Мне уже не надо

— А я предлагаю совершить вылазку сейчас, чтобы Кэрроу не расслаблялись! — Симус пристукнул кулаком по столу и машинально дотронулся до шрама на щеке. — Угу. Опомнись! На тебе же места живого не осталось, — Джинни нахмурилась и оглядела его синюшное лицо. — Я ценю твою заботу, Джинни, но если мы остановимся… — Если мы остановимся, ничего страшного не случится, — пожал плечами Невилл, и она благодарно кивнула. — Симус, Джинни права, надо быть благоразумнее, что ли. — Да ну вас. Он поднялся на ноги, забрался на кровать и отвернулся к стене, слушая образовавшуюся вмиг тишину. В тишине тикали старые часы, подаренные Невиллу бабушкой; тихий шепот был едва различим, но Симус знал, что это Джинни успокаивает друзей: мол, ничего, перебесится, сейчас я с ним поговорю. Симус не хотел признаваться даже самому себе, но он и ссоры-то эти устраивал — спорил, размахивал руками — только ради того, чтобы обидеться. И чтобы Джинни подошла поближе, помолчала, присела на кровать. Она будет шептать, как славно станет после победы, и, быть может, расскажет сказку, как ребенку перед сном. О чем будет сказка, он пока не знал, но надеялся на ее счастливый конец. Симус не спал, но и не говорил ничего — слушал, и от простых, очевидных слов становилось чуточку теплее. Симус отлично знал, что Джинни ждет Гарри. Все знали и все ждали, да только от этого было не легче. *** «Кабанья голова», славившаяся грязноватыми стаканами и ежевечерними драками, дружно праздновала Хэллоуин. В ночь на первое ноября из всех закоулков — известных и несуществующих — выползал волшебный люд и принимался восхвалять подлую нечисть и никем не виденных духов. По округе, полной фиолетовых фонарей и тыкв с пустыми глазницами, разносился звон кружек и грохот опрокинутых столов. Дверь хлопала, пропуская хмельных волшебников и их отчаянно переругивающихся жен, а проржавевшая вывеска поскрипывала на ветру. Симус мрачно посматривал на двух господ, сцепившихся из-за стакана огневиски редкого сорта. Один из них утверждал, что заказал выпивку на свои честно заработанные деньги, другой кричал, что виски был куплен на кровные сбережения жены, и требовал книгу для жалоб и предложений. — Ты где таких слов-то умных нахватался? — почти сочувственно произнес Аберфорт, полируя тарелку засаленной тряпкой. — Жена у меня из магглов, — упрямо пояснил второй господин. — У них завсегда так делается: ежели недоволен чем — жалобную книгу проси. — А ты, стало быть, недоволен? — с угрозой нахмурился Дамблдор, и его рука замерла в воздухе. — Да не то чтобы недоволен, — тот пошел на попятный. — Вернее сказать, меня почти все устраивает… Думаю, что уже все хорошо, — радостно закивал спорщик, и Аберфорт продолжил протирать тарелку. Симус с любопытством разглядывал господина-конформиста: небольшого роста, пухлый и с внушительным брюшком, он сполз с высокого барного стула, напялил котелок и начал пробираться сквозь толпу народа, наступая всем на ноги и бесконечно извиняясь. Скорее всего, ему стало неудобно перед хозяином заведения, а может быть, просто претило сидеть рядом с людьми, не признающими маггловские изобретения: будь то жалобная книга или пылесос. Колобком он катился между столами и, засмотревшись на одуряющее пахнущую курицу, запнулся о ножку стула. Пролетев метра два, господин потерял свой котелок и упал прямо под ноги Симусу. — С вами все в порядке? — Симус отставил бокал с медовухой и обеспокоенно заглянул под липкую клеенку. Господин ощупал брюшко и потряс головой. Мимо пролетела тяжелая кружка и вдребезги разбилась о противоположную стену. Машинально прикрыв голову руками, Симус пригнулся пониже и оказался рядом с незадачливым незнакомцем. — Ах, да-да, простите, что помешал, я пойду, — засуетился он, пытаясь подняться с пола, но ударился о столешницу и плюхнулся обратно. — Да вы присядьте, — вежливо пригласил Симус, подавая руку. Господин, похожий на брошенного ребенка, открыто, будто не веря ушам, уставился на нежданного помощника. Выбравшись