Лодка на двоих

      Гроза за окном напоминала что-то давно забытое. Молнии, сверкающие где-то вдали, озаряли тёмное небо. В голове набатом било только одно слово.              Тик-Так.              Слово, произнесённое душевнобольным, но таким хорошим человеком, жившим в далёком прошлом (а может и в будущем) и совсем в другом мире.              Серые глаза устремились куда-то вдаль. В даль синего моря, что плещется в нескольких метрах от причала, в даль горизонта, за которым скрывается солнце, в даль переживающих волн, играющихся между собой.              На душе неспокойно. Всегда было неспокойно. Словно этот мир, где жила обладательница пронзительного и сурового взгляда — не её. Словно она… Должна быть в другом месте.              — Мисс Эвердин, ваш кофе готов, — милый бариста с каштановыми вьющимися волосами и дурашливым блеском в глазах окликнул её, тем самым оторвав от созерцания пустоты.              Девушка обернулась через плечо, увидела, как мальчишка лет двадцати — не больше — поставил картонный стакан средних размеров на стойку выдачи заказов, и поспешила забрать горький напиток.              Такой же горький, как её жизнь.              Бессердечный картон грел женские руки лучше всего остального.              Она повернулась к стойке спиной, намереваясь занять свободное место, но внезапно столкнулась с парнем, который тоже спешил забрать заказ.              Чёрный кофе, неплотно закрытый на этот раз, вылился прямо на его тёмно-синий свитер, пачкая и чёрную дутую жилетку, расстёгнутую нараспашку.              Брызги попали и на белую, похожую на овечью шерсть, жилетку девушки, и она чертыхнулась, мысленно сетуя о том, что придётся нести вещь в химчистку.              — Извините, — как-то злобно пробормотала она, словно тот парень, которого окатил её кофе, был виноват сам в сложившейся ситуации.              — Ничего, бывает, — в голосе прозвучала насмешка, и девушка застыла. Ей казалось, что она уже слышала эти игривые, озорные нотки. Резко вскинув голову, она встретилась взглядом с невероятными глазами бирюзового цвета. Они были похожи на спокойную гладь океана — не то чтобы она когда-то видела океан, но это сравнение показалось ей самым правильным. — Неудачный день? — спросил молодой человек и опустил глаза вниз, прервав зрительный контакт. — Мисс Китнисс Эвердин, — уголки его губ дёрнулись, а Китнисс всё никак не могла оторвать взгляда от красивого, слегка смуглого лица, что было неестественным для этого времени года, от бронзовых волос, от милых ямочек на щеках.              Образ незнакомца был слишком знакомым. Китнисс слышала, как сильно бьётся её сердце — впервые оно трепетало от чьей-то внешности.              «Это странно», — мимолётно подумала девушка.              — Э-э, — Китнисс никогда не умела общаться с людьми. Все её контакты сводились к минимуму, она даже выбрала себе профессию для интроверта — пошла швеёй в одну крупную швейную фабрику. Там она периодически разговаривала только с девочками по цеху либо же с начальницей, которая, к слову, души не чаяла в её золотых руках. А руки у Китнисс были что надо. Словно она была рождена для того, чтобы ткать и шить. Только вот Китнисс казалось, что это не совсем её призвание. Но отчасти ей всё равно нравилось ощущать в руках разные ткани, подбирать фасон, смотреть на необычные оттенки под иным углом. — Э, — повторила Эвердин, всё ещё сбитая с толку странными чувствами, — да. Да. Неудачный день, — пробормотала Китнисс, чувствуя себя как-то глупо. Но незнакомец, впрочем, остался в прекрасном расположении духа.              — Эй, Финник, — позади Эвердин раздался звонкий женский голос, и он был наполнен большей радостью, чем голос самой Китнисс, — твой заказ. Бери, пока не остыл.              Китнисс вновь внимательно осмотрела Финника. Он был несколько выше её, но не на целую голову, и сейчас глядел в сторону, широко улыбаясь. Его улыбка была такой же красивой, как и он сам. Затем Финник снова посмотрел на Китнисс и слегка кивнул.              — Что ж, мисс Эвердин, я должен спешить. Хорошего Вам дня, — он ушёл, а Китнисс, невольно сжав картонный стаканчик в пальцах, немного расстроенная тем, что не смогла быть помилее, тоже пошагала в сторону самого одинокого столика, который был в этом заведении, чтобы насладиться горячим кофе и понаблюдать за бушующей стихией на улице.       

***

             «— Не спится? — шёпот потерялся в резком порыве ветра. Китнисс, хоть уже и изрядно уставшая от караула, всё равно услышала хруст веток позади себя, но не стала оборачиваться, потому что знала, кто стоял за её спиной. Она чувствовала этого человека какими-то странными фибрами своей души.              Финник сел на скользкий выступ, на котором сидела и Китнисс, и едва не упал, но вовремя выставил ладони позади себя, чтобы они стали его опорой.              Китнисс усмехнулась. Она даже не порывалась помочь своему «союзнику».              — Уснёшь тут, — немного ворчливо ответил Одэйр, — после стольких лет за пределами арены и проживания этих годов в комфортабельных условиях я слишком привык к уюту. К мягкой и тёплой постели. К тому, что еда и питьё под рукой. К тому, что не нужно рыскать в поисках пропитания и оглядываться через плечо каждые несколько секунд, в надежде, что тебя не преследуют другие трибуты.              Китнисс промолчала. Даже тот дом, который она получила в качестве награды за победу в 74-ых Голодных Играх, не мог принести в её душу успокоение.              Каждую ночь её преследовали кошмары. Каждую ночь она видела чью-нибудь смерть.              — С тех пор, как я вернулась с игр, — вдруг тихо сказала Китнисс, — я стала ненавидеть ночь.              Между молодыми людьми повисло молчание.              — Почему? — через какое-то время уточнил Финник. Китнисс показалось, что в его голосе сквозило любопытство.              Огненная девушка посмотрела на обладателя трезубца задумчиво. Во взгляде бирюзовых глаз, которые светились даже в темноте, она разглядела некий интерес. Только не знала, к чему именно он относился: к ней самой или к её «тайнам».              — Мы не настолько друзья, чтобы делиться с тобой таким личным, — отрезала охотница, но взгляд в сторону не отвела, наблюдая за эмоциями на красивом лице Финника. То, что он был красив — Китнисс признала ещё при первой встрече.              — Мы союзники, — возразил ей Финник. Китнисс закатила глаза и отвернулась от Одэйра, снова вглядываясь в темноту, подмечая любые шорохи. Но кроме ветра небольшое скопление объединившихся трибутов, кажется, никто больше тревожить не собирался.              — Но не друзья, — в итоге парировала Китнисс.              Она не видела, но почувствовала усмешку молодого человека.              — Ты никому не доверяешь? — Финник всё не отставал, и Китнисс не знала, как реагировать на эту напористость. Обычно её недружелюбие отпугивало практически любого незнакомого человека, который захотел с ней пообщаться. Исключения, пожалуй, составила небольшая горстка людей.              — Я доверяю только себе, — уклончиво ответила Эвердин и краем глаза заметила, как Финник на секунду обернулся на спящий лагерь.              — А как же… — он не договорил, но Китнисс поняла его и без слов.              — Ладно, — процедила Эвердин, — я доверяю себе и Питу.              — А… — начал было Финник, но Китнисс зыркнула на него неодобрительно, и Одэйр захлопнул рот.              Снова стало тихо, но Финник не спешил покидать общество Эвердин. Китнисс думала о чём-то отдалённом, думала о Цинне, который подставил себя под удар, думала о Прим, снова оставшейся там, в Дистрикте 12, думала о Гейле, о Пите… Она даже подумала о Сноу и пожелала ему умереть самой мучительной смертью, но потом внезапно почувствовала чужое дыхание в районе шеи и чужие руки на плечах.              — Ты слишком напряжена. Это хорошо, но позволь немного помочь тебе, — в отношениях Китнисс была полным профаном. Её поцелуй с Гейлом, поцелуи с Питом — всё это было для неё какой-то дикостью. Она не знала, как вести себя с мужчинами, она не могла быть женственной, она знала, что она — папина дочка. Она не выросла с мыслью о том, что женщина — очаг семьи, что женщина принимает добычу от мужчины, что благодаря женщине внутри дома царят уют и покой. Она была мужчиной. Когда мать ушла в депрессию, наплевав на существование двух маленьких дочерей, Китнисс собрала всю волю в кулак и стала опорой для их развалившейся на части семьи. Она не дала умереть Прим голодной смертью, не дала матери сделать с собой ничего страшного, хоть и злилась на неё и порой даже ненавидела. Она вытащила и себя. Закалилась. Стала той, кем стала. И не могла принимать нежность.              Потому что считала, что не заслуживала её. Что весь смысл её существования — оберегать Прим и мать, напрочь забыв о своих потребностях.              Поэтому когда Пит сказал, что был влюблён в неё очень давно, Китнисс не могла поверить ему. Сразу не могла. Она ведь не была… Не была какой-то супер-звездой. Да она даже не была дочкой мэра, чтобы к ней кто-то питал симпатию.              Когда Гейл поцеловал её, Китнисс тоже не поняла, что же такого друг детства разглядел в непримечательной девушке с бледным лицом, с ночными кошмарами о гибели отца, к которым прибавились кошмары и с Голодных Игр.              И сейчас прикосновение Финника отчего-то вызвало табун мурашек, словно трибут из четвёртого дистрикта собирался сделать что-то неправильное, но он всего лишь навсего немного надавил на плечи, сжал их несколько раз, и эта сила, с которой он сжимал, приносила отрезвляющую боль и, как ни странно, забирала негативные мысли с собой.              — Этому приёму меня научила Мэгз. Она очень помогала мне, когда я… — Финник на секунду запнулся. Китнисс вдруг поняла, что не она одна страдает после игр. Что даже по прошествии десяти лет один из самых запоминающихся победителей тоже имеет свои страхи. — Когда я готовился к бойне, — Финник сделал паузу. — Когда я вернулся с арены, — пауза. — Когда я пытался учиться жить заново. Для четырнадцатилетнего сироты это было большим испытанием, — он хмыкнул, и это хмыканье отдавало каким-то слишком уж позитивным настроем. Китнисс себе веселья не позволяла, но не могла не признать, что прикосновения Одэйра успокаивали и дарили какие-то странные, волнующие ощущения.              Ощущения, о которых Китнисс предпочитала не задумываться».              Эвердин резко открыла глаза. Всюду стояла непроглядная тьма, словно Китнисс ещё находилась в том странном сне, только без непроходимых джунглей. На секунду её крохотную квартирку, которую она снимала за небольшую плату у милой женщины, озарил тусклый свет от фар проезжавшей мимо машины, а затем помещение снова погрузилось во тьму. Страшную, навевающую груз тяжёлых снов-воспоминаний. Китнисс вытянула руку из-под одеяла и нащупала на прикроватной тумбочке ночник. Нажав на маленькую квадратную кнопку, Китнисс выдохнула, когда неяркий свет вспыхнул, и очертания комнаты стали не такими зловещими. Теперь Китнисс видела длинный шкаф, половина которого была заполнена немногочисленными книгами, а в другой половине скрывались вещи Эвердин, тоже, к слову, немногочисленные. Она не являлась девочкой с обложки и имела в гардеробе скромные наряды, которые в основном состояли из брюк, свитеров и чего-то спортивного. Конечно, среди них затесалась пара платьев, которые Китнисс купила просто так, чтобы почувствовать себя на миг женственной, но так никуда их и не надела, и несколько блузок с юбками, так же висевших без надобности.              Китнисс не ходила на свидания. Её даже никто не приглашал. За свои восемнадцать лет она особо не обзавелась подругами или даже другом. Все, словно на автомате, сторонились её. Девочка, выросшая в приюте с самого рождения. Кем были её родители — оставалось загадкой, но отчего-то Китнисс никогда не горела желанием узнать о них что-либо.              Фамилию и имя ей дала одна из нянечек, которая фанатела от какой-то книги, где главная героиня, ну очень, была похожа на маленькую будущую Китнисс.              Китнисс ничего не имела против своего имени. Оно ей даже нравилось. Необычное. Не такое, как у всех. И странное, как и сама его обладательница.              Эвердин слегка приподнялась на локтях и кинула взгляд в сторону электронных часов, стоявших рядом с ночником. Зелёные цифры показывали начало пятого утреннего часа, и Эвердин со стоном упала обратно на подушки. Она планировала поспать немного дольше в свой выходной день, но видимо её тело в отдыхе уже не нуждалось. Словно оно привыкло спать непродолжительное количество времени.              Китнисс закрыла глаза, всё же испытывая толику надежды на то, что сон придёт к ней во второй раз, но чувствовала, что только обманывает себя.              Воображение стало подкидывать ей бирюзовые глаза, насмешливую улыбку, любопытный взгляд. Лицо Финника почему-то прочно отпечаталось на подкорке сознания, хотя Китнисс редко запоминала встречи с незнакомцами. Все они казались ей безликими.              Но только не Финник.              Финник был каким-то особенным. Каким-то правильным. Китнисс не могла понять, откуда испытывала эти ощущения, но ей казалось, что так и должно быть.              И ей стало жаль, что это была их первая и, вероятнее всего, последняя встреча.       

