***
Он сидел на краю разрушенного здания, наблюдая за игрой соседских детей-оборванцев, пинающих немного сдутый, потрёпанный мяч. Взгляд стелился в даль, но везде куда бы он не смотрел была лишь разруха и упадок. Обломки бетонных зданий грудами заполняли улицы. Казалось, никто не спешил их убирать, пуская жизнь на самотёк. Хотя Изуку сомневался что остался кто-то, способный это убрать. Все у кого были деньги и возможность давно уехали, оставив остальных на свое попечение. Вдалеке прогримел взрыв, чуть сотрясая землю ударной волной. Дети бросили мяч в кусты, испуганно убегая в сторону своих домов — полуразваленных хижин, сколоченных из того, что когда-то было целостным многоэтажным строением и являлось частью большого процветающего города. Угрюмо проводя их взглядом, Мидория посмотрел вдаль, на дымящееся облако чёрного дыма, осадком укрывающего землю в месте, куда прилетел снаряд. — Изуку! Давай домой, скорее, снова начинается! — воскливнула его мать, выслвываясь из развалины, укрытой тряпьем, что когда-то была ихним окном. Спрыгнув, мальчик спустился по груде камней, просаальзывая в здание, сквозь упомянутое окно. — Пора бы запомнить, что нужно прятаться при первых же прилётах, Изуку. — с лёгким упрёком и одновременно долей обеспокоености произнесла женщина, безрезультатно отряхивая пыль и грязь с лохмотьев ребёнка, что въелась в ткань с концами. — Извини. — хмуро бросил Изуку, проходя вглубь небольшого помещения и заглядывая в криво сколоченный ящик, укрытый грудой пыльных одеял — его кровать. — сегодня снова нет еды? Женщина остановилась, глядя в лицо своего сына, осматривая впалые щеки и сухие, искусанные от голода губы. — О.. Изуку.. — ее лицо сморщилось, в тщетной попытке бороться с эмоциями и она просто присела на ветхий табурет, закрыв его руками, измазаными сажей. Мальчик понимающе глянул на неё. Сил говорить не было, мыслей на утешения, что не сулили ничем кроме траты остатков энергии тоже не находилось, так что он просто вытащих из-за импровизированой печи, сделаной из глыб обрушенного бетона, металлическое ведро. — Я схожу наберу воды, наша кончается. — процитировал он, собираясь снова исчезнуть за тряпьем, что заслоняло окно. — Не иди, Изуку, там уже темнеет. — проговорила женщина, останавливая его рукой. — Мам, пожалуйста, у нас кончается вода, а я по пути залезу в несколько домов и магазинов, может и поесть что-то найду, не волнуйся. — он положил свою пыльную ладонь поверх ее, осторожно убирая последнюю с плеча. — я быстро. — выдавив улыбку, заверил он и сжав по крепче ручку ведра, вышел наружу. Скатившись по остаткам металлического карниза, словно по горке, Изуку с трудом пошагал по кривым тропам поверх разваленных зданий, что были наспех выстроены оставшимися жителями их района. Идя вдоль грязной улицы, усеянной то обломками снарядов, то очередными развалинами домов, мальчик свернул за угол, ловко забираясь по горам разрушеного бетона и залезая в окна более менее уцелевших квартир. Естественно, все эти места были уже осмотрены другими по меньшей мере сотни раз, но никогда не поздно было попытать удачу и найти какую нибудь консерву или на худой конец кожаной одежды, на которой можна сварить какой никакой бульйон. По привычке посмотрев несколько зданий, всем что нашёл Изуку была пара окоченевших трупов, обглоданные кости, немного хлама и сломанные часы на кожаном ремешке, по крайней мере он надеялся что это кожа а не какой-нибудь дешевый дермантин. Спрятав находку в карман, он спрыгнул с окна здания и пошёл вдоль улицы, к месту, где практически весь город запасался водой. Большая сточная труба, разорваная поперек прямым попаданием снарядов как обычно понемногу скапывала мелкими каплями воды. Конечно, ее источник6, запах и вкус были жутко сомнительными, но это все что у них было и это то, что не давало им умереть. Уже собираясь поставить свое ведро, мальчик вздрогнул, когда кто-то цепко обхватил его щиколотку. — Эй, малой, не найдётся чего-нибудь для дяди перекусить? — прохрипел худой старик с седой бородой. Изуку сощурился, всматриваясь в темноту, пока наконец не разглядел его, обнаружив, что тот по всей видимости один из пострадавших, после последних обстрелов, потому что там, где должны быть ноги, у него были две