из-под стола, он аккуратно отряхнул серую мантию и благодушно осмотрелся, как будто испытывал безграничную любовь ко всем без исключения посетителям паба. Пожалуй, ростом незнакомец был с Флитвика или чуть повыше: с трудом забравшись на сиденье, он шумно выдохнул и вытер лоб огромным носовым платком. — Я страшно неуклюжий, — смущенно признался господин, словно извиняясь. — И невезучий. — Невезение как болезнь — не находите? — пожав мягкую, точно пончик, руку, заметил Симус. — Болезнь, не оставляющая иммунитета: сколько бы вы ни старались, удача показывает вам язык и убегает к соседу, а невезение, напротив, стучится в окно и свешивает ножки с вашей шеи. — Вы считаете себя невезучим? — учтиво осведомился мистер, пригубив медовуху. Симус тяжело вздохнул: — Я так завидую людям, которые умеют учиться на своих ошибках: пару раз сев в лужу, они обходят стороной все водоемы и аккуратно наливают воду в стакан. Ну мало ли, вдруг стекло треснет, вода прольется и превратится в лужицу, в которую можно плюхнуться. Господин участливо кивал, комкал в пухлых руках сероватый платок и время от времени цокал языком. Казалось, он удивлен, обеспокоен и растроган одновременно, не знает, чем помочь Симусу — человеку с добрым сердцем, пожалевшему незадачливого незнакомца. — …и представляете, я уже месяц не могу попасть к нему на прием, а самое обидное, что секретарем у него работает моя школьная подруга! «Занят» — и все тут. А ведь могла бы по старой памяти и сделать исключение. Ну, и министр сам хорош — забыл совсем, кто с ним бок о бок Хогвартс-то защищал… — Если бы обиду можно было написать на лице, у Симуса на лбу стоял бы огромный штамп «Я обижен на весь мир». — А место того и гляди займут. Хорошее место, хлебное, начальник департамента — это вам не шутки. *** — Министр занят! Эти слова Симус слышал каждый день ровно в шесть сорок пять. Произносились они с одной и той же интонацией и уже снились ему по ночам. — Опять? — он нагло сел в кресло и закинул ногу на ногу. Голова раскалывалась после вчерашнего, во рту поселился привкус соленого пластилина и подгнившего дерева. Он плохо помнил, как попал домой, а ленивая память не желала сотрудничать и подсовывала образ маленького коротышки в дурацком котелке. Возможно Симус знал его, а может, никогда не видел — памяти лучше знать. Утро началось с оглушительных криков на улице, казавшихся ударами молота, и синяков под глазами. А впереди маячила еще одна попытка пробиться к министру Шеклболту на прием. Иногда Симусу думалось, что Джинни прислана на землю, чтобы мешать осуществлению его желаний. Он спал и видел себя начальником Департамента магического спорта. После того, как Дин, служащий соседнего отдела, шепнул ему по секрету о вакансии, Симус потерял покой. Возможность забросить ненавистные репортажи для «Ежедневного Пророка» замаячила на горизонте подобно белому флажку, то скрываясь, то вновь возникая. Скрывался флажок всякий раз, когда Джинни припечатывала: — Нас много, а министр — один! — И для пущей убедительности — папкой о стол хрясь! — Джинни, — он устало потер глаза, полные песка. — Ну прекрати ты уже быть сторожевым псом Шеклболта и вспомни школу, а? Вспомни вечера в осаде и наши разговоры по ночам. — Симус, я все отлично понимаю, — она сбавила тон, — и болтовню нашу помню, — скривила губы. — Но министр действительно занят, приходи завтра, пожалуйста. Где выход, ты знаешь. — Угу. Где вход, там и выход, — по традиции вздохнул он. Оба чувствовали себя неловко, будто вступили в преступный сговор или строили коварные планы по захвату власти. На самом деле, Симусу просто не терпелось увидеть Шеклболта, а Джинни ждала конца рабочего дня, когда за ней зайдет Гарри, и они проведут вечер в каком-нибудь кафе Косого переулка. Она посмотрела на часы — те показывали семь часов пятнадцать минут — и побарабанила по столешнице пальцами. У нее были тонкие пальцы без колец и ногти в обрамлении заусениц. Симус и предположить не мог, что у Джинни могут быть неаккуратные