Отказ от сюжета

      Дазай, наверное, ублюдок.       По крайней мере потому, что проспал семнадцать лет подряд. Потому, что родители его «крестника» успели умереть ещё пару лет назад, и это нежное дитя с белоснежными руками все два года упорно трудилось. Дазай не уверен, но, скорее всего, до смерти отца это дитя было примерно в том же положении, что сейчас его названый брат.       Хотя, возможно, вина Осаму не была так уж велика; если бы Накаджиме Ацуши сразу попалась нормальная мачеха без стремления унижать ребёнка её мужа, то проблемы бы не оказалось.       Да и в конце концов, Осаму просто заснул! Откуда он знал, что при каждом пробуждении тело снова будет тянуться ко сну, и так выйдет, что отдых сильно затянется! Будто бы у него была причина вставать.       Осаму мог безымянной безмолвной тенью скрываться в доме, глядя, как единственный кровный наследник его друзей работает в поте лица, чтобы мачеха и её сын жили в комфорте. Это было несколько утомительно, ведь всю неделю «крестник», стоило остаться без присмотра, жаловался на свою жизнь. Он имел право, да только Дазаю зевать хотелось от подобных речей. Забыв о своей роли доброго помощника, он шепнул что-то хитрое и озлобленное. Ацуши напуганно замолк и оглянулся.       — Убить?.. — Накаджима переспросил, бегая глазами по комнате, но не находя ни души. Затем, подумав, что окончательно свихнулся, тот успокоился. — Нет, нет. Я не могу никого убить, я не хочу никого убивать. Я у себя дома и я… по-своему счастлив. У меня есть крыша над головой.       Осаму сильно приложился рукой ко лбу, а Ацуши продолжил чистить котел и мазаться в саже.       — В конце концов, всё не так плохо, верно? Мне нет нужды волноваться о будущем, — шёпот парня снова прозвучал в комнате, заставив Осаму поудобнее устроиться среди сваленных мешков в тёмном углу. Если предстоит долго выслушивать Ацуши, то пусть уж на ногах стоять не придется. Юноша на шевеление теней и не взглянул. Он прислушался, дабы увериться — никого нет рядом. Осаму мысленно фыркнул «продолжай, твои сожители так и не вернулись из города». — Если тётя и…брат будут жить здесь и дальше, то им понадобится помощник, они продолжат кормить меня, и работу искать не придётся. Не то что бедняге садовнику.       Благодаря прекрасной привычке Ацуши вслух произносить все свои обиды, Осаму и удалось составить картину произошедшего. Будучи маркизом, Накаджиме и так не пришлось бы волноваться о жизни, но чужие люди отобрали его статус, дом и деньги, превратив в мальчика на побегушках; а чтобы не платить ни гроша, мачеха распустила всех слуг и помощников, переложив и их обязанности на Ацуши. Одного Дазай уяснить не мог — отчего наследник принял эту неказистую судьбу так легко? Слишком легко, словно бы никаких пятнадцати лет праздной жизни не было, будто бы не в шестнадцать он впервые взял в руки тряпку и обмазался сажей.       Человек так недолговечен. Осаму вспомнил лица людей, которые завели его в маленькое странное святилище с тесным семейным кругом. Они накормили его домашней едой, тёплой, только приготовленной. Кажется, это было что-то мясное. Вино на празднике оказалось кислым, но Дазай выпил его, получил в качестве подарка множество свежей выпечки. Накаджима Коу и Накаджима Ясуо были настолько счастливы в тот день, что приняли незнакомца в святилище. Незнакомец сгоряча (после кислого домашнего вина) пообещал, что позаботится об их сыне, если случится беда. Они точно так же дурашливо согласились. А ещё сказали, что у него смешная шляпа.       Накаджима Ацуши стал тереть котёл всё быстрее, услышав, как во дворе заржали лошади. Ровно половина посудины блестела, тогда как часть оставалась мутной, хоть и не грязной, и парень уже никак не смог бы отчистить его до блеска за минуту. Осаму вздохнул, опершись щекой на мешок с картошкой. Ацуши, видимо, тоже всё понял — он отбросил тряпку в ведро и скорчился в клубок, горько заплакав.       Слёзы появились в его глазах так резко, что можно было только удивиться. Осаму задумчиво махнул палочкой, вытянувшись в сторону юноши. Мутная часть котла заблестела, переняла вид чистой. Ацуши оторопела приоткрыл рот, тут же оглянулся; внизу хлопнула дверь.       — Оборванец! Неужели дама сама должна снимать пальто?!       Но Ацуши было сотню раз не до мачехи, он выискивал причины, почему котёл вдруг заблестел. Вот же… Осаму позволил себе показаться — не полностью, не воплоти, лишь тонким блестящим шлейфом подошёл к Ацуши и сказал так, чтобы слышал лишь юноша:       — Мои чары держатся только до полуночи, потом всё обретает реальный вид. Тебя зовут, иди, — Осаму искренне думал, что на сегодня этого будет достаточно, что инстинкт самосохранения Ацуши достаточно развит. Накаджима дёрнулся в сторону исчезающего сияния.       — Спасибо! — его шепот был тихим, почти задушенным. Что-то промелькнуло в ярких глазах, пока чьи-то шаги шумно приближались к комнате. Страх, панический. Терзающийся сомнениями Ацуши спросил. — Кто ты такой?       — Я ещё вернусь, ты не один, Ацуши-кун, — на миг очертания Осаму, приподнявшего остроконечную шляпу, появились перед Ацуши, и тот застыл, пораженный, всё так же сидя на коленях перед кем-то до невозможности прекрасным и сияющим (пусть Накаджима не увидел его лица). Он хотел бы сказать ещё что-то.       Дверь комнаты распахнулась с ударом, и свет померк. Ацуши сглотнул, страх сковал всё его тело.       — Почему мы должны тебя дожидаться, паршивец? — холодный голос бежал мурашками по телу Ацуши. Накаджима обернулся, даже не представляя, что сказать в оправдание, но уже будучи уверенным, что никто не видел магию, не видел свет. Мачеха изучала ледяными глазами котел, но, кажется, не нашла к чему придраться. Она цикнула. — Убожество. Приготовь кадку с теплой водой и расслабляющим маслом, и, конечно, чай. Всё принести в гостиную. У тебя десять минут, — и, даже не обронив заключительного унижающего комментария, она захлопнула дверь.       