короткие культи. На тех обрубках что ещё оставались от его ног были темные повязки, кое как из грязных тряпок, пропитанные кровью и пылью с дорог. Нет никаких сомнений, что его раны серьёзно заражены и что в данных условиях ему ничего не поможет. — Извините, у самих нечего в рот положить. Вам бы сидеть где в укрытии, тут иногда встречаются довольно крупные бродячие псы которых еще не поели, и я уже не говорю о тех сумасшедших людях, кто от голода готов есть других людей. — сдержанно проговорил Изуку, ставя ведро под трубу. — Та что уж там, гады разрушили все что от дома осталось, один хлам да и только. Вот, даже ноги у деда забрали, скоты. — пробормотал старик, отпуская ногу мальчика. — Будь осторожен, малец, сегодня неспокойно. — бросил напоследок, прежде чем исчезнуть ползком в темноте, хрипя что-то неразборчивое. Кивнув ему вслед, Изуку со вздохом уселся на край бетонной развалины, наблюдая как вода капля за каплей скапывает в ведро, ударяясь о дно с тихим металлическим «тап-тап». Где-то снова прогремела чреда взрывов. Несколько некрупных камней, скатились по бетонной горе, стуча о землю, словно игральные кости. Изуку хмуро отметил в уме, что попадания пришлись гораздо ближе, чем несколько предыдущих, вероятно, парой улиц от него. Он поднял изумрудно-зеленые глаза к ночному небу, мельком всматриваясь в десятки звезд, что сеялись по небу, словно просыпанное зерно или крупа. О, хотел бы он что бы эту «крупу» можно было собрать оттуда, хоть немного, всего пару горстей, им с мамой хватило бы на некоторое время. Отмахнувшись от нелепых мечтаний, он глянул в полу пустое ведро, встречая там свое грязное и лохматое отражение в глади мутной воды. Да, ножниц и гребня — вот чего ему действительно не хватало, помимо еды. Новый взрыв, заставил его в испуге подскочить. Уши неприятно заложило, создавая отвратительное ощущение вакуума, а земля содрогнулась под ногами, вибрируя, словно гонг от удара. Пошатнувшись, Изуку по инерции приземлился около ведра, обхватив то руками и накрыв собой, чтобы ценная вода, успевшая набежать, не пролилась даром и не загрязнилась пылью и грязью, летящей отовсюду. По спине дробью пролетел десяток бетонных камней, а слой густой пыли осыпался сверху, вызывая у мальчика приступ удушливого кашля и невольные слезы в уголках глаз. Половина соседнего здания рухнула, словно картонная коробка, погребаясь под тонной пыли из осколков. Как только град из камней утих, Мидория схватил ведро за ручку и зажмурившись побежал в сторону дома сквозь облако едкой пыли, игнорируя продолжающийся звон в ушах и нарастающую головную боль. — Черт, черт, черт. не должны были ведь сегодня по нам гасить. — едко бормотал он сквозь сжатые зубы, шлепая босыми пятами по пыли и шикая, когда мелкие осколки стекла и другого мусора, что полнил разбитые остатки городских улиц, впивались в огрубевшую кожу. Быстро миновав несколько развилок, Изуку оглянулся, после чего наощупь отыскал рукой в густой темноте веревку, чисто благодаря привычке. Дернув за пошарпанный край каната, перед его ногами с грохотом упала шаткая лестница, сколоченная из остатков разбитых оконных рам и прочего хлама, который можно было выдрать из уцелевших частей домов или на местах попаданий. Сейчас мало где такого найдешь, все дома уже вычищены начисто до голых стен, а там где что-то и оставалось добивали попадания снарядов, перемалывающие бетонное строение в каменную труху. Обои, деревянный пол, рамы, двери, плинтуса и мебель были сняты в первую очередь — зиму хотели пережить все, а топить то, что осталось от их скромных жилищ, тоже было нужно. Такая схема была защитой от крупных собак, что иногда лазили по квартирам, подобным ихней, и других мелких воришек, ищущих чего-то съестного в чужих «домах». Лестница была спрятана под тем самым скошенным карнизом, по которому мальчик спускался из дома, так что если не вглядываться, ее нельзя было заметить. Забравшись по ней, Мидория спрятал ее на место, прошмыгнув в окно, где его уже встречало обеспокоенное лицо матери, выглядывающее из-под тряпья. — Изуку, я так волновалась! — вскрикнула она, хватая сына за плечи. — Осторожнее ма-а-м, у меня ведро.. — протянул он, шуточно закатив глаза и устало сжимая ее подрагивающие плечи свободной