My little bird

Эта парочка… Эта парочка всех сводила с ума. Или, возможно, только меня, потому что я замечал то, что остальные не видели. Будто бы случайные касания, взгляды, накинутая на плечи Руки кофта и брошенная Рейтой тихая фраза: «Вечно ты не по погоде, Така…» А Руки словно восполнял то время, которое упустил, словно боялся потерять некую связь, которая установилась между ними, протянулась красной ниткой, и потому искал возможность прикоснуться к Акире, чтобы проверить, что он еще рядом и никуда не собирается исчезать. Нет, они вовсе не выставляли напоказ то, что было между ними. И я ни разу не видел, чтобы они обнимались в коридорах, прятались в темных подсобках, ни разу не ловил их за чем-то большим, чем просто разговор. То, что это видно не только мне, я понял не сразу, а лишь тогда, когда заметил, как отворачиваются в коридорах служащие PSC, как отводят глаза - и вовсе не потому, что им было неприятно или что-то в этом роде. Они боялись. Они попросту боялись Руки. Одно событие, случившееся пару дней назад, навсегда отбило желание шептаться за их спинами. И вряд ли слухи об их отношениях просочились за пределы компании. Неразглашение - один из многочисленных и важных пунктов в договоре каждого сотрудника, начиная с нас и закачивая техниками, которых мы, возможно, даже и не видели-то ни разу. Они шли впереди. Я тогда замешкался, уткнувшись в телефон, но краем глаза все равно успел выхватить тот самый момент, когда Руки вновь потребовалось коснуться Рейты. Он делал это тогда, когда ему хотелось, словно ему вдруг переставало хватать воздуха, а Акира был тем самым глотком, который нужно было сделать, чтобы жить дальше. Така шел рядом с Акирой, достаточно близко, чтобы попросту поднять руку и потянуть за шлевку на джинсах. Потянул и отпустил. Услышав чье-то хмыканье, он остановился и обернулся. В холле на диване сидел смутно знакомый парень, я не помнил его имени, но точно знал, что он здесь работает. На его лице читалась явная неприязнь, в прижатый к уху телефон он успел сказать только: - Я сюда устроился не для того, чтобы смотреть на… Руки посмотрел на него в упор, заставив замолчать одним только взглядом. Рейта, заметив, что Така отстал, остановился в нескольких метрах. Те, кто давно знали Матсумото Таканори, те, кто оказались в непосредственной близости, а их было около десятка человек, догадывались, что ничем хорошим это не кончится. - Руки, ты идешь? Акира…Как всегда, он хотел успокоить свое личное стихийное бедствие, но, кажется, именно в этот момент ему это было не по зубам. Така был слишком чувствителен ко всему, что происходило в окружающем его мире, Руки не боялся ничего. Две его личности рядом с Акирой смешались в одну, не вытесняя друг друга, а дополняя, становясь одним целым. Только Акире доставалось одно, а всем остальным другое. - Я сейчас иду… Теплота в голосе, в глазах, наверно, тоже. Я не видел, но четко представлял. Акира только вздохнул, когда Руки не спеша повернулся к замершему, как изваяние, парню, подошел вплотную и наклонился. Ладони расслабленно опустились на спинку дивана по обе стороны от головы. Така молчал и гипнотизировал взглядом. Не хотел бы я оказаться на месте этого кролика, которого вот–вот проглотит удав. - Тебе не нравится работать здесь? Если нет, то ты вылетишь отсюда быстрее, чем пробка из бутылки, мне не придется даже ничего говорить. Просто щелкнуть пальцами. Это было сказано отнюдь не тихо, слышали все. Как-то быстро холл опустел, остались только мы и побледневший мальчик, выдавивший из себя какие-то слова извинения. И в тот момент я понял, что Руки будет бороться до конца, он не даст никому встать у них на пути, он был намного сильнее, чем всегда казался мне. Он был драконом, который готов до последней капли крови охранять свое сокровище, я практически видел огромные крылья за его спиной. Они выросли так быстро… Я мог им только позавидовать. Точнее, мог бы, но не стал, потому что, когда я смотрел на них, внутри разливалось тепло. Но… То, что было между ними, на настоящий момент оставалось самым хорошим, что происходило внутри группы. Все старались оградить их. Кай молчал, мы с Аоем старательно изображали дружбу. Получалось ли это у нас? Вряд ли. На вопросы Рейты я пожимал плечами. Поймав на себе очередной взгляд Руки, я улыбался и подмигивал, а тот хмурился в ответ, понимая, что все это наигранно и фальшиво. Я ждал… Может быть, и правда время лечит, может быть, и нет. Возможно, оно всего лишь намывает на старые раны песок, засыпает маленькие трещины, заполняет их новыми событиями, свежими чувствами, прикрывает, как может. Только бы ветра не было…. Только бы не поднялся ураган. Тогда эти труды пойдут насмарку. Да и карьеры не забьешь и не заполнишь. Эти километры пустоты и бессонные ночи, которые кажутся бесконечными. Но нам нельзя было останавливаться. И мы шли вперед к своей цели, навстречу мечтам. Мы не имели права потерять то, что таким трудом получили. The GazettE должны были существовать не только для нас, но и, в первую очередь, для тех, кто верил в нас. Это детище, которое мы взращивали годами. Нам оставалось стиснуть зубы, отогнать ненужные мысли и