ногти. — Хей, Симус, — Гарри, спешащий по коридору, окликнул его. Нехотя пожав руку, он через силу улыбнулся. «Завтра опять пойду», — взгрустнул Симус, шагая по улице, и мимоходом извинился перед коротышкой, на которого чуть не наступил. *** На следующий день Симус пришел в министерство пораньше — редкие служащие сонно брели через атриум, читая на ходу газеты и мечтая о чашке кофе. На этот раз он твердо решил дежурить под дверью министра до последнего. И никакая Джинни Уизли его не сможет остановить. — Министр занят. Стоит ли удивляться? Естественно, как только Симус выходит из дверей лифта в атриуме, министр срочно заболевает драконьей оспой, уезжает во Францию на деловую встречу или проводит совещание по вопросу вымирания флоббер-червей. — Опять? — разговоры повторялись слово в слово, и даже выражение лица у Джинни было точно такое же, как вчера. — Нас много… — А министр один, — закончил Симус и по привычке уселся в кресло. — Хорошо, я подожду. — Но… — Папкой о стол хрясь! — У меня куча свободного времени, Джинни, и я, — он сделал ударение на последнем слове, — подожду. Часы противно тикали — точно так же, как тикали в Выручай-комнате, отсчитывая время до победы. Джинни бесцельно перебирала бумаги на столе: Симус видел, что она делает это суетливо, пробегает пальцами по корешкам стикеров и взмахивает палочкой, добывая из ящика новый пузырек чернил. Волосы падали на ее лицо, и она быстро сдувала их, смешно наморщив нос. Симус поерзал на месте, потому что неподвижно сидеть уже не мог, поднялся на ноги под подозрительным взглядом Джинни — как будто он проник в кабинет, чтобы украсть секретные бумаги. Симус обошел кабинет, разглядывая картины по стенам — жалкие пародии на творения великих художников. А часы безмятежно тикали, минуты тянулись: стрелка медленно двигалась и почти достигла семерки, когда Джинни не выдержала: — Слушай, Симус, министр наверняка уже закончил работу и покинул министерство через камин. — Через камин? Но почему ты не сказала, что он?.. — А ты не спрашивал, — ехидно протянула она и, кажется, собиралась показать язык. — Ты издеваешься? — Симус подскочил к ней, схватил за руку и, наверное, впервые заставил посмотреть себе в глаза. Веснушки на лице Джинни величиной с кнат ничуть не изменились — россыпью они разукрашивали переносицу и щеки. Ее нижняя губа дрожала: вот-вот расплачется или засмеется. — Джинни, — послышался бодрый голос из коридора, — ты уже освободилась? Герои иногда бывают очень утомительны, отметил Симус про себя. — Привет, Гарри, — вразнобой поздоровались они с Джинни. — Ты так рано? — почти одновременно подняли брови. — Сейчас только семь, — пожали плечами. — Пятнадцать минут восьмого, — Гарри достал из кармана часы с небольшой вмятиной. Он подошел к Джинни, что-то прошептал, наклонился к ее губам, неловко обхватив за талию, и Симус почувствовал себя ботинком, выброшенным на помойку. Причем, ботинком он был одиноким, его целехонькая пара осталась в уютной квартире. На цыпочках он пересек приемную и заглянул в кабинет Шеклболта. Как и следовало предполагать, комната оскалилась пустотой и беззвучно рассмеялась в лицо незадачливому посетителю. Но Симус почти не расстроился, гораздо больше его волновали рыжие веснушки величиной с кнат. Когда-то они с Джинни сидели напротив друг друга, вокруг валялись десятки пергаментных свитков, а они обсуждали новую надпись, которая ночью должна была появиться в коридоре пятого этажа. Сейчас издалека слышался сдержанный смех Джинни и ворчание Гарри, а Симус брел по коридору прочь. *** Гарри Поттер ворвался в мирок Симуса с роскошным букетом, и Симус быстро спрятал за спину свои неказистые розы. Полдня он думал, чем растопить сердце неприступной Джинни, и наконец выбрал путь столь же беспроигрышный, сколько банальный. Но надежды на благосклонность Джинни, а вместе с тем — на встречу с министром — были сметены Гарри: тот, гордо прижимая хрустящую фольгу к груди, приблизился к Джинни и нерешительно протянул ей подарок. — Так что насчет