***
— Первая и последняя ночь. — Серьёзно вымолвила блондинка и бесконечное множество раз пожалела об этом, понимая, что обрекает их обоих на поражение. Винчесто медлил, сдерживался, но только потому, что его настораживало дикое, непреодолимое стремление, с которым он готов был взять её. Он смотрел на смертную, и в какой-то момент внутри него родилось чувство, что всё, что было пережито им до сегодняшней ночи, — неважно, ибо всё, чего он действительно жаждал за свою вечность — это она. Земная женщина, с которой он случайно познакомился в пабе. Дыхание демона зачастило, как и сердцебиение, а мышцы необратимо напряглись, и он снял с плеча кожаные ножны, бросая их на пол подле себя, и приблизился к женщине, что ещё принесёт в его жизнь много страданий, но вместе с этим и света. Ребекка глядела на него так, словно испытывала острую потребность в том, кого видела впервые в жизни, более того, то же самое находила в его глазах. Эта взаимность одновременно захлестнула обоих, и, поддавшись навстречу друг другу, они соприкоснулись губами в жарком, местами грубом, мокром поцелуе. Демон держал смертную крепко, лишая возможности к отступлению, и она намертво цеплялась за его широкие плечи, отвечая тем же. Так сливаются лёд и пламень, так умирают звёзды и рождаются новые галактики.***
— Той ночью я укрыл Бекки от всего мира, отдал тепло, которого у меня самого не было. Принял боль, которую она, по-видимому, больше не могла нести сама. Помню, как она прижалась к моим губам с тяжёлым дыханием и застывшими слезами, готовыми вот-вот скатиться по щекам. В голубых глазах её замерцало настолько глубокое и непостижимое мною отчаяние, что я лишь мог занимать её, но не исцелить… Потом она ушла, молча, не прощаясь. И я отпустил её, потому что знал: иначе нельзя. У нас не было совершенно никакого будущего. Я понимал это и больше не предпринимал попыток разыскать Ребекку на земле. Чтобы не рушить жизнь ей, не теребить собственные раны. Если бы я только знал, какой сюрприз преподнесёт мне судьба… — Через несколько лет Ребекка оказалась на небесах, так? — Да, когда я в один день увидел её, прогуливающейся по коридору школы ангелов и демонов, клянусь, я застыл на месте, как истукан, потеряв всякое самообладание и дар речи. Я понимал, что не мог просто подойти к ней и сказать: «Хэй, ты меня, конечно, не узнаёшь, Непризнанная, но в твоей прошлой жизни мы разок переспали. Не желаешь повторить?». — Это было бы презабавно. — Осклабился шатен. — До слёз. И тем не менее, я достаточно быстро стал тем, кому Бекки смогла доверять в стенах школы. Мы проводили много времени вместе. Её тянуло ко мне, но она даже себе не могла объяснить причину этой слабости. Иррациональная душевная привязанность, что возникла буквально из воздуха. Так она говорила про наши расцвётшие чувства, которые были одновременно спасательным кругом и острым железным штырём, что его прокалывал, предрекая обоим погибель на самом дне. — Отставим в сторону метафоры поэтичной натуры, ведь история, полагаю, на этом не заканчивается. — Подбадривал Мамон. — Однажды Ребекка рассказала мне, что на земле у неё осталась дочь, по которой она тоскует. Подозрение зародилось сразу, но я должен был проверить. Бекки единственный раз уговорила меня наведаться к людям, чтобы хоть одним глазком взглянуть на своё чадо. Хотя, под вопросом, кто кого уговаривал. Когда водоворот выкинул нас в парке, где в воскресенье резвилась шумная детвора, я увидел её… Несложно догадаться, что той девочкой оказалась Виктория. Я сразу понял… Нет, даже не так, почувствовал. Ты сам отец, должен меня понимать, особая невидимая связь, что ощущает каждый родитель, когда его ребёнок находится на достаточном от него расстоянии. Прежде я не верил в подобное, думал, бессмертные излишне романтизируют эту тему, пока не испытал на собственной шкуре. Осознание настигло мгновенно, меня начала бить мелкая дрожь, но Ребекка едва ли могла заметить, что творилось с её спутником в ту минуту. Она была так увлечена пожаром, бушевавшим в её душе, что всё происходящее вокруг для неё утихло, растворилось, исчезло. Тем вечером мне пришлось долго успокаивать Непризнанную, она плакала, едва ли не билась в конвульсиях от досады и бессилия. Любимая выпила залпом стакан отвара, которым пичкают всех непризнанных, чтобы они постепенно забывали о земной жизни и под мои настоятельные уговоры ушла в свою комнату и легла спать. Больше мы никогда не говорили о Вики во время обучения. Я знал, что темы больней для Бекки не существовало. В сложившихся обстоятельствах она пыталась жить так, словно у неё никогда не было ребёнка. Наверное, даже смирилась. А вот я смириться не смог. За прошедшие годы я сменил множество личин, приходя к дочери в разнообразных амплуа. Чересчур общительным старичком, читавшим газету в сквере, когда мимо проходила девочка лет девяти, а у него, по чистой случайности, в карманах завалялась мелочь на мороженое. Старшеклассником, что решил разобраться с надоедливыми хулиганами, докучавшими моей крошке. Болтливым попутчиком в метро, который после вопроса «До куда едете, мисс?», задал ещё, по меньшей мере, десяток, лишь бы разговорить угрюмую пассажирку. Спортсменом-любителем, забежавшим после утренней пробежки в небольшую кофейню за бодрящим эспрессо, где подрабатывала одна молоденькая бариста-первокурсница. Почётным профессором