Нити

Замок Иллюзий был, должно быть, самым светлым местом Темного Королевства. Гладкие кристальные стены ловили тусклые лучи солнца в ловушку своих переплетений, и, многократно отраженный, свет становился ярче, чище, как будто прозрачней. Не было ни одной комнаты, ни одного закутка, где было бы абсолютно темно. Каждый раз, когда Джедайт думал об этом, его передергивало. Не то чтобы он питал особую слабость к темноте, но такое положение дел создавало иллюзию полного отсутствия уединения. А Джедайт не был бы наследником рода Повелителей Иллюзий, если бы не знал, что ни одна из них не возникает на пустом месте. Он покидал замок так часто, как позволяли приличия. Ездил на охоту, путешествовал в поисках редких манускриптов и артефактов, лично инспектировал ближайшие подразделения войск, подвластных Повелителям Иллюзий. Даже на тесных шумных улочках городов и в армейских казармах он чувствовал больше уединения, чем в прохладных полупустых коридорах родного замка. Хотя бы потому, что существовал небольшой шанс, что среди мундиров и пестрых одежд горожан он сможет укрыться от пристального взгляда матери. Джедайт не любил Леди Альбит, Повелительницу Иллюзий, и не мог отделаться от ощущения, что та платит ему взаимностью. Высокая, прекрасная и блистательная, она никак не могла простить сыну собственную едва ли не единственную ошибку. Ведь Джедайт родился мальчиком. Испокон веков в роду Повелителей Иллюзий рождались исключительно дочери. Многие аристократы других родов считали это древним проклятием, но сами Иллюзорные Леди, гордо вскидывая очаровательные головки, называли это благословением и с радостью ждали рождения очередной девочки. Говорили, что они избегают даже заключать брак с мужчинами, рассматривая их только как вспомогательное средство для зачатия ребенка. И Джедайт лучше прочих знал, насколько эти слухи на самом деле соответствуют действительности. Он родился светловолосым и светлоглазым, как и его мать, как и все в роду. Он унаследовал в полной мере способности к родовой магии и даже фамильное упрямство и тягу к знаниям. Он просто родился мальчиком, только и всего. И именно поэтому у всех обитателей замка при виде его на лице появлялось особенное выражение жалости пополам с презрением. Джедайт чувствовал себя насекомым, которое разглядывает непоседливый ребенок, раздумывая, отрывать ему лапки и крылышки сейчас, или отложить это увлекательное занятие на потом. Кристальные стены замка Иллюзий казались ему гигантскими увеличительными стеклами. Конечно, в лицо единственному ребенку Леди Иллюзий никто ничего сказать не смел, но едва ли от этого было легче. Джедайта окружали высокие, тонкие, прекрасные и потрясающе высокомерные женщины, всю его жизнь. Но скоро все это должно было закончиться. Джедайт переступил черту совершеннолетия, а это значило, что ему наконец-то будет позволено покинуть владения матери. Уехать в столицу, прочь от кристальных стен, ослепительного света и множества лицемерных блистательных леди. Наконец разыскать отца. Думая об этом, Джедайт аккуратно складывал вещи в дорожные сумки, и его тонкие губы непроизвольно растягивались в улыбке. Погода выдалась хмурая, пасмурная, но Джедайт, пожалуй, был этому даже рад – глаза отдыхали от сияющего великолепия родного замка. Правда, из-за периодических дождей дорогу размыло, и под копытами коня хлюпала грязь, но даже это не слишком омрачало поездку – в конце концов, дороги во владениях Повелителей Иллюзий были хорошие, и для того, чтобы они стали непроходимыми, понадобилось бы недели полторы непрерывных ливней. Морось намочила волосы Джедайта, покрыла тонким слоем воды его лицо и непромокаемую куртку, но он все равно чувствовал себя прекрасно. Угрюмое небо над его головой морщило тучи, а он широко улыбался. Перед его отъездом у них с матерью вышла безобразная ссора, но даже это не портило Джедайту настроения – наоборот, наполняло странной, бесшабашной радостью. Трясясь в седле, останавливаясь, чтобы дать передохнуть коню, въезжая во двор очередного придорожного трактира, он все вспоминал бледное лицо Леди Альбит, застывшее, как будто вылепленное из воска, и словно наяву слышал ее голос. – …Я не желаю этого разговора, сын мой, – уголки ее губ опустились вниз, самую малость, обозначая легкое недовольство. Так было каждый раз, когда Джедайт спрашивал ее об отце. Она прекращала любую беседу, разворачивалась и уходила, тонкая и прямая, как клинок из