From the inside

      Голые ступни неприятно щипало, но она игнорировала эту боль то ли из-за шокового состояния, в котором прибывала, то ли от понимания, что нельзя останавливаться. Не сейчас. Она бежала вдоль тёмных переулков, иногда встречая прохожих, идущих с работы, которые с неким презрением окидывали её взглядом и продолжали свой путь с гордо поднятой головой, делая вид, что это их не касается. На ней был тонкий свитер, скрывающий руки и, самое главное, горло. Бок неприятно саднило, останется синяк. На улице было минус десять. В карманах её брюк нашлось пару скомканных купюр и складной ножик. Денег должно хватить на автобус до тётушки. Она продолжала двигаться вперёд, не останавливаясь, но постепенно замедляя шаг, всё чаще оборачиваясь, боясь увидеть за спиной знакомую фигуру. Было чертовски страшно. Она тяжело дышала и чувствовала, как её ноги постепенно начинают неметь, рук она уже давно не чувствовала. Наконец, впереди показалась автобусная станция. Проводницы оценивающе смотрели на неё, но, видимо приняв за бездомную, вмешиваться не стали. Она покупает билет на ближайший автобус и садится на одинокую лавочку, стоящую вдали от всех. Девушка растирает руки, чтобы хоть как-то согреться. И она чувствует тепло. Но тепло на щеках от того как из её глаз льются слёзы. Было горько осознавать в каком она положении из-за какого-то парня. И эта боль не исчезнет, она знает. Примет ли её тётушка? Она ведь когда-то была таким родным для неё человеком, пока они не поссорились из-за её влюблённости. Это было так глупо и бессмысленно. Но больше всего она боялась, что тётушка не примет её. Выкинет на улицу и она умрёт он холода. И страшнее всего было то, что денег у неё хватало только на поездку в один конец.       Иногда людям просто необходимо с кем-то поговорить. Это было чем-то на уровне инстинктов. Люди — социальные существа, стадные животные. И вот Агате нужно было кому-то высказаться. Месяц ушёл только на то, чтобы перестать чувствовать себя неловко из-за своего присутствия в доме тётушки. Та не упрекала, не спрашивала. Но в ту ночь, когда её племянница появилась на её пороге вся побитая, с голыми ногами, в одном свитере и тонких штанах (и это при том, что на улице был минус), она впустила её в дом и тут же принялась обнимать её и целовать, приговаривая «Девочка моя». Это было похоже на материнскую заботу о своём чаде, вот только Аннет никогда бы не призналась, что так сильно любит свою племянницу. Она растила её в строгости, стараясь не баловать бесполезными вещами. Но часто её обделяли вниманием — поначалу это были встречи с коллегами по работе, потом командировки на целые месяца. Однако, факт остаётся фактом — она вырастила её, заменила ей мать, и сама считала её своим ребёнком. Вот и в тот раз она мягко поглаживала её по волосам, сидя рядом с ванной полной горячей воды, напевая какую-то детскую песенку, которую пела ей в детстве, пока девушка непрерывно смотрела в одну точку. В голове то и дело всплывало осознание того, что она наконец дома. Но она не могла взваливать на свою тётушку ещё и свои проблемы. Первое время помогали таблетки. Благодаря ним она казалась жизнерадостной, какой-то живой. Категорически не хотелось что-либо делать. Целыми днями она то и дело лежала и смотрела в потолок. Она не ела. Агата потеряла счёт времени, когда в последний раз еду ей удавалось проглотить и не выблевать. Потом ей дико стало не хватать общения. Друзей у неё больше не было, тётушку грузить не хотелось (та и без того слишком жалостливо на неё смотрела). Однажды она увидела рекламу в интернете про психолога. Решив, что ей нечего терять, записалась на приём. Это была милая женщина средних лет. Она внимательно её слушала, никогда не перебивала, давала поплакать, подставляя своё плечо, когда нужно. В её кабинете она чувствовала уют и спокойствие. Прошло несколько месяцев и результат был виден на лицо — щёчки её приобрели розоватый оттенок, руки уже не казались такими худыми. Пока она могла есть только лёгкую пищу, но это уже был прогресс. Она чувствовала, как с каждым днём ей становилось лучше. Каждый раз, выходя из кабинета Бин (а именно так она называла психолога), чувствовала некое умиротворение. Она жила и гордо расправила свои крылья, чтобы двигаться вперёд к мечте.

