Fragile

Свет ярких лучей в полутьме зала озарял его, следовал за ним, за каждым движением его гибкого стройного тела. Белизна его костюма выделялась на черном фоне сцены, кожа казалась невероятно бледной и хрупкой, как фарфор. Все эти люди смотрели лишь на него, упивались им. И только он знал, кого представляет парень, выражая всю свою страсть в движениях, чей взгляд из толпы он мечтал осязать на своем теле даже сквозь одежду. Он знает, благодаря кому он стал так известен в театральных кругах, кто дал ему возможность почувствовать себя невероятно талантливым. Он был произведением искусства в руках своего творца, и ему это нравилось — осознавать, что именно он владеет им, его телом, его сердцем. Его сольное выступление о парне, что готов был на все ради своей возлюбленной, замужней женщины, выбравшей мужа и его деньги вместо любви, покорило всех. Казалось, никто даже из опытных танцоров не мог передать всю боль и терзания кровоточащего сердца и так, что на мгновенья реальный мир исчезал, полностью погружая в чужую историю несчастной и неразделенной любви. Мужчина ловил себя на том, что временами забывал, как дышать. Глаза были прикованы к его телу, и в тайне он мечтал о финале выступления, чтобы наконец иметь возможность коснуться этих тонких изящных рук, порхающих на сцене, этих приоткрытых алых губ, что так манили, сводили с ума не только его. Многие бы хотели обладать им, держать его страстное сердце в своих руках, шептать восхищения его божественной красотой. И только одному человеку среди сотни этих зрителей было позволено делать всё, о чем остальные могли только мечтать — парень отдал себя добровольно без каких-либо условий, безвозмездно. — Он просто великолепен. Мужчина снисходительно улыбается на слова своей спутницы и слегка сжимает миниатюрную ручку девушки в своей. Он знает об этом, сам же тихо восхищается этим живым олицетворением искусства, а в душе радуясь, что это золото его и ничье больше. Он единственный владелец его души, иначе и быть не может. В финале выступления весь зал аплодирует стоя. Балетная трупа выходит на поклон и он стоит в центре, как главная звездочка вечера. Поклонники протягивают любимым танцорам цветы. Темноволосый парень улыбается со сцены ярко, с благодарностью принимая уже третий по счету букет и окидывает зал мимолетным взглядом, надеясь, что тот, кого он хотел видеть, не смотря на занятость все же пришел. Конечно, это странно волноваться, он ведь всегда приходил. Но в душе парня царило легкое беспокойство, что когда-то все это закончится, и он не увидит властный взгляд карих глаз, обращенных лишь на него. Всё в жизни мимолетно, даже его любовь не была исключением. Занавес опускается под бурные овации. Все они могут наконец выдохнуть — это было еще одно успешное выступление. За кулисами их уже ждал директор театра, чтобы выразить свое личное мнение. Для каждого это было важной частью, но для него особенно. Парень дрожащими пальцами зачесал назад мокрые пряди волос, приводя себя в порядок. Одежда была пропитана потом, но ему было плевать. Мужчина в дорогом черном костюме уже пожимал руки танцорам и хлопал тех одобрительно по плечу, пока миловидная девушка с черными волосами по плечи все это время скромно стояла возле него с букетом. Завидев парня, её маленькое личико засияло. — Добрый вечер, — подойдя к ним, поклонился брюнет вежливо. Мужчина с довольным видом засунул руки в карманы брюк. — Ох, господин Хван, я ваша поклонница. Ваше выступление было просто потрясающим. Девушка неловко протягивает ему букет. Хенджин принимает — белоснежные пионы, его любимые цветы. На тонком пальчике девушки красовалось новенькое колечко с бриллиантом — парень не мог не обратить на это внимание. Он с сомнением поднял голову, встречаясь с мужчиной глазами. Фальшивая улыбка, кажется, пришлась по вкусу его спутнице. — Ну что вы. Для меня большая честь знать, что будущая жена нашего директора мой обожатель, — говорит он сладко, смущая и без того стеснительную девушку. Хенджину хочется откровенно смеяться, представляя с каким же трудом мужчине пришлось искать это невинное чудо.