки. — Вот! — воскликнул Джеймс. — Я чуял, что на этот раз моей вины тут нет. Я же был нежен. Словом, нам нужно новое, Бродяга, какое-нибудь крепкое… лучше вечное. Давай, это ведь не сложнее, чем наша карта. — Рассчитываешь, что у тебя будет стоять вечно? — заржал тот и на лету поймал брошенный в него огрызок. — Да где я вам возьму такое чудо-зеркало? У меня что, по вашему, целая лавка этих зеркал? — с притворным возмущением вопросил Сириус. — Ну да. Почему, ты думаешь, мы до сих пор пускаем тебя на порог, — хихикнула Лили, протягивая ему тарелку: — Печеньку? Джеймс, у которого весомых аргументов в виде печенек под рукой не оказалось, сразу пошел с козырей: — Помнишь, что было на свадьбе? Ты испортил сраный торт. — Так, может, не стоит переживать, раз уж он был сраным? — отбил Бродяга. Мол, почти год прошел, сколько можно поминать злосчастный торт. — И, если на то пошло, я не виноват, что торт принято резать в присутствии молодоженов. Могли бы потерпеть до того часа, пока все набросятся на этот устрашающий бисквит и забудут, по какому поводу собрались. — Потерпеть? — присвистнул Джеймс, вспомнив, как Лили смотрелась в своем почти невесомом белом платье. — Ты видел ту комнату? Торт в тот момент интересовал меня в последнюю очередь, — без обиняков заявил он. — Тогда претензии по поводу того, что я как-то не так его разрезал, не принимаются, — резюмировал Сириус и скрестил руки на груди, якобы разобидевшись. Строго говоря, Бродяга торт не разрезал, а взорвал, потому что за пять минут до этого сделал предложение Мэри, и та ответила, что не собирается выглядеть «так же нелепо, как эти двое сегодня». Бродягу она любила, а вот белый цвет и приторный запах цветов ненавидела. И даже довод «ты же будешь Блэк, можешь одеться соответственно» ее не переубедил. Лет через пять Сириус непременно уговорил бы ее, но в тот момент отказ привел его в бешенство. В глубине души он все же верил, что любая девушка хочет замуж, даже его циничная Мэри, и считал, что свадьба лучшей подруги подтолкнет ее в нужном направлении. И он еще будет упрекать Джеймса в том, что тот не всегда может совладать со своими эмоциями. Шатер, в котором они с Лили стали мужем и женой, установили на заднем дворе их коттеджа. Снаружи он смотрелся обычным, но внутри был огромным, не меньше Большого зала в Хогвартсе. Где только Бродяга раздобыл такой. Танцевальный настил походил на огромное поле; ограничивала его лишь круговая стена, утыканная дюжиной дверей. Пока Бродяга, старательно оправдывая звание шафера, развлекал гостей историями о провальных попытках Джеймса пригласить Лили на школьное свидание, сами они шмыгнули в ближайшую комнату — и замерли. Комната, похоже, служила чем-то вроде уборной, правда без возможности справить нужду. Дамы могли поправить здесь макияж, прическу или полюбоваться своим платьем, потому что зеркалами тут служили все без исключения поверхности. — Это Сириус устроил? — прошептала Лили, ясные глаза которой, благодаря многократному отражению, смотрели на Джеймса отовсюду. — Свадебный подарок или он издевается? — Скорее, все вместе, — усмехнулся Джеймс и торопливо потянул вверх гладкие воздушные юбки ее наряда, но Лили его остановила: — Понадобилась пара дюжин заклятий, чтобы платье смотрелось как надо, я его потом не надену сама. — И что же делать? — растерялся он как малолетка. Соображалось с трудом, рубашка под жилеткой липла к спине, в штанах стало тесно. — Может, просто приподнять… — Какой ты изобретательный, Поттер. — Лили намеренно дразнила его, Джеймс знал это выражение ее лица, оно заводило, но отнюдь не помогало соображать быстрее. — Что ты?.. Жаль, что фото подобного толка не войдут в свадебный альбом. Лили вытянула откуда-то из складок платья палочку, сотворила небольшую подушку и скользнула вниз — вот только что Джеймс видел ее губы, а через полминуты она уже ублажала его ртом. Он старался не упустить ничего, запечатлеть в памяти каждое ее ритмичное движение, каждый глухой стон и этот образ: Лили с крохотными цветами в густых волосах