***

— Сэмми, — девушка в очередной раз повторяет имя парня, в надежде, что тот наконец прекратит пустую болтовню по телефону и перейдёт к делу, — кажется, ты хотел сказать мне что-то важное? — Точно, — на том конце послышался японский (скорее всего что-то нецензурное). — Хотел пригласить тебя на деловую встречу в качестве моей партнёрши. Выручи меня, ну пожалуйста. — Мужчина настолько жалостливо протянул «пожаааалуйста», что она не может отказать. Сэм был её лучшим другом, опорой в нужные моменты. Он всегда знал, когда ей нужна была помощь. Всегда знал, когда нужно остановиться. Он чувствовал когда задаёт неправильные вопросы. Он был чем-то большим, чем просто другом. Они провели вместе долгих десять лет, не считая разлуку во время её отношений и депрессии. Но Сэм был настолько светлым человеком, что ему удалось пролить лучик света на её тёмный жизненный путь. Он и был тем лучиком света. И она любила его. Любила как брата, как свою семью. — В первый и последний раз, — Агата с улыбкой на лице слышит, как мужчина срывается танцевать по комнате. Она всегда любила наблюдать за этим, а иногда даже присоединяться. Они проболтали ещё два часа, пока Сэм не захотел в туалет и не отключился. Как раз в этот момент в доме появился его хозяин после тренировки. Прошла неделя с их вылазки в кафе. Совместная жизнь не казалась такой уж сложной. Утром Агата уходила на учёбу, после учёбы на подработку, где оставалась до половины восьмого. Когда она приезжала, Александр уже был дома. Утром он также уезжал на тренировку, при чём выезжал он гораздо раньше. А когда девушка вставала с кровати, там всегда стоял свежеприготовленный завтрак и горячий кофе. По вечерам они обычно смотрели фильмы. Иногда комедии, иногда под настроение ужастики. Но итог всегда был один — они целовались. Ещё ни разу за прошедшую неделю они не досмотрели фильм до конца. Александр сначала проводил рукой по её талии, опускал голову ниже, чтобы почувствовать запах её тела и каждый раз удивлялся, как она может так вкусно пахнуть. Потом она поворачивалась к нему и буквально тонула в его глазах. Ей казалось, что перед собой она видит маленькие звёздочки и это было волшебно. Они могли долго сидеть друг перед другом, целуясь, но не переходя границы. Пока нельзя. И они оба понимали, что постепенно тонули друг в друге. Это было неизбежно. — Какие планы на вечер? — Александр подходит ближе и притягивает её к себе, нежно чмокнув в носик. Девушка не выглядела смущённой — она привыкла к такому проявлению их отношений. Пусть она и не знала, что между ними, она не смела спросить. Боялась разрушить этот хрупкий мирок, в котором она жила. — Иду с другом на приём, — улыбка спала с его лица, а руки непроизвольно сжались на её талии. Он ревнует. — Он всего лишь мой лучший друг, ничего более. Он моя семья, поддерживал меня в трудные этапы моей жизни. Не ревнуй. — Ревновать могут только …влюблённые, — он не произносит конец фразы, желая и дальше избегать этой темы. Признаться себе, что он влюблён по уши — тяжело, признаться ей, что она является причиной его ежедневного стояка по утрам — ещё тяжелее.

Ревновать могут только влюблённые.

И он влюблён.

— Опустим этот разговор, — он отпускает её и делает шаг назад. Как же ему чешутся кулаки увидеть этого друга. Теперь он очень сильно хочет с ним познакомиться. — Если это то мероприятие в главном банкетном зале, то я подвезу тебя. Мне тоже необходимо там присутствовать. — Он лжёт. Он не хотел там находиться. Александр мечтал быстрее вернуться домой и провести вечер за просмотром фильмов со своей девочкой. Его девочкой. Он уже давно называл её так, но никогда вслух. Это было что-то вроде табу. Уже второе и это жутко раздражало.       Окончание вечера прошло в тишине и спокойствии. Агата собиралась на приём, Александр отсиживался на диване. Ему нравилось наблюдать за этой суматохой. Ему нравилось как его девочка носится по его дому, воображая себя на сцене, исполняя одну из песен «One Direction». Ему нравилось смотреть, как она с мокрыми волосами бегает из одного угла в угол, пытаясь найти фен. Она была восхитительна. Это то чувство тепло и уюта, которое он так долго искал. И пусть она нарушала его собственный порядок в доме — в ванной на полке стояла куча кремов и масок, в его шкафу (в связи с тем, что её был переполнен) одна полка была забита её аккуратно сложенными вещами (его вещи она складывала по своему усмотрению. И если когда он уходил в полках царил бардак, то по приходе там всегда всё было аккуратно сложено) — и он был не против. Она ворвалась в его мирок. Теперь она — его маленькое счастье. — Наконец-то, — Агата тяжело выдохнула, когда они наконец подъехали. Хотелось проветриться. И это было не от того, что в машине было жарко. Просто Агата была слишком горячей. Она надела полупрозрачную рубашку чёрного цвета, свободные белые штаны (костюмные), расстёгивая две верхние пуговицы, открывая ему вид на её декольте. Сногшибательно. — Ты идёшь? — он отрицательно мотает головой, ему нужно было кое-кого подождать. Не являться же на такое праздненство одному.       Агата проходит в зал и тут же натыкается на знакомую фигуру. Сэмми радостно обнимает подругу, всячески делая комплименты её внешнему виду. Друзья ещё какое-то время переговариваются, весело что-то обсуждая, пока в проёме не появляются они. Александр и незнакомая ей девушка. Незнакомка держит его под локоть, прильнув к нему всем телом (а её открытое платье Агата вообще нашла слишком вызывающим: открытая спина, сеточка спереди, открывающая вид на чёрный лиф). Девушка была высокой, возможно, даже выше Агаты. Александр кидает на неё скучающий взгляд и жадно ловит каждый её. Он забавлялся. Агата уже не обращает внимание на разговор Сэма и какого-то мужчины, подошедшего к ним минуту назад. Она то и дело бросает взгляд на пару, недалеко от них, и это её саму раздражает. Девушка так и липнет к её Александру, хотя они и не состояли в отношениях. Головой она понимала, что не нужна ему — зачем ему слабая, беспомощная девочка с поломанной психикой? Но сердце медленно разрывалось на куски. В тот момент, когда она в очередной раз поворачивается к ним и видит как незнакомка целует его в щёку, оставляя там красный отпечаток, внутри что-то медленно осыпается. — Так открыто смотришь на них, — подмечает Сэмми, возвращая подругу в реальность, — ревнуешь что-ли? — Не ревную.

