Колеса любви

— Как писала Каренина в письме к Мэрилин… В выжидающей тишине раздались звонкие четыре удара барабанной палочки о ковбелл, и Василиса энергично вступила вслед за Альбертом, играя по томам. Началась очередная песня. Где-то впереди, привычно замерев у микрофона, Слава пел о том, что знали Ева и Адам, слева от себя девушка видела Гогу, а справа, ближе к другому концу сцены, — Петрова. Могилевский со своим чудо-набором инструментов стоял вне зоны её видимости. Но всё это ей было неважно — ни само выступление, ни песни, ни кто-либо ещё, — кроме человека за соседней установкой. С самого начала концерта она отчего-то обращала на Альберта в разы больше внимания, чем обычно. Именно сегодня, в этой атмосфере, его игра вызывала у девушки необъяснимый восторг. Конечно, они неплохо общались, пусть Василису и пригласили на несколько концертов-презентаций «Титаника» только в качестве сессионной барабанщицы: они работали вместе над предыдущим альбомом Наутилусов, а ещё немало репетировали перед этим туром, чтобы до идеала отработать исполнение. Все-таки играть одному было нетрудно, а уметь, не сбиваясь, играть свою партию, подстраиваться под ритм другого музыканта и не сбиваться — уже сложнее. Идею с двумя барабанщиками изначально предложил Гога, и в итоге она была единогласно принята. Не было сомнений относительного того, кого именно пригласить — после работы над альбомом «Чужая земля» все убедились не только в музыкальных способностях Василисы, но и в её общительности, умении разрядить обстановку. Они с Гогой нашли общий язык — язык сарказма, конечно, — с Алексеем стали удивительно хорошими друзьями, с Аликом по-доброму соревновались, кто сыграет лучше, и только лидера группы, Вячеслава, ей понять не удалось. Он показался ей слишком закрытым, без желания обретать новые знакомства, поэтому у неё о нем осталось впечатление как об очень талантливом, но несколько нелюдимом человеке. Могилевский объяснил Василисе, что у Бутусова был тяжелый период в жизни и он просто ещё не до конца оправился, но это не оправдало его в глазах девушки. И все-таки, Слава ей был не нужен: гораздо больше внимание притягивал коллега по цеху — барабанщик. Во время сотрудничества и репетиций она не замечала за собой особого интереса к нему — по крайней мере, не больше, чем ко всем остальным. Да, её восхищал прирожденный талант Альберта, его чувство ритма, то, с какой лёгкостью ему давалось все новое, — но она была уверена, что это исключительно рабочий интерес. Они хорошо общались — как и с остальными участниками группы, — ходили выпить, чтобы отпраздновать выход альбома, — однако после окончания совместной работы даже не интересовались жизнью друг друга. Так все и закончилось — было приятно поработать, а теперь снова расходимся, как в море корабли. Так было вплоть до этого концерта. Конечно, Василиса замечала свои странные эмоции еще во время подготовки к выступлению: они с Аликом общались чуть больше обычного, она с энтузиазмом принимала все его идеи и получала настоящее удовольствие от репетиций. Когда они вдвоем сидели за установками в просторной студии, играли что-нибудь совсем не из репертуара группы и многозначительно переглядывались — такие моменты для нее были бесценными и весьма забавными. Но — просто интерес. К музыканту, коллеге, интересному человеку в конце концов… Альберт был необычной персоной для круга общения девушки. Всегда немного отстранённый, будто витающий в облаках, он при этом оставался очень ответственным и серьезно подходил к работе. По мнению Василисы, именно на плечах таких личностей держался весь музыкальный мир. За время репетиций с ним девушка успела подметить и собственные недочёты, а благодаря этому решилась наконец на то, о чем в тайне мечтала еще с тех пор, когда впервые увидела игру Альберта: попросила его провести пару личных встреч и поделиться опытом, так сказать, наставить на верный путь. Она предложила платить за такие уроки, но мужчина даже посмеялся: искренне сказал, что