***

      После рабочего дня Китнисс снова оказалась на набережной. Небо было слегка затянуто лёгким слоем облаков, похожих на мыльную пену, а общая погода располагала к прогулкам.              Китнисс шла неспешно. Она просто наслаждалась воздухом, веющим от спокойного моря, и вслушивалась в прибой, пробирающийся в самую душу и как-то успокаивающий её. Он будто бы гладил изнутри невидимой рукой, убаюкивал, приносил умиротворение.       Не то чтобы Китнисс была несчастной. У неё имелась работа, крыша над головой и какие-никакие приятели женского пола, с которыми она иногда могла посидеть и поболтать о насущных темах и никогда — по душам. И вот последнее, наверное, удручало больше всего. Удручало отсутствие человека, которому Китнисс могла бы раскрыться от и до. Рассказать, что на самом деле тревожит, рассказать о своих странных снах и найти понимание в ответном взгляде.              Ноги сами принесли её в то кафе, где неделю назад она встретила загадочного парня с бирюзовыми глазами, о котором ей было практически ничего неизвестно кроме имени.              Будь Китнисс более общительна, она, быть может, разговорилась бы с тем же бариста или милой официанткой, что выдает заказы, и спросила бы о Финнике. О том, кто он и чем занимается.              Почему-то он её волновал. Почему-то о нём хотелось знать больше, чем обо всех остальных. Хотя по правде говоря Китнисс ни о ком больше знать ничего не хотелось.              Колокольчик звякнул, когда Эвердин открыла прозрачную дверь. Никто из немногочисленных посетителей не обратил на неё внимания. Китнисс цепким взглядом обвела всю территорию этого мини-заведения, но так и не обнаружила обладателя глаз цвета океана и бронзовых волос. Разочарованно вздохнув, и, чтобы не показаться глупой, Китнисс подошла к стойке, за которой стоял всё тот же бариста, и натянуто улыбнулась.              — Стандартное капучино для мисс Китнисс Эвердин, — произнесла она. Бариста кивнул, а Китнисс уже заготовила банковскую карточку для оплаты напитка. Сейчас она не нуждалась в нём, но ей показалось невежливым уйти из кафе, ничего не купив.              Терминал пискнул, оповестив об оплате, и из маленькой прорези вышел чек, как свидетель того, что операция по переводу денежных средств прошла успешно. Оторвав бумажку от машинки, бариста протянул её вместе с горячим стаканчиком ожидающей Китнисс со словами:              — Хорошего дня, мисс Эвердин.              Китнисс кивнула, взяла дополнительный сахар и ложку и, пробормотав взаимное пожелание, развернулась, чтобы уйти, но потом её взгляд упал на тот самый одинокий столик, за которым она проводила досуг в прошлый раз, и Эвердин вдруг подумала, что не потеряет время, если посидит немного в этом кафе и понаблюдает за набережной через стекло.              Сев на мягкий диванчик, ощутив некую грусть оттого, что диван напротив пустует, Китнисс сняла крышку стаканчика, засыпала внутрь немного сахара, помешала и отпила, удостоверившись, что напиток был для неё идеален.              Она наблюдала за редкими прохожими, что куда-то спешили, проходили мимо и даже не подозревали, что стали объектом наблюдения серых глаз. Вот, пробежала девчушка на каблуках, явно куда-то опаздывающая, за ней посеменил мужчина в строгом синем костюме, с чемоданчиком в руках и с очень сложным выражением лица, будто бы в этот миг он решал самую большую загадку человечества, следом за этими двумя прошествовала группа разношёрстных подростков, волосы которых отливали чуть ли не всеми цветами радуги. Ребята смеялись, что-то бурно обсуждали и явно были дружны между собой.              Китнисс даже на секунду испытала зависть. У неё никогда не было такой шумной компании, она никогда не могла позволить себе быть настолько яркой, как эти дети. Её образ всегда сочетал в себе какую-то деловитость, консервативность и немного, совсем немного убогость.              Она не красила волосы, не красила глаза и губы. Макияж был редким гостем на её лице, и она могла по пальцам пересчитать, сколько раз делала боевой раскрас. Единственное, чем гордилась Китнисс — волосами. Густые тёмные водопады, которые она обычно заплетала в объёмную косу, оставляя по вискам немного волос, были её фирменной причёской. И только лишь иногда Китнисс могла позволить себе распустить их: когда была дома или гуляла на улице.              — Шоколадку? — внезапно рядом с ней раздался знакомый голос, и Китнисс, вздрогнув от разрушенной тишины, к которой привыкла, обернулась. Перед столиком стоял Финник с широкой улыбкой на лице и протягивал Китнисс раскрытую шоколадную плитку с цельными орехами. Эвердин моргнула. — Я заметил, что Вы пьёте кофе без десерта, и подумал, что, может, Вам нужно подсластить вашу жизнь, — он снова усмехнулся, бирюзовые глаза, как и в первую встречу, выражали заинтересованность. Китнисс открыла рот.              — Я… Я не очень жалую сладкое, — ответила Эвердин, но, вопреки своим словам, протянула руку, почему-то ей показалось невежливым отказываться от предложенного лакомства, и отломила три, соединенных между собой, коричневых кусочка. Финник улыбнулся ещё шире, показывая ямочки на щеках. — Спасибо, — ответила Китнисс, неловко дёрнув уголками губ.              — Не возражаете? — внезапно Финник указал на пустующее место напротив Китнисс, и Эвердин, честно, растерялась. К ней никогда никто не подсаживался. Китнисс знала, что со стороны выглядела, как игольчатый дикобраз, боящийся любого инородного общения, во всём видящий опасность и готовый сразу же пустить в ход свои иглы.              Но с Финником Китнисс не хотела выпускать иглы. Вместо этого она осторожно кивнула в знак согласия.              Финник с радостью сел напротив, и, казалось, что его лучезарная улыбка стала освещать собой пространство вокруг девушки: была она какой-то тёплой и уютной.              — Я, кстати, Финник, — сказал он, когда молчание между молодыми людьми затянулось. Китнисс, смотревшая до этого в сторону, перевела взгляд на парня с бронзовыми волосами.              — Я знаю, — коротко ответила она. Финник вскинул светлые брови в немом удивлении. — В прошлый раз официантка окликнула Вас по имени, — поспешила пояснить Китнисс, чтобы Финник ничего такого себе не надумал. Теперь лицо его приобрело насмешливое выражение.              — И ты запомнила? Можно же на «ты»? Мы вроде бы не старики с тобой, — подколол он Эвердин, и Китнисс испытала какое-то смятение и немного смущения. Она почувствовала, как щёки слегка загорели от его вопросов. Девушка неопределённо пожала плечами и спряталась за картонным ободком, предпочитая проигнорировать неожиданного собеседника. — Ты всегда такая разговорчивая? — Финник облокотился локтями о край стола, сложил руки домиком и опустил на них подбородок, выражая такой позой заинтересованность.              Китнисс поставила стакан на столик. Финник задавал слишком много… Вопросов. Эвердин, почти не привыкшей к светским беседам с противоположным полом, было тяжело подобрать какие-то слова.              — Да, — дала она такой же краткий ответ, что и предыдущий.              — Понятно, — хмыкнул Финник и пододвинул шоколад ближе к Китнисс. — Угощайся, не стесняйся, — он вдруг встал. — Я взял её специально для тебя, Китнисс, — лукавая улыбка тронула губы Финника, а лицо Эвердин стало обескураженным. — Мне пора уходить, надеюсь, следующая наша встреча пройдёт более продуктивно, — мягкая усмешка не сходила с его лица. Он кивнул на прощание и, не дождавшись никакого ответа от неразговорчивой леди, покинул её общество так же внезапно, как и ворвался.              Посмотрев на шоколадку, Китнисс ощутила какое-то приятное тепло внутри себя и даже пожалела, что не обладала коммуникативными навыками общения.       

***

             «Китнисс сидела в обеденном зале совершенно одна. Точнее вокруг неё, за другими столиками своими дружными кучками собрались жители Дистрикта 13 – сплошная серая масса, но Эвердин всё равно ощущала жуткое одиночество.              Она знала, что выделялась среди остальных, хоть и была лицом революции, хоть и была с ними заодно. Однако никто не спешил пообщаться с огненной девушкой, победительницей 74-ых Голодных игр и мятежницей, разрушившей купол арены квартальной бойни.              Все как-то сторонились её. Поглядывали насторожено и косо, словно Китнисс прятала за спиной топор или невидимый лук со стрелами и готова была дать отпор любому, кто так или иначе выскажет своё мнение или хотя бы просто заговорит с ней.              И Китнисс вроде как и не переживала, что о ней думают другие, у неё не было на эти переживания времени, но всё же порой она ощущала себя неуютно.              Её одиночество прервал Финник. Немного разбитый, без озорного блеска в глазах он тихо сел напротив Китнисс, загораживая собой любопытные взгляды молоденьких девчонок, что смотрели на Сойку-Пересмешницу и перешёптывались о чём-то, что явно касалось бедной девушки из Дистрикта 12.              — Финник, — сдержано поздоровалась Эвердин. Они уже виделись сегодня ранее, на общем собрании, когда президент Койн сообщила о том, что Дистрикт 13 проведёт специальную операцию по освобождению заложников. В обмен на это Китнисс обещала стать лицом революции. Она пока слабо осознавала, что ей нужно делать, но если Койн вызволит Пита из лап Капитолия, Китнисс должна будет выполнить свою часть сделки.              — Я был так ошеломлён новостью, что за Энни тоже пойдёт спасательная группа, что забыл сказать тебе спасибо, — он слабо улыбнулся, и Китнисс заметила, что весельчак внутри него слегка погас. Финник внезапно обхватил руки Китнисс своими и крепко-крепко сжал. Пальцы и ладони Одэйра были горячими, словно у него начиналась лихорадка, но это пламя вдруг согрело Китнисс изнутри. — Я даже не знаю, как благодарить тебя ещё… Я… Я потерял надежду и… — было видно, что Финник немного волновался. Эвердин сжала его руки в ответ.              — Всё в порядке, Финник. Уверена, ты бы сделал для меня то же самое.              Финник как-то невпопад кивнул и не спешил убрать руки от рук Китнисс. Эвердин тоже не возражала. Она чувствовала какое-то успокоение, которое стало селиться среди натянутых нервов.              — В скором времени мне предстоит выйти в прямой эфир, чтобы отвлечь Капитолий от наших самолётов, — поделился с ней вполголоса Финник. Его большой палец начал гладить слегка сбитые костяшки женской руки, и Китнисс едва вздрогнула от невинной ласки. Она не понимала, почему все прикосновения Финника так на неё действуют. Не понимала, почему ей нравится, когда он к ней прикасается.              Если быть честной хотя бы с самой собой, то Китнисс не испытывала таких ощущений ни от Гейла, ни от Пита, хотя питала к этим двум неоднозначные чувства. К Гейлу — детскую привязанность, к Питу — нечто большее, чем симпатия. Возможно, любовь. Китнисс пока не была в этом уверена. А теперь ещё и Финник вызывал в ней смешанные чувства, ходившие на грани: «он мой хороший друг и союзник» и «он симпатичный мужчина».              — Уже решил, чем будешь забивать эфир? — спросила Китнисс, так и не убрав руки от Финника. Одэйр покачал головой.              — Есть несколько идей. Думаю, что начну с самой грязной, чтобы наверняка приковать взгляд телезрителей, — Финник коварно ухмыльнулся. Ямочки на щеках смотрелись неуместно при этом коварстве, которое мелькнуло на его лице, но Китнисс они всегда нравились.              — И сколько же у тебя грязных идей? — Китнисс спросила это игриво, сама не заметив, что применила такую интонацию.              — О, моя милая огненная Сойка, — глаза бывшего трибута из Дистрикта 4 резко потемнели, теперь в них плескалось что-то зловещее. Они были точно такими же, когда Финник беспощадно убивал на арене. – Их столько, что хватит на несколько лет вперёд.              Их руки всё ещё были сплетены между собой. Разговоры — жестокие, кровожадные — но прикосновения, которыми одаривал Финник, помогали Китнисс как-то абстрагироваться от всего плохого. Будто Одэйр был стеной, которая закрыла собой Эвердин. На некоторое время. Пока в дверном проёме обеденного зала не появился довольный Плутарх и не окликнул Финника, чтобы забрать его на съёмки прямого эфира.              Одэйр убрал руки от рук Китнисс, но сделал это не резко, словно его застукали за чем-то неприличным, а мягко, аккуратно, последний раз проведя по костяшкам подушечкой большого пальца.              — Прости, — одними губами сказал он и встал из-за стола, а затем спешно удалился в сторону Плутарха. Китнисс вновь почувствовала себя одиноко, но руки всё ещё ощущали чужое прикосновение».              — Эвердин, Эвердин, ты что спишь? — кто-то потряс её за плечо, и Китнисс резко выпрямилась, что у неё аж закружилась голова. В уши тут же ударил шум швейных машин, какие-то споры, женский смех. Китнисс чувствовала на плече чужую руку и подняла глаза выше, натыкаясь на недоумённый взгляд коллеги. Эвердин моргнула, свет от лампочек был для неё сейчас слишком ярким, а потом в ужасе округлила глаза.              Она уснула, мать твою! Уснула прямо на рабочем месте!              — Всё нормально? — обеспокоено спросила коллега, заглядывая в лицо Китнисс, будто искала там что-то. Китнисс кивнула.              — Да, — ответила она. — Всё хорошо, Грета. Я… Я просто плохо спала этой ночью.              Грета — высокая стройная блондинка — как-то понимающе кивнула, как будто знала, что такое каждодневные кошмары, и похлопала Китнисс по плечу.              — Сходи на свежий воздух во время перерыва, — дала она совет, а потом вернулась за своё рабочее место, которое располагалось напротив рабочего места самой Китнисс, и стала доделывать выкройку вечернего платья для выпускного. Ажиотаж на них повысился уже сейчас, и многие магазины заключали договора с фабрикой на пошив эксклюзивных моделей для последующей продажи.              Китнисс сегодня предстояло дошить коллекцию брючных женских костюмов и взяться за линейку детской одежды, которую ей принесла начальница, как самому доверенному лицу.              Китнисс не считала, что ей можно было доверять что-то серьёзное, однако иногда результаты её работы радовали её саму. Да и довольное начальство, которое время от времени подкидывало ей щедрые денежные средства, доказывало, что на что-то Китнисс была способна. Правда денег, чтобы купить себе достойное жилье, ей всё равно не хватало. Но Китнисс хотя бы не голодала. И на этом должна была сказать «спасибо».              Быть может, через пару-тройку лет, когда она набьёт руку, она сможет уйти в самостоятельное плавание, работать швеёй на дому, а потом в будущем откроет ателье по пошиву и ремонту одежды на заказ… Это были её маленькие мечты, которые она пока лелеяла и носила у себя в голове, никому не рассказывая о них.              На перерыве Китнисс последовала совету Греты и действительно вышла во внутренний двор фабрики, чтобы вдохнуть весеннего воздуха, который с каждым днём становился теплее в связи с неизбежным приближением лета.              Она села на последнюю лавочку небольшой аллейки и достала из контейнера сэндвич, который сделала сегодня наспех. Спала Китнисс плохо, мучимая ночными кошмарами о каких-то странных осах-убийцах, которые преследовали её среди густого леса. Почему-то она знала, что их яд может вызвать галлюцинации, а в большом количестве и убить.              А ещё ей снова снился Финник. Перед тем, как её разбудила Грета. Китнисс казалось, что все картинки — это обрывки из другой жизни, что она в действительности переживала все те моменты, которые приходят ей теперь в виде снов.              И что то, что ей снится, — её настоящее.       