Пронесло. Сегодня, если всё исполнит правильно, сможет сделать вид, что лёг спать пораньше, а сам незаметно дочистит котёл! Правда, придётся дождаться двенадцати и действовать очень тихо.       Накаджима только вытер ноги от черных следов — чтоб не пачкать пол, — и тут же побежал выполнять поручение. Сначала на кухню, добавить в чайник воду и поставить на огонь, затем во двор, к колодцу… Может, Ацуши казалось, но поднимать ведро сегодня было непривычно легко.       Разумеется, когда он принес чай и кадку с водой, нашлось новое не терпящее промедления поручение. Ацуши мог только закусить губы и приступить, так что, когда он к двенадцати добрался до котла, то заключил: «не такой уж ты, дружок, и мутный». Успокоенный, Ацуши на цыпочках добрался до чердака, который всё никак не мог привести в порядок из-за недостатка времени. Неважно. Сейчас крохотная кровать с тонким одеялом казалась ему самой мягкой и удобной на свете. Ацуши секунды хватило, чтобы уснуть.       — Небеса допускают так много жестокости в нашем про́клятом мире, — Осаму вышел из тени. Бояться обнаружения было бессмысленно — он ступал бесшумно. Маг сел возле кровати, опершись на нее спиной, кончик шляпы утыкался Ацуши в ногу. Как бы юноша ни пробовал убедить себя в том, что котел уже чист, Осаму прекрасно видел, как подрагивали его мозолистые руки, Ацуши к концу дня даже не мог сжать кулаки.       Осаму нужен удобный случай, день, когда жизнь Ацуши перевернётся. Вернее, день, когда у Осаму получится помочь парню всё изменить. Вслушиваясь в глубокое, ровное дыхание, Дазай ткнул в лоб Накаджимы волшебной палочкой — по её древку прошло мерцание, тоже коснувшись лба Ацуши.       Что-что, а подарить хорошие и беспрерывные сны Дазай мог. Ему самому, однако, не стоит спать, пока не разрешится ситуация Ацуши. Если пропустить ещё семнадцать или десять лет, даже год, всё может стать ещё хуже. Отдых подождёт.       — Как тебе не повезло с таким покровителем, Ацуши, как не повезло, — скучающе улыбнулся Дазай. Так давно ни с кем не беседовал, так и с мертвецом захочешь поговорить, а тут всего-то спящий.       — Я так не считаю.       Оторопелое молчание Осаму вскоре сменилось пониманием. Да, он наслал на Ацуши спокойный сон и, тем не менее, сейчас юноша приподнялся на руках, чтобы разглядеть Дазая. Магия не могла не сработать — это знание всегда верно. Значит, Осаму тоже заснул. Стоило понять, что тело обманет мага, вернётся в привычное бессознательное состояние, стоит лишь зазеваться.       Ацуши Накаджима смотрел на Осаму, приоткрыв рот.       — Это явь? Но я совсем не чувствую усталости… — да, во сне тело Ацуши было лёгким, воздушным, как мысль.       — Это сон, но почему бы ему не быть явью? — Дазай растянул губы в улыбке, сняв и отбросив шляпу. Его грудь не двигалась — в фантазии нет нужды изображать дыхание. Большие и яркие глаза Ацуши отслеживали каждое движение, настолько непосредственно и заинтересованно, что Осаму пустил всё на самотёк.       Комната теряла свои очертания, становясь уютной гостиной. Одежда Ацуши переставала быть лохмотьями.       — Стол, наполненный вкусными блюдами, ужин с папой и мамой, — пробормотал Ацуши — ненадолго его глаза переместились к столу, возникшему после оборванных слов. — Никогда, пока спал, я не ощущал всё настолько… реальным. — беспомощный взгляд встретился со взглядом Осаму, тёмным и неясным. Нечитаемым. — Кто вы?       Этот человек не был сном даже по мнению Ацуши, откровенно говоря, он и человеком не был. Накаджима никогда не слышал о способности человека превращаться в свет. Незнакомец потянулся и, будто бы, стал ещё изящнее, заставив уши Ацуши загореться красным.       — Я твой волшебник-крёстный. И я прибыл, как только смог. Так ведь нельзя жить, ты согласен? — его голос был одновременно мягким и глухим, Ацуши не был уверен, что вспомнит его звучание, когда проснётся. Неужели они кровно связаны? Отчего-то Ацуши немыслимо разочаровался, но его отвлекли — «волшебник» протянул руку, пальцами слегка приподняв бледное лицо. — Ацуши может считать себя главным героем сказки. А у каждого главного героя есть волшебный помощник, который приведет его к новой жизни и долгому счастью. Такой вот незамысловатый сюжет, — заворожённый словами, Ацуши потянул руку, чтобы поймать запястье волшебника, удержать, но оробел и не стал.       — Что… что будет, когда я проснусь? Вы исчезнете? Как вас зовут?       — О, не бойся так, наивное дитя, — Дазай подмигнул (он не мог не поддаться искушению использовать в речи все эти «я-невероятно-мудрый-маг» штучки!). — Когда ты проснешься, скорее всего, я так и буду в этой позе, спать возле твоей кровати. Разбуди меня, а то не успею уйти и накличу на нас беду. Если тебе в чём-то понадобится помощь, я постараюсь облегчить тяжёлую работу. Не волнуйся, всему своё время. Нам пора прощаться, у тебя ещё впереди много снов.       — Я обязательно разбужу, — Ацуши ещё не совсем понимал, зачем волшебнику прощаться, если сны не закончатся, но тот просто пропал, всё пропало, а имя так и осталось не узнанным.       С первыми трелями птиц Накаджима поднял голову. Очень рано, весь дом ещё спал, даже сторожевая собака. Он простонал от недовольства, потянулся и уткнулся ногой во что-то твёрдое. Ацуши взглянул на противоположный конец кровати и обомлел. Перед глазами пронесся прошлый вечер. Прошлая ночь.       