серебристой стали. Но в этот раз Джедайт не собирался ее отпускать. – Но я желаю, мама, – сказал он, шагая следом за ней, и аккуратно, но твердо обхватил ладонью ее предплечье, останавливая. – Мне нужны ответы на мои вопросы, и ты знаешь их. – Знаю, – уронила она, не оборачиваясь. – Но не стану говорить. Или ты собираешься заставить меня? В ее голосе звучала насмешка, но неуверенная и как будто горькая. Джедайт знал, что не сможет справиться с матерью – обладательницей истинной Силы Иллюзий, да и не собирался применять силу, но ее тон не позволил ему отступить. Каждый раз, когда речь заходила об отце, в ее глазах как будто гасли искры, а губы кривились так, словно она готова расплакаться. Джедайт никогда не видел мать плачущей и легко мог бы объяснить все это притворством, но внутреннее чутье говорило ему, что дело здесь глубже. – Я хочу знать, мама, – снова заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже. – Кем должен был быть мой отец, чтобы разрушить ваше… благословение? Кто он, мама? Он ожидал снова наткнуться на стену безразличного молчания, и поэтому вздрогнул от неожиданности, когда мать выдернула свою руку из его пальцев и резко обернулась. Ее глаза снова горели ярко, спина была прямой, но губы странно кривились и дрожали. – Твой отец, – в голосе ее зазвенел металл, – был несносным демоном, недостойным того, чтобы зваться аристократом! И сейчас я вижу, что в тебе гораздо больше от него, чем я надеялась вначале. Случись наш разговор раньше, я бы приказала не выпускать тебя из замка, но ныне ты… вырос. Последнее слово Леди Альбит как будто выплюнула в лицо сыну и, развернувшись на каблуках, направилась прочь по коридору – слишком широким шагом для леди. – И не он разорвал цепь благословения, – обронила она на ходу, – а я. Джедайт еще несколько минут смотрел в удаляющуюся спину матери, ошарашенный ее неожиданной вспышкой ярости. Тогда ему было не по себе, как будто в шаге от него вдруг оборвался вниз пол, и он едва избежал падения. …Но теперь, вспоминая этот разговор, он не мог удержаться от улыбки, и сердце начинало биться чаще. Мать не смогла остановить его, несмотря на то что хотела. Он все еще ее вассал и наследник, конечно, но больше не обязан подчиняться ей так, как раньше. Он в самом деле вырос. И к тому же теперь наверняка знал, что отца следует искать в столице – только там мать, редко покидающая свои владения, могла встретить мужчину-аристократа. С каждым шагом коня, с каждым дождливым часом, с каждой ночью, проведенной в трактире, столица приближалась. В вечер первого для Джедайта королевского бала небо над дворцом разразилось грозой. Ветер перемешивал темные, иссиня-серые тучи, воздух вспарывали молнии, грохотал гром, временами даже заглушая оркестр. Но в бальном зале горели свечи и факелы, десятки, а может, даже сотни. Их теплое золото успокаивало, давало ощущение праздника и почти домашнего уюта. Джедайт старался не вертеть головой слишком сильно, разглядывая убранство зала и цветастые наряды приглашенных. Не хотелось показаться блистательным столичным лордам и леди деревенским мальчишкой, впервые выбравшимся в город. Уроки жесткости и высокомерия, выученные в родном доме, пришлись здесь как нельзя кстати – за такой маской было легче спрятать восторг и волнение. Джедайт прогуливался по залу, отпивал вина из изящных бокалов на тонких ножках, пробовал нанизанные на шпажки крохотные закуски, сдержанно кивал в ответ на улыбки придворных дам и неизменно отказывался от танцев. Не то чтобы он не умел или не любил танцевать – скорее просто нуждался в отдыхе от тонких женских запястий и округлых изгибов. Прошло всего полторы недели с того дня, как он прибыл в столицу, и воспоминания о родном замке еще не окончательно улеглись в памяти. А столица была огромна. Это был самый большой, самый шумный, самый грязный и самый блистательный город из всех, что Джедайт когда-либо видел. Тысячи и тысячи людей заполняли его улицы днем и ночью, и казалось, что город никогда не спит. Красочные вывески десятков гостиниц, трактиров и таверн зазывали посетителей, шумел порт и огромный рынок, раскинувшийся неподалеку от него. В первые дни Джедайту казалось, что он вот-вот оглохнет, но все обошлось. Все-таки жители столицы были обычными юмами, а их он видел за свою недлинную жизнь не так уж и мало. Пара дней ушла на то, чтобы освоиться в городе, еще несколько – на то, чтобы добиться аудиенции у Ее Величества и