***

             В третий раз они встречаются на набережной. Китнисс с неизменным стаканчиком в руках решила прогуляться перед сном, в надежде, что уснёт в этот раз крепко, надышавшись морского воздуха. Она неторопливо шла вдоль песчаного берега. Кое-где на песке сидели парочки, укутавшись в пледы, небольшие компании развели костры, и от молодых людей доносились звуки игры на гитаре и мягкого смеха. Кто-то был так же одинок, как и Китнисс, и Эвердин мысленно радовалась, что она была такой не одна.              Она прошла почти половину пути, когда увидела Финника. Он сидел прямо на прохладном песке, расставив в стороны согнутые в коленях ноги, поверх которых покоились расслабленные руки. Взгляд молодого человека был устремлен в сторону горизонта. Китнисс на секунду остановилась, закусила губу, не зная, стоит ли идти дальше или просто развернуться обратно, не беспокоя его, но потом Финник повернул в её сторону голову, мягко улыбнулся и приветливо махнул рукой.              Ноги Китнисс уже несли её по направлению к новому, случайному знакомому. Ботинки утопали в песке, потому что Эвердин вдруг ускорила шаг, словно боялась, что Финник исчезнет, как мираж, но парень, теперь не отрывая взгляда от приближающейся девушки, сидел на месте и даже, кажется, затаил дыхание.              — Привет, — неуверенное приветствие, слетевшее с бледных губ Китнисс, вновь вызвало улыбку на лице Финника, и Эвердин казалось, что его эмоции — самые искренние. Китнисс остановилась в паре дюймов от молодого человека, чувствуя жуткое стеснение и смятение. Финник похлопал по песку рядом с собой.              — Садись. Он не такой холодный, как может казаться. Дневное тепло прогрело его достаточно, чтобы некоторое время посидеть на берегу и насладиться мелодией спокойного моря.              Финник умел красиво говорить, думала Китнисс, когда неловко садилась рядом с ним.              Он её не обманул: песок и правда был достаточно тёплым, чтобы немного посидеть на его поверхности. Китнисс приняла такую же позу, что и у Финника, и поначалу чувствовала некую скованность, но потом, когда Финник вернулся к созерцанию моря и не приставал с вопросами, Эвердин расслабилась.              Расслабилась и заговорила сама.              — Иногда я люблю приходить сюда.              Краем глаза она увидела, как Финник кивнул.              — Я тоже. Но только в это время года, когда здесь ещё нет кучи туристов, шумных и пьяных компаний, а звуки волн не заглушают девчачьи и детские визги.              Китнисс была с ним полностью согласна. Она не очень хорошо плавала и редко приходила на пляж, но иногда всё же позволяла себе расслабиться среди солнечных лучей в уединенном месте. В море она заходила лишь по колено и умывалась прохладной водой, отпуская негативные мысли. Это и правда помогало ей расслабиться. Но заплывы Китнисс никогда не устраивала.              — Да. В тишине есть своя прелесть, — высказала вслух недавние мысли Эвердин и отпила из стаканчика горячий чай. Именно сегодня ей хотелось чего-нибудь лёгкого и ненавязчивого, чего-то, что могло её успокоить.              — Как и в одиночестве, но всё же и там, и там есть свои минусы, — парировал Финник и внезапно протянул батончик «Сникерс» в сторону Эвердин. — Держи, вприкуску вкуснее.              Китнисс не сдержала улыбки. Она делала это редко, но сейчас такие маленькие жесты пробуждали в ней какие-то особые чувства.              — Спасибо, — немного хрипло ответила она.              — Ты всегда гуляешь в одиночестве? — задал вопрос Финник, смотря прямо на Китнисс. Китнисс посмотрела на него в ответ. Бирюзовые глаза очень сильно выделялись в наступающих сумерках.              — А ты всегда такой любопытный? — парировала Эвердин.              Финник опустил голову, усмехаясь. Он долго не отвечал Китнисс, рассматривая мелкие песчинки под ногами. Наконец, он снова поднял голову и вновь посмотрел на девушку.              — Да. Природное любопытство. Ничего не могу с собой поделать. Ну так что, расскажешь мне свои секреты?              Фраза была до боли знакомой. Китнисс нахмурилась, испытывая жуткое ощущение дежавю. Словно ей уже это когда-то говорили.              — Нет, — Китнисс смерила Финника строгим взглядом и перевела глаза в сторону горизонта, где последние лучи почти спрятались за линией.              — Я почему-то так и думал. Ты загадочная, Китнисс.              Эвердин не поняла: был ли это комплимент или упрёк.              — Самая обычная, — пожала плечами она, раскрыла упаковку батончика и надкусила его. Молочный шоколад тут же сладким вихрем ворвался в рот, оставляя после себя приторное послевкусие, и Китнисс поспешила запить его чаем без сахара.              — Я бы поспорил, — хмыкнул Финник, — да времени уже почти не осталось. Ты занята завтра вечером?              Вопрос сбивал с толку. Китнисс не могла распознать, был ли тут подвох, или Финник действительно интересовался её планами?              — Эм, — Китнисс даже растерялась, — нет, наверное, нет.              Финник рассмеялся.              — Ну точно загадка, — покачал он головой. — Давай встретимся здесь, но чуть пораньше, часа на два. Я покажу тебе кое-что красивое.              Китнисс сомнительно посмотрела на своего знакомого и хотела уже было сказать, что нет смысла пытаться её удивить, но отчего-то промолчала. Финник тем временем выпрямился, слегка тряхнул ногами, выбрасывая из обуви песок, махнул рукой молчаливой собеседнице и сказал:              — До завтра, маленькая охотница.              Слово «охотница» побудило в Китнисс что-то странное. Что-то давно забытое. Почему? Почему он её так назвал?              Финник удалялся всё дальше и дальше, пока не стал маленькой точкой, а Китнисс не могла оторвать взгляда от молодого человека, что будил в ней какой-то первобытный огонь.              Когда Финник совсем скрылся, Китнисс встала с места и пошла в противоположном направлении, всё ещё думая, стоило ли ей приходить завтра.       