уровень игры Василисы он считает очень даже хорошим, но будет всё равно рад бескорыстно поделиться с коллегой знаниями — может, и она сможет что-то дать ему взамен. И вот, в течение месяца, который оставался до первого концерта, раз в неделю Василиса приезжала на студию Наутилусов, которую они арендовали для репетиций. Она состояла из небольшого помещения с самым элементарным оборудованием для записи звука и еще одной просторной комнаты, обитой тройной шумоизоляцией, где соответственно и играли музыканты. Барабанная установка стояла возле стены в дальнем конце, и именно там они занимались вдвоем. Обычно Альберт ставил рядом два стула, столик, чтобы было удобнее писать, и пюпитр. Сначала они разбирали интересные моменты в написанном виде, и только после применяли на практике. Всего за четыре таких встречи для Васи открылся какой-то совсем иной мир. Барабанщик по-другому видел ноты, по-другому слышал ритм, и когда девушка вдруг осознала, что всё ей привычное можно слышать еще и так… Это ее совершенно покорило, и она была вдохновлена на работу сильнее чем когда-либо. Она не ставила перед собой цели стать великой барабанщицей — нет, отнюдь, — но хотелось добиться такого результата, чтобы быть довольной собственной игрой. И она, жадно впитывая всю новую информацию, с удовольствием проводила эти часы с Аликом и черпала вдохновение. Но даже на этих сессиях она не испытывала того, что ощущала на самом выступлении: на сцене Альберт входил в образ и был несколько не похож на самого себя, — и это ему поразительно шло. Вот и сейчас, улучив момент в песне, где играл только Потапкин, Василиса восстанавливала дыхание после быстрого темпа и всё наблюдала за барабанщиком — было видно, что он чувствует себя, как рыба в воде. Сказать того же о себе она не могла: даже после нескольких лет усердной работы над своей техникой ей всё равно было необходимо концентрироваться на игре, и лицо обычно выдавало напряжение. В одной из песен Василиса наоборот играла одна — таким образом барабанщики давали друг другу отдохнуть. Неосознанно она выложилась на полную с тайной надеждой впечатлить Алика: он как раз вышел за сцену на время этого исполнения, чтобы слушать оттуда. И, как бы она ни убеждала себя, что ей не так важно чужое одобрение, она ощутила внутри трепет, когда услышала сзади тихое «Умница» от Альберта, который поспешил вернуться за свою установку. Она не отрывала от него взгляд каждый раз, когда появлялась такая возможность. На «Тутанхамоне» он отстукивал ритм по хай-хэту и беззвучно подпевал, двигаясь в такт песне. Василиса отбивала удары в бочку и добавляла короткие брейки, пытаясь достичь такого же уровня дзена, но со смешком сдалась, продолжая лишь качать головой. Концерт подходил к концу. Слава тянул «Я хочу быть с тобой», и Вася, встав на ноги, потому что её единственной задачей были удары в бочку и это легко можно было выполнить стоя, с восторгом наблюдала, как весь зал тоже поёт известные слова. Она не особенно любила все эти хлопоты с турами и выступлениями, и это и было одной из причин её ухода из коллектива, но иногда было неплохо развеяться и выйти на сцену как минимум ради подобной реакции слушателей. Вячеслав ушел со сцены, а остальные музыканты доигрывали последнюю часть песни «Гудбай, Америка», которая всегда выходила немного импровизированной. Первым за кулисы ушел Гога, потом — Коля, по дороге играя последние аккорды, после по очереди ударили в тарелки Алик и Василиса. Со сцены они вышли почти вместе, слушая за спиной саксофонную мелодию Могилевского, что остался один. Когда и Алексей присоединился к остальным, аплодисменты не умолкали. Зрители требовали выхода на бис. Все переглянулись, а потом посмотрели на Славу: выглядел он не очень. — Выйдем ещё раз? — Копылов подошел к нему. Бутусов отнюдь не светился энтузиазмом. — Надо, наверное, — он со вздохом оторвался от стены, на которую опирался спиной. — Они всё продолжают звать, надо же, так меня это удивляет каждый раз… — Это ты устал, а у