Пальцы сжались сами собой, и Ацуши вскочил с кровати, приблизившись к магу из сна. По рукам побежали мурашки, но совсем не такие, как при ужасе. Должно быть, это провидение, которое могло бы спасти судьбу Ацуши, иначе как объяснить, что в этом тёмном мире, где ведьм сжигают, волшебник сказал, что поможет ему? Накаджима осторожно коснулся синей остроконечной шляпы и отодвинул её от бесстрастного лица. Заправил за ухо прядь тёмных вьющихся волос — автоматически, подумав, что она неприятно щекотит кожу.       Ацуши несколько секунд подождал, думая, что волшебник проснется, но тот даже не сменил позы. Стоило потрясти его за плечо. Накаджима аккуратно встряхнул молодого мужчину.       Маг вздрогнул так, словно ему снился кошмар, и распахнул глаза. Ацуши против воли наклонился, совсем немного ближе.       — Прошу, не шумите, все ещё спят, — пальцы Ацуши были напряжены, и он чуть не упал вперёд, не удержавшись на руках, но тут же выпрямился и сел. — Доброе утро.       — Да, благодарю, — оклемавшись, волшебник улыбнулся ослепительно. И исчез. Накаджиме оставалось охнуть, по инерции протянув руку. Его наваждение пропало, Ацуши уже потерял много времени — пора было бежать готовить завтрак и забирать почту. Ещё закончился хлеб. Какая-то часть Ацуши надеялась на новое появление волшебника в течение дня — даже помощь не нужна, только бы поговорить с кем-то.       Знал бы Дазай о размышлениях Ацуши! Но простая мысль о том, что юноше хватило бы компании, не пришла в голову — вместо этого Осаму стукнул палочкой по макушкам мачехи и сводного брата Ацуши, наложив на них нечто вроде состояния небрежности, чтобы они не придирались к работе парня слишком сильно.       В человеческих отношениях нет ничего более правильного, чем обмен. Осаму не мог признать что-то заслуживающим существования, если оно не строилось на обмене. Маги вообще в этом несколько старомодны — возможно, дело в отношении людей, которые не могли довериться волшебнику до конца, как и он, разумеется не мог им доверять. Но можно проживать на их территории и защищать поселение или город от небольших угроз в обмен на продукты, еду, ткани — тогда обе стороны в выигрыше и жителей конкретного места можно не опасаться. Вернее, так было до момента, пока не стало популярно сожжение «ведьм».       Осаму смог укрыться в святилище благодаря Накаджимам-старшим, так что он должен помочь Ацуши, во что бы то ни стало.       Услышав новость, которую трубили по улицам, Дазай улыбнулся. Он поспешил вернуться в дом Ацуши и отыскал парнишку, спрыгнул к нему с подоконника. Накаджима как раз перешивал костюм своего брата.       Наивный, слишком податливый человек. Дазай, положив руки на его плечи, ощутил их дрожь.       — А-цу-ши-кун, — пропел Осаму с усмешкой. Разумеется, Ацуши обернулся, но увидеть никого не смог. Словно бы ничего не случилось, Накаджима ловко продолжил орудовать иголкой и нитками. — Ну Ацуши-кун, не игнорируй меня! Я тебе такую информацию принёс!       Будто бы в неловкости, Ацуши повел плечом. Ничего, Дазай ещё сможет заставить его сиять от радости и оплатит свой долг!       — Во дворце намечается бал, неужели Ацуши-кун не хочет пойти? — волшебник наклонился ближе к уху Ацуши, чтобы тот точно его послушал. И точно, руки застыли, не продолжив стежок. Осаму так и знал, что остаться равнодушным у юноши не получится.       — Ничего не выйдет, мачеха и брат идут на бал. У меня много дел, да и я не горю желанием идти, — с заминкой сказал Ацуши, нахмурив брови. Судя по движениям, он нервничал, а ещё пытался понять, где находится волшебник: зазевался и ойкнул, поранив палец.       Только капля крови собиралась скатиться на ткань, как Осаму махнул палочкой — порез исчез. Ацуши не смог подавить восторженный вздох.       — Это тоже до полуночи? — смешок в голосе возмутил.       — Ну уж нет, такое простое волшебство останется, — фыркнул Дазай, возникая перед юношей, а у того улыбка на пол-лица появилась, такая странная. Все дни, пока наблюдал, Осаму ни разу её не видел. — Вернёмся к балу. Гонцы принцессы сообщали ясно — все молодые мужчины из всех семей приглашены, и ты прекрасно попадаешь под возрастное ограничение.       По непонятной Дазаю причине уши юноши порозовели, стоило тому поднять голову. Неужели слова звучали слишком быстро и неразборчиво?       — Я не заинтересован в том, чтобы… пытаться понравиться принцессе, — Ацуши (всё ещё непонимающе и упрямо) помотал головой.       — Дело не в принцессе, Ацуши-кун, — без промедления присев на деревянный стол, Осаму экспрессивно взмахнул палочкой, рисуя в воздухе фигуры. Фигура подозрительно напоминала Ацуши, только в праздничном костюме. Накаджима наблюдал за действием, рассеянно отложив шитье, но осекся, услышал, как мачеха поторапливает его криком. — На балу у Ацуши есть возможность познакомиться со множеством людей, и, кто знает, может кто-то из этих людей в дальнейшем повлияет на твою судьбу?       — Как простой разговор на балу может… — но волшебник не дал Ацуши закончить, слегка прикоснувшись пальцем к его губам.       — Ацуши неведомо то, что называют «сюжетом», — Дазай закивал, будто согласился со своими же словами. — И у твоей судьбы сюжет тоже есть. Если я его оглашу, ты мне не поверишь, но могу лишь сказать, что жизнь твоя будет долгой и счастливой. А для этого нам надо тебя нарядить и отправить на бал. Если так страшно, я отправлюсь с тобой.       Наверное, чтобы объяснить свою позицию, Ацуши стоило возразить опять, но он не смог, сглотнув и улыбнувшись. Он был бы не против пойти с волшебником на бал и наконец поговорить нормально. Даже если ему совсем не страшно идти туда в одиночку.       — То есть, у меня есть… судьба? И её никак не изменить?       — Почему, изменить очень даже можно. Судьба — подвижная субстанция, так что существует лишь один правильный путь действий, которому нужно последовать, чтобы не упустить счастье. Если, например, Ацуши пропустит бал, то самый выгодный вариант будущего уже будет недоступен.       — Вы видите будущее? — глаза юноши сверкнули, он придвинулся к Дазаю корпусом. Не стоило бы так восхищаться провидением, но Осаму улыбнулся, даже польщённый.       — Только будущее некоторых людей, особенных людей. И Ацуши особенный.       Ацуши кивнул и улыбнулся, отводя взгляд. Он протянул руку, как будто хотел закрепить сделку.       — Тогда я полагаюсь на вас. Подождем, когда мачеха и брат уедут, и тогда сможем приступить к делу, — услышал Осаму. Обрадованный разумным предложением, он пожал руку Накаджимы. О, вряд ли Ацуши из тех людей, что при огромной толпе стали бы кричать: «Колдун, ловите колдуна!». А если вдруг так случится, никто не сможет поймать Дазая. — Прошу, останьтесь здесь, пока я работаю. Я ведь… — Ацуши замялся, перевел взгляд на костюм и продолжил его штопать, — …ничего о вас не знаю, хотя вы так помогли мне. Может, расскажете, что любите есть? Тогда я смогу приготовить. Надеюсь. Я знаю рецепты множества блюд! — тихо, но радостно говорил Ацуши, и Дазай сел с ним рядом, подпёр голову рукой. Было приятно наблюдать, как Ацуши делает ровные, красивые стежки, даже если такая точность возникла из завышенных требований его семьи. На самом деле, большинство навыков Ацуши окажутся бесполезны после женитьбы на принцессе — именно этот вариант судьбы Ацуши приглянулся Осаму, он полностью затмевал другие. Жаль, конечно, что он будет просто красивым мужем без политического влияния, но, может, в будущем Ацуши и станет разбираться в государственных делах. Любой человек на месте юноши сразу отверг бы любые варианты судьбы, кроме женитьбы на королевской особе! Но всё же… возможно, король-Ацуши будет так, как сейчас, улыбаться своей супруге и изредка готовить для неё. Как можно отказать?       — На самом деле, мне не нужно есть уже много лет, я отошёл от всего человеческого, — спокойно ответил Дазай. Стежок Ацуши вышел кривым. — Но, помню, как когда-то ел сладкую выпечку… если Ацуши сможет сделать мне одну булочку с начинкой, я стану самым счастливым на свете.       — Совсем не есть, вот чудо… хорошо было бы тоже не есть. Не голодно. Но разве можно так резко начинать, вам не станет плохо? — Накаджиме осталось пришить несколько украшений, но его движения стали медленнее. На его месте Дазай бы не оттягивал момент примерки — чем раньше сводный брат получит костюм, тем скорее уйдёт из дома.       — Со мной всё будет хорошо, Ацуши-кун, — Осаму подмигнул. На деле, вряд ли он сможет хоть раз попробовать булочки Ацуши. Судя по тому яркому сюжету, что Дазай увидел, мачеха очень скоро узнает о том, как воспитанник провел вечер. После его запрут, примерят обувь и узнают по маленьким ногам, что именно Ацуши танцевал с принцессой на балу. Во всё это не вписывается выпечка, попросту не хватает времени. Разве что Накаджима не забудет о маге после свадьбы…       — Вы и свою судьбу видите?       — Нет, я не особенный, как Ацуши, — хмыкнув, Дазай пожал плечами. Юноша ему будто бы не поверил, но прежде, чем заговорить, прислушался. Стучали чашки, значит, его домочадцы пока не планировали заходить в комнату.       — Волшебник, и не особенный? Как такое может быть? Вы с рождения особенный! — улыбнулся Ацуши, уверенный в своей правоте. Тикающие часы напоминали о том, что Дазай ещё даже не успел упомянуть.       — Видишь ли, судьба другого мнения. Насколько я знаю, всё волшебники этого века — не особенные. А если и есть такой, то его подожгут, и будет он… — вдохновлённая речь Осаму прервалась, стоило ему увидеть, как сползла улыбка с чужого лица. Не то, не то сказал, не тот текст, не та роль. — Забудь, нас это не касается, Ацуши-кун. Если, конечно, не хочешь обо мне доложить. Но тогда я помогать не буду, имей в виду.       — Конечно, не стану докладывать. Но почему чтобы быть особенным, нужно обязательно сгореть? Разве магия не делает вас необыкновенным? Вы далеко не обычный человек. Я-то как раз не особенный, ошибается ваша судьба, — искренне и серьезно раздумывал юноша вслух. И так как ему оставалось пришить ещё две петельки от украшения, Осаму решил ответить. От скуки, наверное.       — Судьба не так распределяет людей на особенных и не особенных. Жизнь у избранного может быть совершенно обычной, но, если нити его судьбы видны, значит, одна из них сияет слишком ярко. Это шанс, а не определённость. Потому Ацуши лучше сделать, как я скажу. Среди волшебников это называется ролью. Если одна из судеб человека видна, как на ладони, то его называют главным героем. Если же судьба видна обрывками, то человек — один из спутников главного героя в том самом ярком варианте судьбы.       — Как странно. Но, в то же время, удивительно, — Ацуши аккуратно воткнул иголку в игольницу и расправил костюм брата. Его взгляд блуждал, а голос выдавал задумчивость. Осаму не предвидел их разговор, однако, главное — вывести события на бал, а не то, что происходит до него. Маг совсем немного импровизировал, потому что решил не откладывать их встречу на последний момент перед балом. — Тогда, раз я…герой, то у вас есть «роль»? Ох, я до сих пор не знаю вашего имени.       Об имени Ацуши тоже не должен был его спросить. Осаму поджал губы, не понимая, с чего вдруг ощутил беспокойство.       — Моя роль — помочь главному герою исполнить его замысел. Поэтому большинство магов — не особенные, их миссия помочь кому-то другому и уйти в тень. Я тоже так сделаю, если всё получится. Разве не хорошо для тебя, Ацуши-кун? После стольких несчастий справедливость восторжествует! Но ты не должен расслабляться, твой друг Дазай Осаму только облегчит путь, а не пройдет за тебя.       