получить допуск ко двору. Конечно, Джедайт был наследником Леди Иллюзий, так что для него это было не так уж сложно, но определенных усилий все-таки потребовало. Королева Берилл – властная рыжеволосая женщина с пронзительным голосом – Джедайту не понравилась, но он благоразумно не стал об этом распространяться. И вот теперь – его первый бал. Разглядывая расцвеченный огнями зал и пеструю толпу танцоров, Джедайт против воли ощущал себя младше, чем был на самом деле, и гораздо неопытнее. Каждый раз, заговаривая с очередным аристократом, он украдкой всматривался в его лицо, ища знакомые черты, вслушивался в звук голоса и терялся в догадках. Никто из приглашенных не выглядел, не говорил и не двигался так, как, в представлении Джедайта, должен был выглядеть, говорить и двигаться его отец. Разумеется, он знал, что поиски не закончатся вот так просто, что ему предстоят долгие недели, а то и месяцы изучения родословных в архиве, но все равно было самую малость обидно, почти по-детски. Это ощущение было сродни зуду от укуса насекомого – раздражало и постепенно изматывало. Миновало около полутора часов с начала бала, и Джедайт решил, несмотря на бушующую снаружи грозу, выйти на балкон – отдохнуть от ярких красок и громких звуков, отдышаться. Проглотить горечь своего неуместного разочарования и настроиться на месяцы ожидания. Дождь лил стеной, хлестал стены дворца и мгновенно вымочил рукава сюртука Джедайта, неосторожно подставившего ему ладони, но тот едва ли обратил на это внимание. Он дышал прохладным, пахнущим озоном воздухом, и даже чуть прикрыл глаза от удовольствия. Возможно, именно поэтому тихий голос, раздавшийся сзади, застал его врасплох. – Как жаль, что вы не танцуете, – произнесли за спиной Джедайта, и тот мгновенно обернулся. Несколько мгновений он разглядывал незнакомого высокого мужчину, пожалуй, даже пристальнее, чем позволяли приличия. У мужчины была прекрасная осанка, ироничная улыбка, немного неровная – один уголок губ выше другого, и роскошная грива каштановых волос. – Простите, мы знакомы? – настороженно осведомился Джедайт. Он не любил, когда его прерывали в моменты уединения – слишком особенные, слишком личные и слишком редкие, – так что теперь снова был раздражен. – Не знакомы, – мужчина дернул головой, откидывая с лица прядь волос. – Но я наблюдаю за вами вот уже полчаса, и мне отчаянно жаль, что вы не принимаете приглашений на танец. В два широких шага незнакомец сократил дистанцию между ними и протянул руку. – Я Нефрит, – сказал он, улыбаясь. Джедайт собирался ответить, но успел только коснуться протянутой руки, когда новый знакомый неожиданно обхватил его за плечи и резко развернул, указывая рукой куда-то в грозовое небо. – Смотрите! – его голос прозвучал как-то по-особенному низко и бархатно. Джедайт, не успев возмутиться его бесцеремонностью, вскинул голову, вглядываясь в небо. В крошечной прорехе между тучами неожиданно ярко вспыхнула одинокая звезда. В столичном архиве было отвратительно пыльно. Каждый раз, проходя между высокими колоннами в центральный зал, Джедайт начинал неудержимо чихать. Это было совершенно не аристократично, возмутительно и обидно – как будто он до сих пор был мальчишкой, забравшимся в запрещенную секцию замковой библиотеки через окно. Тем не менее Джедайт продолжал приходить сюда каждый день – выносить документы не разрешалось, а информация, кроющаяся в них, была для него бесценна. Так что он раз за разом зарывался в старые свитки, расшифровывал тонкие рукописные закорючки, ища что-нибудь – хоть что-нибудь – что могло навести его на след. Развернув очередной свиток – на этот раз, кажется, перечень Огненных Лордов и Леди за последние пару сотен лет, – Джедайт оглушительно чихнул. Опять. Одна Металия знала, насколько сильно это помещение нуждается в тщательной уборке. – О, то есть тебе настолько необходимо было променять мое общество вот на это? Джедайт вздрогнул и обернулся. В паре шагов от него на одном из столов, игнорируя стоящие рядом стулья, сидел Нефрит и ослепительно улыбался. Каким-то непостижимым образом ему раз за разом удавалось заставать Джедайта врасплох. Поначалу это было обидно, но со временем он смирился – все-таки, Нефрит был старше, опытнее и Вторым Лордом, проиграть во внимательности такому сопернику было не так уж зазорно. Хотя рано или поздно Джедайт, конечно, собирался его превзойти. – А тебя так задевает, что кто-то может предпочесть тебе