министра? — Симус решил убить двух зайцев одним выстрелом: узнать ответ на интересующий его вопрос и подпортить настроение Гарри, потому что он сидел в добром сердце Симуса занозой. Он всегда появлялся в тот момент, когда Джинни была готова сломаться и проводить Симуса в кабинет к Шеклболту. И нет — он не ревнует, разумеется, просто хочет попасть на прием. — Министр… — Занят, — Гарри за спиной Джинни корчил рожи, мол, убирайся, ты срываешь мне план по захвату сердца любимой, но Симус предпочел притвориться слепым. — Завтра еще раз зайду, — пригрозил он. И дверью о косяк хрясь! *** Симус бежал по тротуару так быстро, будто его преследовали все его боггарты — большие и маленькие. — Возьмите цветы, молодой человек, — предложил пузатый господин в темном плаще. Промокший насквозь, он пританцовывал под зонтиком и протягивал связку разномастных цветочков. — Нет, спасибо, цветы уже были, — отмахнулся Симус. От ледяного ветра и стылых капель зуб на зуб не попадал, а колени тряслись как перед экзаменом. — Тогда попробуйте колючки, — весело посоветовал незнакомец и отсалютовал котелком. А еще помахал вслед. — Остроумные все какие стали, аж сил нет, — пробурчал он. — Где я тебе эти колючки возьму? Не кактус же дарить… Дурацкое предложение, — Симус крутил наборный диск и злился, злился и крутил. И в мозгу вращалось: колючки, колючки, не цветы, колючки, полная противоположность. Диск замер. Противоположность? — Министр занят. — А я не к нему. Джинни поперхнулась: столь резкой перемены она не ожидала. Веснушки испугались и собрались на носу, когда она поморщилась. — Тогда что же ты тут делаешь? — она небрежно отвела волосы с лица и взяла со стола перо. Мгновенно перепачкавшись в чернилах, Джинни вынула платок и начала старательно оттирать темные пятнышки. — Пришел сказать, что вакансия начальника Департамента магического спорта уже давно занята, — хмыкнул Симус. — Мне вчера Дин шепнул. — И достал из-за спины горшок с землей. Горшочек всего полчаса назад стоял в коридоре четвертого уровня, а длинный стебель в нем изображал растительность — правда, не очень успешно. Симус, воровато оглядевшись по сторонам, прижал горшок к груди и гордо прошествовал в лифт. — Это тебе, — с придыханием выпалил он, протягивая Джинни сувенир. Та хлопала глазами, переводя взгляд с растения неизвестного происхождения на Симуса. — Извини, что надоедал, больше не приду, — и он развернулся, прижимая к себе цветок. — Нет, подожди! — Будь у папки глаза, она наверняка зажмурилась бы, потому что Джинни по привычке занесла ее над столом. — А подарок? — Подарок? — Симус потеребил пуговицу рубашки и подхватил ускользающий из подмышки горшок. — А, это тебе, да, — он никогда не умел красиво говорить. Впрочем, Гарри не уступал ему в косноязычии. — И еще вот, — Симус помялся и почувствовал, как сердце бьется и в пятках, и в горле, и даже там, где положено — в груди. Он решительно выступил вперед, чувствуя себя нерадивым студентом, и коснулся плотно сжатых губ Джинни. Она пыталась что-то сказать, но получалось нечто неразборчивое. Топтание на месте походило на странный неумелый танец, а пальцы Джинни на щеке Симуса приятно холодили кожу. Поцелуй закончился так же быстро, неуклюже, как начался, а цветок в горшке одиноко взирал на них, покорно сложив листья. — Такие стояли у нас в Выручай-комнате. Для уюта, — рассеянно произнесла Джинни, покраснев. Симус сунул руки в карманы. Он чувствовал себя деревянной игрушкой, которую несмышленый хозяин бросил в камин: так же жарко было, пальцы не гнулись, и жизни оставалась самая малость. — Так что ты говорил насчет министра? — торопливо спросила Джинни, как будто поцелуя не было. — Я говорил, что, пожалуй, мне к нему уже не надо, — Симус улыбнулся от уха до уха. — Слушай, полвосьмого, а Гарри все нет, — неуверенно произнес он. — Что-то случилось? — Он сегодня на работе допоздна, — она пожала плечами. — А. Ну да. Джинни все еще ждала Гарри, как в школе. А Симус, пожалуй, уже дождался. Июль 2011 — сентябрь 2022