на коленях перед ним, тонкими пальцами, один из которых украсился обручальным кольцом вдобавок к помолвочному, сжимает его яйца. Там, в толпе гостей что-то ухнуло — позже Джеймс понял, что это был лопнувший, словно мыльный пузырь, праздничный торт, — и Мэри крикнула где-то вдалеке: — Эй, Поттеры, — наверное, она находилась в непосредственной близости от кремовых развалин, — заберите своего шафера! Он тут покушается на дюжину невинных жизней. Судя по всему, виновников торжества хватились, только когда бесславно погиб огромный бисквит. — Заберите вашего шафера, — обиженно перекривил Бродяга голос Мэри, дергая одну за другой ручки дверей. Джеймс слышал, что их дверь следующая, но не смог заставить себя поднять палочку и запереть ее. — Эй, Сохатый, вам там велели передать, чтобы вы забрали вашего… оу, — он встал на пороге, ничуть не смутившись. — Эванс… в смысле уже-не-Эванс, не знал, что ты так умеешь. — Свали, Бродяга, — прорычал Джеймс. Именно в этот миг Лили вобрала его член в рот почти под корень. — Скажу всем, что вы уже перешли к брачной ночи, — радостно оповестил Сириус, ретируясь. — Действительно, чего тянуть. — …«Грифоны» скатились в самый низ турнирной таблицы, и вот что я тебе скажу, Сохатый: туда им и дорога, — азартно заявил Бродяга, пожирая печенье одно за другим. — Я видел безруких охотников, но сразу трех безруких охотников в одной команде — впервые. — Ты говорил с Дамблдором? — Джеймс прервал его тираду, и на мгновение повисла тишина. Ни один из них, даже он сам, не мог поверить, что дела Ордена интересуют его больше, чем квиддич. — Что там с рейдами? Или Пожиратели вдруг присмирели? Сириус замялся. Казалось, они ступили на зыбкую, неудобную для него почву. Лили подошла к Джеймсу, он привычно обнял ее, и вдвоем они уставились на Бродягу. — Говорил. Вроде как пока справляются без нас, но есть информация, что на Хэллоуин Пожиратели планируют диверсию в Лондоне. Неясно, в каком именно районе, дежурить придется в нескольких… Словом, нужна будет помощь. — Он решительно отодвинул тарелку с печеньем и упрямо поглядел исподлобья. — Я не давил особо, если честно. Джеймс жестом велел выкладывать уже. Должны же быть причины такой внезапно обострившейся нерешительности. — Мэри настаивает, чтобы я завязывал с этим. Ну, не настаивает, а так, — Бродяга поморщился. — Чем больше членов Ордена гибнет, тем чаще она заводит разговор о том, что «это вам не над сквибом издеваться». — У него мастерски получалось подражать ее голосу. — Что все серьезно, что дуэли в школьных коридорах остались в прошлом, и мы не отделаемся парой дней под надзором Помфри. Как она не понимает, Сохатый? Нет, Эванс, лучше ты мне объясни. Мэри ведь больше всех заинтересована в том, чтобы мы свалили Волдеморта. Это ведь ей житья не будет, если он закрепится у власти. Почему ты это понимаешь, а она нет? — Мэри тоже все прекрасно понимает, но считает эту борьбу бессмысленной, — почти не раздумывая, ответила Лили. Джеймс подозревал, что они не раз обсудили эту тему наедине. — Она уверена, что сопротивление ничего не даст, и нас всех просто-напросто перебьют одного за другим. — «Лучше уж я не буду пробиваться в начало очереди», — процитировал Бродяга, воздев руки к потолку, и Лили слабо улыбнулась, услышав знакомые интонации. — Угу. Мэри надеется, что пронесет, если не лезть на рожон. За последние пару месяцев скольких мы потеряли? Четверых? Кажется, я уже чуточку согласна с тем, что силы наши неравны, — язвительно заключила Лили. — Я тоже не хочу терять никого из вас. Джеймс с Бродягой переглянулись. Они с парнями не так давно встретились в баре и, распив бутылку виски на четверых, пришли к выводу, что Орден за почти полтора года их членства в нем не продвинулся ни на шаг на пути к успеху. Люди гибли, число Пожирателей и их сторонников, идейных или вынужденных, росло с каждым днем, а число случаев, когда Ордену удавалось нарушить их планы, оставалось ничтожно малым. Министерство, за исключением пары радикально настроенных человек, прикидывалось немощным