истории искусства Оксфордского университета, приехавшим в Штаты в командировку и решившим посетить центральную библиотеку как раз в тот момент, когда одна старательная студентка пыхтела над будущим дипломом, обложившись тяжеленными фолиантами. — О, ну с таким наставником, должно быть, диплом у студентки получился на высший балл, достойный присуждения научной степени. — Мамон помнил о давнем пристрастии друга к искусству. Точнее, то было его профессиональной юрисдикцией. — Без ложной скромности отмечу, вышел и вправду серьёзный научный труд. — Скажи, дорогой, если бы ты узнал о существовании дочери до того, как твоя суженая объявилась на небесах, это бы что-то для тебя изменило? — Не представляешь, до какой степени… Я бы отказался от крыльев, ушёл на землю и дожил свой век там, как обычный человек. — Пожертвовал бы собственными амбициями, карьерой и открывающимися перспективами? — Вне всяких сомнений. — Достойно уважения. — Мамон подлил ещё Глифта в опустевшие бокалы. — Но в новых обстоятельствах, когда Ребекка очутилась на небесах, а Вики привязалась к человеку, что годами воспитывал её и заботился, я бы не посмел ворваться в их уже налаженную жизнь, перевернув всё с ног на голову. — Этот мужчина… мистер Уокер, он знал, что нянчится с чужим ребёнком? — Я не знаю. Может, да, может, нет. В любом случае, я бесконечно благодарен ему за всё, что он сделал для Виктории и её благополучия на земле. — А Ребекка? — Она выбрала сторону, сам знаешь, какую. Я дал любимой свободу, не предъявлял претензий, не винил, не вынуждал остаться со мной, просто отпустил. Отпустил от сердца, нанеся ещё одну неизлечимо ноющую рану. Ведь чем сильнее я цеплялся за время, проведённое рядом с ней в школе, тем больнее становилось от мысли вновь погрузиться в нескончаемое одиночество без неё. Бекки снова исчезла из моей жизни на долгие годы, и мой мир вновь поглотил мрак. Редкие встречи с дочерью были единственным, что наполняло моё существование смыслом. Мне было радостно видеть, как растёт и меняется моя малютка, как в ней всё отчётливей проявляются черты матери, ну и мои слегка. Как она взрослеет, учится, набивает шишки и набирается опыта… Всё это наполняло моё сердце трепетом и отцовской любовью, однако, чем старше становилась моя девочка, тем чаще ядовитая мысль пробиралась в сознание: она смертна. Я так боялся потерять её… — На лице адмирона промелькнуло выражение страдания, глаза непроизвольно повлажнели, он стиснул челюсти. — Пережить своё чадо — участь похуже самого жестокого проклятья. — Я бы выбрал Небытиё. — Серьёзно ответил Мамон. — Именно там, старик, я и видел своё будущее после того, как Вики ушла бы из жизни. — Но фортуна вновь сопутствовала тебе, не так ли? И дочурка прошла отбор. — Когда мне доложили, что в школе готовится разбирательство, одной из участниц которого стала новенькая Непризнанная Уокер, я едва мог в это поверить. Времени на раздумья было катастрофически мало, я помчался туда, готовый на всё лишь бы защитить её, уберечь. К счастью, одной маленькой спасительной лжи хватило, чтобы всё обошлось. — Погоди секунду. — Мамон откупорил новую бутылку. — Так значит, Вики — Мальбонте? — уточнил он. — Нет, конечно, не неси чепухи. Она была зачата в то время, когда Ребекка была простым человеком. Я не разбираюсь в тонкостях генетики бессмертных, не мой профиль. Но предположу, демонического в девочке изначально было больше. От меня. Хотя, теоретически она могла стать и ангелом, если бы захотела. — И всё ж таки, папаше-демону льстит, что дочурка пошла по его стопам и оперилась алыми крыльями? — Несомненно. — Винчесто расплылся в гордой улыбке. — Однако, я не придаю этому такого уж большого значения. Будь моя дочь ангелом, это бы ничего не изменило. Не забывай, я ведь женат на златокрылой леди. — Скажи, ты не думал о том, чтобы рассказать всё Ребекке и Вики? — Думал, дружище, не единожды думал и прокручивал в голове возможный диалог. Позже пришёл к выводу: пусть всё остаётся, как есть. Я погрёб эту тайну глубоко в своём сердце. Ни к чему ворошить прошлое. Бекки ведь ничего не знала про мои земные вылазки и общение с дочкой. Она не простит меня за многолетнее сокрытие правды. А Вики… мы действительно очень сблизились. А душевная близость превыше кровного родства. Я это знаю наверняка. Столько лет я жил будто во тьме, и вот наконец, рядом со мной две мои самые любимые девочки. Чего ещё желать? Я страшусь всё разрушить… Идиллию, о которой так долго мечтал. Нет, чёрт возьми! Будь я проклят! — Твоё право, дорогой. Не смею осуждать. Меня забавляет другое. — Он сцедил беззлобный смешок в кулак. — Что же тебя так развеселило? — Адмирон недоумённо вздёрнул бровь. — Собственная слепота. Я должен был догадаться раньше… Подвела старика интуиция. Что ж, теперь когда прочие с раболепием будут склонять колени перед бывшей Непризнанной, отмечая, как сильно девица вдалась в Ребекку, я не без удовольствия замечу, что Виктория дочь своего отца! — Только я вот о чём тебя попрошу, дружище, Это должно остаться строго между нами. Я могу на тебя положиться? — Обижаешь. — Заверил хозяин заведения. — Ещё по 50? — Наливай. — Махнул рукой Винчесто. — Где ещё в преисподней подают лучший Глифт, как не у самого гостеприимного демона? Иногда самая невинная дружеская посиделка может превратиться в вечер, полный откровений и чистосердечных признаний.