рукой. — Ты слышал это? Где-то совсем рядом попало, у нас стены дрожали.. — практически шепотом произнесла она, хватая ведро из его рук и ставя за печку. — А, это около трубы. Скорее всего кто-то доложил что половина города там воду набирает, вот они и выцеливали, чтобы перебить ее, но промазали. — он развернулся спиной к ней, демонстрируя обшарпанную, словно решето, футболку и исцарапанную спину, усеянную красно-фиолетовыми синяками, из-за летевших в его сторону камней. — Изуку! — взвизгнула женщина, со стуком ставя ведро на пол. Ухватив сына за край футболки и рывком задрав ее, он пристально всмотрелась в раны. — Ты накрывал собой воду от пыли, вместо того, чтобы прыгнуть и спрятаться от летящих камней за каким-то бетонным блоком? — вопрос звучал твердо, а голос ее был пугающе ровным, отличаясь от обычного лепетания. — Ну, мам, это просто царапины. Я ведь уже сотни раз так приходил, за то я принес воды.. А!. и еще часы с, кажется, кожаным ремешком! Можно сварить бульон.. ага?. — в суматохе затараторил подросток, вытягивая упомянутую вещицу из кармана. — Идиот! Какое дело мне до этого пыльного мусора, когда ты ради него готов костями под завалы лечь! — крикнула она, расходясь судорожным плачем и сжимая грязные клочья его футболки тощими пальцами. — Но я.. — Садись на табурет, буду тебе их промывать. — потребовала она, подталкивая его в нужном направлении, а сама схватила ведро. — Не нужно тратить воду, мам.. — Молчать! Нечего было ползать с ней и подставляться под снаряд, теперь она будет полезна хоть чем-то. — крикнула она, с усердием ставя воду рядом с Изуку. Подросток еле заметно вздрогнул, он брызг, попавших на голые участки щиколоток и стоп. Сняв с веревки, где сушилась небольшая часть их одежды и всякое другое тканевое добро, одну из самых презентабельных тряпок, по текстуре похожую на шершавую мочалку, женщина с усердием окунула ее в воду. Потерев ту пару раз мелким осколком остатка хозяйственного мыла, она плюхнула ее на спину сына, старательно втирая в, припухшие синим, раны. Мидория только болезненно шикнул, борясь со скулящим жжением ран. Скусив губы остриями зубов, напряг плечи и сожмурил глаза, в который раз внутренне обещая себе больше не встревать в подобные передряги. Что уж там. Пройдет неделя, другая, забудет и вернется в очередной раз то с покалеченной рукой, то с перебитой ногой, прикрываясь глупым оправданием и демонстрируя найденную безделушку, подобную часам, ради которой рисковал жизнью. По прошествии нескольких, мучительно долгих для подростка, минут, вся набранная вода была израсходована, стекая по пыльному полу темными подтеками и обтекая его влажную спину с немного пульсирующими ранами. — Мам, ну необязательно было расходовать всю воду.. — тихо промямлил Изуку, глядя как та растекается по полу и слегка поджимая пальцы ног, чтобы уберечь их от намокания. — Я наберу позже, тебе незачем сейчас заботиться об этом, иди ложись отдохни. — проинструктировала она, стирая остатки воды с его спины и встряхивая тряпку, чтобы снова развесить на сушке. — Ладно, спокойной ночи. — выдохнул он, потому что спорить с его мамой в целом бессмысленно, а сейчас и подавно. Потягиваясь и скрипя зубами от притупленной боли стягивающихся ран, Изуку медленным шагом направился в сторону своей импровизированной кровати. По сути это был один из немногих, уцелевших от разборов и разворования на дрова, деревянный ящик, укрытый несколькими плотными одеялами, для сохранения тепла во время холодных ночей зимы. Внутри хранились немногие вещи из одежды подростка, консервация из пары банок немного сомнительно выглядящих помидоров на зиму и запас из деревянных обломков, палок и прочего, что он и его мать успели натаскать и собрать, заранее готовясь к зиме. Только когда плечи коснулись приятных складок ткани одеял, погружаясь в их убаюкивающую мягкость, а раны спины расслаблено остыли от их холодного прикосновения, Изуку понял насколько на самом деле устал. Сон пришел легко и быстро. Несколько раз он отдаленно слышал что-то похожее на звуки прилетов снарядов, но сил убедиться не было, а сам он так свыкся, что уснул, не заботясь об этом.***