***

      Нелюдимая, необщительная Китнисс сидела на том же месте, на котором вчера встретила Финника, в гордом одиночестве и проклинала себя за то, что слепо поддалась на обаяние этого парня, который, похоже, просто в шутку предложил ей встретиться.              «Конечно в шутку, идиотка, — оскорбляло Китнисс собственное подсознание, — кто в здравом уме посмотрит на тебя, как на интересный объект?».              Собственные мысли угнетали. Но такова была Китнисс: она смотрела на вещи реально, не строя в голове никаких иллюзий. Такие, как Финник, смотрели на девушек с обложек и истекали слюной при виде сногсшибательных красоток с осиной талией, острыми скулами и пышными, порой даже слишком губами.              Естественность давно ушла на второй план. Всем нравились накаченные куклы. Вот, что было эталоном красоты этого мира.              Китнисс поджала губы, чувствуя себя круглой дурой. Она резко вскочила на ноги, песок разлетелся в разные стороны, и уже собиралась уйти, как за спиной послышался запыхавшийся голос Финника.              — Китнисс, — она обернулась, увидев перед собой растрёпанного, слегка раскрасневшегося парня, на плечи которого был накинут небольшой походный ранец — прости, — на выдохе сказал Финник, — спешил, как мог.              Он сделал ещё несколько глубоких вдохов и выдохов прежде, чем его дыхание нормализовалось.              Китнисс скрестила руки на груди и слегка склонила голову набок.              — Тебя что, преследовала стая бродячих псов? — иронично спросила она и тут же отругала себя за такую интонацию. Однако Финник ничуть не обиделся на её тон и даже хохотнул. Смех его был такой же мягкий, как и он сам.              — Нет, маленькая охотница, — это прозвище снова что-то всколыхнуло в груди Китнисс, — я спешил на встречу к тебе, — у Финника был слишком кокетливый тон. — Идём?              Китнисс вскинула брови в изумлении. Она смутно понимала, что такое флирт, потому что гуглила это определение не раз, реально пытаясь изучить определённые нормы поведения между мужчинами и женщинами. С ней никогда не флиртовали. И она даже растерялась. Но то, что это был флирт — сомнений у Китнисс даже не возникало.              — Да, — ответила в своей манере Эвердин. Финник повернулся спиной и рукой указал в сторону скал.              — Нам туда.              Китнисс посмотрела на них с опаской, но всё же в ней зажёгся огонёк любопытства. А ещё ей было интересно, почему она так сильно доверилась парню, которого практически не знала. Что было в нём такого, что заставляло её слепо идти за ним? Почему её притягивало к нему, как к магниту?              Это ведь не могла быть та самая, мимолётная влюблённость, о которой она читала в бульварных романах, чтобы отвлечься, когда одолевала бессонница или тяготили разные мысли.              И тем не менее Китнисс ощущала какую-то заинтересованность в парне, шагающем чуть впереди.              Они прошли всю набережную молчаливо. Затем Финник завернул за одну из скал, и Китнисс, последовавшая за ним, увидела, что с обратной стороны каменного утёса вверх тянутся точно такие же скалы.              Финник похоже намеревался подняться на самую высокую точку.              — Ты сошёл с ума? — Китнисс только сейчас поняла, что слепо согласилась на сомнительную авантюру. Финник обернулся через плечо, улыбнулся.              — Не бойся, — спокойно заверил он, и Эвердин поражалась этому спокойствию, — вон там, видишь, — он показал на другую скалу, и Китнисс прищурилась, пытаясь разглядеть то, на что указывал Финник, но кроме острых камней девушка ничего не обнаружила. — Не видишь, — констатировал Финник. — Ладно, объясню. В соседней скале есть подъём, напоминающий скользкие ступеньки. Он как раз выходит к самой высокой точке на этом побережье. Идти максимум пятнадцать минут неспешным шагом. Единственный минус — немного скользко после дождливых дней, хотя я надеюсь, что солнце успело подсушить ступени, однако морские волны всё равно оставляют небольшие брызги. Но этот минус не стоит того, чтобы перечёркивать все плюсы, которые ждут в конце.              Китнисс стали одолевать сомнения. Она сторонилась всего того, что могло бы навредить её жизни. Отчего-то инстинкты самосохранения и выживания в ней были развиты лучше всех остальных.              — Если боишься, ты можешь взять меня за руку, — Финник говорил это на полном серьёзе и протянул ладонь в сторону Эвердин. На её лице читалось открытое недоверие. — Или, если хочешь, мы не пойдём. Просто, — Финник всё ещё держал протянутую руку, — мне показалось, что тебе захотелось бы увидеть то, что там, наверху.              Китнисс, вообще, не понимала, что привело её к этим скалам. Что сподвигло её согласиться на странное приглашение… И не понимала, почему, вопреки здравым мыслям, сейчас протягивала руку в ответ.              — Ты мне доверяешь? — уточнил Финник, и Китнисс кивнула. Она безоговорочно стала доверять Финнику, как только увидела его хоть и немного нахальные, но добрые бирюзовые глаза.              Финник сжал её руку, и сердце Китнисс дёрнулось в коротком скачке, а затем забилось с какой-то бешеной скоростью, словно она бежала без остановки.              Финник повёл её за собой, и Китнисс будто бы была зачарована им. Она шла, не задавала лишних вопросов и чувствовала себя настолько правильно, что даже все её сомнения смыло солёной водой, брызги которой долетали до лица, когда она и Финник начали восхождение по мокрой лестнице.              Китнисс ступала аккуратно на каменные ступени, смотря себе под ноги. Финник не тянул её за собой, идя с ней вровень и даже поддерживая в некоторых моментах. Они снова молчали, потому что были сосредоточены на восхождении к небесам.              В какой-то момент Китнисс едва заскользила, и Финник поймал её за талию, прижав к себе слишком близко. Их лица оказались в жалких миллиметрах друг от друга.              — Тебе когда-нибудь говорили, что твои глаза похожи на грозовое небо? — вдруг прошептал Финник, и Китнисс ничего не могла поделать с румянцем на щеках. Её кожа оливкового цвета не смогла скрыть розовые пятна. Эвердин чувствовала, как горит её лицо, и мягко, но настойчиво отодвинулась от Финника, не позволяя себе находиться на таком мизерном расстоянии от малознакомого человека. Она не знала, как правильно нужно реагировать на такого рода комплименты, потому что никогда и никто не говорил ей об этом.              — Глаза, как глаза, — ответила Китнисс, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Они продолжили движение. До верха осталось всего чуть-чуть.              — Ты совсем не умеешь распознавать и принимать комплименты, да? — уточнил у неё Финник, когда они достигли ровной земли.              — А это был комплимент? — недоверчиво переспросила Китнисс, но потом замерла.              Вид с утёса, куда они добрались, открывался ошеломляющий.              Солнце, ещё не ушедшее в закат, но уже клонившееся к нему, оранжевыми тёплыми лучами освещало спокойную синюю гладь бескрайнего моря, растянувшегося, казалось, на бесконечные мили вперёд. Волны слегка плескались, набирая силу у прибрежных соседних скал, омывая их собой; небо, едва затянутое дымкой облаков, тоже окрасилось в розово-фиолетовые тона, а кое-где пролетали чайки. Картина, открывшаяся перед путниками, вызывала неописуемый восторг, заставляла трепетать сердце, а дыхание сбивалось от поступающих эмоций.              — Это… — Китнисс задохнулась. Ничего более потрясающего она в жизни не видела, и сейчас ей даже казалось, что уже и не увидит. — Финник, это потрясающе, — на шокированном выдохе произнесла Эвердин и посмотрела в сторону довольного компаньона, который явно гордился собой.              — Ты первая, кого я привёл сюда за собой, — Финник метнул в её сторону привычный озорной взгляд. — Обычно я прихожу сюда один и могу пробыть здесь длительное время.              Китнисс была приятно поражена. Ещё никто никогда не делал для неё нечто подобное. Ещё никто и никогда не делился с ней чем-то… Сокровенным.              И ей трудно было в это поверить и принять это.              — Почему… — тихо спросила она. — Почему я, Финник?              Финник пожал плечами.              — Не знаю. Ты показалась мне интересной, когда я тебя увидел… — мужчина закусил губу, но потом продолжил. — И ты выглядела такой одинокой во все наши предыдущие встречи и чем-то напомнила меня самого.              Китнисс мысленно вздохнула. Она не была интересной. Она знала это.              — Тебе всего лишь показалось. Я не такая интересная, какой ты меня себе вообразил, — Китнисс скрестила руки на груди, прячась от изумлённого взгляда Финника.              — Глупости не говори. Ты себя явно недооцениваешь, — Финник покачал головой, а после скинул рюкзак с плеч. — Я тут кое-что взял с собой, — он начал доставать из ранца тёплый плед, термос, две термокружки и кое-что из провизии. Китнисс смотрела на вещи с непониманием и возмущением.              — Почему ты не сказал мне взять что-нибудь с собой?              Финник на секунду поднял голову, ухмыльнулся.              — Ну это же я тебя пригласил. Значит, и с меня все ништяки.              Китнисс покачала головой, явно несогласная с этим высказыванием, но сделать в данной ситуации она ничего не могла. При себе у неё была лишь меховая жилетка с большими широкими внутренними карманами, в которых спрятались телефон и маленький кошелёк с банковской карточкой и мелочью на проезд.              — Давай помогу, — Китнисс взялась за плотные шоколадного оттенка края пледа, и они с Финником постелили полотно на свежую траву, которая уже успела вырасти на вершине утёса. Погода сегодня была практически безветренная, и лёгкие воздушные порывы отдавали теплотой, приятно лаская кожу лица.              Молодые люди уселись на плед, Финник заботливо налил из термоса чай, протянул Китнисс один из сэндвичей и кружку, и они просто стали смотреть, как солнце постепенно уходило на покой.              Китнисс находила успокоение в закате. Хоть с ним и наступала так нелюбимая ею ночь, сейчас Эвердин не чувствовала паники или каких-то скребущих, словно кошки, горестных чувств.              Китнисс хотела завязать разговор. Ей хотелось узнать о Финнике что-нибудь ещё, кроме его имени. Взгляд девушки опустился вниз, на два ломтика белого хлеба, между которыми были зажаты идеально порезанные помидоры, листья салата и кусочки рыбы.              — Никогда не ела сэндвич с рыбой. Оказывается, очень вкусно, — она сказала первое, что пришло ей на ум.              — Спасибо, — весело отозвался Финник, когда прожевал кусок от бутерброда, — готовка сэндвичей — один из моих немногочисленных талантов.              — Да, — удивилась Китнисс, — и какие же таланты у тебя есть ещё? — их взгляды встретились, и Финник с насмешкой и красноречиво посмотрел на Китнисс, что той даже пришлось закатить глаза. Понятно, что Финник имел в виду.              — Да ладно тебе, — он слегка пихнул её в плечо, по-дружески, — я пошутил. А, может, и нет, кто знает. Но если серьёзно, — тут голос Финника и правда стал посерьёзнее, — то я — рыбак. И отличный пловец.              — Вот как, — протянула Китнисс, — а я не очень-то хорошо и плаваю. Да и на море редко бываю.              — А рыбу ловить умеешь? — Финник закинул остатки сэндвича к себе в рот и потянулся за пачкой влажных салфеток, лежащих позади него.              Китнисс усмехнулась.              — Нет, конечно же, нет, — она тоже доела сэндвич и взяла несколько влажных салфеток, чтобы протереть руки и рот от капель соуса.              — Хочешь, научу?              Китнисс даже не знала, что на это ответить. Она молчаливо смотрела на стаю чаек, спускавшихся ближе к водной глади, которая переливалась сине-зелёным отливом в уходящих лучах.              Финник был странным. Не в общепринятом смысле этого слова, а лично для Китнисс. Он не сторонился её, не смотрел косо и не пугался её серой внешности.              И это навевало на какие-то подозрения.              — Мы не общались так близко, чтобы ты сделал выводы о том, что я интересная. Так почему ты ищешь моего общества? Только из-за того, что почувствовал какой-то необъяснимый всплеск любопытства? — спокойно спросила Китнисс. Может, Финник был маньяком и заманивал в свои сети более одиноких девушек, а потом расправлялся с ними особым, жестоким способом? Например, сбрасывал на глубину моря, предварительно вспоров брюшную полость и накидав туда камней, чтобы никто и никогда не нашёл тело.              — Я не маньяк, Китнисс, — он громко рассмеялся, и смех его эхом отскочил от скал и унёсся вместе с порывом ветра.              Китнисс моргнула. Ей вдруг стало немного стыдно за свои мысли.              — Я и не думала…              — Брось. У тебя на лице всё написано. Ты — как открытая книга.              Китнисс вздохнула. Отпираться было бессмысленно.              — Ладно. Хорошо. Я допустила такую мысль. Просто мы не так хорошо знакомы, а ты уже зовёшь меня на следующую встречу.              — У тебя странные представления о дружбе, верно? Это нормально, когда двое людей знакомятся и находят общество друг друга интересным. И это нормально, Китнисс, что я хочу позвать тебя на следующую встречу. Ты кажешься мне… Забавной и загадочной.              Китнисс не умела сходиться с людьми. Но самое примечательное было то, что с Финником она не чувствовала оков при общении, не чувствовала, что должна подбирать правильные слова, чтобы не дай Бог не ранить собеседника резкими высказываниями, даже если бы они и были правдивыми.              У неё такое случалось. Однажды она сказала коллеге по цеху, — Мередит — что платье, которое та сшила, не понравится заказчику. Мередит, эта невинная овечка, расплакалась при всех, и Китнисс одарили озлобленными взглядами и осуждали её даже тогда, когда все слова Эвердин оказались правдой.              С тех пор Китнисс предпочла молчать, не заводя ни с кем дружбы.              Одной всегда проще.              Наверное.              — Это не про меня, — отрезала Китнисс. — Я не умею дружить. И не умею нравится людям.              — Ну мне-то ты понравилась.              Финник был простым, как пять центов. И Китнисс знала такой типаж: наверняка он имел кучу друзей и толпы поклонниц как женского, так и мужского пола.              — Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы утверждать это, — Китнисс была в своём репертуаре. Ей всегда было сложно поверить в то, что люди находят её милой.              — Так позволь же мне это сделать, — Финник не давал ей шансов даже отступить. Китнисс почудилось, что она оказалась прижата к стене, откуда нет выхода ни вправо, ни влево, а Финник наступал на неё прямо и не давал прохода.              Китнисс вздохнула. Она не хотела принимать поражение, но Финник заставил её это сделать.              — Ладно, — выдохнула Эвердин, — но если будешь сильно напирать, дам в глаз, — шутить Китнисс тоже не умела, однако Финник мелодично рассмеялся, и этот смех на долю секунды перевернул представление Китнисс о самой себе.       

***

             «— Я так волнуюсь. Господи, как я волнуюсь, — Финник ходил взад-вперёд, слегка раздражая своим мельтишением Китнисс. Они сидели в комнате Одэйра в ожидании Хеймитча. Ментор должен был явиться за ними, когда группа по вызволению заложников из Капитолия вернётся в Дистрикт 13.              — Финник, успокойся, — немного раздражённо ответила Эвердин и схватила молодого человека за руку, когда он в очередной раз проходил мимо. Финник остановился и посмотрел на Китнисс выжидательно, не спеша вырвать руку из крепкого захвата охотницы. — От того, что ты ходишь туда-сюда, ничего не изменится. Они прилетят тогда, когда прилетят, — голос её немного дрогнул. Она думала и о Пите, и о Гейле, и о Джоанне, даже об Энни, но ещё больше она думала о Финнике. Финнике, который стал для неё очень близким другом. Наверное, даже ближе, чем Гейл. — Пожалуйста, Финник, сядь со мной рядом, — она настойчиво потянула его за руку, и он, будто безвольная кукла, поддался на её уговоры. Разрешил усадить себя на прохладную кровать и разрешил обнять за плечи.              Китнисс наклонила его тело к своему, и теперь мелкие бронзовые кудряшки Одэйра щекотали её подбородок и совсем немного крылья ноздрей. От Финника пахло здешним мылом — хозяйственным — и какими-то еле уловимыми нотками лаванды с горных вершин. Китнисс решила, что это его личный одеколон, как память того, какую жизнь он имел до квартальной бойни.              Поклонницы, поклонники. Грязные секреты и не менее грязный секс. Да, Сноу постарался на славу сделать жизнь каждого победителя адом. А сколько ещё таких историй, сколько ещё победителей умалчивало о том, что многоуважаемый президент творил за выключенными телекамерами.              — Ты пахнешь копотью, дерзостью и немного отчаянием, — вдруг хрипло прошептал Финник. Его руки коснулись свободной руки Китнисс и погладили по раскрытой ладони. Прикосновение вышло щекочущим, но Эвердин не убрала руку.              — Все мы пахнем отчаянием, — хмыкнула Китнисс и на автомате прижала Финника к себе.              Он нравился ей. Нравился ей как друг, как парень, как возможный партнёр. У них было гораздо больше общего, чем могло казаться на первый взгляд. В какой-то степени Финник был похож на Пита. Но всё же не был им.              И если бы Пита в жизни Китнисс не существовало, а сердце Финника не было бы отдано Энни… Как знать, может она бы позволила этому трибуту-победителю 65-ых Голодных игр узнать её тайны окончательно.              — А у нас бы могло что-нибудь получиться, да, Китнисс? — прошептал Финник, и его вопрос казался таким громким в этой тишине. У Эвердин подскочил пульс. Финник наверняка слышал, как бьётся её сердце после заданного вопроса.              — Только если в твоих снах, — горько усмехнулась Китнисс.              Но и она, и Финник знали — главное лицо этой революции лжёт.              Финник знал, что имел все шансы быть с Китнисс при других обстоятельствах.              Китнисс знала, что дала бы Финнику все эти шансы.              Перед тем как Хеймитч нарушил их идиллию, Китнисс позволила себе первую и последнюю вольность: поцеловала Финника в макушку, высказывая этим жестом всё, о чём они молчали».       