совершенствоваться, несмотря ни на что. Это было сложно, особенно в первые дни, в первые недели, когда репетиции прерывались не только по моей вине. Никто ничего не говорил. Никто не жаловался. Рейта с Руки понимали, что что-то не так, но принимали. Мы просто начинали с начала, как будто так и должно быть, словно мы новички, в руках у которых гитара дрожит, струны лопаются и барабаны сбиваются с ритма. А я… Я совершенно ничего не знал о том, что происходило в жизни Аоя. С кем он проводит ночи и встречает утра. Готовит ли ему кто-нибудь кофе, или он встает со смятой постели и сам заваривает себе чай. Но если бы кто-то вдруг подошел и решил рассказать мне, я бы закрыл ладонями уши и крепко зажмурил глаза, чтобы, не дай боги, не прочитать по губам. Я и не собирался ничего знать, мне просто хотелось, чтобы время поскорее засыпало песком дно карьера. Вот только ветра были сильнее. Либо я был немного слабее своих чувств. Как глубоко они пустили корни? Вцепились ядовитым плющом в каждую вену и воткнули острые шипы в сердце, заставляя вздрагивать каждый раз, стоило лишь Аою задеть меня плечом, стоило мне поймать его взгляд и зацепиться. Порой я сдавался первым, иногда проигрывал Аой. Я не знал, что он чувствует, и не хотел знать. Я убеждал себя в этом с тем же упорством, с каким маленькие дети делают первые шаги. Не получилось сегодня, получится завтра. И так каждый день, день за днем, с самого утра и до вечера, до ночи. Аой пропадал в перерывы, выходил за дверь и исчезал. Именно в один из таких вечеров Кай, устало потянувшись, попросил то, чего бы я делать не хотел. - Верни Аоя, - сказал он. Палочки перекочевали из одной руки в другую, Таканори, дремавший на плече у Акиры, приоткрыл глаза, прислушиваясь, - перерыв закончился пять минут назад. У нас еще час. Кай был спокоен. Впрочем, Кай всегда был спокоен: уверенный в себе лидер с тоской в глазах. Когда он просыпается утром, то проводит ли рукой по постели, забывая, что теперь один? Слишком ли тихо ему в квартире, повторяет ли он по привычке «Я дома», опоминаясь и включая свет в прихожей? Я не знал, что происходит в его жизни, но уж точно ничего хорошего там не было. Он раньше крайне редко ронял палочки из рук и никогда прежде не гипнотизировал телефон с десятками номеров. Среди них не оказалось ни одного, который бы пригодился сейчас. Венди пропала из его жизни, ее словно вычеркнули, как будто и не было никогда. - Кою, ты слышишь меня? Кай нахмурился и провел рукой по волосам, мне показалось, что я увидел в этом движении какую-то… Безнадежную усталость? Я пожал плечами, вспоминая просьбу, и поморщился. - Тебе надо, ты и возвращай. - А тебе нет, Уруха? Какая-то двусмысленность прозвучала в его вопросе. Мне ведь не показалось, нет? Я закрылся волосами, склонившись к гитаре, и постарался стать невидимкой. - Он на крыше. Я видел, как он шел к лестнице. - Ну, - я положил гитару на колени и с любовью провел по струнам, - бродячие коты любят, где повыше. Нагуляется и придет. - Уруха, сходи за Аоем. Сквозь волосы я видел Руки, который даже не думал убирать голову с плеча Рейты, словно прирос. Однако в его голосе не было ни капли сонливости. Он знал, что я не смогу отказать. Знал и пользовался моим чувством вины. - Хорошо. Я поднялся и вышел, чувствуя на себе взгляды всех троих. Очень хотелось обернуться и попросить не прожигать мне дырки в спине. Но я промолчал, так же молча поднялся на самый верхний этаж и толкнул дверь. В лицо тут же ударил ветер, от сырого воздуха закружилась голова. Я огляделся, даже не сомневаясь, что Аой здесь. Но я никак не ожидал, что он будет так близко ко мне, всего в полуметре. Он изучал мое лицо, подпирая собой стену. Сигарета дотлела до фильтра. Сделал ли он хоть одну затяжку? - Простудишься, - сказал я, а стоило лишь попросить вернуться. Я не знал, почему я сказал то, что сказал, - умрешь еще… Как же мы без гитариста? - Все когда-нибудь умрут, Кою. Просто кто-то раньше… Я сделал шаг ближе. - Потянуло на философствования? Он кивнул. - Потянуло на мысли. Мне стоило развернуться и уйти. Холодно тут было и как-то не до разговоров, почему же я стоял и даже не думал об этом? - На какие же? - Как дотянуться до неба, Кою? Я усмехнулся и пожал плечами: - Забраться на самое высокое здание и подпрыгнуть повыше. - А если упадешь? Я закрыл глаза. «Небо сегодня низкое…» «Когда небо оказывается слишком близко, так неожиданно… ты сомневаешься, что имеешь право протянуть руку и дотронуться…» «Но второго шанса может и не быть.» - Значит, не очень-то и хотелось, Юу. Возвращайся. Я открыл дверь и сделал полшага, но горячая рука, поймавшая мою ладонь в плен, остановила. Не дергая назад, не сжимая слишком сильно. Перехватила и зацепилась за кончики пальцев. - Прости меня, Кою. Я смахнул со лба прилипшую мокрую челку. - За что, Аой? - За то, что не могу перестать любить тебя… Пальцам стало холодно, моя рука безвольно повисла вдоль тела. Я бездумно смотрел на лестницу перед собой. Шипы вонзились глубже, пытаясь разорвать несчастный орган, который разгоняет кровь по телу. Больно. Все еще больно. Ни каплей не меньше. - Этого недостаточно, Юу, - я шагнул на ступеньку, - этого слишком мало.