возможность получить новые знания? – он ответил вопросом на вопрос, невольно растягивая губы в улыбке. Нефрит задумчиво мотнул головой. – В общем-то да, задевает. Одно дело, когда симпатичный юноша уходит от меня к другому, но какие-то бумажки? Джедайт видел, что его возмущение наигранно, и от этого становилось как-то особенно тепло и уютно, что ли. Они с Нефритом сошлись удивительно быстро. Прошло всего несколько недель – а Джедайт уже мог без особенной натяжки назвать его если не другом, то по крайней мере приятелем. Возможно, сыграло свою роль то, что он оказался один в незнакомом городе, возможно, дело было в личном обаянии Второго Лорда… Раньше Джедайт никогда не сходился ни с кем так быстро, да и так близко, если быть честным, тоже. В родном замке ему не с кем было заводить дружбу, да и желания такого он не испытывал. Наоборот, сколько он себя помнил, всегда ему хотелось одиночества. Спокойствия. Умиротворения. Нефрит не был ни спокойным, ни умиротворенным и совершенно не желал оставлять своего юного друга в одиночестве. На следующий же день после бала, где они познакомились, он разыскал гостиницу, в которой остановился Джедайт, и потащил его смотреть на достопримечательности столицы. Они поглазели на памятник Ее Величеству на центральной площади, побродили по узким улочкам, и Джедайт с удивлением обнаружил, что общается с Нефритом совершенно запросто. У Нефрита были ясные синие глаза, необыкновенно подвижная мимика и прекрасное чувство юмора. К окончанию прогулки они перешли на «ты» и успели даже немного выпить. С тех пор прошло несколько недель, и теперь, разглядывая лицо и фигуру Нефрита, Джедайт чувствовал необъяснимую легкость во всем теле. Как будто они были знакомы годы, если не всю жизнь. Это пугало, но он был слишком юн, чтобы опасаться этого по-настоящему. Нефрит притягивал его к себе – каждым словом, каждым жестом, каждым движением, но он готов был поклясться, что это совершенно взаимно. – Если ты ждешь извинений, то напрасно, – снова усмехнулся Джедайт, отворачиваясь и пытаясь вернуться к чтению. – Я говорил тебе, что буду занят. Нефрит нарочито тяжело вздохнул и подошел ближе, перегнулся через его плечо. – «Перечень именований, прозвищ и титулов демонов рода Огнен…» Кошмар, язык сломишь! – он опустился на стул рядом с Джедайтом. – А я хотел пригласить тебя сегодня к себе. Небо ясное, с северной башни будут прекрасно видны звезды. Джедайт усмехнулся, не оборачиваясь. – Я похож на наивную юную леди? – Нет, – отозвался Нефрит, и голос его зазвучал неожиданно серьезно. – Ты похож на прекрасного юного лорда. Более того, я практически уверен, что ты им и являешься. Джедайт все-таки поднял взгляд от свитка – все равно буквы плясали перед глазами, он не мог сосредоточиться. – Ты хочешь сказать, что… – Ты знаешь, что я хочу сказать. Когда Нефрит подался вперед, медленно и нежно целуя губы Джедайта, его глаза были потемневшими, мутными, цвета грозового неба. Джедайт, действительно, знал. Нужно было быть совсем несмышленым деревенщиной, чтобы не понять, что Звездный Лорд за тобой ухаживает. Все это время он убеждал себя в том, что не хочет портить дружбу с ним… но теперь неожиданно для самого себя ответил на поцелуй. Губы у Нефрита были теплыми, солоноватыми и удивительно мягкими. И только когда поцелуй прекратился, Джедайт отстранился и, улыбнувшись немного неровно, как будто робко, произнес: – Если это был такой способ убедить меня пойти с тобой, то он провалился. У меня все еще есть дела. Нефрит улыбнулся в ответ, нисколько не расстроенный его словами, и легкомысленно пожал плечами. А Джедайт подумал о том, что, пожалуй, согласится на приглашение. Позже. В какой-нибудь другой вечер, когда от этих дел потребуется отдых. Снова зарядили дожди. Капли стучали по крышам домов, превращали пыль на улицах в вязкую грязь. Небо хмурилось, полностью покрытое серыми тучами. Разумеется, никаких звезд. Джедайт стоял в дверях малой гостиной замка Звезд и недовольно морщился – волосы и одежда вымокли, хоть выжимай. В такие моменты особенно хотелось стать сильнее, хотя бы чтобы обрести способность к мгновенному перемещению, которой обладали все высшие маги Королевства. Например, Нефрит. Он, неприлично широко улыбаясь, поднялся навстречу Джедайту из кресла и широким жестом обвел комнату, предлагая расслабиться и чувствовать себя как дома. Дома Джедайт едва ли мог расслабиться, но отказаться от приглашения было бы