Эмоции Ацуши всё время были как на ладони, и Осаму бы сказал, что его слова чем-то не понравились юноше. Опять-таки, вопреки намеченному пути, их отношения плохо складывались. Может, поэтому в видении они поговорили один раз и буквально за час до бала?       — Пообещайте, что на балу́ будете со мной. Я не смогу находиться там один, — Ацуши сжал руки, поглядев на Дазая буквально умоляюще. Нет причин отказывать просьбе, и всё же, это слишком не похоже на яркое будущее Ацуши.       А вдруг, из-за действий Осаму, они уже не смогут пойти по этому сюжету? Вдруг Дазай всё испортил, сам того не ведая, и человек, которому он наврал с три короба, продолжит жить в нищете до самой смерти? Нет, так уж точно не будет, Осаму этого не допустит, он справится с ролью помощника. Основное действие всё ещё не наступило.       — Ни о чём не беспокойся, я сопровожу тебя. — на лице мага возникла уверенная улыбка, а их разговор прервался боем часов. Пять, время примерки. — Поспеши, я ещё должен напомнить тебе, как танцевать.       Ацуши покинул Дазая в смятении — это, должно быть, уже традиция. Он узнал имя своего благодетеля, больше подходящее какому-нибудь злому магу или демону. Только от Осаму не исходило опасности, просто было в нём что-то хитрое и неуловимое, отчего сердце Ацуши могло сбиться с ритма во время разговора. Маг сильно будоражил кровь юноши, и ох, Накаджима узнал слишком мало, чтобы так просто расстаться с ним.       Ацуши не запомнил, ругались ли на него слабо или грязно во время примерки. Судя по тому, что по рукам не ударили, костюм и платье пришлись в пору, так что очень быстро в руках мальчика на побегушках оказались средства для макияжа — он принялся сосредоточенно белить мачехе щёки. Всё, наверное, прошло бы спокойно, не будь Ацуши таким открытым — он совсем не умел скрывать чувства, и дама заподозрила неладное.       — Что улыбаешься? С девчонкой из булочной общался сегодня? Я запретила приводить бедняков к нашему двору, — претензия была осторожной, мачеха говорила совсем не так, когда была уверена в прегрешении пасынка.       — Нет, разумеется нет, мадам. Думал, что приготовить на ужин, чтобы продуктов хватило, — и, хоть Ацуши не мог скрыть своей радости, бытовую ложь он мог выдумывать на ходу. Сводный брат, поняв, что взбучки пока не предвещается, фыркнул. Закончив с тоном кожи, Накаджима взял кисть для румян, чтобы спокойно продолжить дело. — Где лучше нанести?       Женщина, однако, не была удовлетворена его ответом.       — Может, ты думаешь пробраться на бал, когда мы уедем? Я тебя запру, паршивец, чтобы не воровал нашу одежду. Ты ведь совсем не умеешь держаться в обществе, только опозоришь себя и нас, и после этого можешь не возвращаться в дом, — она подставила щёку под кисть с румянами. Да если бы Ацуши в самом деле хотел пойти на бал, мачеха поняла бы всё ещё на этапе примерки. Он бы спросил или взял приглашение для себя из тех, что принёс почтальон, разразился бы скандал. Но юноша не собирался идти туда с самого начала. Это всё только ради волшебника, и Ацуши был абсолютно спокоен — разве магии помешает запертая дверь?       — Если вам так будет спокойнее. Я действительно не собирался идти на бал, мне там делать нечего, — когда мачеха прикрыла веки, раздраженная, Ацуши аккуратно нанес тени, а затем подал зеркало.       Он был абсолютно безразличен к их сборам, отчего количество скандалов стало минимальным. Только одно раздражало Ацуши — время. Слишком много времени брат и приемная мать собирались, от этого ожидания можно было сделать что-то не так, что-то неподобающее и задержать сборы ещё сильнее. От подозрительности мачеха забыла дать какие-либо поручения, самолично отвела в комнату на чердаке и заперла дверь снаружи. Из маленького окна этой комнатки всё равно было не вылезти.       — Хорошего вечера, мадам, — после беззаботных слов Ацуши каблуки застучали по полу — его мучительница удалялась, чтобы наконец уехать со своим сыном.       Всего семь вечера, а он уже свободен от дел. В любой другой день Ацуши бы использовал это время, чтобы выспаться. Он, затаив дыхание, подобрался, выпрямился на кровати. Может, на самом деле всё было ненастоящим? Быть может, душа Ацуши устала от одиночества настолько, что он выдумал яркого мага, якобы возникшего, чтобы помочь…       Темно-синее мерцание, будто жидкость, просочилось под дверь, и все тревоги Ацуши рассеялись — он счастливо улыбнулся, ожидая, пока волшебник появится.       — Я так долго, так долго ждал! Чтож, придется нам отказаться от повторения танцев, мы и так задерживаемся, а ведь нужно решить, в чём ты поедешь, в чём я поеду… — громкий голос Дазая ощущался как утешение для Ацуши. Не споря, юноша протянул руку, и его тотчас вывели с чердака в комнату с платяным шкафом. Осаму нетерпеливо распахнул дверцы и придирчиво оглядел одежду. Можно только надеяться, что они оба не пойдут на бал в одежде брата…       — Вот это сгодится, — и Дазай закрыл шкаф, махнул волшебной палочкой слегка угрожающе. Тонкие нити света напали на заношенную одежду, закружились вокруг тела Ацуши, да так, что у него заболели глаза.       Ткань стала…другой. Дорогой, приятной к телу. Костюм, очевидно, был основан на костюме названного брата, но в гардеробе никогда не водилось чего-то настолько яркого. Было немного страшно лишний раз двинуться, и Ацуши аккуратно поднял голову, глядя на мага с немым вопросом. Тот хмурился.       — Нет-нет, фиолетовый тебе абсолютно не подходит, слишком вычурно, выглядит так, будто хочешь пыль в глаза пустить, — маг щёлкнул пальцами, а цвет рубашки и ещё некоторых деталей костюма изменился на жёлтый. Если опустить всё восхищение одеждой в целом, то ни тот, ни другой цвет не были Ацуши по нраву. — Тоже ерунда, лицо совершенно теряется, слишком ярко, — быстро сменив цвет на красный, Дазай поморщился и сразу же сделал рубашку белой. — Ацуши-куну подходит, но это уже слишком просто, слишком неброско… — и волшебник едва не задохнулся неожиданно, щёлкая пальцами снова и снова, что, признаться, немного вселяло страх. И веселье. Ацуши не успел осмотреть себя, Дазай поймал его за плечо и сощурился слишком сосредоточенно. Он ткнул палочкой в плечо Ацуши, со звуком тихого перелива колокольчиков на ветру — звук шел от самой палочки. Настоящее чудо смотрело на Ацуши и оценивало внешний вид. — Прекрасно. Ацуши идеален.       Дазай отступил, чтобы Накаджима посмотрел в зеркало. Невозможно было не зардеться, посмотреть спокойно. Нет, Ацуши взглянул, ахнул и закрыл глаза руками, не в силах поверить, что он может быть таким. Что может выглядеть так.       — Тебе нравится, Ацуши? Я не стал особенно подбирать нижнее белье под костюмом, оно обычное, но если…       — Всё прекрасно, не нужно менять! — воскликнул Ацуши в ужасе и стыде, понимая, что Дазай в курсе, что находится под его верхней одеждой (а сам парень, как ни странно, не имеет понятия). Кое-как выдохнув, он снова поднял взгляд на зеркало. — Это так красиво, всё белое и блестящее, — Даже перчатки были абсолютно белыми, и Дазай добился цели — его подопечный привлечет много внимания без вычурных цветов (бесцеремонно было бы носить пурпурный «королевский» цвет во дворце). Но… — Я очень легко могу испачкаться и замарать всё, да и это пальто на спине…       — Ваш помощник уверяет, что пальто прикреплено к спине очень прочно, а ткань останется сияющей из-за особых магических свойств! — гордо воскликнул Дазай и оглянулся на часы. — Нужно поторопиться, ведь эти чары…       — Только до двенадцати. Нужно успеть вернуться, — кивнул Ацуши. Он подошёл ближе к зеркалу, некоторое время рассматривал себя. Забыл совсем, что может быть приличным для общества человеком. Приятное ощущение. Накаджима шагнул к Дазаю, глядя на него с улыбкой.       Над своим образом Дазай думал совсем недолго, озарил светом магии комнату, ослепив Ацуши на пару секунд. Неясной тенью мелькнуло видение Осаму в платье, и юноша помотал головой — теперь ему точно показалось, ведь маг был в довольно простом темном костюме, придерживая в руках синюю трость — должно быть, так теперь выглядит волшебная палочка.       Ацуши бы столько всего хотел спросить и сравнить. Он хотел бы так много узнать. Накаджима говорил что-то глупое, смелея и пользуясь тем, что маг его не одёргивает. Садясь в карету, Накаджима сиял от восторга, ну и, из-за своего наряда. Карета из тыквы, подумать только! Интересно, с любыми вещами волшебник мог провернуть любые метаморфозы? Накаджима спросил, аккуратно прикрыв дверь экипажа.       — О, нет, вещь должна подходить по некоторым параметрам, чтобы преобразиться. Ацуши видел — для костюма понадобился другой костюм. Для кареты подойдёт тыква. Для пустого дворца… скажем, подойдёт гребень. Но если это должен быть дворец ещё и со внутренней отделкой, то здесь придётся найти предмет посложнее, например, дом.       — Тогда… как Дазай-сан сделал так, чтобы мой костюм не мог замараться?       — Оставь мне хоть один секрет, — Дазай приложил палец к губам. Жаль. С другой стороны, быть незапятнанным, непятнаемым хоть раз в жизни — невероятно.       — Я болтаю глупости, Дазай-сан? — обронил Ацуши. Он посмотрел Осаму в глаза открыто, не скрывая своей неуверенности. Маг замешкался на долгую секунду. Точно, Ацуши наговорил ерунды из своего любопытства, он всегда так делает, стоит ему заговорить и отпустить себя.       — Кажется, я говорил больше глупостей, однако Ацуши это не смущало. Почему меня должно? — Дазай пожал плечами, и куда больше хотелось бы верить в его слова, а не сомневаться.       Только-только юноше пришло в голову, как давно он не ездил в экипаже. Не таком вычурном, конечно — даже на самом обычном. На дороге потряхивало, и из-за этой тряски слегка побаливали ноги, но всё лучше, чем ходить пешком.       — Я бы хотел, чтобы мы ездили на балы каждый день, — поделился Ацуши с улыбкой, направленной Дазаю и только Дазаю. У Ацуши не было никакой цели, он правда мог бы никогда не появляться дома и просто ехать на карете или лошади куда глаза глядят. Мечты его были наивны, но несерьёзны.       — Мы ведь ещё даже не явились на бал, как можно так сильно захотеть ездить туда каждый день? — Осаму настолько рассмешили слова Ацуши, что волшебник щёлкнул его пальцами по голове, и Накаджима ей помотал. — Извини-извини, — Дазай погладил в том же месте, где щёлкнул, слишком быстро и преувеличенно напуганно. — Хотя, там правда должно быть хорошо. Изысканная еда, красивый интерьер, танцы, музыка, дамы. Это Ацуши-кун хочет видеть каждый день?       Ацуши хмыкнул и помотал головой, понимая, как Дазай ошибается.       — Нет, мы могли бы просто каждый день ехать в карете, неважно, куда, и болтать, и это было бы чудесно, — шутливо поправил юноша, оперся на мягкую спинку позади. Дорогие кареты действительно очень удобные. Лицо Дазая неожиданно перестало излучать радость, но Ацуши не стал сильно тревожиться.       — Ехать каждый день куда-то с одним и тем же человеком… когда кончатся темы для разговора, это неизменно станет неприятным. Да и ноги станут слабыми, — полусерьёзно, маг прикрыл глаза. В голове Ацуши при взгляде на него проносились тысячи мыслей, может, надуманных, иногда просто непривычных для юноши: о настроении Дазая, о том, какой он человек, о том, что значат для него слова, которые Осаму только что произнёс. И значат ли вообще.       — В моей жизни уже были люди, с которыми здорово проводить время и в безмолвии. Согласен, всё время ехать — неудобно, и можно заняться чем-то другим, но… вы тоже выглядите как человек, с которым приятно и помолчать. Для меня.       — …разве прелесть дружбы не в том, чтобы говорить то, что вздумается, не таясь? — теперь уже маг потерял серьезный вид — он весь изображал фразу «Пустое, незачем так много волноваться, это лишь интерес». Вопросы такие были достаточно личными, а из уст Дазая вдруг показались совершенно обыкновенными.       — Это тоже, но ведь все могут устать говорить. Думаю, даже Дазай-сан. В моей семье был глухой человек, бабушка, но с ней я будто бы мог ещё ярче выразить любовь, потому что мы часто проводили вместе время и что-нибудь шили и занимались другим хозяйством, — сказал Ацуши, и их карета остановилась, выдернув обоих из беседы — в мир вернулся шум. Причем, шум неимоверный, полный труб, музыки и громких обсуждений на улице. Хоть они с Дазаем задержались, люди продолжали прибывать группами. В основном вокруг звучали мужские голоса, разномастные, а дамы появлялись только известные, каждая в своем экипаже.       Когда дверца кареты с его стороны распахнулась, сердце Ацуши прыгнуло в горло — Дазай, дурачась, подал ему руку, чтобы помочь выйти. Как принцессе. Белая перчатка не дала почувствовать тепло, юноша ощутил настоящую досаду, но грациозно вылез из кареты. Руку Осаму он не отпустил, а взял его под локоть — сначала сделал, и только потом заволновался. Маг двинулся, не заметил будто, вёл Ацуши ко дворцу, и хотелось бы прижаться к Осаму ближе, совсем не из-за неясных настроений и волнений, а от страха потеряться в гуще людей в праздничных нарядах. По толпе ходил бурный шепот, солнце почти закатилось за линию, чтобы уступить место вечеру. Дворец сиял так ярко, что приходилось щуриться.       — Здесь небольшая очередь, но не волнуйся, она быстро движется. Ещё пару минут, и мы окажемся на балу, — голос Осаму был ближе всего и взаправду успокаивал Ацуши, не давая паниковать лишний раз.       Разговоры вокруг них были лишь об одном — возможно ли такое вообще, что принцесса, королевская особа, выберет себе в мужья, да даже в фавориты, бедного мужчину? Толпа, безусловно, не верила. Ацуши тоже не верил, но и к основной теме бала оказался равнодушен.       Ему казалось, что все оглядываются на Осаму.       Осаму понимал, что проделал отличную работу с костюмом, потому что Ацуши притягивал все взгляды. Он даже не оглядывался, смотрел только на Осаму да на интерьер, а лица людей игнорировал. Его взгляд пугающе взращивал эго Дазая, но нельзя сказать, что волшебник противился. Такими темпами — подумал маг со смешком, — принц-Ацуши будет полностью покорён феей Дазаем. Ох, тогда ведь не суждено ему будет стать принцем!       — Дазай Осаму и Дазай Ацуши, братья, — они оказались последними в очереди, и маг ответил глашатаю, чтобы тот громко объявил их. Как хорошо опаздывать на балы — последние объявленные имена запомнятся лучше, чем те, что были объявлены в середине. Ацуши сжал руку ощутимо, но Дазай ведь просто маскировал его! Разве Ацуши так сильно хотел огласить свою фамилию?       В любом случае, глаза тех, кто устало слушал перечисление имен, загорелись. Да, толпа загоревшихся глаз одарила всем своим вниманием и перешёптываниями Ацуши — эффект был достигнут. Потому Осаму взял простой костюм; подопечный просто обязан был особенно привлекать людей, даже если пришёл не один. Глашатай запер дверь и скрылся, но якобы братья ещё не спустились со ступеней к людям, и те продолжали ласкать Ацуши заинтересованными взорами. Рукав Дазая едва не трещал от того, как Ацуши нервничал, но, к счастью для него, свет потускнел — наконец, грянул первый вальс.       — Почему тебе страшно, Ацуши-кун? — Дазай сделал маленький шаг вперёд, чуть повернулся к «брату». Его лицо то бледнело, то краснело, и, кажется, его подопечный был в ужасе. В видении он был куда смелее. И один. Но сейчас Осаму вовсе не хотелось уходить прочь, потому он повел послушного Ацуши дальше в зал. — Мачеха и брат не узнают тебя на балу, я это предусмотрел.       — Они все так уставились на нас… Мы опоздали так сильно? Все эти люди продолжают поглядывать, — слишком открыто и беззащитно Ацуши предстал перед миром, готовым облизать его за хороший костюм и милое лицо. Должно быть, семья Ацуши очень хорошо скрывала его от остальных и не умела одевать хорошо — иначе юноша давно привык бы к такому вниманию. Осаму хотелось рассмеяться.       — Это лишь восхищение тем, как ты выглядишь, — Ацуши поднял взгляд на Осаму, неуверенно слишком. Ком скручивался где-то в желудке — чары обаяния атаковали и мага, почти поддых ударили. — Подними голову. Все смотрят на тебя, потому что ты идеален.       Дазай не сказал ничего особенного, однако Ацуши задрожал и отпустил его руку, чуть отступил назад — его затянуло в круговорот танцоров, но юноша не затерялся. Лишь на миг Осаму потерял его из виду.       Чтобы потом музыка сменилась, и Осаму поймал взглядом (как и все в зале) две танцующих фигуры — Ацуши и принцессы.       Вот и всё. Музыка романтичная. Люди расступаются, отодвигая Осаму, чтобы дать принцессе и её спутнику больше места. Ацуши выглядит удивительно успокоенным, а ведь у мага были опасения, что паника останется. Вся часть судьбы Ацуши, в которой Дазай должен был присутствовать, закончилась, он может спрятаться, посмотреть, что будет, до момента, пока Ацуши не женится, и… вновь впасть в спячку.       