них эмоциональный подъем, — Алексей усмехнулся и положил руку Славе на предплечье. — Новые легионы. Одна песня. Выдержишь? — Куда денусь, — тот мягко улыбнулся, снова надел гитару и вышел обратно первым под бурные аплодисменты. — Сыграешь вступление? — спросил вдруг Альберт у Василисы, аккуратно хватая её за плечо. — Мне показалось, тебе сегодня не хватило самостоятельности. — Да не знаю, мне её много и не нужно, — она смутилась. — Но эту песню люблю, так что отказываться не буду. — Вот и отлично, — Алик улыбнулся с таким теплом, что все волнение девушки вмиг исчезло, и она практически выбежала на сцену, садясь на стул и хватая палочки. — Специально для вас — песня в защиту женщин! — раздался чуть уставший, но все равно довольный голос Славы, и Вася, задав темп четырьмя ударами палочки по ободу тома, вступила. Когда она играла эту песню, она чувствовала странную свободу. Алик тоже вступил сбоку вместе с саксофоном Могилевского, и девушка повернулась на барабанщика, чтобы поймать его улыбку в ответ. Несмотря на сложность этой песни, она всегда пролетала почти незаметно. Под конец ногу Вася почти не чувствовала от усталости — такой марафон в конце концерта дался ей с трудом. Наконец все музыканты вновь ушли со сцены — на этот раз окончательно, — и распределились по гримерке. Слава устало сидел на диване, рядом была Анжелика, которая шептала что-то ему на ухо. Петров только гитару оставил и тоже куда-то ушел, Могилевский, будучи не в настроении, стал молча собирать инструменты за всех, а Гога, Альберт и Василиса стояли втроём, увлечённые разговором. — Ну что, как тебе играть с нами? — спросил барабанщик с улыбкой. Василиса чуть смутилась. — Отлично. Но я другого и не ожидала, — она пожала плечами, и уголки её губ приподнялись. — С профессионалами, которые серьезно относятся к своему делу, работать всегда приятно. — Взаимно, — Альберт подмигнул ей, и она, никогда не бывшая особенно стеснительной, вдруг засмущалась ещё сильнее. — Как же я люблю барабанщиков, на самом деле, вы такие вещи иногда выдаете, — встрял вдруг Гога. — А главное играть с вами — одно удовольствие. — Да, Игорек, нам тоже очень приятно работать с басистами, которые попадают в бочку. А ты к таким, к счастью, относишься, — широко улыбнулась Василиса, вызывая смех Алика. За разговорами и шутками они все наконец собрались и решили, что надо реанимировать Славу алкоголем, так что их следующей точкой назначения стал какой-то бар. Василиса везде была с ними как полноценный участник группы — и это ей льстило, хотя она понимала, что после нескольких концертов их пути снова разойдутся. Но в этот вечер она была счастлива почувствовать себя частью команды, и от этого внутри было тепло. Хотя, возможно, что и не от этого, а от коктейля с ромом — но ей было хорошо, и о таких вещах она не задумывалась. — Алик! Мы ведь продолжим наши барабанные сессии? — девушка подсела к нему, когда заметила, что он в одиночестве заказывает ещё одну порцию виски. Он обернулся на неё с улыбкой. — Это правда было полезно. Я бы хотела доработать все, что узнала, до конца, а потом самостоятельно двигаться дальше… — Конечно продолжим, — мужчина продолжал улыбаться, как-то странно глядя на неё. — Тебе так идет эта помада, — вдруг сказал он, прищурившись. — Спасибо, — на её лице возникла широкая улыбка. — Думал тебя поцеловать, но бордовый цвет тогда останется и на моих губах, — выдал он вдруг, заставляя Василису удивлённо распахнуть глаза. — Да она, вроде бы, стойкая, вот весь вечер с ней… Да и тут туалет есть… — она сама не поняла, почему говорила подобное, но остановить себя была уже не в силах. Однако Алик, кажется, был и не против. — Да? Ну и фиг с ним тогда, — усмехнулся он и, опустив ладонь на скулу девушки, тут же коснулся ее губ своими. Вася, первые пару секунд пребывавшая в шоке, наконец очнулась и ответила на поцелуй, обнимая его за шею. Они целовались прямо возле барной стойки, не замечая взглядов бармена, шумной обстановки вокруг, — да вообще