стариком, который точно знает, как лучше поступить, но сделать ничего не может, потому что руки дрожат и память отказывает. «Могли бы хоть штат авроров расширить, — пробурчал Бродяга, допивая остатки прямо из бутылки. — Привлекли бы добровольцев официально, глядишь, стало бы нас не четыре дюжины, а четыре сотни». Прощаясь, Сириус быстро поцеловал Лили и назидательно возвестил, указав на Джеймса пальцем: — Поиграйте тут пока, только осторожно, а то на вас зеркал не напасешься. — Сколько с меня? — как всегда спросил он для порядка, а Бродяга как обычно фыркнул: — Отвали. Ты же знаешь, что ничего. — Берегите себя, — уже серьезно велел Джеймс. — Мэри привет. Они обнялись, и Бродяга, шагнув за порог, с хлопком исчез. Лили как-то в шутку предположила, что Сириус открыл магазин, полный всевозможных зеркал, только ради Джеймса. А Джеймс отшучивался, что тот сделал это, чтобы любоваться собой день и ночь. И чтобы дамочки западали. Покупатели находили в лавке Бродяги товары на самый взыскательный вкус. Некоторые зеркала преображали владелицу, скрывая морщины, обвисшую грудь или дряблый живот, были и те, что шептали по утрам, как прекрасно она выглядит, несмотря на помятую морду и волосы дыбом. Джеймс как-то забегал к нему и своими глазами видел, как довольная рожа Бродяги ухмылялась со всех сторон. Лили говорила, что все это смахивает на магазин электроники, где все полки уставлены телевизорами. Она даже привела его однажды в такой, но вместо того чтобы рассматривать экраны, они целовались между двумя высоченными холодильниками и, разумеется, ничего не купили. Да и зачем им телевизор, если Джеймс мог разглядывать Лили часами, она была гораздо лучше, чем все, кто жил по ту сторону экрана. Они уже стояли на пороге, готовые отправиться в Штаб, когда Лили вспомнила, что нужно помешать очередную порцию Феликса. Перед рейдом каждый, кто участвовал, принимал порцию, и лишь благодаря зелью, большинство оставались живы. Тех, кто пил его уже давно, самых первых членов Ордена, таким образом удавалось спасти не всегда. Феликс вызывал привыкание, и действие его сходило на нет. И, конечно, он не мог помочь тем, за кем пришли лично. Таких иронично прозвали «везунчики». Джеймс, потоптавшись в прихожей, поднялся следом. Лили, окутанная золотистым паром, в свете свечей казалась призрачной. Будто та девочка, которую он видел в глубине хогвартского зеркала когда-то, выросла и выбралась наружу, но осталась бесплотной. Джеймс бездумно протянул руку, чтобы убедиться, что она настоящая. Пальцы коснулись острого локтя. Этот ее свитер был огромным, рукава приходилось закатывать, и вообще он вполне мог сойти за платье. Но этот свитер связала Лили мать, на глаз, пока та была в школе, и она отказывалась уменьшить его до нужного размера или отправить на верхнюю полку шкафа. Зато он легко снимался, без всклокоченных волос и смазанной помады — если бы Лили вдруг пришло в голову воспользоваться косметикой. Когда свитер улегся бесформенной кучей у их ног, Джеймс обнял Лили со спины и, целуя за ухом, расстегнул ее джинсы. Стянул до середины бедра, потом развернул к себе и усадил на тумбу перед зеркалом, чтобы снять полностью. Лили нравилось смотреть, как Джеймс ее раздевает и как раздевается сам. Сейчас она могла видеть его и так, но Лили все равно обернулась через плечо и принялась наблюдать за отражением. Там, в зеркале, их всегда было двое. Джеймсу даже казалось, что в ее глазах прячется его крохотная копия. — Джеймс, нам нужно идти, — прошептала Лили скорее на автомате, потому что в эту самую секунду скользнула на пол, встала лицом к зеркалу, чуть наклонилась вперед, упираясь ладонями в тумбу, и припала губами к стеклу. Соски коснулись зеркальной глади. Будто две Лили сосались друг с другом. Она знала, как Джеймса это заводит. Ее забавы с собой. Во всех смыслах. — Да-да, уже идем, — выдохнул он, выворачиваясь из футболки и ловко расправляясь со штанами. Куда они, кстати, должны были пойти? Лили предпочитала видеть, как Джеймс вынимает из трусов член, и потому он