— Большое спасибо за цветы. Обожаю пионы. С этими словами он выразительно посмотрел на серьезное лицо директора. Парень улыбнулся своей самой милой улыбкой, намереваясь оставить этих двоих, тем более, что приглашенные гости уже появились за кулисами и им не терпелось разделить свое восхищение от увиденного с владельцем театра. Он с уважением поклонился напоследок, обходя пару с правой стороны. Холодная ладонь незаметно для остальных прошлась от запястья по предплечью, скрытому дорогой тканью, запечатывая мягкое касание в чужом разуме. Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины. Разумеется. Ведь никто не должен узнать об их маленьком секрете. *** Свет зеркальной подсветки раздражает уставшие глаза. В полутьме комнаты он старательно делал вид, что смывает растекшийся после выступления макияж. Ватный диск размазывает лишь сильнее блеск по дрожащим губам. Парень старался не смотреть на свое жалкое отражение. Тому, кого он видел в зеркале, здесь было не место. Белоснежные пионы в хрустальной вазе служили ярким напоминанием — он сам согласился на такую жизнь. Тишина душила его, с каждой секундой сжимая пальцы сильнее на тонкой шее. Остальные танцоры, должно быть, сейчас с облегчением праздновали окончание тяжелого дня и собирались в какой-нибудь бар расслабиться. Хенджин знает, потому что когда-то был одним из них — обычным и неприметным танцором из труппы, что разделял свои мечтания о славе и успешном будущем с другими, отдавал всего себя в танце, но был свободен в своих желаниях и беспечности. Сейчас у него было всё, о чем он мечтал когда-то, но почему же он так завидует этим молодым и наивным парням и девушкам, еще не познавшим трудности жизни. Его единственным желанием было заглушить боль в своем сердце, что встревоженной птичкой трепыхалось в груди лишь при упоминании заветного имени. Как же так произошло, что он не заметил, что заигрался. Пути назад давно не было, как и проложенной тропинки вперед. Только болезненное сейчас, что ковыряло ложкой его израненную душу. В пустынном коридоре послышались твердые и уверенные шаги. Он расправил плечи, сидя в мягком кресле и стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Словно не он считал каждую чертову минуту до их встречи. Мужчина без колебаний вошел в приоткрытую дверь и закрыл за собой замок на два поворота. Хенджин поднял голову, встречаясь в отражении глазами с его, бездонно-карими. Улыбка расцвела на серьезном и холодном лице. — Малыш, ты был прекрасен сегодня.— Он уверенно подходит к нему сзади, мягко оглаживая большими ладонями худые покатые плечи. Хенджин бросает взгляд на узловатые пальцы на своем теле— В прочем, как и всегда. — Рад, что твоей невесте тоже понравилось,— хмыкает брюнет, продолжая стирать подтеки подводки на щеках.— Неужели ты наконец научился выбирать женщин с хорошим вкусом? Для него это была игра, желание задеть за живое. Он всегда становился таким рядом с ним, просто потому прекрасно осознавал свое место и не мог с этим смириться. Мужчина вмиг изменился в лице. — Оставь свои истерики при себе,— строго произнес он, разворачивая стул Хвана.—Не стоит тратить наше драгоценное время на пустую болтовню. Мужчина заметно смягчается при взгляде на парня. Одной рукой он касается его подбородка, пока другой упирается в спинку кресла, пригвождая к месту, надавливая, показывая свою власть над чужим телом. Хенджин безвольной куклой поддается его действиям, приоткрывает губы, стоит подушечкой большого пальца надавить на них, и послушно вбирает в рот. — Хороший мальчик. Мужчина довольно улыбается. Он позволяет вылизывать фаланги пальца, толкает глубже, заставляя Хенджина выдохнуть удивленно, и упивается тем, что видит. Парень знает, как выглядит сейчас. Нуждающимся в чужой ласке. Уязвимым под его касаниями. С надломленной гордостью. Все, что так нравится мужчине. Слюна стекает по его подбородку, он не отрывает от него глаз. Мужчина с ухмылкой убирает пальцы и стирает влагу с кожи, резким движением хватая за подбородок. Диким зверем смотрит в глаза напротив, а затем целует страстно, не жалея парня. Кусает грубо до крови и рычит, когда Хенджин позволяет себе поддаться желанию обвить крепкую шею, притянуть ближе. Все баночки и тюбики с косметикой летят к чертям, когда его грубо усаживают на туалетный столик, не разрывая поцелуя. Брюнет дышит загнанно, хватает воздух ртом, пока мягкие губы исследуют его шею, покрывают укусами, но недостаточно сильными, чтобы оставить след на видном месте. А Хенджину так и хочется