ничего, кроме друг друга. Когда они наконец отстранились, Василиса не смогла сдержать улыбки: на лице Алика и правда остались следы помады. Он добродушно и немного пьяно улыбнулся в ответ. — Пойдем смывать, — она хихикнула, схватив его за руку, и он со смехом направился за ней в уборную. Там были отдельные комнаты для женщин и мужчин, но перед разделением был длинный коридор с общими раковинами и широким зеркалом. Вдвоем они встали напротив: Альберт тут же принялся смывать следы преступления, а Вася тупо смотрела на свое отражение, чуть опьяненное то ли алкоголем, то ли чувствами, и не шевелилась. Потом наконец опомнилась и достала из сумочки помаду, чтобы подкрасить губы, но Алик вдруг остановил её мягким прикосновением к руке. — Ты их заново красить будешь? — она кивнула. — Тогда подожди, — с улыбкой он снова поцеловал её, на этот раз чуть более настойчиво, своим телом прижимая к мраморной стойке, где были раковины. Она чуть не выронила тюбик с помадой, а потом опустила ладонь на его лицо, поглаживая гладковыбритую скулу большим пальцем. Это заставило Алика целовать лишь настойчивее, но в конце концов он отстранился, дыша чуть более напряженно, чем обычно. — А вот теперь — пожалуйста. Василиса хихикнула, замечая, как приятно горят губы после таких поцелуев, и повернулась к зеркалу, начиная наносить помаду практически заново. А ещё говорили — стойкая. Почти вся осталась на Алике. Тот стоял рядом и ждал её, с улыбкой наблюдая. Когда она закончила, он одобрительно кивнул, поцеловал её в лоб, и они пошли к выходу, чтобы вернуться в общий зал. Никто не задавал лишних вопросов, не пытался разобраться, не просил забыть о случившемся — не сговариваясь, они лишь сели обратно за стойку и заказали ещё выпить.

***

После того вечера в баре атмосфера на их личных встречах в студии стала чуть более напряженной. Прошел еще один концерт — на этот раз обошлось без пьяных поцелуев, — и вот они снова сидели за столом рядом с установкой и разбирали рисунок. Алик учил её играть джаз. В этом направлении Василиса никогда не работала, и потому её смущало постоянное использование райда, триольные пульсации, квинтоли и смена темпа, — но как же расслабляла игра в этом стиле. Она пыталась делать все максимально точно, но чувствовалась какая-то неестественность, и она злилась оттого, что не может понять причину. Тогда Альберт сел за установку, чтобы показать ей, как сам добивается легкости в движениях. — Понимаешь, ты напрягаешь руку, чтобы получились эти акценты в квинтолях, а нужно… Нужно, чтобы она сама собой так двигалась, — он обернулся на девушку, стоявшую за его плечом. — Смотри, — он медленно показал ей это движение, и его рука действительно плавно скользила по воздуху. Девушка завороженно наблюдала за его длинными пальцами, сжимавшими палочку, и не могла отвести взгляд. Настолько выверенными были движения кисти, настолько красиво смотрелись пальцы на сточенном дереве… Алик заметил, как она смотрит, и усмехнулся, не прекращая игру. — Какие у тебя красивые руки, — пробормотала вдруг Василиса, на что Альберт лишь улыбнулся. — Давай теперь полюбуемся на твои, — он взял обе палочки в одну ладонь и встал со стула, уступая место девушке. Она со смешком села, тут же напрочь забывая все, что вообще играла за последний час. — Ну, давай, метроном включить? — Нет-нет, потом, — она помотала головой и, выдохнув, попыталась снова сыграть сложный джазовый рисунок. Она искренне не понимала, как Алику это удавалось с такой легкостью, потому что ей для этого приходилось напрягать все шестеренки. Сначала барабанщик молча наблюдал, сопровождая все короткой похвалой, а потом решил немного вмешаться: — Не напрягай руку лишний раз, устанет быстрее, — его теплые пальцы коснулись локтя Василисы, опуская его ближе к телу, и она от этого движения почему-то напряглась лишь сильнее — правда, напряжение было… иным. — Смотри, немножко поправлю, — он накрыл ее ладонь своей сверху и произвел привычное для его руки движение. Вася ощутила такую