***

             Китнисс и Финник договорились встретиться на выходных, когда у обоих будет больше свободного времени.              Китнисс, тоже на этот раз взяв рюкзак с пропитанием, шла в сторону причала, где были пришвартованы сотни яхт, лодок, катеров. Начищенные корпуса некоторых из них сверкали в солнечных бликах, а некоторые были настолько покрыты бурой ржавчиной и жутко зелёной тиной, что напоминали корыто, которое вот-вот пойдёт ко дну.              Эвердин шла по деревянным, скрипучим, кое-где прогнившим доскам в поисках катера с таким громким названием «Свобода».              Он обнаружился едва ли в конце пристани. Ещё пришвартованный грубым канатом, катер с именем «Свобода» покачивался на несильных волнах. Финник как раз сидел на корточках на носовой части судна и копошился в приоткрытом люке руками. Рядом с ним стоял ящик с инструментами.              — Только не говори мне, что в твоём катере пробоина, — Китнисс, сделав широкий шаг, оказалась на судне, которое слегка качнулось от её веса. Финник на секунду отвлёкся и поприветствовал гостью.              — И тебе привет, Китнисс. Ты уже более разговорчива со мной, это хорошо, — он не упустил случая подколоть её, и Эвердин закатила глаза, но не могла не признать, что ей было легко произнести эту фразу, чтобы начать диалог. Возможно, в Финнике и правда было что-то такое, что заставляло её раскрываться ему самостоятельно. — С катером всё в порядке, — Финник захлопнул люк и кинул несколько ключей разных размеров в ящик к остальным инструментам, а затем захлопнул и его крышку. Инструменты загромыхали, когда Финник поднял ящик с поверхности, разнося неприятную мелодию вокруг.              Спрыгнув к Китнисс, молодой человек оказался слишком близко к девушке, от чего той пришлось сделать шаг назад. Она ощущала неловкость от того, что кто-то нарушал её личное пространство. Финник усмехнулся.              — У тебя приятные духи, Китнисс, — он сделал ей комплимент, после чего прошёл мимо, уходя в сторону капитанской каюты, — идём, покажу тебе своё пристанище.              Китнисс, слегка засмущавшаяся от комплимента Финника, поспешила за капитаном катера.              — Пристанище? — удивлённо спросила она, когда вошла в полукругое, остеклённое помещение. Кабина была небольшой, но вполне вмещала в себя трёх, а может даже и четырёх человек. Позади капитанского места стоял маленький диванчик с мягкой и приятной на ощупь обивкой цвета слоновой кости, а также имелся белый раскладывающийся столик и была даже мини холодильная камера.              — Иногда я здесь ночую, когда очень много клёва. Садись, — Финник указал на диванчик, а сам на секунду вышел на заднюю палубу, чтобы скинуть трос, удерживающий катер на месте. Как только верёвка оказалась в воде, катер слегка поплыл в сторону. Финник вернулся к капитанскому месту и завёл мотор. Лёгкий рёв, раздавшийся где-то снизу, заставил Китнисс вздрогнуть. Финник неспешно выруливал судно, заставляя его выходить из водной стоянки в открытое море.              Тёплый, приятный ветер заглядывал в кабину, и Китнисс, не особо любившая воду, с восторгом смотрела на синюю гладь, игриво переливающуюся на солнце. Море сегодня было спокойным.              — И часто клёв бывает затяжным? — спросила Эвердин, возвращаясь к предыдущему диалогу. Надо же, она сама удивлялась тому, как ей хотелось о чём-то спрашивать.              — Всё зависит от сезона, — ответил Финник. — Сейчас небольшое затишье, но уже к маю можно будет насладиться ловлей лосося, палтуса и, если повезёт, пеламиды. На сегодняшний день можно поймать треску или минтая, иногда получается вытащить камбалу. Тут уж как повезёт.              Береговая линия отдалялась всё дальше и дальше, но Китнисс ощущала спокойствие внутри себя. Отчего-то она доверяла Финнику.              — И куда ты сбавляешь всю пойманную рыбу?              — У меня заключены договора с несколькими ресторанами и заводами по изготовлению консервов. Они платят хорошие деньги.              Китнисс скептически хмыкнула.              — А как же конкуренция?              Финник снова обернулся через плечо, игриво улыбнулся.              — Скажем так: я выигрываю по всем параметрам. Людям нравится тот товар, который я приношу.              Самоуверенность Финника поражала. И Китнисс ещё не решила: в хорошем или плохом смысле.              — А чем ты зарабатываешь на жизнь? — в свою очередь спросил Финник и заглушил мотор. Он не спешил вставать с места и вполоборота смотрел на Китнисс.              — Я швея, — тихо ответила она, словно стыдилась своей профессии, — работаю на местной ткацкой фабрике.              — Ого, — Финник, похоже, наоборот, восхитился, — ещё никогда не был знаком со швеёй. Мне всегда казалось, что там работают одни лишь старушки, — он смерил Эвердин каким-то оценивающим взглядом, чем сильно смутил девушку. — А оказывается фабрика прячет такую красоту.              Ну всё, это было выше понимания Китнисс! Она чувствовала, как стеснение поднимается в ней всё сильнее и сильнее, как начинают алеть щёки, словно их окутывает пламя. Она ведь не была красавицей, так почему же Финник, который обладал едва ли не божественным образом и потрясающими внешними данными, находил её симпатичной?              — Финник, — проговорила Китнисс и отвела взгляд в сторону, — не нужно мне льстить. Я этого не люблю.              Финник даже оскорбился. Китнисс не видела выражение его лица, но поняла по голосу, что ему не понравилось её последнее высказывание.              — Льстить? Китнисс, — он сделал паузу, — льстец из меня конечно неплохой, когда мне нужно это самому, когда я преследую определённую цель, но сейчас, — Китнисс посмотрела на него в тот момент, когда он качал головой, словно все слова Эвердин были абсурдом, — у меня нет цели врать тебе. Ты мила и красива, — он вдруг перегнулся через сидение, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Китнисс, — и знаешь, что в тебе цепляет? — пальцы Финника вдруг заправили выбившуюся прядь волос за ухо. — Это то, что среди всего глянца, гламура и ширпотреба ты выглядишь настоящей. Естественной. Живой, — он улыбнулся губами, и ямочки на щеках придали его лицу слегка детское выражение, но до того милое, что Китнисс невольно стала запоминать этот какой-то шкодливый образ. Ей вдруг захотелось сказать, что у неё было чувство, будто она знает Финника намного дольше, но Эвердин промолчала, побоявшись напугать его своими мыслями.              Финник отклонился, а Китнисс, всё ещё смущённая, пробормотала:              — Э-э, спасибо? — интонация получилась вопросительной и вызвала смех у молодого человека. Финник ничего не ответил, встал с капитанского места, подошёл к незаметной дверке своеобразного узкого шкафчика, открыл её и выудил на свет две удочки.              Китнисс ничего не понимала в рыбацком снаряжении, но по виду удилища были мощными и, кажется, надёжными.              — Так, держи. Это твоя, — Финник протянул Китнисс удочку с красными полосками по корпусу, себе оставил с зелёными. — Идём на заднюю палубу. Попробуем сначала оттуда.              Они расположились на задней палубе. Финник надел приманку-воблер на крючок, попутно рассказывая Китнисс, как лучше закрепить наживку. Китнисс схватывала налету, словно охота была её вторым призванием после шитья. Затем Финник показал, как правильно закидывать удочку, чтобы поплавок вместе с приманкой улетели, как можно дальше, и поместил удилище в специальное отверстие в борту.              — Смотри, — он встал ближе к Китнисс и рукой показал на прочную леску, — если она начнёт сильно дёргаться, а конец удилища наклоняться к морю, то рыбка проглотила наживку.              — Как вот сейчас? — Китнисс кивнула в сторону удочки Финника. Он резко повернул голову в указанном направлении и быстро подбежал к своему удилищу, которое уже опасно опустилось к низу. Молодой человек схватил удочку и начал тянуть на себя, не забывая проворачивать ручку катушки. Руки его напряглись, и Китнисс заметила, что по силе Финник был очень даже крепок. Он ловко крутил катушку, и Эвердин видела очертания какой-то немаленькой рыбки, проглотивший приманку.              Рыба была напористой. Она рыпалась, пыталась снять себя с крючка, боролась за жизнь, как могла, но Финник, похоже, и правда был отличным рыбаком. Он ловким движением дёрнул руками, и удилище вытащило на свет трепыхающуюся в разные стороны рыбу.              Размеры водоплавающего… Поражали. Китнисс оценивающе смотрела на морское животное, пока Финник снимал его с крючка.              — Присмотри за этой рыбой, — Финник выпрямился и поспешил внутрь каюты. Через мгновение он тащил пластиковый ящик с наполненной в него водой. Рыба лежала мёртвым грузом на полу судна, но стоило рыбаку опустить её в привычную для существа среду обитания, как рыба ожила и начала метаться по замкнутому пространству. Финник накрыл ящик крышкой и оставил дырочку для воздуха.              — Неплохо. Это… — Китнисс не очень разбиралась в рыбе, но ей казалось, что позвоночное животное отдалённо напоминало скумбрию.              — Неплохо? — Финник даже слегка ощетинился. — Я бы сказал — очень профессионально. Это пеламида. Не ожидал её увидеть в середине апреля. Отличный улов, — Финник посмотрел в сторону и хмыкнул. — Похоже, мы набрели на целую стаю. Смотри, — он кивнул в сторону второй удочки, и Китнисс заметила, что её поплавок начал дёргаться. Она в панике быстро подошла к удилищу и уже хотела взять его из стойки, как Финник остановил её мягким прикосновением руки к её собственным пальцам, которые крепко ухватили основание снаряжения.              — Подожди, — Финник встал к ней ближе, и его дыхание обожгло шею Китнисс, от чего девушка повела плечами, скидывая табун внезапных мурашек. — Резким движением ты можешь спугнуть рыбу. Наблюдай за красной границей поплавка. Как только она полностью уйдёт под воду, тяни, не раздумывая. На первый раз я тебе, так уж и быть, помогу, — всё его поведение отдавало каким-то весельем, но в то же время Финник ответственно подошёл к тому, чтобы действительно научить Китнисс рыбалке. — Вот, — продолжал говорить вполголоса Финник, — теперь давай тянуть, — Китнисс заметила, что красный цвет ушёл под воду. Финник обхватил пальцы Китнисс крепче, и вместе они стали крутить ручку катушкодержателя. — Не торопись, рыба виляет из стороны в сторону, здесь нужно работать ловко и чётко, — они натягивали леску на себя, и Китнисс так внимательно засмотрелась на блеснувшую чешую рыбы, что не заметила, как оступилась и едва не упала, если бы не крепкая хватка Финника. Он поймал Эвердин за талию и тут же притянул её к себе. Рыба сорвалась с крючка, оставив этот раунд за собой, и спиннинг теперь валялся на полу катера, как поверженный противник.              — Аккуратнее, маленькая охотница, — усмехнулся Финник и отпустил обескураженную Китнисс. Эвердин даже не поняла, что произошло. Вот она стояла, тянула леску вместе с Финником, а в следующий момент уже падала. Благо Финник был резвее, чем она, и не дал её пятой точке, а, быть может, даже и спине встретиться с деревянными половицами.              Китнисс поправила волосы, немного устыдившись своей неуклюжести, и удручённо посмотрела на валяющуюся удочку.              — Я всё испортила, — сказала Китнисс, поднимая рыбацкое снаряжение.              — Вовсе нет, — возразил Финник, — у многих с первого раза не получается. Ты думаешь, свою первую рыбу я поймал на раз два? — молодой человек хохотнул. — Как бы не так. Мой приёмный отец долго учил меня рыболовле. Сама снарядишь или помочь?              Эвердин посмотрела на пустой поплавок.              — Сама, — как-то резко ответила она, но потом смягчилась, — я просто люблю учиться сразу.              — Хорошо, — кивнул Финник, открывая носком кроссовка ящик с приманками и прочей мелочёвкой.              Китнисс села на корточки и смотрела на резиновые наживки в виде разных рыбок, прикидывая, какая подойдет для ловли больше.              В итоге, она выбрала силиконовую полосатую рыбку.              — Хороший выбор, маленькая охотница, — похвалил её Финник, — я замечал, что морские рыбы очень падкие на всё блестящее и яркое.              Китнисс хмыкнула и не удержалась от вопроса:              — Почему ты зовёшь меня маленькой охотницей, Финник? — Китнисс не смотрела на него, прикидывая, как лучше надеть наживку на крючок, но краем глаза заметила, что он усмехнулся.              — Твои меховые жилетки навевают на такие мысли.              Китнисс ничего не ответила, и они молчали некоторое время, нанизывая новую приманку, но потом Эвердин решилась спросить ещё кое-что. Её голос был тихим и неуверенным, словно она пробовала вступить на тонкий лёд и боялась провалиться под незнакомой местностью:              — Ты… Сирота? — эта пауза говорила о многом. Слово «сирота», как ни крути, отдавало болью в грудной клетке. Напоминало о том, что ты в этом мире обречён на одиночество. Хотя, возможно, Финнику повезло больше: у него хотя бы был приёмный отец.              — Да, — Финник, в отличие от Китнисс, был спокоен. — Жил в приюте с рождения, пока в семилетнем возрасте меня не усыновил мужчина. Он был одинок, и у него имелось скромное наследство в виде этого катера и квартиры неподалёку от центра города. Он забрал меня из того адского места, обучил рыбацкому ремеслу, подарил мне отцовскую любовь. Представь, как мне повезло, — Финник грустно улыбнулся. — Его выбор пал на меня, и это позволило мне хоть как-то выбиться в люди.              — Где он сейчас? — поинтересовалась Китнисс, выпрямляясь в полный рост и придерживая леску пальцами, чтобы крючок не находился в свободном полёте.              — Он умер, когда мне было семнадцать. Почти семь лет прошло.              — О, — Китнисс поджала губы. Она не была сильна в поддержке других, не знала, с какой интонацией выразить соболезнования, но всё же попыталась, чтобы это звучало искренне: — Соболезную.              Финник кивнул, принимая её сочувствие.              — Спасибо, Китнисс. Идём, закинем наживку по новой.              Они вернулись обратно к бортику. Финник закинул леску в море и выжидательно посмотрел на Китнисс:              — Сама или помочь? — учтиво спросил он.              — Сама, — кивнула Эвердин и замахнулась со всей силы, на которую была способна. Поплавок полетел в сторону моря и приземлился недалеко от поплавка Финника. Молодой человек присвистнул.              — Отлично, — он дёрнул уголками губ, после чего сел прямо на пол судна, местами который был мокрый от воды. Китнисс помешкалась секунду, а потом тоже села рядом с Финником. Солнце грело их спины, а ветер был сегодня слишком ласков.              Между молодыми людьми снова повисло молчание. И Китнисс вроде бы и не чувствовала потребности говорить, а вроде бы и ощущала, что нужно что-то сказать. Что ей не хочется молчать рядом с Финником. И она решилась поделиться своей печальной историей:              — Я тоже сирота.              Финник вскинул на неё удивлённое лицо.              — Правда? — уточнил он, словно Китнисс выдумала это, лишь бы поддержать его. Китнисс кивнула.              — Да. И мне не повезло. Меня так никто и не забрал, — Китнисс смотрела на спокойное море, ощущая, как тоска от сказанных слов вновь начинает просыпаться, как она потягивается и издевательски машет рукой, выражая радость от того, что Китнисс позволила ей войти в душу.              Рука Финника, мягко опустившаяся на плечо, внезапно преградила путь тоске. Китнисс вздрогнула и посмотрела на обладателя бирюзовых глаз, в которых не читалась жалость, а читалось понимание. Финник по-настоящему понимал Китнисс.              — Не всем везёт, — кивнул Финник. — Теперь я больше понимаю, почему ты такая упёртая и закрытая.              Китнисс скривила губы, хоть и осознавала, что эти определения для её характера верные. Финник как-то нежно погладил её по плечу, а затем убрал руку.              — Если захочешь чем-то поделиться, знай, я тебя всегда выслушаю.              Китнисс опять хотела спросить: «почему?», «почему она, такая серая и безликая, сидела здесь?», но в ответ лишь кивнула и сказала тихое:              — Спасибо.              И в этот момент она ощутила такую немую поддержку, какую, пожалуй, никогда ещё так сильно не ощущала.              Порыбачили они на славу. Финник выловил ещё несколько крупных пеламид, у Китнисс был улов поскромнее: ей в основном попадалась камбала, но Финник счёл это отличным результатом для новичка.              — Куда теперь эти ящики? — Китнисс смотрела, как Финник погружает пластмассовые контейнеры с рыбами на передвижную тележку. Время близилось к пяти вечера, и Китнисс чувствовала себя слегка уставшей.              — Отдам в то кафе, в котором мы с тобой познакомились. Здесь не такой большой улов, чтобы везти его куда-то на завод.              Благо то кафе, о котором говорил Финник, находилось в прибрежной зоне, и везти тележку с ящиками было совсем недалеко.              Возле входа в кофейню Китнисс и Финник остановились.              — Ну, — Китнисс ощутила какую-то неловкость. Она провела отличный день в компании Финника и даже почувствовала некую грусть от предстоящего расставания. Они переодически разговаривали, пока рыбачили, но Китнисс была уверена, что она — отвратительный собеседник. И вряд ли Финник захочет встретиться с ней вновь. — Спасибо за день. Мне понравилось, — она сунула руки в карманы брюк, которые уже успели высохнуть от мокрых капель, и не знала, куда себя деть.              — Одэйр, улов принёс? — внезапно дверь открылась, и на пороге появился низкорослый, пухлый мужичок. Его тёмные густые усы сильно выделялись на фоне лысой головы.              — Привет, Бенджамин, — Финник широко улыбнулся и махнул рукой, другой придерживая тележку. — Ага, смотри какой классный. Примешь?              Бенджамин блеснул наполовину золотым ртом с придирчивостью оглядывая рыбу, плескавшуюся в воде, затем удовлетворительно кивнул.              — Завози с внутреннего входа — он махнул рукой, скрываясь в недрах своей забегаловки. Финник и Китнисс снова остались наедине и встретились взглядами.              — Ладно, — Китнисс всё ещё чувствовала неловкость, но старалась смириться с тем, что скорее всего это была их последняя встреча с Финником, — думаю, мне уже пора. Ещё раз спасибо, — она резко развернулась, не дожидаясь ответных прощаний, и уже хотела сделать шаг, как рука Финника, схватившая её за локоть, остановила все последующие движения. Китнисс обернулась через плечо. Финник ехидно улыбался.              — Ты всегда так прощаешься? Ни поцелуя в щёку, ни номера телефона?              Китнисс опешила. Она об этом даже и не думала.              — Ч… Что? — заикнулась она. Финник усмехнулся.              — Это наше второе совместное времяпрепровождение, а я до сих пор не удостоился от тебя ни дружеского поцелуя, ни номера телефона. Как же я договорюсь с тобой о новой встрече? — он отпустил руку Китнисс и полез в карман ветровки, выуживая из неё смартфон, который протянул в сторону Китнисс. — Оставь мне эти треклятые одиннадцать цифр.              Китнисс с сомнением смотрела на телефон, думая, что она не подходит Финнику, но что-то внутри неё умоляло не отказываться от этого парня, излучающего тепло одним лишь своим видом и дарящего чувства спокойствия и уюта.              Где-то в глубине души Китнисс хотела дать ему шанс.              Поэтому в следующий миг её пальцы набирали на клавиатуре номер, а затем она сделала дозвон себе, что сохранить контакты Финника.              — Спасибо, Китнисс, — Финник выглядел радостным, когда она возвращала ему телефон. — Я позвоню тебе.              — Пока, Финник, — сказала Китнисс на прощание и ушла в противоположную сторону, ещё какое-то время ощущая чужой взгляд на спине.       

