Fate's Favourite

      Гарри уставился на гриффиндорский стол, игнорируя взгляды преподавателей и других студентов. Сейчас шёл Праздничный пир, а он выглядел по-другому, он знал это. Он выглядел по-другому и вёл себя по-другому. Но как могло быть иначе?       Это было странное лето — даже по его довольно испорченным стандартам. Путешествие во времени. Он только что провёл год в 1943 году — пятый курс Тома Риддла в Хогвартсе. Год до того, как всё изменилось из-за Тайной комнаты и восхождения Тёмного лорда... не то что бы Том не вёл себя как Тёмный Лорд. Временами он определённо был на него похож.       Тем не менее, он не был Волдемортом. Сейчас Гарри это понимал.       Он слегка задумчиво улыбнулся про себя. Это было бы немыслимо, если бы он смог провести год как Гаррисон Эванс в качестве второй половинки Слизеринского дуэта и не измениться. Хотя это были не те изменения, которые он бы смог объяснить. Рон и Гермиона могли почувствовать, что он другой, но он даже не знал, как начать объяснять, почему. Они бы были абсолютно вне себя.       Рабочая теория, которую он придумал, заключалась в том, что смерть Седрика сильно его травмировала. Лёгкая дрожь пробежала по его спине. Он признавал, что она повлияла на него, но это не сломило его. Он не был сломлен.       — Гарри? – робко позвала его Гермиона.       — Хм-м? – он поднял глаза, заставляя себя сосредоточиться и оторваться от собственных мыслей.       — Ты в порядке?       — Да, – он коротко улыбнулся, — я в порядке.        Гарри отправил ещё одну порцию спагетти в рот.       — Ты выглядишь... по-другому, – предположила она.       — Правда? – он вежливо переспросил. — В плохую или хорошую сторону по-другому? – он подмигнул. На мгновение она выглядела удивлённой. Уверенность, ещё одно изменение. Том всегда требовал уверенности, или, по крайней мере, её иллюзии. Это было о том, как быть слизеринцем. Ты должен быть образцом уверенности, или стервятники налетят и порвут тебя на части.       Почему он всё ещё думал о Томе? Всё было кончено. Сейчас он был в своём времени, он сойдёт с ума, если будет думать о прошлом. Волдеморт всё ещё был здесь.       — Просто по-другому, – увернулась она. Гарри сочувствующе пожал плечами.       — Люди могут меняться, – сказал он мягко. Он изменился, и он надеялся, что Том нет. Он надеялся так сильно... но Волдеморт всё ещё здесь и, Салазар, это разве это не чувствовалось будто осколок льда в его желудке? Если только вселенная Тома не превратилась в альтернативную, если таковые вообще были.       Там бы существовал другой он, возможно, живущий вместе с родителями. Том, скорее всего, стал бы Министром Магии к своим тридцати годам. Губы Гарри изогнулись. Зеви Принц, конечно же, стал бы мастером зелий, путешествующим по миру и показывающим всем свои безумные навыки. Он позволил мыслям затихнуть. Он не мог зацикливаться на этом. Он просто не мог. Сейчас он просто хотел, чтобы его сердце повиновалось логическим аспектам его разума.       — Я полагаю, что да, – согласилась Гермиона, изучая его.       Раньше это заставило бы его изменить мнение и захотеть рассказать ей все, но после того, как он подвергся интенсивным психическим испытаниям Тома, чье-либо пристальное внимание казалось довольно бледным по сравнению с этим. Вот он снова пошел туда. Размышляя о прошлом. Просто было трудно приспособиться. Он почти подошел к столу Слизерина, когда они вошли в Большой зал, и маленькие остроты Малфоя (как и у Драко) только позабавили его. Он чуть было не назвал его Абраксасом, потому что, черт возьми, они были похожи.       Он съел ещё одну порцию макарон. Сортировка была окончена, каждый дом получил несколько новых студентов. Он сцепил руки на коленях, не зная, чем заняться. Так странно было сидеть здесь, сюрреалистично. Это действительно не должно было быть так, но это было. Он почти хотел обратно в 1943, что было смешно, потому что большую часть времени там он пытался найти дорогу обратно. Кто знал, что всё, что ему нужно, это словить Убивающее проклятье? Просто... он наконец-то принял своё место там, и сейчас был брошен обратно в своё время.       Судьба ненавидела его.       С удвоенной силой.       Пока Гарри пытался принимать участие в разговоре по мере своих возможностей, они закончили есть. Дамблдор встал, что выступить с речью.       