сильную разницу, которая сопровождалась еще и теплом его кожи и дыханием прямо рядом с ухом, что по шее прошлись мурашки. Он сделал так еще раз, уже быстрее, а потом — снова медленно, чтобы она точно поняла принцип. Когда его рука отстранилась, девушке будто бы стало холодно. Она попробовала сыграть то же самое сама: со скрипом, но получалось гораздо лучше. — Вау, совсем другие ощущения, — поделилась она. Голос звучал немного ниже обычного, и кажется, Алик догадывался, в чем причина. — Добавим ногу? — Покажи мне, пожалуйста, как все это выглядит в нормальном темпе и под метроном, чтобы я восхитилась, а потом попробую добавить ногу, — Василиса со смехом встала со стула. — Нужна порция мотивации. — Без проблем, — Алик тоже рассмеялся, включил метроном, поправил широкую футболку на плечах и вступил. Василиса смотрела так внимательно, словно могла оставить в памяти этот момент именно благодаря пристальному взгляду. Ее восхищало все — каждый четкий и ровный удар ногой в бочку, даже если там были тридцать вторые, каждое выверенное движение кисти с палочкой, удар по малому барабану, кивки головой в такт… Она смотрела, не отрываясь, взор приковывали его кисти, которые так сжимали палочки, что было видно движение сухожилий под кожей, и вдруг внутри начало нарастать это странное приятное напряжение — Василиса никак не ожидала, что в такой момент может возбудиться. Хотя, чего греха таить — давно стоило признаться, что Алик ей нравился, все ведь было понятно еще той ночью, когда они целовались в баре под громкую музыку, с бокалами алкоголя в крови… Так что — ожидала. Бессознательно, нехотя, но — вполне ожидала. Наконец Алик закончил непривычно тихим ударом в тарелку и обернулся на девушку, которая замерла в несколько странном состоянии. Мужчина о многом догадывался: она плохо умела скрывать свои эмоции. — Ну как? — поинтересовался он. — Чудесно. Мечтаю однажды сыграть это с такой же непринужденностью, — она усмехнулась, но чувствовалось: что-то изменилось. В ней, в Алике, в атмосфере студии. — Обязательно. Я помогу, — он убежденно кивнул. Василиса усмехнулась, но промолчала. Он знал это напряжение. Чтобы проверить свою догадку и перестать наконец ходить вокруг да около, он решился на одно простое действие: встал и кончиками пальцев коснулся её бедра, глядя при этом в глаза и спрашивая, будет ли она наконец играть. Это было немного рискованным шагом, но он решил, что раз она не оскорбилась от поцелуев в туалете какого-то бара, то уж точно не оскорбится от простого прикосновения. Реакция последовала незамедлительно: Василиса рвано вздохнула, не отводя взгляд, который вмиг подернулся пеленой возбуждения. Алик довольно хмыкнул и уже почти собственнически положил ладонь на ее бедро. — Так что, так и будем стоять и смотреть? — выдохнула Василиса. — Как хочешь, — он ответил так же тихо. — Не хочу, — прошептала она и поцеловала его первая. Ее руки тут же опустились на его плечи, а тело машинально качнулось вперед, стремясь оказаться ближе. Остановившись, он вдруг опустился на стул и похлопал по коленям. Дважды просить не пришлось: уже через пару секунд Василиса сидела на нем, расставив ноги по обе стороны его бедер и целуя его еще более настойчиво. — Так вот как, значит, — прошептал он на выдохе с усмешкой, когда она начала спускаться своими губами к шее, целуя выступающий кадык. Он почувствовал, как Василиса прижалась губами, втягивая воздух сквозь зубы, что чуть прикусывали кожу, а потом вновь оставила поцелуй. Он знал, что обнаружит там, когда посмотрит в зеркало. — Да, — она почти простонала, выцеловывая каждый сантиметр его шеи и чувствуя слабый ментоловый запах одеколона, который лишь усиливал её возбуждение, — и сейчас я хочу тебя. Василиса чуть потерлась об его джинсы, медленно, будто издевалась, вызывая сдавленный вздох и чувствуя, что Альберт тоже не остается равнодушным. Он сжал ее талию крепче, притягивая вплотную к себе, и развернулся на стуле, чтобы спиной можно было опираться на стену. Прямо