Слово мозжечок похоже на мужичок

— Слово «мозжечок», — глубокомысленно начал Дон, вытаскивая аккуратно светло-голубой мозг из раствора, — похоже на слово «мужичок». — Какое слово похоже на «перестань ширяться на работе»? — устало поинтересовался Блейн, закидывая ноги на дубовый стол, — ты пришёл мне похвастаться тем, что решил начать поварское дело и работать наравне со всеми в ресторане? — Да ты кайфолом, — лаконично ответил Дон И, — никогда не думал, что иногда нужно уметь веселиться? ДеБирс устало перевёл взгляд на часы позади зомби. Пол четвёртого. Эта ночь сулила быть томной. Особенно, если её проводишь с кем-то вроде Дона. Он никогда не оставит тебя в спокойном одиночестве, выкидывая такую абсолютную тупость, что жалеешь о бессмертии. — Мозгов нарика мне с лихвой хватает, — кисло произнёс Блейн, морщась на измаранную каплями синей жидкости тарелку, — хотел бы увидеть сны — занюхнул бы утопий. Концентрат синего раствора, так ловко изобретенным Рави Чакрабарти, действительно делал восхитительные вещи: не только усилял вкус у мозга, но и продлевал полученные видения, заставляя зомби не только увидеть чужие воспоминания, но и прожить их. Короче говоря, втыкало сильно и надолго. — Хватит меня считать подпольной барыгой! ДеБирс скептично изогнул бровь. Дон И осёкся, примирительно подняв руки. Туше. — За прошлое не судят, слышал риторику отца Люба? — подмигнул Дон, и Блейн снова поморщился. Ещё упоминаний отца ему не хватало, который настолько сильно кукушкой тронулся, что действительно считал себя апостолом. Видимо это отличительная черта всех проблематичных родителей — обращаться к Богу, когда на помощь детей нельзя наедяться. Они замолчали. Блейн презрительно поглядывал на сервировку Дона, который, кажется, либо наелся мозга шеф-повара, либо действительно решил стать последователем Гордона Рамзи. Но где-то в глубине души ДеБирс был уверен: зомби хоть и не могут отравиться, но он станет исключением. — Я сыт и занят, — наигранно зевнул Блейн, просто чтобы, ну знаете, выпендриться. Он сейчас был под мозгом художника, имеющего тягу к прокрастинации и вину. Жаль, что это никак не противоречило со скотским характером ДеБирса в принципе: он все ещё оставался самой настоящей земной тварью. — Неправда, — фыркнул Дон, — я тебе говорю, ты вылетишь нахуй! Настолько это восхитительная вещь. И красочно развёл руками, чтобы показать степень обещанной Нирваны, которую устроит своему начальнику. — Ты никогда не думал, — устало начал Блейн, не сдерживаясь от подкола, — что ты мог бы стать героем того рассказа про Элджернона? — Чел, не круто, — упёр руки в боки он, — я же не говорю, что ты мог бы косплеить Дейенерис Таргариен. ДеБирс неосознанно провёл по своим выцветшим волосам, цокнул языком. Дон пропустил это мимо ушей, хватая из шкафа острый соус и щедро поливая мозг неизвестной жертвы. — Ты же в курсе, что если вылить цистерну соуса, то вкуснее не станет? — продолжая обмен милостями, поинтересовался Блейн, — сервировка и подача блюда многое решает, а не просто голый орган и харчок перца сверху. Он осуждающе взглянул на Дона, и добавил: — Понятие эстетики тебе знакомо? — Могу тебе выскребать из дошика приправы, — пожал плечами Дон, — у меня как раз остались. Я считаю, что это вершина вкусовых рецепторов. — Они все мертвы, — напомнил он. — Так мы можем их помянуть. Блейн вздохнул, поднял ручку с поверхности столешницы, чтобы отодвинуть сомнительного вида и качества блюда. Настолько он брезговал прикасаться к тарелке. Донни помешал этому действию: выхватил канцелярскую принадлежность и придвинул к ДеБирсу ближе тарелку. Ибенхард навис над начальником, не пытаясь скрыть подступающий восторг и блеск в глазах. А затем, с видом настоящего маркетолога, произнёс: — Ты не понимаешь. Этот мозг — кладезь незабываемых ощущений. Всего один кусок, вторкнёт на пару часов и твоя жизнь изменится навсегда. — Меня не интересует, почему я должен съесть этот мозг, — устало объяснил Блейн, — меня интересует, чей это мозг. — Адреналинового наркомана. — Здорово! Сейчас же съем его полностью, потому что у меня заранее отключился инстинкт самосохранения. Дон И раздражённо упёр руки в боки. — Хорошо, — вдруг отступился бармен, — я просто приму, что наш босс стал унылым. Хватка у всех рано или поздно теряется. Он грустно пожал плечами, и Блейн на это, конечно же, повёлся. Ни в его природе было уступать и ни в его природе было проигрывать. ДеБирс вообще себя считал венцом творения человечества. А потому отступать не планировал и не хотел. Главное — запереть входы и выходы, а после спрятать ключи. Один кусочек. Совсем один. На вкус как имбирь, текстура как у желе. Блейн откинулся в кресле, прикрывая глаза. Оставались считанные мгновения до того, как концентрат подействует. ДеБирс распахнул глаза, уставившись в потолок. Его ощущения можно было бы написать до предела просто: представьте разряд