***

             «Смерть Финника, как и Прим, стала ночным кошмаром Китнисс. Они сменяли друг друга и приходили в царство грёз по очереди. Сначала грустная Прим, потом не менее печальный Финник.              Они не винили Китнисс ни в чём, но Эвердин чувствовала себя виноватой.              Не учла. Не уберегла. Не смогла спасти.              Эти глаголы засели в её голове, и ни Пит, ни Эффи, ни Хеймитч — никто из них не смог переубедить её, что все жертвы — это неизбежный исход в любой войне. Что в любой войне погибают невинные, недостойные быстрой смерти люди.              Ни Прим, ни Финник, ни Цинна, ни многие другие друзья и знакомые Китнисс — никто из них не заслужил такой участи.              Китнисс выжила. И ей казалось, что она не заслуживает эту жизнь.              — Красивые цветы, — Эвердин вздрогнула, когда позади неё раздался голос Энни. Победительница 74-ых Голодных игр обернулась через плечо, натыкаясь на внимательный взгляд миссис Одэйр. Энни мило улыбалась ей, держа руки на животе. Китнисс знала — девушка ждёт ребёнка от Финника.              «Что ж, по крайней мере, он оставил свой след», — горестно подумала Эвердин и встала с колен, на которых стояла перед могилой Финника, когда возложила ему букет живых маргариток. Он был маленьким, но очень пушистым.              — Энни, — Китнисс встала напротив вдовы и коротко кивнула, — здравствуй.              — Здравствуй, Китнисс, — она слегка склонила голову набок, — не знала, что ты приедешь к нам в дистрикт. Почему не написала?              Китнисс неловко пожала плечами. Иногда она навещала Энни, но делала это настолько редко, что в этот раз даже не удосужилась предупредить, что приедет на пару часов.              После очередного кошмара ей вдруг захотелось навестить Финника в одиночку.              — Времени как-то не было, — соврала Китнисс, прекрасно понимая, что Энни ей не поверит. Однако миссис Одэйр слабо улыбнулась и не стала уличать девушку во лжи. Мудрая женщина.              — Как Пит? — спросила она.              — Проходит лечение от охмора. Мы уже давно… — Китнисс поджала губы. — Не виделись.              Энни покачала головой.              — Жаль. Очень жаль, что так всё произошло. Что всё так происходит. А как ты?              Китнисс отвела взгляд в сторону. Глаза вновь наткнулись на надгробный камень с высеченным на нём именем Финника и годами его жизни.              — Нормально, — выдавила Эвердин и вновь посмотрела на Энни, решив перевести стрелки, лишь бы не обсуждать своё состояние. — Как твоё самочувствие? — взгляд упал на уже округлившийся живот. — Как малыш?              Энни ласково улыбнулась и погладила живот рукой.              — Всё хорошо. Показатели в норме.              Китнисс кивнула. Это, пожалуй, самое главное.              — Уверенна, Финник оберегает вас обоих.              Энни хмыкнула. Это хмыканье не очень понравилось Китнисс.              — Мне кажется, что он оберегает и тебя тоже, — Китнисс изумлённо вскинула брови. Энни махнула рукой, усмехаясь. — О, брось так удивляться, Китнисс. Я не слепая. Я видела, как Финник на тебя смотрел, — она бросила на Эвердин многозначительный взгляд. Китнисс нахмурилась.              — Энни, — немного растеряно произнесла Китнисс, — я и Финник… Мы никогда… Между нами никогда…              Энни подняла руку, призывая Китнисс замолчать.              — Я знаю, Китнисс. Знаю, что между вами ничего не было. Но это не отменяет того факта, что ты была ему симпатична, — Китнисс открыла рот, чтобы возразить, прекрасно понимая, что возражать было почти нечем. — И отнюдь не как подруга, — продолжила Энни, усмехаясь как-то по-доброму. — Помню, как не отрываясь, он смотрел семьдесят четвёртые Голодные игры. Помню, как восхищался тобой и твоей отвагой. Помню, как он говорил, что хотел бы с тобой познакомиться. Вы ведь были чем-то похожи. Оба самоотверженные, оба искалеченные, оба готовые пойти на всё ради любимых.              — Он любил тебя, Энни, — Китнисс слабо возразила жене покойного Финника. Энни дёрнула уголками губ в подобие улыбки.              — Никто не оспаривает его любовь, Китнисс. Я знаю, что он любил меня до самого конца. Но нельзя всю жизнь думать только об одном человеке».       

***

      Финник позвонил тем же вечером. Китнисс, читавшая книгу о волшебнике из страны Оз, не ожидала резкой трели телефона и сильно вздрогнула, когда по комнате раздалась мелодия входящего вызова.              Нахмурившись, Китнисс повернула смартфон экраном к лицу и против воли расплылась в какой-то слишком нежной улыбке. Она ведь и не думала, что Финник даст знать о себе так скоро.              Сняв трубку, Китнисс постаралась как можно спокойнее и непринуждённее произнести:              — Привет, Финник.              — Привет, Китнисс, — Финник был, как всегда, на позитиве, и Китнисс вновь улыбнулась, услышав его забавный голос. — Надеюсь, не разбудил?              Китнисс метнула взгляд в сторону электронных часов, на которых шёл десятый вечерний час, и хмыкнула.              — Обычно я не сплю в такое время.              — А что ты делаешь в такое время? — в голосе появились лукавые нотки, и Китнисс грешным делом подумала, что Финник флиртует с ней. Быть может, если бы они были чем-то большим, чем друзья, она бы поддержала его игру, но кокетничать, к сожалению, Китнисс не умела.              — Читаю, — коротко и серьёзно ответила она, подумав, что с такими интонациями Одэйр сочтёт её скучной совсем скоро. Но, вопреки её мыслям, Финник всегда действовал по-другому. Он с интересом спросил:              — Расскажешь, что интересного почерпнула из той книги, которую держишь в руках?              Взгляд Китнисс упал на строчки, где Дровосек говорит о том, что ему нужно сердце.              Китнисс невольно сравнила себя с жестяным человеком. Она тоже хотела бы сердце, способное полюбить и способное доверять.              — Что иногда не все желания осуществимы, — грустно сказала она, — но я только в начале пути, моё мнение может кардинально измениться.              — Почитаешь мне? — внезапно предложил Финник, и Китнисс на секунду выглядела растерянной и ошеломлённой. Она долго молчала, а Финник выжидательно дышал в трубку.              Раньше Китнисс никому не читала. За неимением младших братьев и сестёр ей попросту не для кого было это делать, а в приюте никто её не баюкал и уж тем более никто не читал сказки на ночь.              — Хорошо, — в итоге медленно произнесла она. — Давай попробуем. Только предупрежу сразу: мой голос не способствует хорошему сну.              На том конце провода мягко и тепло рассмеялись, и Китнисс почудилось, словно это тепло полилось прямо из трубки в её нутро.              — Твой голос очень мелодичный, Китнисс. Прекрати себя недооценивать.              Эвердин упрямо сжала губы, но в спор с собеседником вступать не желала. Финник говорил всё это так искренне, что Китнисс действительно хотелось верить, что он видит её такой, какая она есть на самом деле.              — Ладно. Давай приступим. Жестяной дровосек вскинул на плечо свой топор, и они вместе двинулись по лесу к дороге…              Она читала достаточно долго, прежде чем услышала сопение по другую сторону телефона. Финник молчал уже минут десять, и Китнисс поняла, что молодой человек отправился в царство сновидений. У неё у самой слипались глаза от монотонного спокойствия, которое издавал её рот, читая предложения, и Китнисс решила, что ей тоже пора на покой.              — Спокойной ночи, Финник, — проговорила Эвердин в трубку, затем закусила губу, но всё же рискнула сказать: — Жаль, что я не вижу, как ты спишь, — и быстро нажала на кнопку отбоя, испугавшись, что Финник мог это услышать.              Она ещё какое-то время таращилась на смартфон, сжимая его в руке, и не понимала, что с ней происходит. Откуда вдруг в голосе появилась нежность, а в голове возникло желание посмотреть на спящего рыбака?              — Нет, — пробормотала Эвердин, откладывая телефон и книгу в сторону, — мне просто нужно отдохнуть. Просто нужно отдохнуть, — эти бормотания были больше похожи на успокоения самой себя, потому что внутри своей души Китнисс прекрасно начинала осознавать, что с ней творится.       