Ревность — признак влюблённости.

Она влюблена, чёрт возьми.

      Скоро все начинают медленно расходиться и девушка не упускает возможности подскочить к Александру, прижавшись к нему с другой стороны, умоляя отвезти её домой, вопреки его спутнице, гневно прожигающей её взглядом. Пусть подавится, ведьма. Мужчина прощается с ней, обнимая напоследок, чем вызывает бурю эмоций внутри у неё. Они наконец садятся в машину и какое-то время проводят в тишине. Агата думает о том, как была бы не против, если бы его руки коснулись её, провели чуть выше по талии, возможно по бёдрам. — И что это было, Лапушка? — мужчина паркуется, разворачиваясь корпусом к ней. — Кто я для тебя? Очередная подстилка? — она задаёт вопрос настолько грубо, что он не сразу находит ответ. А когда ответ сам по себе всплывает у него в голове, тянется к ней, чтобы поцеловать, но она вовремя уворачивается и ему удаётся оставить след на её щеке. — Пока не разберёшься со своими прошмандовками, целовать себя не позволю. — Она гордо вскидывает подбородок и выходит из машины. Александр устремляется за ней, и ему удаётся догнать её только в квартире (она уехала на лифте раньше). Они одни. Агата стоит в гостиной у окна, выжидая скажет ли он что-нибудь. Он подходит ближе к ней, прижимая к себе со спины. Его правая рука скользит под её рубашку, от чего девушка закусывает губу. Твою мать, она без белья. — Ты чертовски горячая, — он целует её. Не так как раньше. Больше не было той жестокости. Была забота. Любовь. Страсть. Он переносит её в комнату, медленно покусывая шею, от чего она заливается румянцем в лунном свете. Она так прекрасна. В свете ночи. Лежащая у него на кровати. Под ним. С раскиданными волосами по его одеялу. — Я люблю тебя, Агата и хочу тебя прямо сейчас. — Она тоже хочет его. Этот костёр, который он разжигал внутри неё каждый раз, когда касался, уже ничем не потушить. От желания конечности судорогами сводит. Он целует с напором, не давая ей вздохнуть. Она не останавливает, разрешает углубить поцелуй. И Александр понимает. Он проиграл. Проиграл, когда впустил её в своё сердце. Он целует её шею, пальцами зарываясь в волосах. Они целуются долго и страстно, пока на пол не летит мешающая им одежда. И вот она сидит на его коленях, совершенно голая. Без капли смущения она проводит его торсу ноготками. И сама себе признаётся насколько сильно его хочет. И она знает — зверь её не отпустит. Каждый миллиметр её тела собой пометит. Он держит в руках обычную девушку, хотя казалось, что всю Вселенную. Она — его жизнь. Его Вселенная. Он снова укладывает её на кровать, слегка покусывая соски, разводя её ноги. Но она боится. Агата тихо произносит «Не разбивай мне сердце». Александр на секунду отстраняется и с улыбкой на лице произносит «Я разобью лицо тому, кто разобьёт тебе сердце. Они — самоубийцы. Они буквально тонут друг в друге. И не видят в этом ничего плохого. Агата выгибается, когда Александр толкается внутрь. У неё в глазах сейчас звёздочки мерцают. Она откидывает голову назад, сжимая мокрые простыни пальцами. Агата стонет, больно впивается ногтями в его плечи, оставляя красные отметины, кусается, пытается двигаться навстречу, контролировать. А он позволяет. Он позволяет своей девочке самой двигаться ему навстречу. Он без ума от неё. Она смущается, заглядывая ему в глаза, но потом вспоминает, что трахается с ним сейчас и смущению уже нету места. Ей кажется, что она не в себе. Так хорошо в жизни ей не было никогда. Теперь она зада в его объятиях и, хотя ей было неимоверно жарко после такого пламенно секса, не пытается отстраниться. Она знает, что… если зверь полюбит, то не отпустит уже никогда.