невежливо. Тем более что он все-таки пришел. За прошедшие несколько дней они с Нефритом почти не виделись – того занимали обязанности Второго Лорда, а Джедайт пропадал в архиве. Но каждую ночь, когда он возвращался в гостиницу и, не раздеваясь, падал на кровать, выяснялось, что губы его все еще помнят прикосновения губ Нефрита. Джедайт закрывал глаза, чувствуя непривычное, горячее возбуждение, и старался укорить себя за поведение, не подобающее молодому мужчине, будущему Лорду Иллюзий. Он снова ощущал себя мальчишкой, вспыльчивым и беспечным одновременно, как, впрочем, едва ли не все время рядом с Нефритом. Нефрит был выше его всего на полголовы, зато заметно шире в плечах и старше. Особенно старше. В его глазах Джедайт видел не блеск звезд, как часто пишут в сентиментальных романах, но их бесконечную, выверенную тысячелетиями мудрость, бездонные колодцы знаний. Это завораживало, и сейчас, когда Нефрит подошел ближе и положил горячие ладони ему на плечи, Джедайт не мог отвести взгляд. – Ты весь вымок, – покачал головой Нефрит. – Сними хотя бы рубашку, я скажу слугам высушить ее. Джедайт хмыкнул и усмехнулся – Второй Лорд вполне мог бы высушить рубашку сам, не снимая ее с хозяина, одним движением пальцев. Да даже у самого Джедайта, в принципе, хватило бы сил ее высушить. Вместо этого он расстегнул замерзшими пальцами пуговицы и стянул мокрую ткань. Аккуратно сложил и отдал Нефриту. В комнате гулял легкий сквозняк, но благодаря жарко натопленному камину было тепло. Рубашку унесли бесшумные слуги, а Джедайт опустился рядом с Нефритом на широкий роскошный диван. – Кажется, я выбрал не самое подходящее время, чтобы любоваться звездами, – Джедайт кивнул на небо за окном и снова неловко улыбнулся. – Я рад, что ты пришел, – просто ответил Нефрит, и время для игр и шуток закончилось. Его губы были все такими же мягкими, ладони – теплыми и большими, пальцы – осторожными и сильными. Нефрит прижимал Джедайта к себе, обхватывал руками, гладил обнаженную спину, целовал губы, скулы, ресницы и все это время не отводил глаз. В какой-то момент Джедайту показалось, что в них – темное ночное небо, опрокинутое навзничь в водяную гладь, и он вот-вот им захлебнется. Он, конечно, не был девственником и знал, что такое возбуждение и секс, не понаслышке. Но Нефрит касался его не просто телом, но и Силой, и как будто всей сущностью, и Джедайту было мучительно, обжигающе стыдно за неспособность ответить. В тот момент он с особенной ясностью осознал, насколько юн. Он отвечал на прикосновения и не закрывал глаза. Когда он расстегивал китель Нефрита, его пальцы дрожали. Ресницы дрожали тоже, и он чуть прикусывал губу изнутри, чтобы не выпасть окончательно из реальности. Никогда раньше он не видел никого из Великой Четверки так близко – мать не в счет. Когда Нефрит приспустил его брюки и забрался под ткань руками, сжал ладонями ягодицы, Джедайт тихо выдохнул сквозь сжатые зубы и уткнулся лбом ему в плечо. Нефрит шептал что-то ему в самое ухо, но он не слышал – только чувствовал горячее дыхание и прерывисто вздрагивал. У Нефрита была смуглая гладкая кожа, а глаза его, когда он медленно брал Джедайта, казались неправдоподобно огромными. На какое-то время Джедайт забыл, как дышать. Только ощущал низкий горячий шепот, чувствовал касание кожи к коже. Мокрые волосы липли ко лбу, ткань диванной обивки мялась под пальцами. Джедайт как будто лишился всех иных чувств, став сплошным осязанием. Он двигался, подавался навстречу, насаживался, плавился под прикосновениями. Нефрит обнимал его, поддерживал ладонями под спину, словно не давая упасть. Джедайт кончил первым, судорожно сжав в ладони собственный член, выгнулся и стукнулся затылком о спинку дивана. Нефрит осторожно вышел из него и в пару движений довел себя до оргазма. Некоторое время тишину в комнате нарушало только их тяжелое дыхание и потрескивание огня в камине. – Ты… – наконец начал Нефрит, но договорить не успел. В дверь вежливо, но настойчиво постучали, и звонкий женский голос сообщил: – Срочное сообщение для господина Джедайта, милорд! От Леди Иллюзий. Когда Джедайт добрался до гостиницы, уже совсем стемнело. Нефрит предлагал помощь с перемещением, и было бы логично ее принять, но Джедайту отчаянно хотелось одиночества. Небо все еще хмурилось, но дождь утих, превратившись в мелкую липкую морось. Поднявшись в свою комнату, Джедайт развернул распечатанный конверт и еще раз пробежался глазами по