умолять оставить синяки, чтобы все знали, кому принадлежит не только его тело, но и сердце. Чан никогда не сделает этого. Взамен он легко разрывает белоснежную рубашку на его груди, что пуговицы отскакивают от пола, и с силой сжимает тонкую талию, терзает его соски. Брюнет бьется затылком о зеркало, издавая стон. Он сжимает между пальцами его идеально уложенные волосы и сильнее раздвигает ноги, предлагая всего себя, подставляясь под колючие поцелуи. В конце концов, только так он чувствует себя живым. Он будет в порядке, пока эти руки терзают его тело, пока губы касаются его в жарких поцелуях, пока ему продолжают напоминать, кому он принадлежит. — Блять… Капельки пота скатились по лбу от жара, исходящего от их тел. Мужчина рвано выдыхает, позволяя ловким и дрожащим пальцам расстегивать его ремень и ширинку брюк, а сам наблюдает за этим с ухмылкой. — Так не терпится?— Дразнит его Чан, но Хенджин молчит, не желая подкармливать его эго. Мужчине никогда не нравилось, когда его игнорировали, особенно если это делал Хван. — Я задал тебе вопрос,— он резко хватает его за шею, перекрывая доступ к кислороду. Парень выпускает болезненный выдох, закинув голову, но знает, что не имеет права отвести свой взгляд. — Д-да. Пожалуйста, Чанни… — Чего ты хочешь, м? Скажи мне,— не унимался мужчина, наслаждаясь чужой слабостью и таким жалостливым тоном. — Х-хочу твой член в себе… Пожалуйста, трахни меня. Сделай… сделай меня своим. — Так нравится, когда ты такой,— Чан довольно улыбнулся, ослабляя хватку на шее. Наверное, слова мужчины значили, как ему нравится, когда Хенджин послушный и не ведет себя как сука, но парень закладывал другой смысл в его фразу. «Так нравится видеть тебя разбитым и нуждающимся во мне, полностью в моей власти». Он знает, что теперь зависим от него, от их тайных встреч, от его редких поцелуев и сильных объятий. Он забрался в эту клетку, околдованный призрачными замками, красотой и властью этого мужчины. Правда, поздно осознал, какую роль ему отводилась в чужой жизни. Но бежать уже было поздно. Дверца захлопнулась, а ключ в надежных руках. Чан так просто не отпустит его - сладкая и одновременно пугающая истина. Капли слез скатились по его мягким порозовевшим щекам, снова оставляя разводы. Мужчина сплевывает на ладонь, размазывая слюну по своему члену, и без особой подготовки входит в него, доставляя больше неприятных ощущений, чем удовольствия. Хенджин терпит и это, лишь с силой закусывает губы и хватается за крепкие плечи. Чан сменяет грубость на нежность, останавливаясь и поглаживая худые бедра парня, заглядывает в его глаза и тянется за успокаивающем поцелуем. — Такой красивый. Такой нежный. Самый лучший для меня, мой Джинни.— Он целует его влажные щеки, пытается помочь расслабиться и не сжиматься так сильно. Хенджину от этого только хуже. Ему хочется разрыдаться от мягкого прозвища и этого «мой», слетевшего с его губ. Уверен, это ничего не значит. Просто слова. — Можешь… можешь двигаться,— выдыхает рвано и тут же вскрикивая от резких толчков. Боль вместе с наслаждением прошибает его напряженное тело, приятно тянет в пояснице. Чан ловит его громкие стоны губами, боится, что их могут услышать. Хенджин впивается ногтями в пиджак мужчины, мечтая оставить сквозь ткань раны на его коже. Быстрый темп расшатывает столик, что кажется, что зеркало за его спиной вот-вот разлетится к чертям. — Боже… Ах! Не останавливайся… Ммм. Крупная головка задевает простату при каждом глубоком толчке, что его тело непроизвольно подрагивает от спазмов наслаждения. Он закатывает глаза, задыхаясь в своих стонах. Собственный член пульсирует, но Чан перехватывает его рукой, не позволяя кончить. — Потерпи, малыш. Ты же можешь сделать это для меня?— Нежно шепчет он куда-то в щеку и целует его скулы, мягко, едва касаясь. Парню кажется, что он сходит с ума от контраста грубости и неожиданной чувственности мужчины. «Я могу сделать для тебя всё, что угодно», — хочется признаться вслух, но кажется, Чан и так знает об этом без слов. Хенджин уязвим, прозрачен в своих поступках и мыслях, особенно когда дело касается чувств. Поэтому он так сияет на сцене. Поэтому мужчина и заметил его. О , нет, это не любовь. То, что было у них нельзя назвать тем словом, которое так романтизируют в книгах и фильмах. Это что-то другое, убивающее их обоих изнутри, но вместе с тем то, от чего нелегко отказаться, испытав однажды. — Пожалуйста…- Шепчет он в порыве ласковых чувств и собственного отчаяния и держит его лицо в своих ладонях, заглядывает в дикие глаза.