Утро не заставило себя долго ждать. Солнце медленно пускало лучи на страдальческий город, освещая руины и понемногу просачиваясь сквозь просветы в ткани, что заслоняла окно-вход скромного жилища Изуку и его матери. Нехотя раскрыв тяжелые веки, подросток проморгал песок на ресницах, приподымаясь, чтобы потянуть, окоченевшие ото сна, мышцы. Вчерашние раны тут же дали о себе знать заметным покалыванием и жжением, от резких движений, но Мидория просто предпочел это проигнорировать. Окинув помещение сонным взглядом, он понял что находиться в доме один. Кровать его матери, подобная той что у него — сколоченная из ветхого ящика — выглядела нетронутой, из чего можно было сделать вывод, что мама даже не ложилась спать этой ночью. Ведро тоже отсутствовало, а это давало повод к логическому заключению, что женщина отправилась за водой. В груди сразу поселилось тревожное предчувствие, скребущее ребра. Желудок неприятно скрутило и Изуку не мог понять толи это от осточертевшего голода, толи от тревоги за мать, но и то и другое не заставляло его перестать нервничать. Скинув одеяла в сторону, он быстро прошлепал босыми пятами к окну, отодвигая рукой край штор и выглядывая на улицу. Бегло скользнув зрачками по ближайшим видимым улицам, подросток закусил губу, в надежде увидеть ее там. К его облегчению, слегка спутанные на макушке, зеленые пряди его мамы мелькнули из-за развалины дома, что стоял напротив ихнего. Женщина возвращалась с ведром, полным воды в одной руке и парой деревянных обломков в другой. Расплываясь в улыбке, подросток шире перегнулся через окно, вытягивая руку вверх и махая. — Маа-а-ам! — крикнул он, улыбаясь. Мидория остановилась, подымая голову и облегченно улыбаясь, завидев сына. — Изу.. Но мальчик даже не расслышал начала ее ответа. Страшный грохот, словно сам раскат грома попал прямиком в его висок, разнесся на всю округу. Земля под его ногами пару раз сотряслась, ускользая из-под ног и Изуку попросту не успел понять, падает ли он или это движется бетонный пол. Невидимый удар поперек живота с силой отбросил его от окна, ударяя тело мальчика о противоположную от него стену, словно тряпичную куклу. Густое облако черно-серой пыли заволокло собой всю улицу, ползком проникая и в их дом. Что-то, по ощущениям похожее на обломок камня, больно ударило в его щеку, заставив подростка прокусить язык от неожиданности. Голова тут же заныла от боли. Наверное прошло всего пару секунд, пока Мидория наконец не осознал того, что только что произошло. Адреналин волной накатил на тело, смывая боль в спине и ногах от удара и прояснив туманное и несфокусированное зрение. Подскочив на ноги, мальчик шатающимися шагами подошел в окну. То теперь было скошено под неестественным углом, да и сам пол дома был как плоская детская горка. Все вещи в хаотичном порядке были разбросаны по полу, банки с консервацией на зиму превратились в осколки, растекаясь по полу зловонным рассолом, а от тряпья, что висело на окне, остались одни клочья, превращая его в решето и ошметки. Ухватившись за раму, в качестве опоры для поддержания равновесия, он с усилием заставил себя поднять кружащуюся голову и сфокусировать взгляд на том месте, казалось, секунду назад находилась улица. Осознание пришло постепенно. Дороги, где мгновение назад стояла его мама, больше не было. Полуразваленный дом, что находился напротив, огромной кучей обломков и перемолотого бетона лежал на дороге перед их домом, все еще продолжая дымиться в месте, куда попал злосчастный снаряд. Какая-то железная вещь, валяющаяся немного в стороне привлекла его внимание. Присмотревшись, Изуку узнал в сплющенном и раздавленном мусоре их железное ведро, ручка которого, согнутая, словно проволока, продолжала медленно покачиваться из стороны в сторону. Осознание пришло к нему, пройдясь леденящим морозом по загривку и сжимая живот в спазме, хуже, чем от любого зимнего холода или такого ненавистного голода. Мама.. — Мама.. — повторил он, едва шевеля губами, словно пробуя слово на вкус. Легкое дуновение ветра слегка пошевелило его спутанными кудряшками, вызывая мороз по коже. Отдаленно, среди неразборчивого шороха, он мог слышать тихий шепот. Возможно ему лишь послышалось, но голос его мамы успокаивающим нежным тоном просил: «Все хорошо, иди туда, где будет тепло, тихо и спокойно.» — наверное, он слишком сильно ударился головой.