строчкам. Почерк был размашистым и широким и ни капли не напоминал изящный стиль написания Леди Альбит. Писала управляющая замком, неровно, как будто второпях. В общем, новости к этому обязывали. Джедайт перечитал сообщение уже раз десять подряд, но никак не мог уложить его в голове. Перед глазами стояла тонкая спина матери, обтянутая серебристо-серым платьем, и светлые, почти белые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Выходит, такой она была, когда он видел ее в последний раз. Не просто «последний перед отъездом», а совсем – последний. О причине смерти в письме говорилось кратко – скорее всего, сердце, но не исключен вариант отравления. Джедайт мысленно прикинул, кто мог желать Леди Альбит смерти – список получался внушительным. Прерывисто вздохнув, он закрыл лицо ладонями, неловко сминая письмо, уткнулся лбом в плотную бумагу. Джедайт не любил мать и не стеснялся в этом признаться по крайней мере самому себе, но сейчас чувствовал, как что-то внутри обрывается и медленно истаивает. Ему казалось, что внутренности его выстывают, вымораживаются, леденеют, обретая идеально правильную кристаллическую структуру. Комната плыла перед глазами, небольшая желтоватая лампа на прикроватном столике казалось размытой, кровать, на которой Джедайт сидел, как будто качали невидимые волны. Все вокруг в одночасье стало зыбким, полупрозрачным, иллюзорным. Он сам в одночасье стал Лордом Иллюзий. На самом деле, конечно, письму потребовалось какое-то время, чтобы дойти до адресата, но Джедайту казалось, что его матери не стало буквально полчаса назад. Было больно и странно пусто внутри, хотя он догадывался, что таким образом его тело и сознание готовятся к принятию новой силы. Истинной силы Иллюзий, силы нового Лорда. Джедайт медленно, как во сне, отложил в сторону письмо и поднялся на ноги, слегка покачиваясь. Обвел взглядом комнату, некоторое время рассматривал собственные руки, а потом стянул с кровати плед и забрался под одеяло, не раздеваясь и даже не снимая сапог. Согнулся, обхватывая колени руками, как в детстве, и закрыл глаза. Сила застала его спящим, обняла, как мать обнимает дитя, впиталась в кровь, заполнила собой каждую клеточку тела. Джедайту снилась ослепительно упорядоченная пустота. Каждая зыбкая иллюзия была гранью ее, каждая занимала свое определенное место. Они не возникали просто так – их нужно было найти, вычленить из тысяч и поймать в ловушку усилием воли и жгучим желанием, так, как фокусники ловят свет в ловушку зеркал. Джедайт видел многие тысячи жизней. С граней кристаллов ему улыбались, хмурились, на него кричали тысячи и тысячи женщин. Светловолосых, прекрасных, гордых. Ослепительные Леди Иллюзий, он был вместе с каждой из них, и все это едва не раскалывало ему череп. Сила помнила, Сила вела его, Сила показывала ему саму себя, словно красуясь, своенравная и переменчивая, как женщина. Когда среди череды бесчисленных лиц Джедайт заметил тонкое лицо матери, он открыл глаза. В комнате было холодно – ветер распахнул окно, и она выстыла. Мерцал огонек лампы, откуда-то доносились приглушенные стенами голоса соседей. Мир снова был отчетливо реальным. Джедайт прикрыл глаза и тихо, с присвистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Его голова раскалывалась, а он сам словно состоял из мириадов тончайших, зыбких отражений и с ужасом думал о том, что так, возможно, будет всегда. Леди Иллюзий умерла, а новый Лорд, тяжело дыша, сидел в кровати одной из столичных гостиниц – растерянный и сбитый с толку. Разумеется, это все изменило. Внутри Джедайта волновалась Сила, бурлили воспоминания ее предыдущих владельцев, а мир то и дело грозил снова распасться на множество эфемерных слоев. Владения рода Иллюзий требовали присутствия нового Лорда, нужно было возвращаться, официально принять титул и проверить, была ли смерть Леди Альбит следствием естественных причин… Тем же утром Джедайт спустился в конюшню, расположенную при гостинице, рассеянно погладил по носу своего коня, пытаясь выстроить в уме план дальнейших действий – как он соберет вещи, рассчитается за комнату, выведет коня на улицу… Картинка не складывалась. Далеко отсюда Джедайта ждал родной дом, как будто смотрел пристально и жадно, притягивая его к себе, и от этого по спине пробегали мурашки. Как Лорд Иллюзий он будет навсегда привязан к своим землям, к своему замку, к своим подданным – и каждый раз, когда Джедайт задумывался об этом, глубоко