встал сбоку, прежде чем поддеть резинку пальцами. Она всегда так внимательно рассматривала его, будто надеялась углядеть что-то новое, не такое, как в прошлый раз. Джеймс провел ладонями по ее плечам, Лили приподнялась на цыпочки и отставила задницу. Даже будь он связан Непреложным Обетом больше никогда не трахать свою жену, сейчас не смог бы отказать ей. И себе. Джеймс обхватил ее одной рукой за талию, другой взялся за член и, торопливо повозив туда-сюда по липким складкам, засадил. У Лили там было влажно и скользко, но так узко, что сухой член вошел на всю длину лишь с четвертого толчка. За их спинами плескалось в котле золотистое зелье, брызги, искрами взлетавшие к потолку, двоились, и, хоть половина из них были лишь зеркальными копиями, комната озарялась светом, как днем. Джеймс собрал в руку волосы Лили — не все, их было слишком много — и чуть потянул на себя. Под грудью проступили на коже очертания ребер, когда она послушно прогнулась в спине. Он задыхался и захлебывался, будто ее запах и его жажду постоянно быть с ней заливали в глотку через воронку пальцы Лили скребли лакированное дерево он хотел трахать ее до самого утра долго целую вечность желательно а лучше две когда одного только ее отражения стало мало, развернул Лили и усадил на самый край тумбы тумба дрожала, как колени первокурсника на церемонии распределения широко раскрытый рот означал, что Лили кричит, кончая, но он не слышал в ушах ритмично стучало в такт его движениям и зеркало тряслось если рухнет, это будет уже не смешно он стиснул Лили так крепко, что она пискнула от боли в глазах полыхнуло, будто бладжером по затылку получил Джеймс ругнулся и, когда смог связно говорить, прошептал, как сильно любит ее. На улице кто-то заорал «Кошелек или жизнь!» В дверь постучали. Наверное, малышня в поисках сладостей. — Который час? — на выдохе прошептала Лили, потерянно озираясь, будто не понимала, как они здесь оказались и чем занимались до этого. Кое-как нашла глазами часы на стене и ахнула. — Джеймс, мы… Рейд давно начался. — Дай мне пару минут. — Он тоже потерял счет времени. Покрытый липкой пленкой пота, Джеймс все еще сжимал Лили в объятиях и разглядывал в зеркале ее выступающие позвонки. — Я свяжусь с Бродягой, он скажет, куда аппарировать. Сраная секретность. Пожиратели ведь и так знают, на кого собираются нападать, разве нет? Почему заранее нельзя распределить, кто за что отвечает? Она прикрыла глаза, уткнулась носом ему в грудь и обеспокоенно пробормотала: — На нас рассчитывали. Если не явимся, в нашей группе будет на двух человек меньше, чем требовалось. Когда Лили переехала к Джеймсу, надобность в Сквозных зеркалах отпала, и одна из половинок вновь перекочевала к Бродяге. Но сегодня он не отозвался на многократный зов Джеймса. В Штабе тоже никто не отвечал. Сириус вышел на связь лишь под утро, выглядел он неважно: на лбу красовалась ссадина, глаза смотрелись черными, а в черноте — пустота. Джеймс сразу понял, что дело плохо. — Кто? — Питер. — Он впервые за много лет назвал его по имени, а не Хвостом. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты ни при чем, Сохатый. И Эванс тоже. Они взяли не количеством. В него просто… попали. — Бродяга сглотнул и горько усмехнулся: — Опять виделись с главным. Соскучился по вам, наверное. Интересно, снова совпадение или явление Поттеров все-таки вызывает Волдеморта? — Нас ведь там не было, — прошептала Лили почти в забытьи. — Мы должны были быть, — возразил Джеймс, — но… — Трахались, — махнул рукой Бродяга, — знаю. Надеюсь, вы следовали моим рекомендациям быть осторожнее? — кисло ухмыльнулся он. — Ни одно зеркало не пострадало, — процедил Джеймс, а когда лицо Сириуса исчезло, размахнулся и швырнул ни в чем не повинный кусок стекла в стену. Тот с жутковатым звоном разбился на сотни капель: и не поймешь, где брызги Феликса, который облажался в очередной раз, а где — крошечные осколки. Лили вся сжалась, растерянно протянула к нему руку и, чуть не плача, пролепетала: — Сириус сказал, что дело было не в нехватке