- Не смотри ни на кого кроме меня, м? Неужели я так многого прошу? Просто… смотри лишь на меня. Сквозь пелену слез перед глазами он видит смятение на его лице и думает, что окончательно обезумел от чувств к этому мужчине, потому что чуть не выпалил «я люблю тебя». Это было бы слишком, он понимает, потому сдержался. Движения на мгновенье прекращаются. — Я уже это делаю, глупый.— С нежной улыбкой отвечает Чан и целует его в нос. Хенджин не верит ему. Он всего лишь берет то, что ему позволяют взять. Снова отвечает на поцелуй и стонет из-за размашистых и резких движений. Да, он глупый, раз думал, что Чан бросит всё ради него. Нет-нет, такие как Чан женятся и находят счастье в семейной жизни с красавицей женой и детишками, он знает об этом. Такие, как Хенджин, остаются на обочине жизни и наблюдают за чужим счастьем со стороны. В его истории он всего лишь мимолетная страсть, легкое увлечение, что вскружило голову. Не больше. Чан утробно рычит, вбиваясь сильнее. Он придерживает парня за шею и дышит загнанно, преследуя собственное наслаждение. Хенджин жмурит глаза до звезд, чувствуя жжение по краям входа. Член раздвигает мягкие стенки внутри, увеличивается в размерах. Он позволяет кончить в себя, хотя так это ненавидит. Теплое семя разливается в нем, заполняя до краев. Мужчина продолжает двигаться в нем и громкие хлюпающие звуки вытекающей спермы раздаются в сознании Хвана. Он умоляет Чана дать ему кончить, с силой сжимая его предплечье и едва не царапая ногтями. Оргазм накрывает его с головой и собственный громкий стон слышится где-то далеко за осознанием реальности. Он медленно выходит из него, оставляя приходить в себя. Тело трясет мелкой дрожью, семя вытекает из него, оставляя следы на внутренней части бедер и пачкая стол. Хенджин дышит загнанно, не желая открывать глаз и встречаться с настоящим лицом к лицу. Сейчас он просто уйдет и оставит его одного. Ничего нового, всегда же так было. Отчего же так больно… — Ты в порядке? Чан уже успел привести в порядок, спрятав член и поправив съехавший галстук. Он даже не раздевался, зато Хенджин выглядел как заправская шлюха, весь в сперме и слезах. Отвратительно от самого себя. Не получив ответа, мужчина подходит ближе ко все еще не двигающемуся брюнету и протягивает руку к его растрепанным по всему лицу волосам. Хенджин с силой отшвыривает его ладонь. Под удивленным взглядом он сползает со стола, ощущая тяжесть в ногах. Все тело ноет, особенно задница. Он не имеет право сейчас злиться, сам же позволил сделать это с собой. И все равно это больно осознавать. Он поворачивается к зеркалу, морщась от отвратительного зрелища перед собой: растрепанные волосы и искусанные покрасневшие губы — в отличие от Чана, он выглядел помято и совершенно без сил. Ноги до сих пор тряслись после оргазма. Уставшим взглядом он посмотрел на мужчину сквозь отражение. — Ты еще здесь? Почему бы тебе не вернуться к своей женушке, пока она тебя не потеряла? Чан злится, когда ему указывают, что делать. Он никому не позволяет говорить с ним в таком тоне, тыкать в его же слабости, даже для Хенджина это непростительно. Но, смотря на его вид и несчастное выражение лица, прикрытое отвращением и злостью, он лишь раздраженно фыркает, отвернувшись. — Позвони мне, когда перестанешь вести себя, как сука. Донеслось напоследок прежде, чем открылся замок и хлопнули дверью. Хенджин схватил вазу с цветами, в ярости швыряя ее мужчине вслед. Осколки стекла разлетаются по комнате, отскакивают, как бисер, по полу. В грязном месиве белоснежные пионы не выглядели больше так красиво и невинно. Его чувства и этот мужчина осквернили его любовь к красивым и нежным цветам. Теперь он сам выглядел также безобразно, внутри и снаружи. Как вазу, он снова собирал сердце по кускам на мертвом пепелище своих чувств. Рыдал, резал пальцы об осколки, но с ужасом понимал, что он ведь позвонит ему. Он снова прыгнет в его объятья и позволит разрушить себя. Он уже отдал власть в чужие руки. Не будет ли прекрасным исходом мучительно умереть от страданий из-за этих самых рук? Рук ненавистного ему любимого человека.