позади Василисы стоял на шаткой подставке малый барабан, и Алик понадеялся, что они будут достаточно контролировать себя, чтобы не развалить всю конструкцию к чертям. — Ты ничего не ответил, — Василиса заметно сбавила темп, а ее поцелуи стали осторожнее. Алик вдруг поймал ее взволнованный взгляд. Он остановил ее, опустил ладони на скулы, чтобы заглянуть прямо в глаза, а потом склонился к уху, очерчивая пальцами контуры ее тела: — Я вроде довольно однозначно показываю все своими действиями, — его пальцы остановились на поясе джинсов Василисы, — если по ним непонятно, что я тоже хочу тебя, то мне трудно придумать что-то, что будет понятным. — Нет-нет, показываешь возбуждение ты так же хорошо, как объясняешь технику игры, — произнесла она с усмешкой, снова касаясь его кожи поцелуями. Под губами приятно ощущалась выбритость скул, гладкость шеи, а точечные касания пальцев к её телу вызывали маленькие взрывы. Василиса сразу потянулась к его джинсам, нетерпеливо расстегивая пуговицу и молнию. Алик нехотя остановил её, чтобы снять с неё футболку и оставить в одном спортивном топе ради интереса и сохранения некоторой закрытости. Потом его пальцы тоже быстро справились с пуговицами и торопливо стянули джинсы с её бедер. Василиса слегка привстала, чтобы он мог снять джинсы и с себя, а потом села обратно, чувствуя его возбуждение каждой клеткой. Альберт, словно играясь, держал пальцы на резинке её трусов, проводя по ткани, чтобы между ними оставался какой-никакой барьер. Василиса почти стонала в поцелуи, чувствуя его прикосновения и собственное возбуждение, которое требовало большего. Наконец она не выдержала и отстранилась, стягивая его боксеры вниз. — У тебя есть презерватив? — спросила, не церемонясь, и Алик лишь кивнул, огорошенный такой внезапной решительностью. — Правда, в куртке у входа, — он почесал затылок. — Но в данный момент проще сходить туда именно тебе… — А заранее нельзя было? — она возмущенно закатила глаза, но все же встала, почти бегом направляясь к вешалке возле двери и залезая во внутренний карман. — О, хорошие, люблю такие, — Алик усмехнулся этому комментарию, а когда она вернулась обратно, все же ответил на её отчасти риторический вопрос: — Вообще-то я не думал, что трахаться со мной ты надумаешь прямо за барабанной установкой, — на его губах играла ухмылка. Василиса улыбнулась в ответ и натянула презерватив. Альберт остановил ее, чтобы осторожно снять трусы и бросить их чуть поодаль, успев удивиться количеству смазки. — Но ты все равно думал, что однажды мы потрахаемся? — со смехом спросила она, целуя его в лоб и не торопя события. Он смотрел в ответ слегка затуманено. — Конечно. По твоим глазам все видно, — он заулыбался. — Да и вообще, мы конечно были пьяными, но целовались тогда классно… — Согласна, — выдохнула она на ухо, прикусывая, а потом снова спускаясь ниже, чтобы продолжить целовать шею. — Ну, получилось даже интереснее, — Василиса положила ладонь ему на скулу, не спеша приступать к самому процессу, хотя возбуждение было уже практически нестерпимым. Было видно, что Алик ждал этого каждой клеткой тела, и потому она оттягивала момент. — Ещё интереснее будет, если ты наконец дашь мне в тебя войти, — прошептал он ей на ухо спустя несколько минут мучительной близости и тягучих поцелуев. Василиса хихикнула и, глядя в его глаза, все-таки опустилась на его член, позволяя ему заполнить её. С её губ сразу сорвался стон. Долго удерживать зрительный контакт не удалось — сначала она закатила глаза, потом беспорядочно искала, куда уронить свой взгляд, а после и вовсе зажмурилась. Возможно, стул для игры был не самым удобным местом, но в данную секунду Алик этого не чувствовал — вообще, у него так давно не было хорошего секса, что он был готов прямо в ту же секунду предложить Василисе жить вместе только чтобы они регулярно трахались вот так. Он продолжал ритмичные движения бедрами навстречу, видел, как двигается на нем девушка, и лишь от этой картины её довольного лица хотелось