внутри него вспыхивал безотчетный страх и нелепая уверенность в том, что, стоит ему переступить порог родного замка, он станет подобием своей матери. Станет холодным, замкнутым и отчужденным. Обовьется вокруг запястий и крепко стиснет их тонкая, но прочная цепь Силы, и он намертво приклеится к дому, не связанный ни с чем за его пределами. Он до сих пор не нашел отца. Разумеется, он не думал, что тот примет его с распростертыми объятиями и возьмет в собственную семью, Джедайту и не было это нужно. Листая страницы в архиве, вглядываясь в неровные строчки, он хотел только убедиться в том, что его отец действительно существует. Что он не возник сам по себе в глубине кристальных переплетений, что он не принадлежит им полностью. Иногда в его сознании вспыхивали воспоминания матери, но искать ответ среди них не представлялось возможным – слишком обрывочными они казались, слишком перепутывались с воспоминаниями других Леди Иллюзий. Так что единственной надеждой Джедайта оставались пыльные бумажки в городском архиве. Правда, теперь, благодаря статусу нового Лорда, Джедайт мог забирать их с собой в гостиницу, чем без зазрения совести и пользовался. Все еще лили дожди, осень длилась и длилась, казалась бесконечной. Правда, в последние пару дней небо посветлело, тучи как будто выцвели, став из темно-серых светлыми, почти белыми. Но по-прежнему было сыро, влажный холодный воздух просачивался в легкие и мешал Джедайту дышать. Поэтому он не открывал окон и не гасил лампу, разглядывая в ее свете все новые и новые документы. В очередном свитке говорилось о последних поколениях Лордов Звезд, и Джедайт заколебался, прежде чем развернуть его. За все это время они ни разу не встречались с Нефритом, хотя с каждым днем Джедайта тянуло к нему все сильнее, как будто невидимая нить между ними натягивалась. Он вспоминал горячие прикосновения Лорда Звезд, его руки и губы, и хотел увидеть его, дотронуться снова, но каждый раз останавливался. Что-то тонкое, упругое и болезненное внутри него сопротивлялось – какая-то часть приобретенных сил или воспоминаний. Стоило бы разобраться с этим, заглянуть внутрь и вытащить страх на свет, но Джедайт не делал этого, отговариваясь тем, что у него и так слишком много дел. Дни утекали, как струйка песка в часах, и с каждым часом все сложнее становилось откладывать возвращение домой. Глубоко вдохнув, Джедайт развернул свиток и погрузился в чтение, пробегая глазами по строчкам, описывающим жизнь, кажется, деда Нефрита. В тишине раздался тихий скрип, и Джедайт поморщился, не поднимая взгляда, – по комнате то и дело гуляли сквозняки, нужно было что-то с этим сделать. – Я так и думал, что ты снова променял мое общество на бумажки, – раздался из-за его правого плеча низкий, немного печальный голос. Джедайт обернулся, узнав его обладателя и уже готовясь снова отговариваться делами, и замер, глотая воздух, как выброшенная на берег рыбина. Нефрит был обычным, совершенно таким же, каким Джедайт видел его в прошлый раз несколько дней назад – он чуть сутулился и щурил глаза, плечи его обтягивал форменный серый китель. Но стоило Джедайту опустить ресницы, чуть расфокусировав взгляд, как изображение начинало двоиться. На втором Нефрите не было кителя – только белая рубашка, небрежно застегнутая на несколько пуговиц. Он вспотел и тяжело дышал, как будто после долгого бега, и казался сильно моложе. Джедайт услышал голос матери – тихий, но отчетливый – и не смог разобрать слов. Только интонации – звонкие, полные эмоций и жизни. А Нефрит – тот, второй Нефрит, – смеялся в ответ. Медленно, как будто стараясь не расплескать неожиданно заполнившие сознание отражения, Джедайт поднялся с кресла и сделал пару шагов вперед, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Нефрита. Иллюзию – хорошую иллюзию – всегда очень сложно отличить от реальности, ведь они не так уж сильно разнятся, и Джедайт, протянув руку, касался лица Нефрита, очерчивал кончиками пальцев скулы, подбородок, щеки, пытаясь найти отличия. Первый Нефрит обеспокоено нахмурился и что-то спросил, второй – улыбался широко и ловил пальцы Джедайта губами. Воспоминания становились четче с каждым прикосновением. Джедайт подался вперед, прижимаясь к Нефриту всем телом, так же, как когда-то, десятки лет назад, это делала Леди Альбит. Коснулся губами губ, запустил ладонь в гриву каштановых волос, прикрыл глаза. В этот момент им не владело сознание матери, нет, оно