Грешная Мария

Она стояла на крыше одного из зданий наблюдая, за очередным увяданием мира. Сколько раз она уже лицезрела эту пьесу. Десять, сто, тысячу? Хомура устала считать. Еще на пятом она захлёбываясь слезами, в истерике вымаливала прощения у трупа Мадоки и осколков её самоцвета души, который та разбила вдребезги, чтобы защитить ее. На пятнадцатом разе она молилась, чтобы этот ад наконец закончился. На пятидесятый она послала молитвы к черту, проклиная всех существующих богов. После она уже не была столь глупа и наивна. Быть наивной и всепрощающей было уделом Мадоки. Но Мадока никогда не выходила из этой пьесы живой. Где же она теперь? Сколько ее трупов Хомура успела бережно сложить позади своего кровавого пути. Порой она начинала сомневаться, та ли эта Мадока, которую она пытается вернуть? Но та везде была одинаковой. Нежная, милая Мадока, Хомура еще никогда не видела человека прекраснее. Одно ее присутствие вселяло надежду в окружающих, позволяло думать, что мир- лучшее место, которое может дать шанс каждому. Позволяло Хомуре считать-она может быть её шансом. Хомура любила ее. Запах ее волос, свежевымытых малиновым шампунем, которые Хомуре так нравилось гладить, пока Мадока беззаботно лежала у нее на коленях, аккуратные алые ленточки, которая та каждое утро пристально рассматривала, слегка покручиваясь перед зеркалом, блестящие искорками теплоты глаза. Ради них хомура раз за разом вставала, превозмогая отвращение к самой себе. Это трупное тело, разлагающееся, запятнанное силой волшебницы, перестало принадлежать человеку, с тех пор, как она поклялась посвятить жизнь Мадоке. Она была машиной. Ей не нужны были ни семья, ни друзья, ей было плевать на мир, плевать на себя. Мадока- вот имя ее личного бога, ее девы Марии, в тени которой, она лишь жаждала насладиться ее сиянием. Она жадно цеплялась за ее подол, забвенно целуя ноги, и ревностно защищала свою святую от любого, кто посмеет запятнать ее лик. Включая от самой себя. Убить, предать, обмануть, подставить-она цепной пес готовый на любой грех, ведь все остальное переставало иметь значение. Какой смысл, если света ее Марии не будет во вселенной? Хомура ненавидела Канамэ Мадоку. Раз за разом возвращаясь, она видела, как та идет к своей судьбе. Покорно, не противясь, словно знала, что это естественно, что так нужно, что другой вариант невозможен. Она показывала, лишь как любила окружающих больше Хомуры. Она жертвовала собою не за что, когда Хомура пыталась так отчаянно спасти ее, та лишь невинно улыбалась ей на прощание и ускользала сквозь ее пальца, крупицами золотого праха. Канамэ мадока была жестокой. Жестокой в своем незнании, жестокой в своей доброте, жесткой в своей милости и любви. Канамэ Мадока грешница, виновная в блаженном неведении. И Хомуру тошнит. Ее тошнит раз за разом, когда она смотрит на эти блестящие беспокойством глаза, обращенные к ней. Она снова видит беспокойство, которое в будущем станет причиной трагедии. Хомуре хочется ее привязать. Если она будет всегда рядом с ней, то ей не придется погибать раз за разом, не придется страдать, становиться ничем. Ей никогда не придется плакать, а Хомуре- видеть ее слез. Тогда они могут жить вдвоем, в этом оставленным богом мире и существовать лишь друг ради друга. Это станет их могилой, счастливым наваждением. В этой могиле Хомура сможет наконец стать Мадокиным богом, как та в свое время была ее. Но Канамэ Мадока никогда не выберет ее. И Хомура начала испытывать гнев, которым хотела заразить и Мадоку. Почему она продолжает раз за разом смотреть на нее этим взглядом. Словно чувствует ее боль, словно прощает за то как Хомура отрицает ее и ее смерть. Отрицает ту судьбу, что та с покорностью мученицы принимает на свои тонкие девичьи плечи. Как бы она не пыталась, сколько бы раз не умирала возвращаясь назад, не могла убедить ее сбежать. Канамэ Мадока никогда не выбирала себя. Но иначе она не была бы Канамэ Мадокой. Ведь она сама сущность любви. Все ее тело соткано из бескрайней нежности ко всему этому свету, к каждому существу на планете, жившему или же умершему. Только вот единственный ,кого любовь Мадоки обошла- это ее саму. Иначе прямо сейчас она была бы в объятьях Хомуры, теплой и улыбающейся, а не холодной и поразительно тихой. Поэтому Хомура не смириться. Ведь она грешна в своей жадности. Жадности никогда не отпускать свою любовь.