людей. Нашей вины тут нет, — она будто пыталась убедить саму себя. И его заодно. — Каждый из нас рискует всякий раз, когда идет в рейд… без зелья потери были бы гораздо больше… если бы я не вспомнила, что нужно помешать в котле, мы успели бы вовремя, да, но Орден лишился бы зелья на пару месяцев точно… — Лили говорила сбивчиво, словно Джеймс сию секунду обвинял их обоих в убийстве Питера. — Да, — бездумно выдохнул он, — да, ты права. Феликс спасет десятки жизней, и не раз, ты умница, что вспомнила. Если кто и виноват, то это я. У меня крышу рвет, когда ты рядом. — У нас, — поправила Лили и закусила губу. — У нас общая крыша, забыл? Может, нам убрать все зеркала из дома? — Где там наш шафер? Пусть забирает, — натужно пошутил Джеймс и тихо признался: — Не думаю, что дело только в них. Я просто вижу тебя и… хочу поцеловать. А дальше я отказываюсь отвечать за свои действия. Прекрати уже подливать мне приворотное. — Со школы Бродяга подсмеивался над ними и утверждал, что такая любовь, как у них, бывает только под действием Амортенции. Несколько недель после похорон на собраниях Ордена Джеймс отмалчивался. Лили виновато поглядывала то на Лунатика, то на Бродягу. Зловредная совесть наверняка шептала ей, что тяга Джеймса к ее красоте лишила их всех друга. Хотя все они признавали абсурдность этого предположения. Кажется, даже Дамблдор удивился, что Джеймс перестал бунтовать и настаивать на участии в вылазках. Сириус с головой ушел в работу, без устали награждая зеркала новыми свойствами, от которых дамочки приходили в полный восторг. Он заскочил в Годрикову впадину лишь перед самым Рождеством, без предупреждения. И без очередного зеркала. Джеймс, услышав хлопок, наспех натянул штаны, оставил Лили на кухне и вышел в прихожую. — Бродяга? Ты чего так… — он глянул на часы, четыре утра, — рано? — Поговорить надо. — Он помотал башкой, отказываясь от безмолвного предложения пройти в дом, отбросил длинные волосы с лица и, помявшись, выдал: — Короче, Мэри залетела. — Что? — Она все еще отказывается становиться миссис Блэк, хотя какие еще аргументы ей нужны, не понимаю… в общем, неважно. Смысл в том, что она собирается валить отсюда. — Погоди, как это залетела? — А как это обычно происходит? — прошипел Бродяга, оскалив зубы, как пес, у которого отняли кость. — Я ее трахнул, а она залетела. Дело-то нехитрое. — Джеймс вообще не представлял, что говорят в таких случаях, поэтому просто запустил руку в волосы и привалился к стене. — Это не все, — продолжал Сириус. — Я уезжаю с ней. Переубедить ее у меня не вышло, да и что тут скажешь? Вокруг такое дерьмо. Мэри же не безумна. И она нужна мне. Примерно как тебе — Эванс. — Думаю, это разумная идея. Уехать из страны. Лили, до этого сидевшая на столе — Джеймс заметил, что она успела прикрыться простыней, — подала голос, спрыгнула на пол и босыми ногами прошлепала к ним. Она взяла Джеймса за запястье, и только это удержало его от того, чтобы не схватить Сириуса и не встряхнуть как следует. — Ну ты и олень, Бродяга, — процедил он, сжав руки в кулаки. Ну и когда они увидятся в следующий раз? Как можно так облажаться? Лили выглядела так, будто вот-вот засмеется. Джеймс обожал ее за секунду до смеха. Даже больше, чем за секунду до оргазма. Она несмело посмотрела на него и все-таки улыбнулась, слегка нервно: — У меня для тебя плохие новости, Поттер. — После окончания Хогвартса Лили называла его Поттером крайне редко. Только если хотела поддеть. — Или хорошие, даже не знаю. Но оленем остаешься ты. Джеймсу понадобилась всего секунда, чтобы сообразить, о чем Лили говорит, но Бродяга его все равно опередил. Он заржал и в полной смятения тишине выдавил сквозь смех: — Вам крестный не нужен? — Чтобы нам говорили «заберите вашего крестного»? — прищурившись, подняла брови Лили, пока Джеймс пытался уложить в голове понимание, что на Хэллоуин они в самом деле забыли про все на свете, не только про время. А Бродяга, похоже, вне себя от радости, что он не один такой придурок, широко ухмыльнулся: — Ну да. Апрель 2022