***

             Звонки вошли в привычку. Финник звонил утром, звонил в обеденный перерыв Китнисс, звонил ей перед сном. Он даже приобрёл волшебника из страны Оз, чтобы они могли читать друг другу на ночь, и это поразило Китнисс до глубины души.              Когда она впервые услышала плавный голос Финника, читающего ей очередную главу, она едва не замурчала от удовольствия. Лишённая родительской любви, не знающая, что это такое — когда тебе читают, Китнисс лежала в постели и от удовольствия закрывала глаза, представляя себе то, как Финник лежит рядом, а она, облокотившись затылком о его грудь, слушает этот лёгкий, озорной голос.              От таких картинок пробивала дрожь.              — Эй, Китнисс, ты ещё не спишь? — Финник прервал чтение. Китнисс открыла глаза, испытывая жгучее сожаление, что Одэйра не было рядом с ней. Она сжала руку в кулак и впилась ногтями в ладонь, чтобы не сказать умоляющим тоном: «я хочу тебя увидеть».              — Нет, просто… Просто задумалась.              — Ты как-то тяжело дышишь. Что-то случилось? — тон Финника вмиг стал обеспокоенным, и Китнисс зажмурилась. Почему? Почему он такой? Мысли проносились в её голове, и Китнисс, охваченная странными чувствами, не знала, что ей делать.              — Нет, — ответила она, не открывая глаз. Как сказать ему, что она хочет новой встречи? Что хочет снова заглянуть в бирюзовые глаза и поболтать о чём-то отвлечённом?              — Слушай, — Финник сделался неуверенным, и Китнисс напряглась. Вдруг он сейчас скажет, что всё их общение было ошибкой? — Я тут много думал. Не знаю, захочешь ты этого или нет, но я очень хочу тебя увидеть. Эти дни были слишком суматошны в плане рыбалки, но на выходных я свободен. Мы могли бы сходить в кино или на аттракционы, или может в театр…              Китнисс выдохнула. Она даже и не заметила, как затаила дыхание. Финник не собирается разрывать с ней общение. Какое облегчение!              — Да, — выдохнула Китнисс. Ей, в общем-то, было всё равно куда идти. Лишь бы Финник находился рядом. — Да, — уже увереннее произнёс женский голос. — Давай куда-нибудь сходим. Мне непринципиально куда.              Финник хмыкнул.              — И всё же? — Китнисс показалось, что в его голосе мелькнула радость.              «Какой он всё-таки джентельмен», — подумала Китнисс.              — Хорошо, пусть будет кино.       

***

             Они сходили и в кино, и на аттракционы, и в театр.              Финник водил Китнисс куда угодно, лишь бы она была рядом. А Китнисс шла за ним, наслаждаясь его обществом.              Они стали хорошими друзьями. Финник не переступал никакой границы: он всего лишь иногда позволял себе прикосновения к плечу или пальцам, или талии. Иногда он мог оставить невесомый поцелуй в щёку, и он был таким целомудренным, что Китнисс даже порой чудилось: а были ли эти поцелуи вообще.              Эвердин не спешила. Она раскрывалась ему постепенно. Словно роза, цветущая в саду, бутон которой сначала креп, затем набухал и только-только, как пришло время, начал выпускать первые лепестки.              Китнисс научилась доверять. Научилась говорить не только едко и с примесями извечного сарказма и иронии, теперь в её речи волей-неволей проскакивал и флирт тоже. Она понимала, что Одэйр ей нравится. Чувствовала какое-то родство с этим человеком. Ощущала, что они были знакомы очень долго. Но сдвинуть их дружеские отношения на ступень выше пока не решалась. Она не была уверена в том, что Финнику это нужно. Поэтому молчала и ломала себе пальцы каждый раз, когда желание поцеловать Одэйра несокрушимо пыталось вылезти наружу.              В конце мая жара опустилась на штат, в котором они проживали, и вода прогрелась до такой температуры, что можно было купаться прямо с самого утра.              Китнисс не любила купаться, но Финник, с которым она дружила уже почти третий месяц, настоял на том, что хочет обучить её плаванию точно так же, как обучил рыбалке. Они выходили в открытое море ещё не раз, и Китнисс делала заметные успехи.              — Это глупо, — в который раз ворчала Китнисс, держась одной рукой за лямки пляжной сумки. Ноги утопали в горячем песке, и ей пришлось снять шлёпки, чтобы они не мешали идти вдоль набережной. На море уже было шумно. Туристов прибавилось, и детские визги и визги молодых девчонок, о которых когда-то говорили Китнисс и Финник, оглушали прибрежную зону.              Финник, разодетый совсем нескромно: пляжные шорты, лёгкая рубашка с коротким рукавом, расстёгнутая на все пуговицы, шёл рядом и только фыркал на бурчание подруги. Он на секунду посмотрел на Китнисс, но Эвердин не увидела его взгляда, так как бирюзовые глаза сегодня скрывались за тёмными солнцезащитными очками, и сказал:              — Будет весело. Потом отправлю тебя на международные соревнования. Поверь, Китнисс, со мной ты быстро научишься хорошо плавать.              Китнисс закатила глаза и заметила, что компания молодых девчонок с интересом рассматривает Финника. Они все были однотипны: голову украшали белокурые, слегка вьющиеся волосы, откровенные купальники ядерных цветов пестрили в глазах, и Китнисс даже показалось, что у этих дамочек в одном стиле сделан лёгкий макияж и накачаны губы.              «Кто красится на море?», — мельком подумала она, пока не встретила презрительный взгляд на себе. На лицах девушек отражалось неверие того, что такой милый молодой человек шёл рядом с такой… Простушкой.              По крайней мере, такие мысли были у Китнисс. Но в свою защиту она могла сказать, что освоила некоторые навыки наведения макияжа и даже стала подкрашивать ресницы на каждую встречу с Одэйром, за исключением сегодняшней, а её платья, юбки и блузки висевшие до этого бесхозно в шкафу, пошли в обиход. Она действительно стала наряжаться и почувствовала, что ей это даже нравится. Ей нравилось видеть свою фигуру, которая была не так уж и плоха, нравилось видеть, как немного косметики придаёт ей дерзкий вид, но больше всего ей нравилось, когда Финник говорил ей комплименты и всегда упоминал о том, что Китнисс выглядит в любое время прекрасно.              Они прошли мимо злосчастной компании модных девиц, и, к счастью Китнисс, Финник на них даже не посмотрел. Его лицо было направлено прямо, а губы плотно сомкнуты. Китнисс хотела верить, что Одэйр дарит улыбку только ей.              Они нашли укромный уголок, где совсем не было людей, потому что Финник не хотел учить плавать Китнисс в толпе, и расстелили покрывало на песке, а затем Финник принялся раздеваться. Китнисс ещё не видела его практически в голом виде и вдруг испытала неловкость оттого, что ей тоже сейчас предстоит раздеться.              Рубашка и шорты полетели в сторону, и Одэйр предстал перед Китнисс в одних лишь спортивных плавках-шортах и теперь выжидающе смотрел на Эвердин. Китнисс сглотнула. Тело Финника было совершенным. В меру накаченным, идеальным. Девушка ничего не могла с собой поделать, и её взгляд водил по солнечным бликам, застрявшим в бронзовых волосах, по мощным мышцам рук, по выпирающим ключицам, по рельефному животу и невольно уходил ниже, туда, где прятались интимные части тела, но надолго ради приличия он там не задержался и скользнул на подтянутые ноги.              — Эй, Китнисс, — похоже, её спалили. Слишком уж озорным был голос Одэйра. — Я бы тоже хотел посмотреть на тебя без одежды.              Глаза Китнисс метнулись недобрым взглядом в сторону Финника. Последнее время он часто кидал в её сторону неоднозначные пошлые шутки, чем выбивал из колеи. Она не знала, как на такое отвечать и как расценивать все эти полунамёки.              А ещё она покраснела от стыда из-за того, что не смогла себя контролировать, и дабы отвлечься от этого, стала тоже раздеваться. Она сняла с себя однотонную белую футболку, за которой тут же полетели хлопковые шорты цвета хаки. Теперь девушка предстала перед Финником в красивом синем купальнике. Он был обычным: без стразинок, без вышитых узоров, но так хорошо оттенял её тёмные волосы и серые глаза, так хорошо сидел на её фигуре, что взгляд Финника задержался на Китнисс дольше положенного.              Он даже снял солнцезащитные очки, и Эвердин видела, что Финник чуть ли не пожирал её глазами.              — Прекрати, — не выдержала Китнисс, подавив в себе желание закрыться руками.              — Что прекратить? — невинно спросил Финник, посмотрев Китнисс в глаза.              — Прекрати смотреть на меня так, словно я — самое лучшее в мире лакомство, — сравнение она подобрала очень удачно. Финник дёрнул уголками губ и склонил голову набок. Кончики его передних зубов захватили дужку от очков и слегка покусывали её. Выглядел Одэйр при этом чертовски сексуально и задумчиво.              — А что если это так и есть? — сказал он через какое-то время. Китнисс вспыхнула ещё сильнее, чувствуя, как краснеет шея. Взгляд упал в сторону моря, и она посчитала, что им обоим стоит освежиться.              — Давай лучше начнём наш урок, — бросила она, пытаясь скрыть волнение и мурашки, бегающие туда-сюда по телу от одного лишь взгляда бирюзовых глаз. Финник кивнул, отбросил очки в сторону и последовал к морю. Китнисс пошла за ним, стараясь смотреть на линию горизонта, но никак не на пятую точку мужчины.              Вода немного отрезвляла. Она была прохладной, и в голове Китнисс прояснилось. Пока Эвердин даже не представляла, как Одэйр будет учить её плавать, но не могла не признать, что окунуться в море в такой жаркий день — идея неплохая.              Финник уже стоял по пояс в воде, аккуратно ступая по каменистому дну, и с усмешкой на губах обернулся в сторону Китнисс, которая никак не решалась зайти в воду.              — Трусишка, — крикнул он ей, — ты там так и будешь стоять? Или соизволишь составить мне компанию?              Китнисс поджала губы. Она ведь не была трусишкой! Ни капельки!              Привыкшие к прохладной воде ноги стали пробираться в сторону Финника. Китнисс любила каменистое дно из-за шикарного массажа на ступни и шла по нему, словно по проезжей части, под удивлённый взгляд Финника.              Китнисс было прохладно, но она преодолела путь до Одэйра и теперь так же стояла по пояс в воде наравне с ним.              — Итак, с чего начнём? — спросила Китнисс, думая, что стоило бы погрузиться в воду с головой, чтобы освежить и макушку, которую уже изрядно напекло солнцем.              Финник, похоже, прочитал её мысли и в следующую секунду, оттолкнувшись от дна, проплыл чуть дальше и занырнул с головой. Китнисс осталась на месте, но последовала его примеру и погрузилась под воду, чувствуя, как ей стало совсем холодно и одновременно хорошо после того, как она вынырнула на поверхность.              Финник подплыл ближе к Эвердин, словно акула к добыче. Его глаза жадно сверкнули, когда он вновь оглядел теперь уже намокшее тело Эвердин, а голос стал хриплым:              — Ложись на живот, — сказал он, и эта хрипотца ну никак не оставляла мыслей о том, что даже эта фраза прозвучала пошло. Или это Китнисс, пообщавшись с Финником, стала опошлять каждую его фразу и искать в ней какой-то скрытый смысл?              Китнисс медлила. Ей казалось, что, если она сделает то, что сказал Финник, она утонет.              — Китнисс, — Одэйр дотронулся до её рук, несильно сжал, — не бойся. Я здесь, и я буду тебя держать. Ты не утонешь. Ты же мне доверяешь?              Конечно, конечно Китнисс ему доверяла. Сделав глубокий вдох, Эвердин легла на живот, и руки Финника тут же подхватили её, удерживая плавно на воде.              — Давай, теперь разгребай руками воду так, словно ты застряла в зарослях и пытаешься отодвинуть их в стороны.              Китнисс сделала несколько таких движений. Вода расступалась перед её руками, и Эвердин подумала, что Финник привёл неплохое сравнение. Ноги она пока не задействовала, лишь гребла руками, будто бы вёслами, и начинала чувствовать, что ей это нравится. Нравится ощущать воду, нравится лежать в ней, нравится чувствовать руки Финника на животе.              — У тебя отлично получается. Ты молодец, — похвалил её Одэйр. Китнисс улыбнулась. Ей было приятно знать, что он оценивал её старания.              После рук в ход пошли ноги, и Китнисс пока не могла держать в уме все действия. Она думала о руках, но забывала о ногах или наоборот.              Финник терпеливо помогал ей, объяснял и показывал на собственном примере точно так же, как и учил её рыбалке.              И через какой-то промежуток времени, когда они сделали несколько передыхов на пляже под перекус сэндвичей с прохладной газировкой, у Китнисс начало получаться. Финник отпустил её и приказал плыть к нему самостоятельно. Сначала Эвердин испугалась, но потом взяла себя в руки, вспомнила все наставления своего учителя и поплыла. Неуверенно, но поплыла. И достигла Финника, который с радостным смехом заключил её в крепкие объятья.              С ним было хорошо и тепло. Китнисс отпустила все страхи и поняла, что больше не хочет ощущать этого одиночества, которое её преследовало, стоило им с Финником покинуть друг друга.              Эвердин не знала наверняка нуждается ли Одэйр в чём-то большем, но иногда ей казалось, что он хотел бы от Китнисс не только дружбы или не только дружбы с некими привилегиями. Китнисс хотела верить, что Финник мечтал бы быть с ней в качестве партнёра. Может, даже на всю жизнь. Тут уж как пойдёт. Потому что Китнисс для себя решила, что она хотела бы попробовать себя… о ужас… в отношениях.              Что же Финник с ней сделал?              Когда они уходили с пляжа, довольные и немного уставшие, Китнисс решилась. Она сказала себе: либо сейчас, либо никогда.              — Финник, — позвала она его вполголоса, и Одэйр затормозил. Лицо его выражало обеспокоенность.              — Да, Китнисс? — отозвался он. Китнисс тоже остановилась, потупила взгляд, ведь впервые в жизни она собиралась… Набрав в грудь побольше воздуха, Эвердин всё же сказала:              — Не хочешь зайти сегодня ко мне в гости?              Лицо Финника в этот момент она наверное уже никогда не забудет. На нём пронёсся калейдоскоп эмоций от неверия и шока до безудержной радости.              — Неужто холодная королева растаяла? — Финник не упустил случая уколоть Китнисс, за что тут же получил в бок локтем.              — Прекрати, — сквозь зубы процедила Китнисс, — иначе я отзову своё приглашение.              Одэйр вскинул руки.              — Не кипятись, милая, я всё понял. И почту за честь прийти к тебе сегодня в гости.              Китнисс кивнула, стараясь оставаться почти безразличной внешне, но внутри… Внутри бушевало что-то ни с чем несравнимое. Это было и волнение, и предвкушение, и даже сладкая дрожь от разных мыслей и картинок, которые могли бы случиться в предстоящий вечер.              — Адрес скину сообщением, а вот и мой автобус, пока, Финник.              Слов прощаний она не услышала, но ей они были и не нужны, ведь по сути они ещё встретятся.       

