джек.

женщина бежала. её ноги подгибались и не слушались — видимо, долгое время провела в одном положении, — но она всё равно отчаянно, неистово бежала. все бегут, когда чувствуют опасность своей жизни. крысы. я, удобно скрытый тенью скалы, даже не пошевелился, когда она рванула прямо к моему укрытию. лишь сощурился в легком раздражении. наверняка эта женщина была предыдущим трофеем сантаны, ныне выкинутым за ненадобностью. как бесполезный балласт в шестьдесят килограммов и с криминальным прошлым. как же! ведь перед этим громкоголосым мальчиком с ящиком маячит вкусной морковкой более привлекательная цель — я сам. я нахмурился, краем глаза замечая шевеление рядом с кораблём. сантана? да, это был он, эта дешёвая пародия на космо-ковбоя… он сделал пару шагов, прилаживая дуло винтовки к плечу, и… чёрт. женщина была уже лишь в нескольких десятках метров от меня, когда грянул выстрел. я увидел дикую, но такую недолгую надежду в её глазах. спустя ещё одно мгновение я увидел её мучительное неверие в то, что всё закончится вот так, на этой богом забытой планете, всего в одной микроскопической пылинке от свободы. мнимой свободы, но всё же. она упала. и что-то упало у меня внутри, когда я разглядел её кудрявые тёмные волосы, трепещущие под безжалостным пустынным ветром, яркие серые глаза, с мольбой глядящие на меня… это было так похоже… она была так похожа на ту, другую девчонку, которая так же наивно и по-детски понадеялась на меня, убийцу, монстра, бросившего её. не защитившего её. давшего ей умереть. джек, которая стала кирой. ребёнок, который превратился в такого же убийцу, как и я. о, как меня забавлял этот — ха! — мальчишка, восторженно глядящий на меня ясными восхищенными глазами. единственный за всю мою жизнь, кто хотел походить на меня. на риддика. единственный, от кого не несло противным кисловатым запахом страха. как меня восхищала и — честно — сидела в печонках его вера в нечто хорошее, что осталось в моей вытоптанной солдатскими сапогами душе. его твёрдость и решимость, которая не свойственна многим взрослым самцам, чьих яиц и хребта и в помине не было. его попытка скрыть дрожь в голосе при виде монстров, что ужаснее, чем я, пробудила во мне уважение. зародыш уважения. но именно этот зародыш и заставил меня медлить перед готовым к отлёту кораблём. именно он заставил держать нож у горла фрай, задавать ей вопросы, которые, в случае неверного, неправильного ответа, мгновенно привели бы к её смерти. или не мгновенно. или не только её. я упивался своей властью над фрай, ловил губами её дрожащие вздохи, не мог насмотреться на трепет ресниц. чуял всё более сильный кисловатый аромат страха, к которому примешивалась нотка отчаяния и обречённого желания защитить. я отпустил фрай. мы вернулись за оставшимися. и когда джек увидела, что мы вернулись, что я не подтвердил все те сомнения, которые определённо имелись в её светлой головке, она была так рада, что я на какую-то долю секунды невольно устыдился своего минутного мстительного триумфа. и острая, непривычная улыбка сама расползлась по моим губам в ответ на сияющую мордашку джек. мы были уже практически у цели. свет маячил в конце туннеля или это были габаритные огни корабля — неважно. мы почти выбрались с этой чёртовой планеты, когда фрай, девушка, что не смогла оставить на верную смерть ни невинных имама с джек, ни меня — убийцу и преступника, попалась в лапы одного из крылатых птеродактилей и была унесена во тьму. это был конец. для неё. я бы не смог ничего сделать, не смог бы её спасти. тяжело раненый, с фактически не двигающейся ногой, смертельно уставший, потерявший столь важное время… я бы не смог поступить так, как поступила она — выбежать во мрак ради спасения чудовища в моём лице. поэтому мне оставалось только постараться сохранить то, что она доверила мне своим последним взглядом, полным горечи и надежды. вывезти из этой гребаной клоаки единственных оставшихся в живых безвинных существ — имама и джек. и я сделал это. несмотря на некоторые неприятности и препятствия, слегка желающие нам смерти, я сдержал обещание. имам получил свою новую мекку, а джек новый дом. и тогда я ушёл. ушёл, не желая больше навлекать на них бед, вечно следующих за мной по пятам; ушёл, старательно игнорируя тоскливый взгляд джек, упирающийся мне в спину и будто прожигающий её. я вспомнил, как тогда передернул плечами, чуя растущее в джек отчаяние брошенного ребёнка, но упрямо не откупил от своего намерения скрыться в самой далекой дыре галактики, дабы не навлечь ещё большие страдания на людей, которых спас. тогда я не знал, что джек окажется настолько глупа и яростна в своей потере, что по своей воле окажется в лапах наёмников. наивность. она излучала её в те