В центре комнаты возникло белое свечение.       Все уставились туда, со смесью ужаса и любопытства. Гарри почувствовал, как внутри все затрепетало. Нет, этого не могло быть. Это свечение... оно было таким знакомым. Голоса оттуда становились всё громче, будто поезд, мчащийся по тунелю.       — Ты уверен, что это сработало? – это был Альфард.       — Ты утверждаешь, что Том мог бы ошибиться? – Лестрейндж, такой же льстивый, как всегда. У него возникло странное желание разразиться истерическим смехом, когда в центре зала образовались пять фигур.       Альфард Блэк. Сигнус Лестрейндж. Абракас Малфой. Зеви Принц. Том Риддл. Все разинули рты.       — Что всё это значит? – потребовал Дамблдор.       Он видел, как Том окинул его взглядом, его губы слегка изогнулись из-за разноцветной мантии с пчёлами, затем его взгляд пробежал по залу, вновь остановившись на директоре.       — Я ищу кое-кого, – сказал Том. — Гаррисона Эванса, – по комнате пронёсся шёпот. Гарри закусил губу, у Наследника Слизерина всегда была склонность к драматизму. — Вы можете также знать его как Гарри Поттера?       Каждый шепот мгновенно погрузился в тишину, их глаза устремились на него, будто на неоновую вывеску. Он решил, что с таким же успехом может встать и заявить об этом официально. Том ухмыльнулся.       — Так ты всё ещё жив? Чёрт. А я так надеялся.       Гарри почувствовал, как ухмылка скользнула на его лицо.       — Нет, – задумчиво ответил он. — Ты все еще не смешной. Я бы отказался от твоей мечты стать комиком… что вы, ребята, здесь делаете?       — Ищем тебя, – сказал Абракас. — Том скучал по твоему хорошенькому личику и решил, что должен пойти и поохотиться на тебя. Вопиющий фаворитизм, вот и все, что я хочу сказать...       Гарри слегка приподнял бровь в ответ на это объяснение. Том в ответ закатил глаза. Ухмылка Гарри стала шире.       — Оу, я всегда знал, что ты будешь по мне скучать, – сострил он.       — Это скучно, – сказал Том. — Некого госпитализировать. Гарри открыл рот, закрыл, затем снова открыл его.       — Это был один раз, – нахмурился он. Том ухмыльнулся.       — Что здесь происходит? – потребовал Дамблдор, звуча одновременно слабо и решительно. Гарри сообразил, что они всё ещё стояли в центре Большого зала.       — Гаррисон Эванс — это Гарри Поттер, – постановил Абракас. — И мы решили последовать примеру чудо-мальчика и посетить футуристичное, или, в его случае...       — Не говори "пастеристичный", – пробормотал Зеви, – это не слово!       — Пастеристичный, – продолжил Абракас самодовольно, – отпуск. Это сортировочная шляпа? Великолепно, я полагаю, вы можете дать нам комнату в общежитии Слизерина?       Дамблдор слегка нахмурился, в его глазах не было огонька. Гарри нашел время оглянуться на стол Гриффиндора.       Рон выглядел потрясённым, его лицо было странного оттенка багрового. Гермиона выглядела ошеломлённой. Его глаза наткнулись на Джинни, которая смотрела на Тома в абсолютном ужасе. Её лицо было серым. Он ей посочувствовал. Отстой. Он не должен был думать об этом.       — Я не уверен, что это возможно, – жёстко сказал директор. Том улыбнулся, очаровательно и леденяще.       — Должны ли мы пойти и поискать место где-нибудь ещё? – вежливо спросил Том. — Возможно, у моего будущего я? – Дамблдор побледнел из-за намёка и Гарри слегка нахмурился.       — Как долго ты здесь, Том? – спросил он. Том просто бросил на него невинный взгляд, прежде чем выражение его лица изменилось, и он подошел к Гарри. Гарри вздрогнул, когда его дернули в проход за гриффиндорский галстук. Том подтолкнул его к Сортировочной шляпе.       — Распределите его заново, – приказал он. Шляпа прищурилась на них обоих, если шляпа могла бы щуриться. Гарри предположил, что большинство шляп также не разражались песнями и не читали мысли.       — Гриффиндор, – сказал Том, — ты, должно быть, разыгрываешь меня. Ты действительно был маленьким агнцем Светлой стороны.       — Я уже распределяла его дважды, – заныла шляпа. — Я не буду делать этого снова. У меня от него голова болит, – Гарри уставился на остальных слизеринцев, и они мгновенно стерли свои выражения сочувствия и согласия.       — Тогда просто скажи Слизерин, – категорично заявил Том, — и тебе больше никогда не придётся иметь дело с его извращённым разумом.       — Извращённым разумом? – тонко повторил он. — И это ты говоришь?       — Гриффиндор, – повторил Том, как будто важно было заострить на этом внимание. — Я думаю, это из-за геройского комплекса...       — У меня нет геройского комплекса, – настаивал Гарри.       — Нет, – ехидно сказал Лестрейндж. — У тебя он действительно есть. Ты такой жалкий.       — Что? – Гарри наклонил голову, улыбаясь. — Прямо как ты?       — Я не жалкий, – зашипел Сигнус. Гарри только ухмыльнулся, наблюдая, как другой становился всё более и более взволнованным в своей настойчивости.       Наконец, может быть, через каких-то полчаса и пару неудачных попыток заставить студентов разойтись по своим общежитиям, все было улажено.       Компании 1943 года были предоставлены кровати в общежитиях Слизерина и расписание. Том утверждал, что им нужно шесть кроватей, а Гарри наотрез отказался от перераспределения, что привело к тому, что Абраксас, Зеви и Альфард обменялись ставками и галеонами.       Однако, в конце концов, вся официальная часть кончилась. Студенты, ранее сдерживаемые преподавателями и любопытством увидеть, как все разрешится, взорвались вопросами и болтовней. Гермиона заверила его, что они поговорят позже в общей комнате, но сейчас ей предстояло помогать первокурсникам в роли старосты. Как и Рону. У других Уизли была обезумевшая младшая сестра, которую нужно было утешать. Гарри почувствовал себя немного виноватым за то, что не пошел с ними.       — Ты действительно Гаррисон Эванс? – спросил слизеринец, которого, как Гарри смутно помнил, звали Теодор Нотт, с благоговейным страхом.       — Привет, – неловко сказал Гарри. Слизеринцы настоящего времени в основном смотрели на них, формируя мнения и схемы, пытаясь объединить новую информацию в план действий.       — Но это значит, что ты Том Риддл, – пробормотал Нотт, его блестящие глаза выдавали его осторожную позу.       — Ты, вероятно, родственник Поллукса Нотта? – спросил Том со смутным интересом.       — Он мой дедушке, – ответил Нотт. Том кивнул.       — Ты выглядишь как он, – вот и всё, что сказал он.       — Поттер не может быть тем же человеком, что и Гаррисон Эванс! – вскричала Паркинсон, довольно глупо, по мнению Гарри. — Эванс это как... – она замолчала, её щёки покраснели.       — Я уверяю тебя, это он, – невозмутимо сказал Том. — Ты Паркинсон? – Пэнси подавленно опустила глаза. Гарри вздохнул. Тому никогда особенно не нравился Кассиус, ее дедушка.       — Ты можешь перестать строить свою империю хотя бы на одну ночь? Чёрт. У тебя серьёзная мания величия, – сказал он.       — Это не мания величия, если он на самом деле лучше, – оборонительно огрызнулся Сигнус. — По крайней мере, лучше тебя. Том, я умоляю тебя дать мне научить Эванса тому, что такое уважение!       Том выглядел слегка удивленным. Гарри рассмеялся с легкой ноткой жестокости, которую, он был почти уверен, перенял у наследника Слизерина.       — О, величайший, – насмешливо выпалил он, — я умоляю позволить мне научить Лестрейнджа нескольким трюкам. Я мог бы даже найти немного собачьего печенья и ошейник — это было бы восхитительно, – он захлопал ресницами. Сигнус выглядел разъярённым, Абракас, Зеви и Альфард, напротив, были явно довольны.       — Чёрт, так хорошо снова общаться с тобой, Гарри, – сказал Альфард.       Гарри покачал головой.       Расследование продолжилось.       Много позже, по твердому настоянию профессора, слизеринцы (прошлые и настоящие) направились в подземелья, в то время как Гарри отправился в башню. Теперь, когда он оправился от удивления, его желудок начал сжиматься при мысли о том, что подумают его друзья.       Ему еще предстояло представить свои компании прошлого и настоящего, и, честно говоря, он не считал это чем-то плохим. По его мнению, они могли бы держаться порознь и никогда по-настоящему не разговаривать друг с другом. Конечно, было бы замечательно, если бы они смогли поладить... но он сильно сомневался, что они это сделают.       Наступила тишина, когда он прошел через портретную дыру, только чтобы столкнуться с мрачными, испытующими лицами большинства гриффиндорцев. Джинни сидела на диване, а Фред и Джордж обнимали ее. Он почувствовал еще один приступ стыда.       — Привет, ребята, – собрался он с духом.       — Было ли что-то, о чем ты забыл упомянуть, Гарри?