***

      Вечер подкрался незаметно. Китнисс, сидевшая в летнем платье цвета сирени за скромно накрытым столом, слегка волновалась. Она теребила светлую скатерть пальцами и всё поглядывала на настенные часы, которые неумолимо приближались к отметке в семь вечера. Финник должен был явиться с минуты на минуту. Не то чтобы Китнисс боялась, хотя, кого она пыталась обмануть, конечно она боялась, что он не придёт. Что напишет короткую смс с просьбой понять и простить и канет в небытие.              Китнисс старалась гнать от себя такие мысли. Финник не был тем, кто мог так легко предать и отказаться от дружбы без объяснения причин.              Дверной звонок раздался неожиданно. Углубившаяся в разные мысли, Китнисс слегка вздрогнула и быстро вскочила на ноги. Сердце тут же затрепетало, и это уже было привычно для «маленькой охотницы», как прозвал её Финник.              Неспешным, но довольно широким шагом Китнисс преодолела путь от кухни до коридора, даже не посмотрев в глазок, как обычно это делала, повернула ключ в замочной скважине и отворила дверь.              На пороге стоял Финник. С букетом скромных нежно розовых пионов, запах которых тут же ударил в ноздри Китнисс, и она невольно вдохнула его глубже, ощущая, что к цветочному аромату добавился ещё и морской бриз, который принадлежал самому Одэйру. На Финнике были джинсы и белая рубашка, и это всё отдавало какой-то сексуальностью, что Китнисс даже слегка задохнулась.              — Привет, — Финник смотрел на девушку так же жадно, как и днём на пляже, и Китнисс снова почувствовала, как краснеет от этих взглядов. — Потрясающе выглядишь, этот цвет тебе к лицу, — сказал Финник, когда Китнисс отступила в сторону, давая гостю пройти в узкий коридор прихожей. Закрыв за ним дверь, Китнисс оказалась в опасной близости от Одэйра, и разделял их только букет пионов.              — Привет, — запоздало поздоровалась Эвердин и посмотрела на цветы. — Это мне?              — Нет, — усмехнулся Финник, — милой старушке, живущей напротив. Но она, к сожалению, не открыла мне дверь.              Китнисс вздёрнула бровь.              — Напротив меня живёт байкер с огромной овчаркой, — на полном серьёзе ответила Эвердин, чем вызвала смех у Финника.              — Боже, Китнисс, — когда он отсмеялся, то протянул букет ещё ближе к девушке, и запах пионов стал острее, — я пошутил. Конечно, это тебе.              Китнисс дёрнула уголками губ.              — Я знаю, что ты пошутил. Но не могла же я не поддержать это в своей манере, — парировала она, принимая цветы из мужских рук, и снова вдохнула нежный, но такой яркий аромат. — Спасибо, они чудесны.              Финник тем временем снял с ног начищенные туфли и уточнил у хозяйки квартиры о нахождении ванной комнаты, чтобы вымыть руки.              Пока Одэйр мыл руки, Китнисс поставила букет в вазу и водрузила её на стол в качестве дополнительного атрибута. Финник появился в дверном проёме кухни и присвистнул.              — Ого. Как красиво и аппетитно. Хорошо, что я ничего не ел, — он прошёл к столу. Китнисс постаралась на славу: она запекла курицу с хрустящими дольками картошки, сделала морской салат и несколько закусок.              На самом деле Китнисс очень волновалась. Она ещё никому не готовила и даже не знала, какие у неё на самом деле кулинарные способности. Для себя она считала свою стряпню вполне съестной, однако теперь её охватывал страх, что Финнику может не понравиться.              Они сели за стол. Финник отправил курицу, а затем и картошку в рот, и Китнисс смотрела на него выжидающе, не приступая к трапезе. Финник поймал её взгляд и прищурился.              — Ты мне туда что-то подмешала? — спросил он. Китнисс моргнула, не совсем поняв вопрос Одэйра. — Ты так внимательно следишь за мной, что я смею подозревать, что с моей тарелкой что-то не так.              Китнисс мотнула головой и отругала себя за излишнюю наблюдательность.              — Нет-нет, — мысленно она приказала себе выдохнуть и успокоиться, — просто я первый раз готовила для кого-то и… — договаривать она не стала, вдруг почувствовав, как ей становится неловко и стыдно.              — А-а-а, — понимающе протянул Финник, — и ты ждала от меня какой-то реакции? — Китнисс промолчала. — Что ж, не стану скрывать, это… — он поджал губы, сделав многозначительную паузу, и Китнисс машинально сжала вилку, которую держала в руке. Неужели всё было так плохо? — Это настолько вкусно, что я не могу передать словами, как мне нравится! — он снова принялся за еду, а Китнисс нахмурилась.              — Финник, чёрт бы тебя побрал, — в сердцах сказала Эвердин. — Я заколю тебя вилкой, если ты будешь делать такие драматические паузы.              Финник усмехнулся, отпивая из стакана апельсиновый сок.              — Ты же знаешь, что не заколешь, — он наклонился к ней, хитро блеснув глазами, и Китнисс двинула его в лоб свободной рукой.              За шутливым настроением они провели ужин, а затем Финник помог Китнисс убрать со стола.              Они ютились возле мойки. Финник споласкивал грязные тарелки, Китнисс вытирала их насухо.              Рукава рубашки Одэйра были закатаны по локоть, и Китнисс невольно засмотрелась на выступающие венки, тянувшиеся от запястья до сгиба локтя. И чем больше она смотрела, тем сильнее ей хотелось провести по оголенной коже…              — У тебя нет такого чувства, — мысли её прервал голос Финника, — что мы с тобой давно знакомы?              Китнисс уставилась на Одэйра с любопытством. Она протёрла тарелку вафельным полотенцем и поставила её на сушилку прежде, чем ответила:              — Я думаю об этом с первой нашей встречи в кафе. Словно мы уже когда-то виделись…              Финник кивнул, начав ополаскивать стаканы.              — Вот и у меня ровно такие же ощущения. Будто я знал тебя в прошлой жизни. Не знаю, как это ещё можно объяснить. Иногда мне снятся какие-то странные сны. И порой я вижу в них тебя.              Откровения Финника поражали и будоражили. Китнисс и не подозревала, что не она одна испытывает странное ощущение дежавю.              — Тебе снятся непроходимые трущобы, странные костюмы, убийства, люди, которых ты не помнишь? — Китнисс перечислила всё из своих сновидений. Финник молчаливо кивнул.              — Да, ты прям описала мой недавний сон, — он внимательно посмотрел на Китнисс, руками продолжая мыть вилки, — тебе тоже такое снится?              — Каждую ночь, — кивнула она. Финник грустно опустил уголки губ и отвёл взгляд в сторону.              — Сны не из приятных, — пробормотал он. — Но кое-что чудесное в них всё же есть. Я вижу там тебя, — он отправил последние столовые приборы в пластмассовый ящик, закрыл кран с водой, вытер руки о висевшее махровое полотенце и посмотрел на удивлённую Китнисс. — В моих снах, — продолжил Одэйр, — я знаю тебя, как маленькую охотницу и огненную девушку. Не знаю, что это значит, но эти определения тебе очень подходят.              Китнисс не понимала ровным счётом ничего, однако осознавала одно слишком ясно: вероятнее всего обрывки из снов и правда были картинками из какой-то другой реальности, совсем другой жизни и другого мира. И то, что она встретила Финника здесь было… Знаком судьбы.              Она знала, что в той жизни они не были вместе, но в них горело это желание прикоснуться друг к другу и стать частью чего-то большего.              Чего-то, чего они могли достичь сейчас.              Видимо что-то было во взгляде Китнисс, что заставило Финника сделать один короткий шаг, дотронуться согнутой ладонью до её щеки, а затем наклониться и прикоснуться губами к её губам в коротком, но таком чувственном поцелуе.              Китнисс прикрыла глаза, ощущая, как приятно ей было чувствовать чужие губы на своих собственных. Она не знала, как целоваться, хоть и имела смутное представление, исходя из образов в кинофильмах и своих собственных представлений, и по какому-то наитию неловко шевельнула губами и слегка приоткрыла их, захватывая в плен верхнюю губу Финника, от чего молодой человек издал низкий стон, который нашёл отклик в самой Китнисс. Тот факт, что это она заставляла испытывать его такие эмоции поражал и давал смелости, окрылял. Она никогда бы не подумала, что может для кого-то значить что-то большее. Но она значила. И в этой, и в другой жизни.              Финник углубил поцелуй, и Китнисс, вечно всё контролирующая, отдала ему поводья, полностью открываясь перед ним. Рука её наконец-то зарылась в бронзовые волосы, и мягкие пряди прошлись через пальцы, приятно ложась между ними. Китнисс перебирала их, слегка оттягивала, пока самозабвенно целовалась с человеком, которого впустила в свою жизнь с первой встречи в кафе.              Похоже, жизнь предоставила им второй шанс. Дала им лодку, в которой теперь они могли находиться вдвоём.              — Я не отпущу тебя, Китнисс. Ты — тот человек, который мне нужен, — прошептал Финник, когда они на миг прервали поцелуй.              — Я не уйду, — в ответ прошептала Китнисс, зная, что им теперь стоит держаться друг за друга.              Их захватил новый поцелуй. И кусочки пазла в конечном итоге встали на своё место.              Вселенная очень загадочна. И гипотетическое существование параллельных миров имеет место быть. Как знать, может, не получив что-то в одной реальности, мы находим это в другой?