стонать. Но пока он молчал. Василиса оставляла рваные поцелуи на его лице, губах и шее, то и дело сбиваясь с размеренного ритма, потому что хотелось быстрее и глубже, но она быстро уставала. Алик крепко сжимал её бедра, чуть помогая приподняться, когда самой ей было тяжело. Но отпечатки пальцев горели на коже, она чувствовала всю силу, что он передавал через эти прикосновения, и была готова отдаться им целиком. — Как же хорошо, боже, — простонала она в очередной раз, когда он вошел очень глубоко. Алик только кивнул, жмурясь и чувствуя, как по виску стекает капля пота. Сдерживаться становилось все труднее с каждой минутой. — Алик, ты… — она не договорила, прерванная очередным стоном. — Что — я? — выдохнул он. — Правильнее будет назвать тебя папочкой, — проговорила она с ещё одним поцелуем в шею. Альберт сжал её бёдра сильнее, наконец выдавая тихий стон, и Василисе не потребовалось особых усилий, чтобы понять, что она движется в верном направлении. — Сильнее, пожалуйста, ещё немного… — Стараюсь, — он попробовал усмехнуться, но возбуждение было слишком сильным, и он скорее сдавленно простонал. — Смени немного угол, может, так будет лучше… — Если бы установка не была такой неустойчивой и хрупкой конструкцией, я бы просто села на малый барабан, и мы бы трахались прямо так, — прошептала она томно ему на ухо. Альберт представил секс именно на барабанной установке, и все внутренности скрутило от очередного порыва возбуждения. — Как-нибудь в другой раз, — пробормотал он ей на ухо, принимаясь покрывать поцелуями плечи и ключицы Василисы. Она отвечала беспорядочными прикосновениями, а потом, ощутив особенно сильное напряжение внизу живота, обняла его за шею, прижимаясь к его телу так близко, как могла, и начала двигаться чуть быстрее и настойчивее. Стоны становились все громче, Альберт одной рукой обнял её за талию, а второй крепко держал за спину. — Алик… — она простонала на ухо, вызывая у него судорогу возбуждения, сжавшую горло и перекрывшую дыхание на несколько секунд. — Пожалуйста, я почти… — Я тоже, — он рвано выдохнул. На большее сил не нашлось: волна возбуждения захлестнула с головой. Он почти задыхался от того, какие ощущения у него вызывала эта девушка с её поцелуями и хриплыми стонами. Алик губами спустился на её шею, оставляя несколько ярких следов и слыша, как её стоны становятся все более высокими и прерывистыми. Наконец она фальцетом простонала на вдохе, сжимая бедра и напрягаясь всем телом, и Алик ответил ей парой резких толчков и таким же громким стоном. Спустя несколько секунд Василиса будто ослабла, головой падая ему на плечо и обнимая за шею. Дыхание было тяжелым и прерывистым, словно они наперегонки пробежали несколько километров. Альберт поглаживал ее по плечу, чувствуя, как пальцами она проводит по его затылку, зарываясь в волосы и чуть сжимая. Наконец она отстранилась и встала, поднимая с пола нижнее белье. Алик откинулся спиной на стену, все пытаясь привести в норму дыхание и пульс, и наблюдал за ней. — Это было хорошо, — когда они оба оделись, она снова с улыбкой села к нему на колени и склонилась за поцелуем. — Бесспорно, — Алик крепко держал её за талию, с восхищением глядя в глаза. — Правда, кажется, я теперь не смогу спокойно играть на этом стуле… — Это уже твои проблемы, — они оба рассмеялись. — Предлагаю как-нибудь повторить в более спокойной обстановке, — вдруг сказала Василиса с улыбкой. — Буду рад, — Альберт вскинул брови, но ухмыльнулся. — А сейчас я хочу принять душ, и если ты желаешь присоединиться, мы едем ко мне домой. — С превеликим удовольствием, — отчеканила девушка, едва сдерживая смех, и он снова поцеловал её с улыбкой, чуть замедляя движения, чтобы растянуть поцелуй. — Тогда собирайся. Палочки и остальное можешь оставить тут, завтра вернёмся и заберем. Всё равно завтра общая репетиция, — он ей подмигнул, и девушка, не удержавшись от последнего поцелуя в щеку, встала, чтобы наконец одеться, скрыть все следы преступления и вместе с Аликом выйти из студии.