электрического тока, произошедший в голове. Ему казалось, что его собственный мёртвый мозг слегка пощёлкивает и искрится. Блейн потёр переносицу. Эффект уже начинает ощущаться. — Уже хочешь сброситься в окно, да? — раздался где-то внизу голос, и ДеБирс вздрогнул. — Я думал, это не мозг суицидника. — Разница невелика. — Что ты забыл на полу? — моргнул Блейн, пиная Дона по ноге. — Гравитация. ДеБирс убрал ноги со стола, поставив их на пол. Как ни странно, было ощущение, словно он несколько вибрировал. Дон И, ничего лучше не придумав, схватился за щиколотку Блейна, и последний дёрнулся. Совершенно внезапно пришло воспоминание владельца мозга, который находился на какой-то горе. Минимальная страховка, хлипкая промокшая одежда. Блейн не человек, но ощущает как немеют конечности, словно он им стал. Глаза ужасно режет ветер, а свист в ушах столь силён, что, кажется, вот-вот оглохнешь. Стоит задрать голову — и видно снежные пики, совсем близко огромная пропасть. И манит желание подойти поближе, чтобы увидеть в разверзнувшейся щели гнетущую пустоту. Это интересно, это тянет, даже несмотря на шанс умереть самым наитупейшим способом. Слышится пронзительный крик в вышине, и вновь приходится запрокинуть голову, следуя за тенью огромного орла. Вместе с этим криком ощущение, словно снег на вершине гор дрогнул. — Ахуеть, — выдохнул Блейн, совершенно не осознавая, что стоит на крыше «Когтеточки» и втыкает на небоскрёб. — Нас путь завёл не туда, — с отдышкой произнёс Дон И, заставляя ДеБирса вырваться из чужих воспоминаний, отречься от эмоций, испытанных кем-то другим. Хотя сердце все ещё предательски стучит, ощущение будто оно выпрыгнет из груди, но кровеносная система зомби очень ленивая. Вряд ли это правда. Блейн моргнул пару раз, чтобы понять, где он находится. Стоять на кромке крыши не особо безопасно даже для нежити, даже если шансы восстановиться у них на порядок больше, чем у людей. ДеБирс манерно соскользнул с каменного парапета и развёл руки, мол, видишь, Донни, я тебе это говорил. Но бармену, впрочем, уже плевать. — Мне кажется этот чел был ещё и обычным торчком, — сделал вывод Дон И. — Это очевидно, — согласился Блейн. Руки словно пульсировали, будь ДеБирс чуть теплее, он бы явно вспотел. Пережитое ещё где-то отзывалось на краю сознания. Дон И выглядел более умиротворённым, чем сам Блейн. Если у него и были воспоминания, то явно не такие же, как у Блейна, и определённо другие. В неоновом свете «Когтеточки» это даже не кажется чем-то безумным. Лишь остаётся вопрос, каким образом они выползли из кабинета, забрались по лестнице на крышу. Видимо защита от самих себя плоха. — Знаешь, в чём разница между котлетами и нашим состоянием? — загорелся идеей Дон, и ДеБирсу оставалось лишь выслушать анекдот. Блейну было тяжело сконцентрироваться на словах бармена. Не под этим мозгом. Ещё чуть-чуть и его накроет явно каким-то приходом. И это будет не просто адреналиновый всплеск от прыжка с парашютом или бассейн с акулами. Что-то на уровне запретных коктейлей в подпольном баре. ДеБирс схватился за щёку Дон И, смотря ему прямо в глаза, и обдолбано заявил: — Видишь мои уши? Теперь я могу слышать, говори. — Потому что у нас обоих отбивная! — весело воскликнул Донни, — отбивная, понял? У нас отбивная в голове. Они смотрели друг на друга в тяжелом молчании секунды две, может быть три. И Блейн засипел, фыркнул, а затем засмеялся во весь голос. В обычном состоянии он бы никогда даже не улыбнулся на это. Дон И подхватил эту волну сумасшествия. — Мне кажется, помимо того, что он был всевозможным наркоманом, — медленно произнёс Блейн, пытаясь сосредоточиться на складности мысли, — владелец мозга был ещё геем. — Да? — удивлённо уставился Дон И остекленевшим взглядом, — я не помню, чтобы... — Заткнись уже, — устало вздохнул ДеБирс, наклоняясь, чтобы поцеловать. Не сразу попал по губам, промахнулся на нос, но тоже ничего. В гольфе, в принципе, шар в лунку не всегда сразу вкатывается. О, ассоциации с гольфом. Забавно. Может для Блейна имел бы больший смысл этот странный поцелуй, если бы он не был ушатан в край. Да и какая разница, что он случился? В этом виновата природа мозга, это не его выбор. — Стой-стой-стой, — оттолкнул его Ибенхард, — я сейчас забуду шутку получше... Блейн злобно уставился на него. Убеждай себя сколько хочешь, но ДеБирсу понравилось целоваться с Доном. Выразительность взгляда была слишком велика, поэтому Дону пришлось лишь капризно протянуть: — Ла-адно. Сделай ещё раз эту... гейскую штуку. А потом анекдот. Определённо под кайфом, определённо не в себе. Во всех проблемах, разумеется, виноват мозг. Через пару часов или, в худшем случае, день, Блейну непременно станет стыдно за всё произошедшее. Но сейчас... Сейчас он предпочтёт переложить ответственность за громкий смех, абсурдные крики и попытки спрыгнуть с крыши на мозг адреналинщика-наркомана. Который, впрочем, геем не был.