благословенные дни, которые я провёл с ней. даже крылатые чудища и хреновые поступки людей не смогли заставить её перестать верить. верить в лучшее. что ж. на крематории я увидел не того чистосердечного ребёнка, которого оставил с имамом в новой мекке, а девушку, чьи глаза были холодны, как лёд, и чьи слова больно жалили мое загрубевшее сердце. да, я был виновен в своей недальновидности и уверенности в послушании джек… киры. но и она! она, эта дикая кошка, отрастившая себе острые коготки и длинные клыки, эта новая джек, кира, которую я пока не могу узнать, как она могла добровольно отдаться в руки наёмников, этих тварей?! ох, кира-кира. из-за моих опрометчивых слов и твоей детской впечатлительности пострадало не только твоё тело, но и душа. ты больше не доверяла никому. даже мне. и мне впервые захотелось завоевать чьё-то доверие. держа киру в руках, чуя её прежний аромат меда и тёплого счастья, еле заметный под затхлыми тюремными запахами угля и застарелой крови, ощущая быстрое биение сердца и видя её глаза — больше не холодные — так близко, мне действительно хотелось получить ту сияющую улыбку, которой она одаривала меня в прошлом. завоевать былое доверие. к сожалению, с нашей жизнью, это было сделать легко и нелегко одновременно. у нас уже была история, которую мы пережили вместе. нынешняя паранойя киры, без которой нельзя было выжить, быстро сошла на нет в отношении меня, когда я сумел её выручить из пары безвыходных ситуаций при побеге с риском для своей жизни. мне было жаль, что я воспользовался такими моментами, чтобы исправить… всё, но… это крематория, детка. это побег из тюрьмы. это то, какая у меня жизнь. не ты ли хотела её?.. с некой отчаянной мстительностью я рискнул своей жизнью, чтобы спасти — в очередной раз — жизнь девчонки. я чувствовал ожоги на своих плечах и спине, слышал ядовитое шипение испаряющейся с кожи влаги и в упор глядел в перепуганные глазища тяжело дышащей киры. такой испуганной она казалась моложе. я глядел на неё и видел жмурящуюся, вопящую и отчаянно борющуюся с костяной хтонью на той чёртовой планете джек. её дрожь, попытки держаться ко мне ближе. тогда она не вызывала у меня такой жажды, какую провоцировала сейчас — злая, растерянная, перепачканная в пепле с ног до головы, покрытая потом и кровью, лежащая на каменистой земле и облизывающая быстро пересыхающие в этом адском пекле губы. чёрт. было не время предаваться размышлениям, так что я отложил разговоры и выяснение отношений на потом. в конце концов, я ведь не слепой и не святой. так что шанс на… нечто… у нас был. как оказалось после, никаких шансов не существовало. некромонгеры лишили киру и всего светлого, и того, что причиняло ей душевную боль. то есть, они уничтожили всё то, что делало киру кирой. я упрямо смотрел в её помертвевшие серые глаза, утратившие азартную искру и такое привычное тёплое обожание, и, теряя всякую надежду на хороший исход, спрашивал, разделяя слова на слоги: — ты со мной, кира? и когда наконец получил ответ, дымчатые лучистые глаза, вернувшие свою искру, уже были готовы закрыться. было слишком поздно. для неё, для нас. для всего. я опять опоздал. я услышал, когда на губах киры замер последний вздох, ощутил последний удар её маленького, упрямого, храброго сердца. и… на секунду был просто оглушён тем, сколько боли почувствовал из-за очередной смерти рядом с собой. из-за меня уже умирали люди, многих я убивал сам, быстро и практически безболезненно, некоторым мстил, и тогда смерть их была нелегка, но смерть киры… она вызвала во мне бурю таких чувств, которых я и не ждал уже от своей выжженной души. я был потрясён, разбит и обезглавлен — метафорически, конечно. хотя теперь я думаю, что отнюдь не метафорически, ибо где был мой разум, когда я принимал решение стать правителем тех, кто убил девчонку? мою девчонку. когда терпел всё новые и новые попытки убийств и покушений, развлекался с женщинами, не ощущая к ним ничего, кроме настороженности, бесконечно спорил с подчиненными и… в конце концов накопившаяся усталость и сбоящая от напряжения паранойя помешала заметить мне последний злополучный удар. все они предатели, крысы. ммм… ничего необычного. но именно поэтому мы здесь. в очередной вселенской заднице, на очередной планете, у которой нет названия, а лишь номер с буквами. и я в очередной раз вынужден бороться с теми, кто желает меня убить. чистилище. я опустил взгляд на затихнувшую женщину. её спутанные кудри продолжал трепать ветер, мёртвые глаза смотрели в одну точку, а переносицу последним порывом пересекла одинокая слеза. мои лёгкие шумно прогнали воздух туда-сюда. люди уже скрылись на корабле, пора было начинать выполнять свой план. и все-таки, как же сильно она похожа на киру… была.