ушло навсегда, растворилось в небытие в тот момент, когда погибла его прекрасная обладательница. Только воспоминания, неясные образы плескались внутри Джедайта подобно волнам. Он слышал их, он был их юным, но все-таки Повелителем, и он учился различать их голоса. Закрыв глаза и запрокинув голову, он самозабвенно целовал мужчину, который несколько десятков лет назад стал его отцом. Нефрит откликнулся не сразу, но спустя какое-то время обхватил ладонями лицо Джедайта и ответил на поцелуй. Они целовались неспешно, но жадно, как будто пили друг друга большими глотками. Джедайт первый опустил ладонь Нефриту на грудь, пытаясь расстегнуть рубашку и путаясь в застежках кителя. Нефрит, отстранившись, убрал его руки и расстегнул китель сам, но снимать не стал – вместо этого потянулся рукой к брюкам Джедайта и сжал его член через ткань. Джедайт выгнулся и резко распахнул глаза, как будто заново проваливаясь в реальность. У его отца были горячие ладони, горячие сильные пальцы, и когда они двигались на члене Джедайта, тот не мог сдержать хриплых, нетерпеливых стонов. В тот момент ему казалось, что нет никаких иллюзий и отражений, что мир вокруг – надежней некуда, и вот же он, рядом – стоит только протянуть руку. Он видел все вокруг настолько отчетливо – от трещинок на потолке до облупившейся краски на лампе – впервые за последние несколько дней, а, возможно, и вовсе впервые в жизни. Нефрит сжимал его член в ладони, и Джедайту было мучительно хорошо от осознания того, что это делает именно он. В момент оргазма, когда Джедайт с силой ткнулся лбом в плечо Нефрита, ему на мгновение показалось, что весь мир за пределами этой крохотной комнаты вдруг взорвался, разлетелся в мелкие клочки, и больше не нужно ни о чем думать и ничего искать. Никогда раньше он не чувствовал себя таким цельным. На этот раз дождь был грибным. Прозрачные капли падали с бледно-голубого неба, барабанили в окна домов, и Джедайт готов был поклясться, что через какое-то время можно будет увидеть радугу. Услышав за спиной шаги, он отвернулся от окна, заранее улыбаясь. Нефрит выглядел немного заспанным, пара пуговиц на его рубашке перепутались, но взгляд был слегка насмешливым и уверенным, как всегда. – Решил заехать попрощаться, – первым заговорил Джедайт, неловко пожимая плечами. – Пора ехать домой, приводить дела в порядок. Похороны, опять же… Нефрит оборвал его монолог небрежным взмахом руки. – Можешь не объяснять, в конце концов, я тоже не родился Лордом. Тем более что рано или поздно тебе придется явиться в столицу, представиться королеве и все такое. Тогда и увидимся. – Рано, – все еще улыбаясь, отозвался Джедайт. – Что? – Рано придется. Не поздно. Нефрит понимающе усмехнулся и вдруг оказался совсем рядом, сгреб его в охапку и уткнулся лбом в лоб. Он ничего не говорил, но глаза его снова были глубокими и темными, и Джедайт знал, что это значит. – Когда ты догадался? – спросил он полушепотом. – Когда мы с тобой пили после прогулки по городу, – тихо отозвался Нефрит. – Ты пьешь абсолютно так же, как я. Джедайт едва слышно рассмеялся, чуть морщась и щуря глаза. Нефрит подался вперед и коротко поцеловал его смеющиеся губы. – Одного не могу понять, – заговорил он снова, на этот раз задумчиво, – как получилось, что она родила мне сына, а не дочь? Джедайт пожал плечами – ответ на этот вопрос он нашел легко, на следующий же день после того, как наконец понял, кто его отец. – Это просто, – отозвался он. – Полагаю, она всего лишь хотела этого, в отличие от своих предшественниц. Хотела родить тебе сына. Он мог бы добавить еще, что иллюзии и желания – крайне схожие материи, грань между ними тонка, и пресловутое «проклятье-благословение» было, скорее всего, только невероятным упрямством и высокомерием Леди Иллюзий, но добавлять не стал. В конце концов, одно дело – не любить свой род, и совсем другое – показывать это окружающим. Они с Нефритом прощались еще около получаса, выпили по бокалу вина, а после Джедайт спустился вниз, вышел из замка, забрался в седло и тронул пятками бока коня, давая ему знак тронуться с места. Впереди ждали причудливые переплетения родного замка, но они больше не казались Джедайту ловушкой. Он наверняка знал, что сможет выбраться оттуда в любой момент – стоит лишь захотеть. А на самый крайний случай у него всегда оставался Нефрит. И Джедайт был твердо уверен в том, что нити, связавшие их, гораздо прочнее, чем просто родственные узы.