Скрипка выдала противную печальную ноту и задела что-то у Осаму в груди, что иногда болело и мешало ему жить. Он считал, что Ацуши слишком открыто и легко вручил душу Дазаю на блюдечке, но сам оказался не лучше.       Было довольно хорошо эти пару дней. Осаму просто… быстро привык.       Ладно, он обещал Ацуши остаться на балу, сопровождать его и не оставлять. Дазай так и поступит, у него нет причин убегать. У него миллион возможностей потанцевать или поесть любимых крабов… Ох, он вспомнил, что любит крабов, но не вспомнил их вкус.       Герой и принцесса должны до конца бала уйти в сад — чтобы болтать там, потянуться за поцелуем, и ах! во время поцелуя, за миг, прекрасный Ацуши сбегает, чтобы не превратиться в оборванца на глазах у той, кого полюбил с первого взгляда.       Большинство было увлечено продолжающимся вальсом, так что Осаму подобрался к крабам с очень хорошей позиции. Положил себе фалангу, потом ещё две, и аккуратно двинулся подальше, чтобы насладиться едой в одиночестве. По пути к краю стола он захватил несколько кубиков сыра, фантастически забыв, что вокруг, вообще-то, большое событие. Всё, что его волновало, это полить сыр шоколадом из маленького фонтана, пока стол ещё чист и не превратился в бедствие. Когда Осаму сел у края стола, первый танец уже завершился, а подопечного с принцессой нигде не было видно. Дазай перевёл взгляд на тарелку и сломал красный панцирь — крабовое мясо пахло вкусно, за него можно было благодарить богов.       — Дазай-сан?.. — пропавший Ацуши совершенно беззаботно стоял перед Осаму, и не думая поторопиться в сад, хотя у них осталось всего три свободных часа. — Еле вас нашел, вас колонна закрывает. Я…случайно попал в круговорот танцев и не мог освободиться. Да и страшновато было — откажешь принцессе, так ещё голова слетит, — он неловко посмеялся.       Страшновато?..       — Ацуши-кун, поздравляю тебя, слышал, раньше всего несколько людей на «замужних» встречах имели право с ней потанцевать. Не волнуйся, со мной всё в порядке, а даму заставлять ждать невежливо, — настал черед кусочка сыра в шоколаде — странные сочетания давно стали для Дазая слабостью, его категорически нельзя было оставлять рядом с едой.       Ацуши не обратил на его слова внимания и сел рядом, тоже взяв фалангу краба. От души пользуется тем, что не может испачкать руки!       — Меня не ждёт никакая дама, я здесь для Дазай-сана. Но я потанцевал и понял, что мне кое-чего не хватает, так что поинтересовался у принцессы о каком-нибудь большом свободном балконе. Знаете, зачем? — от своей небольшой шалости Ацуши смотрел слишком радостно, а Дазай с горечью съел ещё сыра с шоколадом.       Говорить на огромном балконе с видом на королевство и луну даже романтичнее, чем в саду.       Ацуши робко тронул за плечо, и Осаму только хотелось понять, чего юноша от него хочет. Теплый воздух коснулся уха, вызвал слабость в ногах и непонимание, похожее на страх.       — Я хочу потанцевать с вами, но мы не можем сделать это на публике. Потанцуете со мной на балконе, Дазай-сан?       В горле волшебника пересохло. Он пытался найти в видении пути, которые привели к словам Ацуши, но сам сделал всё иначе и перекроил чужую судьбу. Он не мог рассчитывать на видение, чтобы понять, почему так произошло.       — Сначала я доем, я так старался собрать всю эту еду! — ни голос, ни тело его не выдали, Дазай даже поделился с Ацуши крабом, хоть и немного. Осаму старался медленно есть, хотя еды было буквально на два укуса. Неправильный сюжет скрёб Дазая изнутри. Он менее наигранно поинтересовался, — Почему ты хочешь потанцевать именно со мной? Я, конечно, потрясающий танцор, но Ацуши об этом не знал. Просто потому, что больше ни с кем здесь не знаком? Но, думаю, ты мог бы…       Он выглядит как живой звёздный свет, а его открытая душа может уничтожить человека, о, Ацуши мог бы.       — Теперь я знаком с принцессой. Просто здесь мне кроме Дазай-сана никто не интересен, — говорил Ацуши, пока Осаму мял в руках салфетку. — О, или мне называть вас по имени, старший брат?       Безумие. Ацуши протянул ему руку, так что Дазай взялся за неё, стараясь осознать ситуацию. Главный герой потанцевал с главным любовным интересом и ничего не почувствовал. И сейчас Ацуши ведёт своего «магического помощника» танцевать. Основная судьба неминуемо канула в лету и осталась позади дверей, ведущих на каменный балкон — мраморный, освещенный луной. Свет падал на лицо Осаму и затылок Ацуши.       — Кхм, итак… позволите пригласить вас на танец? — тихо и скрытно сказал Ацуши, совершив поклон. Сначала его перчатки коснулись пальцы, а потом и вся ладонь осторожного Дазая. Только теперь он понял, что первоначальный сюжет не сбудется, что бы они теперь ни сделали, и отпустил себя. В конце концов, он не тот, кто поступает по совести. Он не тот, кто привел бы Ацуши к оригинальному сюжету.       Они не могли решить, кто ведёт. В первый раз наступив друг другу на ноги, решили, что Осаму будет вести — Ацуши это нравилось, он выглядел бесстыдно счастливым, хотя они совершали что-то… неподдающееся описанию.       — Я не хочу возвращаться. Позволь мне остаться с тобой, — Накаджима прошептал, пока его ресницы трепетали. Он закрывал глаза, Осаму тоже закрывал глаза — почти коснулись губ друг друга, остановившись, перестав танцевать. — Я буду будить тебя и помогать. Я буду…       — Я тоже буду, — тихие слова Ацуши прервались чужими, и их губы соприкоснулись, закрепляя неправильный сюжет.       Они пошли по совершенно другому пути, который наконец полностью открылся Дазаю от лица Ацуши. «Любовь с первого взгляда между магом и главным героем, счастливая жизнь для вас обоих!»